Текст книги "Великий князь Ярослав Всеволодович Переяславский"

Во главе княжеской службы стоял тысяцкий – предводитель земских полков и городского и сельского ополчения.

Главный дворский или дворецкий ведал двором и дворцом князя в стольном городе, всеми княжескими землями, контролировал владельцев этих земель, вел все княжеское хозяйство. Ему подчинялись княжеские слуги, дворяне и все дворские, ведавшие дворами и дворцами князя в других городах княжества.

Русский историк А.Н. Кирпичников в статье «Факты, гипотезы и заблуждения в изучении русской военной истории XIII–XIV веков», опубликованной в Москве в 1984 году в книге «Древнейшие государства на территории СССР», писал:

«В период зрелого средневековья русско-московское войско собиралось и организовывалось по феодально-иерархическому и территориальному принципам. Сюзерен в случае военной необходимости созывал под свое знамя живших на его земле вассалов и их слуг. Набор людей на военную службу осуществлялся по княжествам, вотчинам, городам. Воины подчинялись своим командирам, строились под местные знамена, носили, возможно, различные по цвету одежды или знаки различия.

Войско того времени состояло из феодальных отрядов, включавших в свой состав дворян, детей боярских, вольных слуг, городских ополченцев, дворян, бояр и князей. Руководящее положение занимали крупные и средние феодалы. Мнение, что ополчение, состоящее из горожан и смердов, было снаряжено хуже кочевников, в том числе и монголов, и рисующее во всех случаях плохо вооруженную и обученную толпу, неверно. К примеру, ополченцы-пехотинцы западнорусского галицкого войска своими самострелами страшили ордынцев, а черные люди северо-восточных и северо-западных городов, судя по письменным источникам, ходили в доспехах и умели строиться в полки.

По своей организационной структуре русское войско эпохи зрелого феодализма состояло из разновеликих подразделений. Самыми мелкими ячейками войска были «копья», включавшие командира с несколькими комбатантами. Деление войска на «копья» отмечено летописью 1169 года. «Копья» были слишком малы, чтобы выполнять сколько-нибудь значительное боевое задание, поэтому они по владельческому и территориальному принципу группировались в более крупные отряды – «стяги», находившиеся под командованием бояр, мелких князей, городской старшины. «Стяги» в качестве обозначения тактических единиц едва ли не впервые отмечены в летописном известии под 1153 годом. Здесь упомянуты стяги, на которые, по всей вероятности, членилось ополчение галичан. Стяг не однозначен с полком. Судя по записи под 1195 годом, в полку был не один стяг. Наконец в сообщении о Липецкой битве 1216 года совершенно определенно указано, что в одном из полков было 13, а в другом 17 стягов.

Самым крупным тактическим подразделением являлись полки».

Известный русский историк К. Бестужев-Рюмин в книге «Русская история», вышедшей в Санкт-Петербурге в 1872 году, писал о русском обществе XIII века:

«Князья, управлявшие Русскою землею в период удельный, все принадлежали к одному роду Рюрикову. Каждый член княжеского рода считал себя потому самому имеющим право на часть в Русской земле и если не получал этой части по соглашению с другими, то добивался ее своим оружием. Многие так и погибали, не достигнув своей цели, но цели не оставляли до самой смерти.

Князья были старшие и младшие, и столы распределялись сообразно с этим их положением; старшие сидели в старших городах, младшие переводились в старшие города, когда почему-либо очищалось место.

Правильное вступление на стол является только идеалом, а в действительности было много других путей, которыми добывались столы: иногда князья распоряжаются столом после своей смерти по завещанию, иногда сильный князь сажал на стол другого, иногда князья соглашались между собою кому быть старшим, иногда горожане приглашали себе князя. Внутри своей волости каждый князь был вполне независим от других; они также поступали, как независимые владельцы: вели войны, заключали миры.

Подле князя по исконному славянскому обычаю стояло вече. Известия летописей вполне подтверждают это: действительно упоминание о вечах встречается во всех русских городах. Обыкновенно вече собиралось в случаях чрезвычайных: собиралось самим князем, его поверенным, собиралось и против князя.

Общество тогдашнее представляет два слоя: дружина и люди. Дружина княжеская состояла как и прежде, из людей, охотою поступавших на княжескую службу и потому не редкость встретить иноземцев в княжеской дружине. Дружинники большею частью служили одному роду, но мы видим и переход от одного князя к другому. Право отъезда считалось неотъемлемым правом дружинников, свободных людей, связанных с князем свободным договором. Другим таким же неотъемлемым правом считалось право совета.

Дружина делилась на бояр (мужей) и отроков (детских). У каждого князя были свои бояре; они главным образом участвовали в его советах, из них назначались высшие должностные лица: посадники, тысяцкие, воеводы. Рядом с боярами княжескими поминаются городские бояре. Низшая часть дружины, детские (отроки) употреблялись в низшие должности. У бояр были свои отроки, своя дружина.

Остальное население, кроме дружины, разумелось под именем людей (в единственном числе людин). Люди по вире сравнивались с меньшими членами дружины: гридями и мечниками. Смердами назывались, кажется, сельские жители. К тому же классу населения отнесены и купцы.

Кроме свободного населения было еще не свободное и полусвободное: холопы и закупы.

Кроме этих классов общества со времен христианства явился еще новый класс – духовенство. Нужно заметить только, что все эти классы не имели значения постоянных каст и даже определенности сословий.

Древняя Русь представляется нам обширным, малонаселенным пространством, большею частию лесным или лесистым и болотистым. Реки и волоки между реками – вот главные пути сообщения: на этих путях возникали главные центры общественной жизни – города, большая часть которых воздвигается не на одной, а на двух реках. Всех городов в до-татарское время насчитывают до 300».

Усиление Владимиро-Суздальского княжества связано с основателем династии владимиро-суздальских князей Юрием Долгоруким и его сыном Андреем Боголюбским, расширившими его границы за счет земель Великой Булгарии. Тогда же в княжестве появилась и своя церковная митрополия, стала вестись летопись. Безопасность территории, удобный торговый путь по Волге – вот что способствовало развитию Владимирской Руси. Избрание на стол во Владимире в июне 1157 года Андрея Боголюбского, сына Юрия Долгорукого и внука Владимира Мономаха – это дата, знаменующая официальный акт самостоятельного государственного образования на северо-востоке, ставшего позднее политическим центром всей Русской земли.

Русский историк А. Пресняков писал в своей книге «Образование великорусского государства», вышедшей в Петрограде в 1918 году:

«Времена Юрия (Долгорукого. – Авт.) и Андрея (Боголюбского. – Авт.) для Суздальщины эпоха усиленной организации княжого правления и властвования в связи с утверждением вотчинного обладания ею за одной из линий княжого рода. Эта деятельность княжой власти сказалась, между прочим, и в строительстве, и в колонизации, и в местной политической деятельности.

Еще при Юрии Долгоруком определился особый круг интересов суздальской политики, который, в значительной степени, остается основным и характерным на ряд столетий в истории Великороссии. Суздальские интересы – стремление обеспечить за собой господство на путях из Новгорода в Поволжье. Наступление на Новгород – характерная черта действий Юрия Долгорукова. Не раз сажает он сыновей на новгородское княжение, дважды захватывает Новый Торг, запирая артерию восточной торговли Новгорода. Стремление Юрия идут и дальше: он начал наступление на заволоцкие владения Новгорода, отнимает у него северные дани и пути торговые. При Всеволоде Большое Гнездо новгородцы пытаются противопоставить напору князей Владимира-Суздальского то смоленских, то даже черниговских князей. Но без сильной княжеской власти им не обойтись. Их связывали с княжеской властью далеко не одни торговые пути и дела в окрестных землях. XII век и начало XIII боевое время в жизни Великого Новгорода; крепнет западная ориентировка новгородской торговли, а, с другой стороны, разрастается новгородское наступление на западных и восточных финнов, ради ясака и господства в промысловых областях, завязывается и упорная борьба со шведами, литвой и немцами за прибалтийские торговые пути и господство над теми же финнами. Торговый город не может обойтись без испытанной боевой княжеской силы, которая не только организует его наступление и самозащиту, но и поддерживает их своими войсками. Суздальские князья сильнее других, и ближе их интересы к новгородским задачам; в ним Новгород находит больше действенной поддержки в борьбе и с финнами и с западными врагами. Но они, именно потому, и опаснее для новгородской вольности, еще не окрепшей: защищая и поддерживая новгородцев, князья Владимира-Суздальского стремятся, со времен Юрия и Андрея, крепко и постоянно держать его под своей рукой.

В деятельности Всеволода Юрьевича видим закладку прочных основ «великого княжения Владимирского и Великого Новгорода», как характерно называют позднее летописцы Суздальской земли эту политическую формацию. После нескольких решительных столкновений, Всеволод привел новгородцев к тому, что они у него просили себе князей, и Владимирский князь, первый, кого летописные тексты определенно титулуют «великим князем», посылает на новгородское княжение племянников и сыновей своих».

После убийства Андрея Боголюбского в 1174 году в результате длительной междоусобной борьбы великим владимирским князем в 1176 году стал сын Юрия Долгорукого от второго брака с неизвестной Всеволод, первой женой которого была Мария, дочь Шварна, князя чешского, а второй, с 1209 года – Любовь, дочь Василька Брячиславича, удельного князя витебского.

Русский историк М.К. Любавский в своей книге «Образование основной государственной территории великорусской народности», вышедшей в Ленинграде в 1929 году, писал:

«Великорусская народность во всем разнообразии составных элементов сложилась в бассейнах верхней Волги и Оки до их слияния. Здесь же она нашла свой политический базис и здесь же, преимущественно, накопился ее колонизационный фонд, тот человеческий материал, который с половины XVI века она стала разбрасывать по лесам востока и севера и по степям юга и юго-востока.

Откуда набралось население Ростово-Суздальской земли? Отвечая на этот вопрос, приходиться обозначить несколько течений, приливавших в этот край: из области словен новгородских и кривичей смоленских, с юго-запада и юга из области вятичей и Подонья. Ко времени прибытия татар славяно-русская колонизация охватила весь бассейн верхней Волги до соединения его с Окой и весь Окский бассейн.

Ростово-Суздальская земля по смерти Всеволода III выделила из себя: великое княжество Владимирское, сделавшееся переходным владением князей, признанных старшими или великими среди потомков Всеволода III; княжество Ростовское, доставшееся старшему сыну Всеволода Константину и удержавшееся во владении его потомков; княжество Переяславское, доставшееся Ярославу Всеволодовичу, выделившее из себя позже княжество Тверское и Московское; княжество Юрьевское, доставшееся следующему сыну Всеволода Святославу и удержавшееся во владении его сына, внука и правнука (до 1340 года); княжество Стародубское, доставшееся младшему сыну Всеволода Ивану и удержавшееся во владении его потомков. После прибытия татар, из великого княжества Владимирского выделилось еще княжество Суздальско-Нижегородское, которым наделил сына своего Андрея великий князь Ярослав Всеволодович, и которое удержалось и за его потомками; княжество Галицко-Дмитровское, доставшееся следующему по старшинству князю Константину Ярославичу и удержавшееся за его потомками; Костромское, доставшееся младшему сыну Ярослава Всеволодовича Василию».

Глава 2. Княжич. Владимир. Переяславль-Южный. Переяславль-Залесский. Рязань. 1191–1212 годы

Будущий князь Переяславский и Новгородский, Великий князь Киевский и Владимирский Ярослав-Федор, правнук Владимира Мономаха и сын Всеволода Большое Гнездо от чешской княжны Марии Шварновны, родился 8 февраля 1191 года во Владимире. Выполняя волю своего великого отца, в десятилетнем возрасте, в 1201 году, начал княжить в Переяславле Русском (Южном) – столице Переяславского княжества, прикрывавшего подступы к Киеву со стороны половецких степей. В двенадцать лет князь Ярослав вместе со многими другими князьями участвовал во главе полка в карательном походе против половцев, часто беспокоивших пограничные русские земли.

Кимаки или кыпчаки сложились как тюркоязычный народ из потомков племен хуннов, кочевавших в Средней Азии, и европеоидного племени динлинов, обитавших в эпоху бронзы на Алтае и Минусинской котловине. Кипчаки расселились в бассейне рек Иртыша и Тобола, а середине XI века проникли в Приднепровье и Северное Причерноморье. На Руси за светлый цвет волос их называли «половцами» (по-русски полова означает солома), а на Западе – команами или куманами. На границах Киевской Руси половцы появились в 1054 году, после занятия хазарских территорий к западу от Днепра. До 1115 года попеременно победы одерживали то половецкие, то русские войска, пока наконец великий киевский князь Владимир Мономах, получив полную власть, не перенес войну в степи и разгромил половцев объединенным войском Киевской Руси. После этого половцы и Древнерусское государство часто начали выступать и как союзники.

К 1116 году половцы окончательно разгромили и покорили печенегов. С этого времени половцы стали единственными хозяевами степей Северного Причерноморья. Известно одиннадцать колен половцев. Название каждого колена менялось вместе с именем хана. По смерти старого хана половцы избирали нового, как правило из того же рода. Поначалу хан не обладал сильной властью, она была у народного собрания.

Арабские источники называли половцем «кипчаками», а место их расселения – «Дешт-и-Кипчак», включающая в себя степь от Днепра до Волги, Предкавказье, часть Хорезма, почти все Северное Причерноморье и Крым. Живший в XII веке раввин Петахья писал, что в хорошую погоду половцы могли различать предметы, находившиеся на расстоянии дня пути.

С.А. Плетнева в работе «Половецкая земля», опубликованной в книге «Древнерусские княжества X–XIII веков», вышедшей в Москве в 1975 году, писала:

«Кончак во второй половине XII века стал самым «популярным» на Руси половецким ханом. В записи 1201 года летописец сообщает краткую биографию его семьи. После побед Владимира Мономаха многие половцы оставили места привычных своих кочевий. В их числе был и хан Отрок, ушедший с ордой в Грузию. После смерти Владимира брат Отрока – Сырчан послал к нему послов, которые и уговорили хана вернуться на родину. Из Грузии Отрок привез жену – царевну Гурандухт и сына от нее, Кончака. Летописец говорит о Кончаке, как о могучем богатыре, «иже снесе Сулу, пешь ходя, котел нося на плечеву». В других местах летопись, упоминая о Кончаке, перечисляет массу бранных эпитетов: треклятый, окаянный, безбожный, кощей и прочие. Эти-то эпитеты и свидетельствуют о его силе и стремлении постоянно грабить и разорять русские княжества. От его набегов страдали больше всего Переяславское княжество и Посулье, а с конца 80-х годов он перенес удары на Рось, грозя уже самому Киеву.

После Калкинского поражения 1223 года донские и подмосковные половцы, возглавляемые Юрией Кончаковичем – «больший всех половец» – по существу были уничтожены. Оставшиеся там разрозненные небольшие орды и роды не играли уже никакой роли в истории русских княжеств».

В 1205 году четырнадцатилетний князя Ярослав женился на дочери половецкого хана Юрия Кончаковича. Никаких сведений о продолжительности этого брака и детях Ярослава от половчанки русские летописи не содержат.

Исследователь летописей М.Д. Приселков в своей книге «История русского летописания в IX–XV веках, вышедшей в Ленинграде в 1940 году, писал:

«Русское летописание дошло до нас в более, чем двустах летописных текстах XIV–XVIII веков, хранящихся теперь в разных рукописных собраниях.

От XI до конца XV века ни один летописный свод в своем подлинном виде не сохранился. Все они дошли до нас только в списках, а чаще в составе того или иного позднейшего свода как его часть.

Наши летописи не были литературными произведениями в узком смысле этого слова, а политическими документами. Та правящая верхушка, которая в том или ином феодальном центре налаживала у себя дело летописания, в изложении событий, заносимых на страницы своего летописца, озабочивалась, конечно, не правдивостью передачи, а созданием такого повествования, которое в данном случае было бы выгоднее всего для этой местной политической власти.

Нет никакого сомнения, что при поглощении Москвою того или иного княжества в числе прочих унизительных подробностей этого поглощения, как срытие крепостей, увоз в Москву исторических и культовых ценностей, было пресечение местного летописания, как признака политической жизни и уничтожения официальных экземпляров этого летописания.

Однако однообразие содержания летописных текстов, ни их придворный характер и угодливое изложение своему князю не препятствуют нашим летописям быть, правда, не основным источником, каким они наряду с официальными актами считались в дворянской историографии XVIII и половины XIX века, но все же источником необходимых и драгоценным для некоторых периодов нашего прошлого хотя бы потому, что только в этом источнике мы черпаем для этих периодов факты и последовательность событий».

«Третий сын Всеволода Ярослав, княживший в Переяславле, решил положить в основу своего переяславского летописания Владимирский свод 1212 года. То ли обстоятельство, что у Ярослава минул возникший было интерес к ведению своего летописца, или то, что в Переяславле не достало литературных сил, но это переяславское суздальское летописание, только использовавшее Владимирский свод 1212 года и продолжившее его изложением двух последующих лет, далее этого не пошло. Когда в 1239 году составлялся великокняжеский свод во Владимире, при этом Ярославе, тогда уже владимирском великом князе, то сводчик не нашел переяславского Летописца для пополнения своих материалов, так что прекращение переяславского Летописца князя Ярослава на 1214 год имело действительное место, а не является только случайностью уцелевших до нас летописных текстов.

Свод 1239 года был выполнен в Ростове и ростовцем, но для великого князя Владимирского Ярослава Всеволодовича. Когда князю Ярославу потребовался летописный рассказ, доводящий изложение событий до вступления Ярослава на владимирский стол, то Ярослав, очевидно, мог обратиться только в Ростов, где уцелели вместе с городом и литературные средства и литературные силы, способные выполнить такое княжеское поручение.

К сожалению, уяснить себе причину, побудившую Ярослава предпринять составление свода, излагающего на ростовском и владимирском материале историю всего Ростово-Суздальского края, мы не имеем данных. Время первых лет после Батыева нашествия, как известно, так бедно дошедшими до нас фактами, летописание этих лет так сдержанно и кратко, что у исследователя нет возможности хотя бы в кратких чертах изложить княжение Ярослава, не говоря уже о приурочении свода 1239 года к каким-либо его политическим шагам и планам».

В 1208 году Ярослав Всеволодович стал князем в Переяславле Залесском. Именно при нем и при его сыне Александре Невском Переяславль-Залесское княжество достигнет своего наибольшего расцвета.

Переяславль впервые упоминается в летописи в 1152 году, когда князь Юрий Долгорукий для защиты своего княжества от нападений волжских булгар основал несколько крепостей. Первым переяславским князем стал Всеволод Юрьевич Большое Гнездо – в 1176 году великий владимирский князь Михалка Юрьевич выделил Переяславль с землями в самостоятельный удел и передал его своему брату. В начале XIII века княжество включало Тверь, основанную в 1181 году Всеволодом для борьбы с Новгородом, Дмитров, Зубцов, Кснятин и др.

Историк и краевед М. Смирнов в своих работах «Переяславль-Залесский, его прошлое и настоящее» и «Переяславль-Залесский», выходивших в Москве в 1911 и 1934 году, писал:

«Было три города – тезки в начальной Руси, три Переяславля: первый на юге в Киевской земле (основан в 993 году), второй – в Рязанской земле (основан в 1095 году), и третий на севере в Залесской земле (основан до 1152 года). Старший из них, как повествует легенда, получил свое название потому, что «отрок» русский перея славу от печенег», Ян Усмович, победив печенежского богатыря, перенял от него славу на месте основанного потом тут города. Остальные названы по старшему Переяславлю, а, может быть, еще и потому, что каждый из них, «перея славу» своих окрестных городов. Это название может быть истолковано не иначе, как боевое и совершенно сродненное любимым княжеским и дружинным именам: Ярослав, Святослав, Изяслав, Вячеслав и так далее. Более того, Переяславль – это победный феодальный клич, последовательно переходивший с юга на север вместе с разгаром феодальной борьбы.

За долгие века каждый из этих городов выявил не только свою, отличающую его от другого Переяславля историческую значимость, но успел изменить в той или иной степени самое имя. Название «Переяславль» и «Переаславль» продержалось недолго. Южный Переяславль стал называться на Украине «Переяслав» (с усеченным окончанием и ударением на «я»), Рязанский – Рязанью, а младший с XIV–XV веков начал именоваться «Переславль-Залесский (без «я» и с ударением на «а»).

Ранней и основной базой образования русской народности, сформировавшейся в области Волги и Оки, было именно Нерльское ополье. Его города, в том числе Переславль-Залесский, обязаны своим возникновением, в первую очередь, природным особенностям края.

Город Клещин (предшественник Переславля-Залесского. – Авт.), основанный смоленскими кривичами и зависевший от Смоленска, с течением времени, очевидно, по мирной договоренности перешел во владение княжества Переяславского (Южного), которому в качестве колонии принадлежала Залесская земля между Волгой и Окой. Князья Переяславльские очень ценили этот придаток. Мономах несколько раз лично приходил сюда через земли вятичей и, в конце концов, выделил его в особое феодальное княжество своему младшему сыну Юрию (Долгорукому. – Авт.). Вероятнее всего при последнем и совершилась сделка относительно Нерльского Ополья, принадлежавшего Смоленску, за что залесский князь обязался ежегодно выплачивать условленную денежную сумму («дань»).

Отличительной чертой географического положения Залесского княжества было владение берегами верхней и части средней Волги, магистральной торговой дорогой, особенно важной для предприимчивого Новгорода в его торговле с болгарами. Это обстоятельство, весьма выгодное для нового феодального княжества, ставило его в преимущественное положение перед Новгородом, что сказалось довольно скоро. Пока на юге было сравнительно спокойно, Новгород Великий, бедный своим хлебом, мог получать из Киева и Смоленска нужное ему продовольствие. Ополье кормило и поило свое население. Но когда Киевская Русь, снабжавшая Новгород излишками своего «жита», пришла в упадок от внутренних усобиц и половецких набегов, опольский хлеб стал предметом вывоза и получил не только экономическое, но и политическое значение. Таким образом, в руках залесского князя был и опольский и болгарский хлеб. Пользуясь этим, от новгородцев он «дани отымил и на путех им пакости деял» в 1133–1134 годах. В это время он основал в устье реки Нерли город Кснятин, угрожавший выходу новгородцев в Волгу через реку Медведицу».

В январе 1135 года новгородское войско во главе с князем Всеволодом-Гавриилом вышло в поход на залесские земли, дошло по реке Дубне до Заболоцкого озера и неподалеку от села Ведомши у Жданой горы было разбито полками Юрия Долгорукого.

15 июня 1175 года Михаил и Всеволод Юрьевичи, разбив Ростиславичей, въехали во Владимир.

«И поделили княжество на две части; княжество Владимирское, где сел Михаил, и княжество Переяславское, отданное Всеволоду. Старые города распределены были между новыми и оказались в подчиненном положении. С этого времени Переславль-Залеский стал феодальной резиденцией особого княжества, занявшего второе место после великого княжества Владимирского. Владения его занимали верховья Волги от Зубцова до Ярославля или Костромы, по левому берегу соприкасались с новгородскими пределами. Но главная часть территории была на правом берегу по притокам Дубны, Нерли и других, на юге по притокам Оки. В состав княжества входили города: Зубцов, Тверь, Кснятин, Ярославль, Ростов, Москва и другие. Все они стали пригородами «великого града Переяславля», то есть главного и старшего города в княжестве или «стольного», по терминологии летописей.

Раздельное существование княжества Переяславского было непродолжительно; князь Михаил через год помер и под властью Переяславского князя Всеволода объединилась снова вся Залесская земля. Переславль, не теряя своего значения, примкнул к личным владениям князя.

В 1212–1240 году в состав территории феодального Переславского княжества входил Верхневолжский край от Зубцова и Твери по Калязин на правом берегу Волги и по Нерехоть на левом, верхнее течение Клязьмы и река Москва с городом Москвою и Дмитровом на реке Яхроме. Границы княжества примыкали на севере к Ростовскому рубежу, на западе – к Новгородскому, на юго-западе – к Смоленскому, на юге – к Рязанскому, и на востоке – к Юрьевскому и Владимирскому.

В 1240–1243 годах в процессе дальнейшего расчленения Переславского феодального княжества из него выделены в качестве самостоятельных феодальных княжеств: 1) Тверское (по Волге от Зубцова по Калязин); 2) Дмитровское (по реке Яхроме); 3) собственно Переславское по правым притокам Волги – Западной Нерли и Дубны (без выхода к Волге); по верховью реки Клязьмы и ее левым притокам (по реке Киржач), с частью самой Клязьмы, и по реке Москве. В новом виде территория граничила: на северо-западе – с Тверским княжеством, на севере – с Ростовским, на востоке – с Юрьевским и Владимирским, на юго-западе – с Дмитровским и на юге – с Рязанским.

Судя потому, с какой преданностью переславцы относились к потомству Всеволода, можно заключить, что Переславль пользовался также особенным влиянием князя. Отрывочные сообщения летописи показывают, что великий князь не забывал его, посещая иногда с семейством. Между прочим, был здесь в 1191 году «на полюдьи», то есть по старинному обычаю сам ездил по областям, уставлял и собирал дани, судил преступников и разбирал тяжбы. Княгиня, с которой он на этот раз прибыл в Переславль, 8 февраля разрешилась сыном Ярославом, и в Переславле, таким образом, было семейное торжество.

Владея обоими берегами верхней Волги, Ярослав, в сущности, держал в своих руках ключ к новгородской торговле. Торговля эта, вследствие обеднения южной Руси, более шла в восточную, откуда везли опольское «жито» и другие товары. По залесским рекам шло сношение Новгорода с колониями и болгарами. Это выгодное положение переславского князя создало ему партию среди новгородских бояр и купцов, старавшихся жить с ним в ладах. Они призвали его княжить в 1215 году, когда тесть Ярослава Мстислав отъехал из Новгорода. С этого времени переславские князья один за другим княжат одновременно в Переславле и Новгороде, даже тогда, когда Волжское верховье перестало входить в состав переславской территории. Эта традиционная политика отличается большой устойчивостью, в ней можно видеть скрытое указание на особую экономическую и политическую значимость Переславского княжества, так как Новгороду было выгодно иметь дело с сильным князем, который лично и вооруженными силами мог быть полезен. И в дальнейшем мы увидим, что переславские полки не раз ходили на защиту новгородских границ. Но действовать в Новгороде при наличии нескольких партий надо было осторожно».

Русский историк Н.Н. Воронин в книге «Переславль-Залесский», вышедшей в 1948 году в Москве, писал:

«По видимому со второй половиной XI и началом XII века связано возникновение предшественника нынешнего Переславля, укрепленного княжеского городка – Клещина, расположенного на северном берегу Клещина (Плещеева. – Авт.) озера, неподалеку от села Городища; его довольно мощные земляные укрепления окружностью до 500 метров, сохранились до сих пор в виде оплывших и осевших валов с 4 разрывами на местах ворот. По валам шла рубленная стена. Этот городок просуществовал, однако, всего несколько десятков лет. Он был, видимо, неудобен ввиду мелководья прилегающего озера и отдаленности от пути торговых караванов.

Возможно поэтому суздальский князь Юрий Долгорукий в 1152 году «град Переславль от Клещина перенеся и созда больши старого и церковь в нем постави каменну святого Спаса». Новое место города было выбрано при устьи небольшой реки, течение которой несколько углубляло форватер озера. Река прикрывала город с северо-запада и востока и была названа Трубежем в память о Трубеже на юге. Город получил имя Переславля, напоминая о лежащем на одноименной реке городе Переславле-Русском. Небольшой княжеский город был занят военным гарнизоном и стал административным центром приозерного края.

В 1194 году «заложи великий князь Всеволод Переславль у озера июля 29, того же лета и срублен», то есть великий князь Всеволод Большое Гнездо поставил на юрьевских валах новые рубленные стены и башни. Всеволод владел Переславлем как великий князь владимирский, а затем город стал владением его сына Ярослава, в которое входили Тверь, Зубцов, Кснятин, Дмитров. Свидетельством политического значения города и роста его культуры в конце XII – начале XIII века является составленный при Ярославе летописный свод, который был украшен прекрасными миниатюрами и дошел до нас в знаменитой копии конца XV века – в так называемом Радзивилловском списке летописи. С 1240 по 1263 год городом владел князь Александр Невский.

В XII веке к северу от города на высоком берегу озера были основаны Борисоглебский и Никитский монастыри. Укрепления Переславля уступали только Владимиру. Валы имели протяженность около 2,5 километров, значительно превосходя крепости Дмитрова и Юрьева-Польского, сооруженных Юрием Долгоруким. Высота переславских валов достигала первоначально 10–16 метров, по гребню шириной до 6 метров шли рубленные стены с башнями. В середине XIII века в Переславле основан Борисоглебский «на песках» монастырь».