Текст книги "Вокруг Петербурга"

Предписание (от 9 числа) «штурмом обождать» явилось очень кстати, так как уже 10 июня из крепости от храброго его защитника Магнуса Шернстроле прибыл подполковник, с просьбой выпустить гарнизон «на капитуляцию», с условием, чтобы шведы могли выйти из крепости с оружием, музыкой и знаменами. Гарнизон Выборга состоял по большей части из плохо обученных дублированных людей (dubbleringsfolk). Вместе с солдатами на валах сражались горожане, также разделенные на роты; и даже гимназисты и школьники взялись за оружие. Полковник М. Шернстроле не падал духом и возлагал большие надежды, – особенно в первый период осады, – на те губительные условия, среди которых приходилось жить русским; часть их ютилась в норах, сделанных из снега и льда; голод и болезни вывели большое количество их из строя. В городе, напротив, вначале имелись хорошие запасы и население, кроме того, рассчитывало на помощь Любекера и шведского флота. Город не знал, что Транзунд вскоре был закрыт русскими батареями. Русские засыпали город ядрами, от которых вздрагивала земля. Во время урагана стрельбы огонь орудий подобно молнии прорезывал мглу, образовавшуюся от столбов дыма.

От дезертиров Любекер узнал, что запасы в крепости истощились и гарнизон питался овсом и ячменем, но признавал себя настолько слабым, что не решился выступить от р. Кюмени на выручку Выборга.

Огонь крепости оказывался теперь почти не действительным, а между тем стены её были повреждены, дома разрушены; гарнизон слабел, под влиянием лишений и болезней. Получив известие о сдаче, Царь поспешил в Выборг, куда прибыл 11 июня, и предложил, через капитана гвардии Семена Нарышкина, следующие акордные пункты: 1) осажденные будут выпущены с ружьями, но без военной музыки, знамен и барабанов; 2) купцы, ремесленники, духовные и др. будут содержаны при их вере; 3) поселяне отпустятся по их землям»… Занесенному над Выборгом удару не суждено было обрушиться и «оружие войск Царского Величества удержано», так как комендант принял условия. После двенадцатинедельной защиты капитулировал последний шведский комендант Выборга.

13 июня наведены были два моста, ранее приготовленные для штурма. К устройству их, судя по письму Царя, привлечены были также преступники. «Астраханцев и каторжных невольников ста два надобно для навожения мосту или для иных дел; и с сей стороны, из них же которым обещать невольникам ослабу, а астраханцам жалованье».

14 июня 1710 года Петр во главе Преображенцев вошел в крепость. Царя предупредили о возможной опасности быть взорванным минами, заложенными неприятелем. Его Величество изволил благодарить за заботу о его здравии, но, «уповая на Бога», решения своего не переменил. Письмо свое от 14 июня Петр пометил: «В Выборг, а не у Выборга». «Известную Вашему Величеству, – писал Царь князю Феодору Юрьевичу Ромодановскому 14 июля из Выборга, – что комендант Выборгский… вчерашнего числа на аккорд сдался… а сегодня наш полк будет караулы у шведов всего города принимать»…

На другой день Петр писал Императрице: «Матка, здравствуй! Объявляю Вам, что вчерашнего дня город Выборх сдался и сею доброю ведомостью (что уже крепкая подушка Санкт-Петербурху устроена чрез помощь Божью), вам поздравляю». Адмиралтейств советника А.В. Кикина Государь уведомил, что Выборгский комендант, по «изготовлении бреша, не дожидая шторма» на акорд сдался. «И тако чрез взятие сего города Санкт-Петербурху конечное безопасние получено»… В таких же выражениях радостная весть была сообщена вице-адмиралу Крюйсу (14 июня) с прибавлением: …«чем вас и всех во флоте обретающихся поздравляю». Этими несколькими сообщениями очерчено значение нового приобретения, каким оно являлось в глазах Царя. Важные происшествия, радовавшия неутомимого Государя, обыкновенно побуждали его уведомлять многих отличаемых им деятелей. Так и случилось и со взятием Выборга. И.И. Голиков утверждает, что Петр отправил до 50 писем с извещением о сдаче крепости и о том, что «городу Санкт-Петербургу конечно безопасие получено».

15 июня совершился торжественный вход гр. Апраксина, при чем он был встречен обоими комендантами, бургомистром и купечеством. Крепостные ключи были поднесены на серебряном блюде. Со всей крепости произведена была троекратная пушечная пальба. Царь находился теперь в строю Преображенского полка и «отдал честь ружьем» гр. Апраксину. На флагштоке «Ланг-Герман» подняли царский штандарт, со всех ворот сняли шведские гербы и заменили их русскими. К городу приблизился наш галерный флот и троекратно салютовал, поздравляя Царя с победой. В походной церкви отслужили благодарственное молебствие. В крепости оказалось 135 офицеров, 3702 нижних чина и 906 городских обывателей, 65 знамен и флагов, 151 орудие, много ружей, пороха, 14 судов и пр.

16 июня Царь торжественно вошел в крепость, где отслужен был молебен. Для въезда спешно убирались трупы и расчищались улицы, «ибо во всей крепости не было ни на единого целого места», всюду виднелись развалины и выбоины от бомб.

«В городе и лагере победа торжествовалась только пальбою из всех орудий, при чем войска стреляли также из ручного оружия», – пишет очевидец Юст Юль. Адмирал Апраксин задал пир. Попойка у Ф.М. Апраксина вышла на славу. 16 июня в город прибыль генерал-фельдмаршал князь Меншиков и был встречен пушечной пальбой.

Первым русским комендантом крепости назначили бригадира Григория Чернышева. Апраксину пожаловали орден св. Андрея Первозванного, князь Голицын награжден деревнями. Генерал-майоры Р. Брюс и Берхольц получили царские портреты, украшенные драгоценными камнями. Любекер писал: «Неприятель с особой похвалой отзывался о храбрости осажденных и признал стрельбу столь сильной, что нигде не находил от неё надежной защиты».

Одна из причин больших потерь русских заключалась в том, – по рассказу современника – что они не могли в виду светлых северных ночей пользоваться для своих подступов темнотою.

20 июня к Выборгской бухте приблизился небольшой неприятельский флот: увидев, что крепость уже взята, он ушел в море.

Когда затем 23 июня Царь вернулся в Петербург, то за ним несли шведские знамена, взятые в Выборге. В память взятия города была выбита медаль, на задней стороне которой виден план осады с надписью: «occupat audentem»; переднюю сторону – украшал портрет Царя. Память завоевания Выборга Петр увековечил заложением Троицкого собора в Петербурге.

Предусмотрительный Петр своевременно старался обсудить также возможность сдачи крепости; но при решении этого вопроса он несколько колебался. 1-го июня «Piter» сообщил гр. Апраксину: «Ежели Господь Бог даст свою помощь, что придет до капитуляции, то лучше не давать оным капитулянт, но воинскими полоненниками учинить оным. Буде-же в том увидите, что трата будет людем, то и на полную капитуляцию позвольте». По условию сдачи крепости, коменданту и гарнизону надлежало предоставить свободный выход из города. Но Петр приказал Апраксину и Чернышеву передать коменданту Шернстроле, по своем отъезде, что Его Величество удерживает гарнизон, в качестве военно-пленных, в виду «многие со стороны шведов неправды, учиненные против обычая всех христиан воюющих». В «Ведомостях» 1710 года № 14 – в реляции о взятии Выборга – об этом значится так: «И хотя выборгской гарнизон по той капитуляции обещано выпустить, однако за многие с неприятельской стороны не правды, чиненные против его Царского величества, а особливо за последующие (которые к нему коменданту за рукою господина адмирала графа Апраксина посланы с объявлением, да бы оные послал с нарочным офицером к стекголскому сенату) задержан». Следует перечень неправд. Прежде всего, шведы удержали, как приз, шняву «Фалк», шедшую под белым парламентерским флагом в Стокгольм с письмами от шведских пленных. Со шнявы сорвали русский вымпел. Затем резидента нашего князя Хилкова держат с начала войны в заключении, не взирая на то, что с нашей стороны резидент Швеции был отпущен. Русских генералов вероломно схватили под Нарвою и увели в Стокгольм. Русских купцов в мирное время, вопреки трактатам, задерживали с товарами. По исправлении всех «неправд» и по «оказании сатисфакции» на виновном в сорвании вымпела, всему гарнизону обещалось освобождение. Раненые же и больные, вдовы и дети были немедленно отпущены.

В одном рукописном шведском сочинении говорится, что русские согласны были выпустить гарнизон, но при условии, что он не может выйти ни через брешь крепостной стены, ни по пантонам, наведенным русскими; вследствие этого шведские солдаты вынуждены были исправить мост через пролив разрушенный во время осады. Когда мост был готов, генерал-адмирал Апраксин дал знать, что гарнизон будет на судах отправлен на остров Биеркэ, где его примет шведский флот. Шведским солдатам для этого пришлось извлечь из воды Транзунда затопленные русские суда. Едва это было исполнено, как предъявлен был счет шведским офицерам и шведской казне и предложено было уплатить долги, сделанные горожанам Выборга шведскими офицерами и шведской казной. Только после всего этого было заявлено, что, в виде репрессалии за захваченная русские суда, необходимо задержать коменданта, офицеров и гарнизон; они были арестованы и отправлены в Петербург. Насколько правдоподобен этот рассказ Эренмальма установить не удалось.

«Я осматривал Выборг, – пишет Юст Юль (30 июня 1710 г.), – разорение, которому он подвергся от пожаров, ядер и бомб не поддаётся описанию; большая часть его домов особенно по набережной, разрушена до основания; прочие же так повреждены, что стали почти необитаемы». Собор лежал в развалинах, ратуша сильно повреждена, огонь обуглил деревянные строения. По подсчету, сделанному впоследствии магистратом города, Выборг потерял при осаде в качестве груза 26 кораблей, до 24.000 бочек смолы, много балок и досок, кроме того лесопильни, скот и всякой движимости на 60.000 рублей. Исторический замок Выборга был разрушен.

По взятии Выборга, «горожане присягнули Царю на верность и остались при своих домах и имуществах». Нехорошо отнеслись только, по словам Юста Юля, войска к попадавшимся на улицах женщинам, которых взяли с собою в Россию. По заявлению того же современника пленных солдат из Выборга отправили для работы на остров Ритусари (Котлин), а офицеров отвезли в Новгород. «По пути (4 июля) я встретил 2000 крестьян, шедших из Петербурга в Выборг на крепостные работы. Они должны были восстановить Выборгские стены», прибавляет Юст Юль.

В местных кирках были объявлены разрешения всем вернуться к своим местам, повеление присягнуть русскому монарху и предупреждение партизанам «кивикесам», бродившим по краю и диким поведением причинявшим многочисленные неприятности как своим, так и русским. Из требования присяги делали тот вывод, что русская власть решила оставить этот край за собой. Народ повиновался призыву и, за малым исключением, присягнул Царю, но партизанов не выдавал. Население было так утомлено войной, что ему было все равно, состоять ли в том или другом подданстве. Даже часть Выборгского гарнизона, преимущественно из Выборгского, Карельского и Саволакского полков, около 500 человек, перешли в русскую военную службу.

Позже, в октябре, у Петра родилась новая мысль. В «Ведомости» 1710 года № 18 читаем: Прислано из Вильны. «Его Царское Величество нарочитым торговым людям в Выборге «и Абое» (Або) указ дал своим именем в «Санкт питер бург» переходить, тамо им лес и много материалов дается, дворы и амбары строить, также и повольность в некоторых городах».

Отсылка людей из завоеванных городов вообще практиковалась тогда. Известно, например, что из Нарвы (марта 1704 года) жители отправлены были в Россию.

Поспешность Царя по приведению к присяге и исправлению Выборга показывает, какое значение он придавал ему, как крепости. Выборг был единственною большою крепостью Финляндии. В течение четырехсот лет он являлся передовой стеной края на восток. – По выражению же какого-то местного старого поэта, Выборг являлся могилою московитов, «Moscorum busta Wiborgum». Горе шведов при потере передового их оплота было тем более велико, что у них не сохранилось надежды на его возвращение. Выборг был важнейшим стратегическим пунктом шведов во всей Финляндии, отсюда и морем и сухим путем они грозили Петербургу; здесь находилась их единственная удобная морская станция. Выборг служил опорою и магазином для шведского флота и воротами в шхеры. Казалось бы, что шведское правительство обязано было напрячь все свои силы, чтобы отстоять его; но оно этого не сделало. С покорением Выборга для русских открывалась дорога к дальнейшему завоеванию Финляндии, а плавание нашего флота в восточной части Финского залива становится более безопасным. Выборг сделался первым этапом русских в Финляндии. Вот почему Царь решил, что Выборг «гораздо крепить надлежит».

Датский писатель Юль находил, что по всем человеческим соображениям экспедиция Царя должна была кончиться катастрофой, а в действительности все завершилось падением Выборга и «опрометчивость обратилась в славу». Несомненно, что удача помогла Царю в том, что шведская эскадра запоздала и потому не могла захватить русской флотилии: но при случайностях и ошибках нельзя тем не менее отрицать того, что Петр обладал замечательным талантом полководца и изумляющей настойчивостью в достижении необходимого и намеченного. Недюжинные качества Петра, как военачальника, сказались в том что он начал поход в то время, когда неприятель не был подготовлен к обороне и потому флот его не мог явиться на выручку крепости. Все его дальнейшие распоряжения при осаде Выборга целесообразны и объединены одною мыслью. Петр еще раз в полном блеске проявил, кроме отваги и настойчивости в преследовании цели, свои морские способности. Он умело составил весь план и хорошо организовал тыл армии, и эти два обстоятельства явились не малыми факторами обеспечившими победу. Тот же «честный датчанин» Юст Юль в другом месте, своего дневника говорит: «лицам, заведующим осадою Выборга, успех достался легко, потому что Царь перед отъездом каждому преподал нужные наставления… так как Его Величество весьма прозорлив, отлично знаком со всяким делом и имеет верный взгляд на все… Остается только удивляться с одной стороны уму этого человека, правящего всем единолично, с другой – природным его силам, благодаря которым он без утомления выносит все труды и заботы, выпадающее на его долю». У Юста Юля встречается особое указание на то, что Царь одарен был большими способностями.

В русском лагере у стен Выборга видимым руководителем был гр. Ф.М. Апраксин, но истинным вдохновителем всего дела являлся, конечно, гениальный Царь. Его дух оживотворял здесь все. Он задумал осаду, он ее и выполнил. Из московского письма к послу при датском дворе князю Долгорукову, от 4 апреля 1710 года, видно, что блокада Выборга была решена Царем на зиму 1710 года, «а формальная атака, Богу изволившу, начнется в последних днях апреля». Апраксин исправно из-под Выборга доносил о каждом своем намерении и о насущнейших нуждах осаждавших. На все столь же исправно следовал ответ Царя и точные указания «что и когда» надлежало делать. Войска нуждались в провианте и орудиях. Уже 24 марта 1710 года Петр сообщал Ф.М. Апраксину, что «пушки и провиант по письму вашему немедленно отпустим, первое сполна, а другое – сколько возможно… Что же ваша милость пишете, что хощете ломать Ланг-Герман, а мне мнится, ежели возможно, зело удобнее сделать брешь в стене замка того, в чем оный Герман стоит, и оной с помощью Божиею штурмовать. Сие пишу советом, а не указом, понеже вы ближе к тому месту, можете лучше осмотреть и делать, что удобнее…». Когда провиант нагрузили на галеры, Царь вызвался сопровождать транспорта. Со шнявы «Лизет» от урочища Комуры 1-го мая 1710 г. Петр уведомил графа Апраксина, что до этого урочища с провиантом пришли, но далее твердый лед до самого мыса; у урочища, имелось в виду стоять до очищения залива ото льда, почему предлагалось Апраксину взять часть провианта, если возможно, с ближайших к берегу судов. Этой возможности не представилось, и суда двинулись к Выборгу. Телом Царь отсутствовал, но всеми своими помыслами он пребывал у Выборга, содействовал своей армии и оберегал ее от всяких случайностей. 21-го мая Государь предупреждал Апраксина быть особенно бдительным, дабы шведы, «яко народ лукавый», не подкрепили Любекера. Тут же следовал совет «тоб не худо Любекера со всею конницею и счастью пехоты посетить, и то кладу на ваше рассуждение». Озабоченный тою же неотвязчивой мыслью Царь на другой день, узнав о возвращении наших пленных из Стокгольма, вновь пишет адмиралу Апраксину: «извольте хорошенько выспросить (у оных невольников), не привезли ль шведы из Стокгольма морем людей в прибавку Любекеру». «Также извольте каких-нибудь финских мужиков сыскать: ежели близко Выборга не сыщутся, то хотя из Карелы взять человек двух или трех с женами, и удовольствовав их деньгами, отпустить к Любекеру шпионами, а жен оставить у себя за караулом для того, чтобы они не солгали». Каждый полезный шаг Царь желал предусмотреть и направить. Не говорим уже о его главнейших распоряжениях, в которых все было ясно договорено. Достаточно одного примера. «С Божией помощью брешь начинайте и с обеих сторон крепко бомбардируйте без перемолку. А когда брешь будет готов, тогда и штурмуйте: а с Берхгольцовой стороны лучше штурмовать прежде». При важнейшем акте осады – при штурме – Петр желал лично присутствовать и рвался из Петербурга, где его задерживало лечение. «Если к штурму не преступлено, – писал он 8 июня графу Апраксину, – то обождать несколько дней, к которому времени могу поспеть; понеже сегодня последнее лекарство приму, а завтра буду свободен». Итак, нет сомнения, что Выборг взят был Петром. Его талант организовал все то, достойными исполнителями чего явились Апраксин, Берхгольц, Голицын, Боцис и другие.

После взятия Выборга южная часть Сайменской водной системы досталась русским, вместе с Вильманстрандом; только Кексгольм оказал сопротивление в течение двух месяцев. В своем отзыве (в 1681 году) Эрик Дальберг представил целый ряд замечаний о малой годности укреплений Кексгольма. Замок был тесен и не вмещал большого гарнизона и магазина; стены крепости оказывались непрочными и плохими, почти без флангов и брустверов. В таком же положении находились укрепления города. Они были весьма высокие, со слабыми брустверами и небольшими флангами; ко всему этому некоторые ближайшие возвышенности господствовали над ними. Эрик Дальберг однако находил, что не трудно было обратить Кексгольм в «отличную крепость». Но таковой Кексгольм никогда не сделался. Попечением коменданта, подполковника Фокса, крепость была только несколько обезопасена против нападения неприятеля. 30 июня генерал-майор Р. Брюс был отправлен к Кареле (Кексгольму, основанному в 1279 году). Ему надлежало ограничиться одним обложением крепости и «утеснением» ее бомбардированием, а «не формально атаковать». Такое распоряжение было сделано деятельным Царем после военного консилиума (20 июня в Выборге), в виду незначительности Кексгольмского гарнизона (400 человек), и отрезанности Кексгольма, после падения Выборга. Комендант полковник Шерншанц отказался сдать крепость и тем вызвал бомбардировку, продолжавшуюся четырнадцать дней. Русские без труда взяли редут на острове реки Вуоксы, против крепости. Вскоре из Шлиссельбурга водою была доставлена осадная артиллерия. Комендант решил сдаться (8 сент. 1710 года). В начале сентября комендант соглашался подписать условную сдачу, но Брюс ее отклонил и выставил свои требования. Аккордные пункты посылались в Петербург и Царь указал Брюсу, «дабы крепость ему принять». Гарнизон выпустили «со всею их ливреею», либереею и ружьями, но без знамен и музыки. В октябре 1710 года в Кексгольм приезжал Государь для осмотра сей карельской крепости и пробыл в ней около недели. В виду краткосрочности этого путешествия и недостатка в лошадях, он не взял с собою ни одного из «министров».

Когда Кексгольм оказался в обладании Петра, Царь вспомнил, что эта крепость являлась когда-то достоянием его предков. «И так, – писал Царь, – сия праотечественная крепость взята без великого урону людей». В этом отношении он проявил замечательную последовательность и бдительность. Возвращаясь, например, из поездки в Шлиссельбург, Царь заговорил с резидентом Вебером о своих завоеваниях и уверял, что его державные предки некогда владели всем ныне отвоеванным, что «может быть доказано имеющимися на лицо в Московском Архиве подлинными грамотами».

Покорением Кексгольма закончил свою полезную службу родине Роман Вилимович Брюс – старший брат Якова Брюса. Роман Брюс участвовал при взята Ниеншанца и Выборга, но наибольшую известность он стяжал себе трудами по созданию Петербурга. Он свидетель основания этой столицы, он был первым её обер-комендантом, отстаивал ее от целого ряда шведских натисков; в отсутствии Меншикова он обстраивал город и под его надзором Петропавловская крепость, вместо земляных валов, получила каменные стены.

«Летняя кампания закончена блистательно, – отметил в своих записках датский посланник (15 окт. 1710 года); о большем успехе нельзя было мечтать. В самом деле, в одно лето Царь взял восемь сильнейших крепостей, именно: Эльбинген, Ригу, Динамонд, Пернов, Аренсбург, Ревель, Выборг и Кексгольм и стал господином всей Лифляндии, Карелии и Кексгольмского округа. Ему больше ничего не оставалось завоевывать. Успех был тем блистательнее, что пороху было расстреляно при взятии названных крепостей столько, сколько в ознаменовании радости по случаю всех этих побед, при чашах в их честь».

Вникните в наш скромный рассказ о подвигах предков. Сколько проявлено выносливости, сколько показано мужества! Взятием Выборга настежь раскрывался вход в Финляндию и укреплялось положение России на Финском залив.

Сто лет Выборг и Кексгольм оставались в русских руках. О возвращении их финляндцы просили императрицу Екатерину II, но она усмотрела, что это не согласуется с пользою России. Прошло еще двадцать лет. Обстоятельства изменились и вся Выборгская губерния – завоевание Петра Великого – в административных видах, присоединена к Финляндии. Но на башне Выборгского замка – этом свидетеле протекших столетий – развевается русский флаг – символ нашей государственности…

Печатается по изданию: М. Бородкин. Двухсотлетие взятия Выборга. СПб, 1910.