Текст книги "Мародёры"

– Саша сам хотел ехать, – имея в виду Александра Евгеньевича, – но у него горят путевки с визами. Он должен ехать с детьми на каникулы.

Асов молчал. Тетя продолжала:

– У тебя телефон как?

– Я положил десять долларов, – ответил Асов.

– Этого не хватит, ты будешь в роуминге.

– Я сейчас еще положу.

– Нет, эти деньги только на дорогу. Александр Емельянович даст тебе телефон. Он зарегистрирован на фирму. Безлимитный. Ты будешь постоянно на связи, только зарядник переносной мы потеряли, ну от прикуривателя в машине.

– Понял.

Тетя вздохнула, закрыла лицо руками, пытаясь, видимо, инстинктивно снять напряжение, и, уронив руки на колени, стала смотреть на дорогу. Александр Емельянович вел машину агрессивно и резко, даже рассеянно, не заботясь о пассажирах или других участниках дорожной обстановки. Наконец автомобиль приткнулся в кармане дороги, прямо напротив похоронной конторы. Все вышли из машины и пошли в контору. Автомобиль мигнул фарами и закрылся на сигнализацию.

Асов уже приготовился к атмосфере этого места, а тетя нет. Когда она стала ходить по залу, то тихонько заплакала. Однако, видимо вспомнив, что она «сильная женщина», взяла себя в руки и только шмыгала носом.

В конторе была лишь вторая агент. Она пояснила, что Светлана уехала на заказ. Еще кто-то не пережил эту новогоднюю ночь. Выглядела Галя еще более растерянно: она не ожидала увидеть вместо Асова с мамой, которые приезжали на троллейбусе, вдруг еще и посетителей на джипе. Так уж повелось, что в нашем обывательском сознании джип говорит о положении в обществе. Хотя Асов и знал, что стереотип – это фундамент для ошибки, Галя об этом не задумывалась и в данном случае была права. Она сразу же залебезила перед ними.

– Гроб привезли? – спросил ее Асов.

– Еще нет.

– А катафалк приехал?

– Должен подъехать через пятнадцать минут.

– Это родная сестра погибшего, – представил Асов тетю. – Антонина Анатольевна.

– Галя, – представилась агент и стала потерянно ходить по залу между рядами венков. Вдруг она предложила: – Можете пока выбрать венки.

– Мы уже выбрали, – ответил Асов.

– А вы? – спросила она тетю.

– Нет, – ответила ей тетя.

– Выбирайте, – и Галя указала на ряды венков. Затем, продемонстрировав свою тупость, она добавила: – Выбирайте, какие нравятся.

– Никакие не нравятся, – чуть не плача ответила тетя и, чтобы скрыть слезы, наклонилась перед ближайшей корзинкой из искусственных цветов. – Эту и ту, – указала она и, обращаясь уже к Асову, произнесла: – Эту поставь на месте гибели.

– Хорошо, – ответил он.

– Да, у нее есть специальные ножки, чтобы воткнуть ее в землю, – вмешалась агент. Асов осмотрел маленькую корзинку заполненную ветками темной искусственной елки с фиолетовыми пластмассовыми цветами.

Действительно, снизу корзинки торчали три куска жесткой металлической проволоки.

Александр Емельянович взял корзинку и унес в машину, тетя отсчитала деньги, положив их на стол. Затем она молча стала бродить по залу. В зале остались они вдвоем. В гнетущей тишине Асов стал еще более суровым. Из-под распахнутой на груди дубленки у него выбились края шарфа. Он стал поправлять шарф. Тетя остановилась взглядом на Саше. Они посмотрели друг на друга: их мысли в данный момент были одинаковы. Тетя подошла к нему и стала расправлять его шарф, как бы укутывая в него Асова. Саша произнес:

– Не волнуйтесь, я его быстро сюда верну. Меня никто не остановит. Возможно, тетя подумала, что это будет непосильной ношей для парня, или ей просто вспомнился брат. Возможно, Саша так был похож на молодого брата, что она заплакала. Сдерживая рыдания, тетя ухватила его за отвороты дубленки и несколько раз потянула на себя, как бы силясь что-то сказать или спрятать лицо у него на груди. Но сказать что-либо она не смогла. Все, что она позволила себе, это на мгновенье прижаться головой к груди Асова. Потом она разжала свои руки, молча встала перед ним.

– Пойдемте на улицу, подышим свежим воздухом, – предложил ей Асов, и они вышли из конторы. Тетя упрекала себя за то, что так и не попыталась вовремя заметить, как быстро вырос Асов и в какую личность он превратился из вечно комплексующего, стеснительного и добродушного паренька, каким она его помнила и которого отшвырнула от себя, как милого щенка, пока к нему не привязалась, чтобы не нести за него никакой ответственности. Из этого ребенка жизнь сделала робота без слабостей, у которого очень мало нормальной жизни и который носил эту маску, когда требовала обстановка. Он стал сильной личностью, с непоколебимой волей, и это все, что теперь она знала о нем. В его словах тетя почувствовала уверенность в том, что все будет именно так, как он пообещал. По сути, они виделись впервые за семь лет.

В отличие от всей родни только мама очень хорошо знала и понимала Сашу. Она знала, что, когда ему тяжело, он предпочитал быть в одиночестве. В одиночестве он зализывал свои раны и справлялся с трудностями. Он не принимал сочувствия ни от кого, и только от очень близких людей принимал понимание. Именно поэтому все это время мама лишь неотступной тенью ходила за ним, внимательно следя за тем, когда ему вдруг понадобится помощь. И Асов знал это и, чтобы не обидеть маму, регулярно показывал ей, что не забывает о ней. Он оборачивался, искал ее взглядом, их взгляды встречались, и Асов вновь принимался за дело.

Когда они выходили на улицу, агент сказала Саше:

– Должна подъехать «Газель» с номером три тройки.

Асов в ответ молча ей кивнул. На улице мороз усиливался, и они вновь залезли в джип. Сидели молча. Спустя несколько минут к конторе подъехал грузовичок. Кузов его был обтянут синим тентом. На бортах красовались надписи «Военная похоронная компания» и номера телефонов.

– Гроб, наверное, привезли, – глухо сказал Асов и вышел из автомобиля. Остальные вышли вслед за ним. Из грузовичка с места водителя вышел пожилой мужчина, с пассажирского – молодой парень, оба одетые в рабочую спецовку. Они, торопясь, раскрыли тент у заднего борта грузовичка и стали вытаскивать из кузова гроб, обитый красной материей и накрытый крышкой, отнесли его к дверям похоронной конторы и поставили на снег. Асов подошел к гробу и стал его рассматривать. Да, он был нестандартный: высокий и более утолщен в бортах. Пожилой работник скрылся в дверях похоронной конторы, а молодой остался на улице, закурил папиросу. Сзади к Саше подошли остальные. Они тоже смотрели на гроб.

Спустя непродолжительное время из конторы вышла агент Галя. Она не надела пальто и теперь ежилась от холода, обхватив себя руками.

– Вот, смотрите, – произнесла она, а молодой работник добавил:

– За ручки лучше не нести, они декоративные.

Асов осмотрел массивные узорчатые металлические ручки. Две по каждому борту гроба, прибитые массивными гвоздями. Асова покоробила сама мысль, что ручки могут оторваться и гроб упадет, когда его будут нести. Он даже не смог представить, как это будет выглядеть, если отец еще раз подвергнется ударам, пусть даже от падения. Поэтому Саша решил не пренебрегать этим советом.

– Подождите, – вдруг сказала мама. – Мы не такой заказывали. Агент ничего не ответила.

– Посмотрите, – продолжила мама и, наклонившись над гробом, защипнула обивку, потерев ее между пальцами руки. – Мы заказывали бархат, а это неизвестно что. Неизвестно, что еще внутри.

Саша знал, что мама хорошо разбирается в тканях, как и любая женщина.

– Да все как на образце, – выдавила из себя агент.

Асов сначала не обратил внимания на детали гроба, но теперь принялся более внимательно изучать его и заметил, что разница есть, хотя бы в цвете. Тем временем мама отодвинула крышку гроба и ощупывала ткань внутри.

– Так и есть, – произнесла мама. – Должен быть шелк, а это не он. Постель-то должна быть из шелка. Тоня, посмотри, – обратилась мама к тете.

– И как это называется? – обратилась тетя к агенту.

– Да все, как и заказывали. Все материалы такие же, – ответила та.

– Нет, – сказала мама. – Переделывайте. Пойдемте внутрь, и я вам покажу, что мы заказывали.

– Пойдемте, – согласилась агент.

Они вновь вернулись в комнатушку, заставленную гробами. Агент стала щупать образец, говоря:

– Все точно такое же, как и заказывали.

После этого Асов, мама, тетя по очереди ощупали образец.

– Ну что? – спросила мама Сашу.

– Да, другое, – ответил он. Тетя тоже согласилась. Однако агента трудно было переубедить.

Быть может, мама пыталась сорвать выезд. Она почти перешла на скандал с агентом. Асов ее успокаивал. Саша с тетей хорошо понимали простую вещь: если сейчас они разорвут договор, то тело отца вообще будет невозможно привезти и захоронить вовремя. Поэтому они не пытались уже что-либо изменить и вели себя очень сдержанно, видимо, и агент понимала это, исходя из своей практики. Асов знал, что именно этот гроб придется везти, и ему было все равно, какой он, лишь бы он был, раз так требуется. Поэтому, не говоря больше ни слова, Асов увел за собой маму обратно в джип, тетя пошла за ними. В машине потянулись минуты ожидания. Все больше откладывалось время выезда, контора опять обманула его. Саша отмечал про себя, что агент стала вести себя все более импульсивно и как-то испуганно. И сейчас ни в коем случае нельзя было «передавить» на нее.

Гроб стоял пока на улице. Привезшие его грузчики о чем-то разговаривали друг с другом, переговаривались с агентом, которая подходила к ним, и регулярно забегали внутрь конторы. Асов смотрел за ними из окна джипа. Было не похоже, что агент за что-то их отчитала. Ждали приезда катафалка. Наконец Асов обратил внимание на припаркованный с противоположной стороны джипа бежевый микроавтобус «Газель». «Может, он», – подумал Саша, но, разглядев на микроавтобусе занавески в веселых тонах, отвергнул это предположение.

– Саша, – спросила его мама, – какой номер у машины?

– Три сотни тридцать третий, а что?

– Может, это она? – И мама указала на этот микроавтобус.

– Нет, – ответил Саша, потом решил: – Ладно, пойду посмотрю.

Асов вышел из джипа и прошел к микроавтобусу. На желтых номерах микроавтобуса Саша с удивлением увидел три тройки. Он вернулся к джипу, открыл заднюю дверь и, беря свою сумку, сказал:

– Да, это действительно он.

Саша повесил сумку на плечо и пошел к микроавтобусу, встав напротив лобового стекла. За ним вышли из джипа остальные. Водитель микроавтобуса, увидев их, поднялся со своего места.

Это был коренастенький мужичок в сером вязаном свитере, средних лет. Волосы у него были черные. Асов принялся наблюдать за водителем, чтобы составить о нем хоть какое-нибудь мнение, потому что теперь от него зависело очень многое. От его здоровья, сил и сосредоточенности. И Асов должен был войти с ним в контакт, даже заботиться о нем.

Обнадеживало то, что мужик был без болезненной опухлости и красноватости лица, выдающих алкоголика, и без темных кругов под глазами, что говорило бы об усталости или болезни. Перед ним стоял человек, который своим трудом зарабатывает на жизнь. Кроме того, водитель не походил на простоватого мужичка, было видно, что «с головой он дружил».

Водитель, поняв, что перед ним клиенты, открыл боковую выдвижную дверь в салон микроавтобуса. Асов прошел за водителем к борту микроавтобуса и бегло осмотрел салон. На оконном стекле, противоположном открытой двери, он увидел бумажный листок, приклеенный скотчем. Это была карта-схема, наверху которой было написано: «Схема маршрута № 2».

«Да это ж обычное маршрутное такси», – догадался Асов.

– Саша, холодно, – подошла к нему мама и попросила: – Надень шапку.

– Нормально, – ответил ей Саша, но действительно было холодновато, и он чувствовал, как покрываются инеем его волосы, но продолжал стоять с непокрытой головой. Дубленка у него была расстегнута, обнажая полы черного пиджака.

– Он ее стесняется, – внезапно сказала подошедшая к ним тетя Тоня. Затем она отвернулась от них и отошла к водителю, который возился с двухстворчатыми задними дверями микроавтобуса. Саша ничего не ответил тете Тоне. Действительно, он специально носил черную вязаную шапочку. Когда Саша ее надевал, то она до неузнаваемости изменяла его внешность, скрывая высокий лоб, форму лица и прическу. Он специально использовал этот прием, чтобы слиться с толпой, не выделяться из нее или вообще стать незаметным. Когда требовала ситуация, он снимал шапочку, и противник вдруг видел перед собой вместо замухрышки волевого противника с непокорной шевелюрой, открытым лбом и насмешливым взглядом прожигающих насквозь зеленых глаз. Теперь же Асов посчитал, что фокусы неуместны. Ему предстояло контактировать с людьми. Он старался произвести благоприятное впечатление на водителя, так как знал, что с ним придется провести долгое время, а первое впечатление о человеке потом очень тяжело изменить. Уважение водителя Асову понадобится.

Из конторы вышла агент Галя.

– Уже приехали? – спросила она водителя. – А что не заходите?

– Да стою, жду, – неопределенно ответил тот из-за дверей.

– Давайте грузите гроб, – сказала она ему.

– Сейчас, – ответил тот и, пройдя к открытой выдвижной двери, запрыгнул в салон микроавтобуса, где стал колдовать над замками задних дверей.

– Выдайте ему деньги на бензин, – попросила мама агента.

– А деньги вы сами ему заплатите, – к удивлению Асова, ответила та.

– Как? – тоже удивилась мама. – Ведь Светлана Николаевна сказала, что из тех денег, что мы уже заплатили, часть пойдет на бензин.

– Нет, не могла она такого сказать, – упорствовала агент. – Такого никогда не было. – И она попятилась к дверям похоронной конторы. – Если хотите, можете ей позвонить, она сейчас на заказе.

– Конечно, – сказала мама, и все пошли за агентом в контору.

Стали звонить Светлане Николаевне, но на все звонки отвечал автоответчик.

– Она работает, – объясняла агент Галя. – Сейчас ей невозможно дозвониться. – Ее глаза так и бегали по сторонам. Она была похожа на человека, который, раз уже что-то взяв, никогда и ни при каких условиях этого не отдаст.

– Все равно я не смогу выдать деньги, – она почти кричала. – Они заперты у нее в сейфе, а ключей у меня нет.

– Саша, – обратилась мама к Асову. – Ну скажи ей, что она про деньги говорила.

– Да, – глухо ответил Асов, глядя Гале прямо в глаза так, что она съежилась. – Я точно помню, те деньги, что я заплатил, должны пойти на организацию похорон и на бензин для катафалка.

Но агента было невозможно убедить. Асов и тетя Тоня видели, что убеждать нет смысла: деньги она не отдаст. Они вышли из похоронной конторы на улицу, к микроавтобусу, где грузчики с водителем уже ставили гроб в салон. Было видно, что он не умещается в салоне микроавтобуса. Агент также вышла на улицу и смотрела, как ставят гроб. Поставить его на пол салона, так чтобы он стоял ровно, мешали пассажирские кресла. Асов прочитал табличку, прикрепленную внутри салона: «Число сидячих мест 13». Гроб был широким и задевал сиденья, поэтому его нельзя было поставить на пол, и часть гроба оставалось на улице между распахнутыми задними дверьми микроавтобуса.

Видимо подумав, что у Александра Емельяновича меньше всего претензий к конторе, агент встала рядом с ним, около открытой выдвижной двери микроавтобуса. Она ошиблась, даже постороннего человека задели эти «накладки». Александр Емельянович повернулся к Гале и сказал:

– Ну и что же, вы нас совсем за дураков держите?

– Да что вы, – испуганно ответила агент.

– Гроб, деньги, а теперь и катафалк?

– Да все нормально, – успокаивающим тоном произнесла она.

– Не нормально, ну посмотрите на это, – сказал он, указывая в салон автомобиля на схему маршрута и занавески. – Это же не катафалк, а обычное такси. А лицензия-то у него есть?

– Что? – спросил водитель из салона, пытаясь приподнять гроб и протолкнуть его внутрь.

– Ничего, ничего. Не обращайте внимания, молодой человек, – произнесла тетя Тоня.

– Есть лицензия, – уверенно ответила агент.

– Лицензия на что? – спокойно продолжал Александр Емельянович. – На перевозку пассажиров?

Агент молчала, а он продолжил:

– А на перевозку трупов? А если их тормознут на трассе с проверкой? Ответа он не получил.

Что касается Асова, то он спокойно слушал этот диалог. С самого момента, когда он увидел гроб, его охватила апатия. Саша внутренне ругал себя за пассивность, но в то же время понимал, что его действия начнутся после выезда. Поэтому он лишь молчал и использовал время, чтобы спокойно набраться сил.

Гроб удалось вместить в микроавтобус, лишь поставив его край на передние сиденья салона, которые были обращены к задним дверям микроавтобуса.

– Так не пойдет, а как же его везти назад? – спросила тетя Тоня. Вокруг микроавтобуса повисла тишина. Решение напрашивалось само собой. Нужно было вынуть несколько боковых кресел микроавтобуса из салона, которые не позволяли поставить гроб ровно на пол. Это решение озвучил Александр Емельянович, и водитель, достав ключи, стал отворачивать гайки и болты крепления одного из задних кресел от пола. Все молча стояли и наблюдали за его работой.

Видимо устав наблюдать, агент Галя ушла в контору. Тетя Тоня пошла за ней. Через некоторое время Асов тоже вошел в помещение конторы. Агент, увидев его, вдруг выпалила:

– Да не переживайте так. Никто не собирается наживаться на чужом горе.

Асов промолчал, а тетя Тоня ответила устало и пренебрежительно:

– Да бросьте вы. Все прекрасно понимают, что бизнес есть бизнес.

Асов вернулся на улицу. Александр Емельянович перешел к распахнутым задним дверям микроавтобуса и спокойно беседовал с водителем. Одно из салонных кресел уже стояло на снегу, рядом с машиной. Александр Емельянович спрашивал, какой модели двигатель в «Газели». Услышав ответ, он удовлетворенно согласился, что двигатель надежный. Асов заметил, как ненавязчиво Александр Емельянович пытается узнать побольше о водителе, откуда он. Наконец водитель представился Сергеем, и они обменялись номерами мобильных телефонов. Вводя номер телефона водителя в память своего телефона, Александр Емельянович услышал:

– Не получается, болты приварились, – пропыхтел водитель, возясь со следующим креслом.

– Так, – сказал Александр Емельянович. – Поехали ко мне на базу, там шляпки болтов отрежем болгаркой.

– А кресло? – одно уже стояло на снегу рядом с микроавтобусом.

– Оставишь у меня, у охраны. На обратном пути заберешь. Все равно по одной дороге ехать.

– Ладно, – согласился Сергей и, подхватив снятое кресло, понес его в похоронную контору. Когда он вернулся, Александр Емельянович сказал ему:

– Сейчас поедем из города, выедем на московскую трассу. Там в Алексеевке поворот с трассы налево, в склады. Там у меня база.

– Хорошо, поехали.

Асов не захотел ехать раньше времени в «Газели» и сел в джип. Они поехали на базу.

– Что за база? – шепотом спросила его мама.

– Склады, там отец работал, – также шепотом ответил ей Саша.

По обледенелым дорогам города они ехали на базу. Безлюдные улицы не производили на Асова тоскливого впечатления, он был сконцентрирован на цели и просто ждал время действия.

В то же самое время внутри у Саши зарождался страх. Это не был страх перед дорогой или трудностями пути. Асов вспоминал ранее виденные им трупы и пытался представить себе, как будет выглядеть тело его отца. Саше было горько от того, что он не был рядом с отцом, когда тот умер, не смог помочь, облегчить его боль. Чувство вины за время, которое не было использовано для общения с отцом, за время, проведенное рядом с ним, которое не ценил. За то, что не успел отблагодарить его за помощь или сказать спасибо, за ненужные нравоучения. Вся эта совокупность чувств и порождала страх у Саши, он боялся, что отец недоволен им. Возможно, они оба были виноваты в том, что их отношения так очерствели. Однако Саша, как любой сын, любивший своих родителей, какими бы они ни были и сколько бы вреда ни причинили ребенку, принял всю вину за натянутые отношения на себя. Теперь он ни в чем не порицал отца. Правда оказалась в том, что сейчас, в момент несчастья, только сын стал единственной надеждой, действительной помощью и утешением душе отца. Жаль и то, что при жизни отец не знал этого.

Наконец автомобили выехали за город, на московскую трассу. Спустя еще некоторое время они въехали в небольшой городок Алексеевку, который стоял на трассе. При въезде в него джип свернул с трассы налево, на дорогу, занесенную белым и пушистым снегом, по краям которой тянулись высокие сугробы. С одной стороны дороги, за сугробами, виднелся забор из серых бетонных плит, обтянутых сверху колючей проволокой. Асов знал это место. Это была база, то есть склады со стройматериалами, где работал отец. Они заезжали на эти склады, когда отец перевозил вещи на съемную квартиру, и сын помогал ему. Отца внезапно вызвали тогда на работу. Саше запомнилось, с какой гордостью отец рассказывал ему, как он планирует устроить склады и офисы, потому что он как раз руководил строительством подсобных помещений при расширении фирмы. Кроме того, у отца наконец появилась возможность снять большую удобную квартиру в Опольске, чтобы перевезти туда свою вторую семью. Будущее казалось ему простым и безоблачным, его надежды сбывались. И было все это всего лишь несколько недель назад.

Джип повернул по дороге направо к участку территории, отгороженной серым бетонным забором. Дальше дорогу перегородили высокие ворота из сетки на металлическом каркасе. За воротами виднелся шлагбаум. Ворота стояли в разрыве бетонного забора и были достаточно широкими, чтобы пропустить крупногабаритные автомобили.

– Пойду предупрежу охрану и собаку уберу, – сказал Александр Емельянович и, остановив джип перед воротами, вышел из него, открыл одну из створок ворот и пошел в глубину базы, где вскоре скрылся из виду за забором.

В автомобиле ждали возвращения Александра Емельяновича. Прошло не более десяти минут, и сквозь ветровое стекло они увидели, что он возвращается вместе с высоким пожилым мужчиной. Тот был одет в спецовку охраны, сшитую по типу общевойсковой «полевки», но из хорошей ткани черного цвета. Асов помнил этого охранника, отец сказал ему, что это тоже пенсионер из бывших офицеров. Да, несмотря на возраст, в этом охраннике до сих пор угадывалась недюжинная физическая сила.

Охранник открыл вторую створку ворот, поднял шлагбаум, а Александр Емельянович снова забрался на водительское место в джипе и повел машину в глубь базы. Оба автомобиля проехали вправо от ворот к высокому металлическому ангару, сбоку которого была пристройка в виде двухэтажного домика. Эта пристройка была офисом. Слева от строения, напротив ворот в базу, стоял фургончик охраны, без колес, с будкой для собаки. Около будки на цепи сидела большая черная собака и зло лаяла на подъезжавшие автомобили. Впрочем, она, наверное, была просто обижена на то, что из-за посетителей ее посадили на цепь, вряд ли она была злобной по характеру. Перед ангаром на импровизированной стоянке находилось несколько фур. Александр Емельянович подогнал джип на эту стоянку и заглушил мотор. Охранник пошел в сторожку.

Александр Емельянович полуобернулся на своем кресле и, глядя на Асова, произнес:

– Вот, возьми, – он вытащил из внутреннего кармана своей куртки мобильный телефон и зарядное устройство со шнуром. – Отдашь, как вернетесь. В мобильниках разбираешься?

– Да, – просто ответил Асов, принимая телефон и зарядное устройство. Он включил телефон и посмотрел на широкий дисплей. С обратной стороны разместилось окошко цифровой видеокамеры. – Разберусь, если что.

– Тут забиты мой номер и Тони. Телефон безлимитный, говори сколько потребуется. Только одна проблема. Мы не нашли для него зарядник от автомобиля, – снова стал он объяснять Асову. – Только от розетки, купите где-нибудь по дороге. Хотели переставить сим-карту, но не смогли его открыть. Мы его полностью зарядили, так что на день аккумуляторов хватит.

– Понял, – ответил Асов и положил телефон в боковой карман пиджака, а зарядное устройство в свою сумку. – Спасибо.

Они вышли из джипа. Водитель микроавтобуса подошел к Александру Емельяновичу, который сорвал пластилиновую печать с двери. Водитель, тетя Тоня и Александр Емельянович прошли в здание. Асов с мамой остались стоять на улице.

Так и не дождавшись приглашения, Асов сказал маме:

– Пойдем, покажу, где работал отец.

– Пойдем, – согласилась мама.

Они вошли в здание и оказались в коридоре. Сверху лился свет ламп, которые, еще не успев разгореться, оттого, что их только что включили, моргали. В здании полным ходом шел ремонт: везде стояли банки с краской, лежали куски обивки, пол и стены были забрызганы известью. Асов указал маме в проем стены без двери, за которой располагалась комната, выложенная дорогим кафелем. В углу мерно гудел новенький водонагреватель с горевшим красным светом индикатором. По периметру комнаты расположились душевые кабинки без дверей. Во всем помещении было тепло. Новенькие батареи, к которым были подведены гибкие металлические трубки, обогревали здание. В коридоре имелось множество новых белых дверей с позолоченными ручками. Двери были заперты. Офис производил впечатление богатой и процветающей фирмы. Саша рассказывал маме, как отец гордился отделкой этих помещений и как он сам себе выбирал место для своего большого и удобного кабинета, как уже провел туда выделенную линию для Интернета. В это время к ним подошла тетя Тоня:

– Саша, ты бывал здесь раньше?

– Да, – просто ответил он. – Один раз.

– А то я хотела показать, где работал твой отец, хотела показать тебе и маме его кабинет.

– Я покажу, – ответил Саша, а тетя Тоня, вдруг расплакавшись, ушла в глубину коридора, где была распахнута одна из дверей, и из-за нее шел свет.

– Пойдем, – сказал он и повел маму дальше по коридору к широкой лестнице, ведущей на второй этаж. По ней они поднялись наверх.

Второй, и он же последний, этаж этого здания только начали отстраивать. Здесь было много перегородок, в которых стояли двери. Перегородки были закрыты целлофаном. Саша прошел в дальний угол этажа, отодвигая целлофан, и вошел в будущий кабинет, обозначенный каркасами перегородок. Кабинет был угловым, но просторным, окна из импортных стеклопакетов утеплены в проемах монтажной пеной, края которой торчали из щелей. Асов посмотрел в окно.

– Вот, – сказал он. – Отец сам выбрал это место и указал, где должны быть перегородки. Он хотел самый большой кабинет. А это шнур для выделенной линии Интернета, – Саша указал на стену, где высовывался белый оптико-волоконный кабель.

– А Тоня где сидит? – спросила мама.

– Головной офис у них в городе. Здесь производство, – ответил Асов. – Там и сидит, но я не знаю, где это.

К ним поднялась тетя Тоня, она немного успокоилась и осматривала здание. Она подошла к Асову.

– Да, это должен был быть его кабинет, – сказал она, сдерживая слезы. Прикрывая рот рукой, она продолжила: – Он был так рад, он так носился с этими офисами. У него в глазах такой огонь горел от работы. Как теперь быть? Кого искать на его должность? Он же не просто складами заведовал, он и работами руководил. Организовывал тут все. Ему доверять можно было. А я ведь ничего не знала тогда про склады, да и теперь не знаю, – закончила она и ушла.

Асов смотрел ей вслед и запрещал себе думать и анализировать способ мышления тети. Единственно, кого он не мог подвергнуть анализу, – были родственники. Вот и теперь он, с одной стороны, видел горе тети Тони по родному брату, а с другой – недовольство оттого, что она потеряла «своего» человека в фирме, благодаря которому контролировала очень важную часть производственного процесса. Саша не мог думать о родственниках беспристрастно, поэтому просто старался не иметь ничего общего с ними. Быть дальше от них. Это произошло потому, что в прошлом родственники причинили ему немало вреда. Что же касается того, почему отец так был рад этой работе, то тут все просто. Парадоксальным было то, что в армии отец имел более сорока пяти лет льготной выслуги, двадцать шесть чистых календарных лет. При увольнении на пенсию его стаж (выслуга) составили больше лет, чем был его собственный биологический возраст. Отец оставил после себя два построенных супермаркета и здание офиса, то есть созидательного труда было сделано больше, чем за все годы службы на государство. И все это за полгода гражданской жизни, не считая работы в военкомате после пенсии. Поэтому Асов еще больше возненавидел государственную службу, на которой тоже состоял. Он видел только ее бесполезность, хотя она должна была приносить только пользу всей нации.

– Ладно, пойдем, – сказал Саша маме, прервав свои размышления.

Они спустились на первый этаж и прошли в единственную открытую дверь. Там оказалось небольшое складское помещение рабочих инструментов. Вся комната была заставлена массивными пластмассовыми сундуками, на которых висели таблички с именами работников. Сундуки были закрыты на навесные замки. В глубине склада стояла тетя Тоня и смотрела на Александра Емельяновича. Водитель, видимо, ушел на улицу.

Александр Емельянович лихорадочно и раздраженно искал что-то.

– Где же эти круги? – сказал он, заметив Асова в проеме двери.

В руках у Александра Емельяновича была электрическая пила с дисковым резаком, это и была так называемая «болгарка». Саша считал, что слово «болгарка» не подходит к устройству, это слово иностранное, оно засоряет речь. «Почему ее назвали иностранным словом, хотя это обычная угловая шлифовалка или ручная циркулярка?» – задался вопросам Асов. Да, он не любил иностранные слова в русской речи. Саша не понимал, как можно захламлять собственный язык словами из чужой культуры, тем более конкретным определениям давать двусмысленные названия.

Александр Емельянович сорвал с ближайшего ящика пластилиновую печать и, вытащив откуда-то ножовку, стал спиливать пластмассовые ушки, в которые был вставлен навесной замок.

– На, подержи, – и он протянул тете Тоне «болгарку». Она взяла ее в руки и молча наблюдала за Александром Емельяновичем.

Наконец замок упал на пол, и Александр Емельянович откинул крышку сундука. Внутри оказалось множество пластмассовых ящичков. Покопавшись в них, он вытащил диск с наклейками и удовлетворенно произнес:

– Наконец-то. Пошли.

Асов с мамой пошли на улицу, а там она утянула его в сторону.

– Саша, будь осторожен, – пыталась она напутствовать его.

– Не волнуйся, я же уже сказал. Все будет хорошо, – отвечал ей Асов. Они молча пошли вокруг ангара, а когда вернулись к машинам, то Асов увидел, как из-под днища микроавтобуса полетел пучок бело-желтых искр и заскрежетал металл. Они подошли к машине, около которой стояли тетя Тоня и Александр Емельянович, а водитель Сергей, стоя на коленях на снегу перед распахнутыми задними дверями микроавтобуса, водил под днищем автомобиля «болгаркой». От циркулярки тянулся длинный шнур к распахнутой входной двери в офисы. В воздухе стоял запах горелого металла.