Текст книги "Правило отскока. Детективно-приключенческая повесть"

Кабинет полковника спецслужб Кондратьева. Три дня спустя…

– С благополучным возвращением, лейтенант!

Игорь не ответил. Лицо его было хмурым. Полковник догадался о причине такого поведения Селиванова, и, придав голосу должную толику скорби, произнёс:

– Такая уж у нас работа! Он знал, на что шёл…

Игорь кивнул.

– А ты радуйся, что живой! – уже другим тоном произнёс Кондратьев. – За успешно проделанную работу ждёт тебя звёздочка на погоны и медаль на грудь, поздравляю!

– Служу Советскому Союзу!

– Начал ты неплохо, – продолжил полковник. – Можешь сделать приличную карьеру в качестве оперативника. Но есть другой вариант. Мне предложили возглавить новый отдел. Аналитический. Там, правда, звания дают по выслуге и награждают нечасто…

Полковник сделал паузу и выжидающе посмотрел на Селиванова.

– Зачем вы мне всё это говорите, товарищ полковник? Мой долг служить там, где Родина прикажет!.. В аналитики, так в аналитики!

Полковник поначалу даже слегка опешил от подобного цинизма, а потом расхохотался.

– А ты мне определённо нравишься, товарищ старший лейтенант!..

Через два года старший лейтенант Селиванов женился на дочке полковника Кондратьева Алевтине…

Илья

Прянск. Год 1975-й

Не в кайф жилось Илье Фетисову последнее время. Обрыдло все: работа в районной прокуратуре, «красавица» жена, но, больше всего, Прянск. Нет, город был вполне приличный, как-никак областной центр! Но всё-таки не Москва. Москва… Он, коренной москвич, любил свой город до умопомрачения и никогда бы не покинул его, кабы не тот злосчастный привод в милицию. И хотя с помощью друзей школу он окончил с чистыми документами, поступать в московский вуз всё-таки не решился. Мало ли что. Уехал в Прянск, где жила его тётка по матери, и поступил в местный университет на юридический факультет. А потом… И угораздило же его влюбиться в дочку районного прокурора! Так он оказался в прокуратуре, под крылом у тестя, а не в адвокатуре, как хотел сам. С той поры прошло два года и ему надоело всё. Надоела работа, хотя тесть упорно продвигал его по служебной лестнице. Надоела жена, которую он уже давно разлюбил и от которой стал похаживать налево. Правда, делал он это весьма осмотрительно. Даже снял для этой цели квартиру. Но шила в мешке не утаишь, супруга стала что-то подозревать. И чтобы привязать мужа покрепче чуть ли не каждый вечер заводила разговоры о ребёнке. От её слов Илья тихо сатанел. Его стала посещать мысль: а не бросить ли всё? Но в приснопамятные советские времена сделать это прокурорскому работнику, да ещё и коммунисту, было ой как непросто! Если, конечно, без скандала. А со скандалом в Москве, куда стремились все помыслы Ильи, делать было нечего. Вот он и ломал голову, как всё так обстряпать, чтобы и рыбку съесть и партбилета не лишиться…

Решение пришло в самый обычный день, когда по своему обыкновению он зашёл пообедать в лучший в городе ресторан при гостинице «Интурист». Пришло в виде упитанного бодрячка, испросившего разрешения присесть к нему за столик.

– А ведь у меня к вам дело, Илья Игоревич, – произнёс незнакомец после того, как сделал заказ.

– Вы кто? – вяло поинтересовался Илья. Ни страха, ни интереса он на тот момент не испытывал.

– Я Шумский Борис Львович, адвокат…

Шумский был известным московским адвокатом, который посетил Прянск в связи с очень громким делом о хищении в особо крупных размерах. По-доброму, это дело должен был вести сам районный прокурор, или, на худой конец, очень опытный сотрудник. Но тесть Ильи Игоревича, желая угодить зятю, поручил это дело ему, под своим, правда, неусыпным надзором. Именно благодаря этому надзору дело выглядело абсолютно беспроигрышным для обвинения.

Фетисов с интересом посмотрел на столичную знаменитость.

– И сколько же вам заплатили, раз вы согласились осуществлять защиту по такому тухлому делу. Ведь вашему подзащитному светит расстрельная статья.

– Но ведь, насколько мне известно, дело всё ещё в прокуратуре?

– Но только до завтрашнего утра.

– Тогда у нас с вами вагон времени!

– Что значит «у нас с вами»?

– Это означает, что я хочу предложить вам, для начала, прочитать один любопытный документ.

Шумский положил перед Фетисовым, на свободное от тарелок место, листок бумаги.

Илья Игоревич скептически поджал губы, но всё-таки взял листок в руку. Это был протокол того самого комсомольского собрания, где Фетисову был объявлен строгий выговор без занесения за фарцовку, и который он собственноручно порвал год спустя на глазах у улыбающегося Кости Агафонова. Фетисов неодобрительно покачал головой и небрежно перекинул листок на половину Шумского.

– Подделка!

– Не спорю. Ведь от оригинала вы предусмотрительно избавились с помощью своего друга Агафонова. Но заметьте, подделка очень искусная. Бумага написана рукой той самой Аси Кочкиной, которая была секретарём памятного вам собрания.

«Вот Аська сука!» – ругнулся про себя Илья.

Как бы прочитав его мысли, Шумский мягко заметил:

– Не стоит её корить. Девочке очень нужны были деньги…

– И во сколько же вам обошлась эта «липа»? – поинтересовался Илья.

– Если мы договоримся, вы получите на два порядка больше!

– И сколько это будет в денежном эквиваленте? – Илья всем своим видом давал понять, что поддерживает разговор из скуки.

Шумский достал авторучку и написал на салфетке цифру. После чего протянул салфетку Фетисову.

– Выходит, Аська продала меня за двести рублей, – усмехнулся Фетисов, прочтя цифру на салфетке.

– Для неё это были большие деньги…

– Наверное… А с чего вы взяли, что я буду вам в чём-то помогать?

– Протокола, выходит, недостаточно?

– Поддельного?

– Протокол пусть и поддельный, зато собрание было настоящее. И доказать это не составит большого труда.

– И что с того? Под следствием я не был. Так что никого не обманывал.

– Но кое-что утаили. Поэтому неприятности гарантированны. Впрочем, согласен, это мелочь. Так, гарнир к тому блюду, которым я хочу вас попотчевать!

– Ну, что ж, давайте это ваше блюдо. А там посмотрим, отведать его или…

– Или не будет! Я предлагаю вам комплексное решение всех ваших проблем, как то: уход из прокуратуры, развод с женой, переезд в Москву, наконец, место в коллегии адвокатов и гарантированную практику. Всё это, заметьте, в качестве бонуса к той сумме, с которой я вас ознакомил. И никакого шума, или, упаси бог, скандала. А взамен вы поможете мне развалить известное вам дело.

В голове Ильи что-то щёлкнуло. «А, пропади оно всё пропадом! О чём думать, если тебе предлагают всё и сразу?»

– Что от меня требуется?

В глаза Шумского вспыхнул огонёк удовлетворения.

– Я рад, что не ошибся в вас. Возьмёте дело – только не надо говорить, что его нельзя выносить из прокуратуры! – и принесёте вот по этому адресу…

Фетисов взглянул на ещё одну салфетку.

– Это что, «малина»?

– Ну, зачем вы так… Это квартира, которую по моей просьбе предоставили мне мои друзья специально для встречи с вами…

– И понатыкали там разной записывающей аппаратуры. Не пойдёт!

– Что предлагаете вы?

– В пять часов я выйду из прокуратуры. В пять двадцать вы подсядете в мою машину на противоположной от входа в гостиницу стороне улицы, и мы поедем на мою «конспиративную» квартиру.

– Где будет установлена уже ваша аппаратура…

Фетисов пожал плечами.

– А хоть бы и так? Вам-то чего бояться?

– А вы, пожалуй, правы… Хорошо, пусть будет так!

– Что будем делать? – спросил Илья, когда они с Шумским расположились за столом в снимаемой Фетисовым квартире.

– Всё очень просто, – Шумский листал дело. – Сейчас заменим несколько ключевых документов, лежащих в основе обвинения, на точно такие же, но поддельные…

– И что это даст?

– А вы не понимаете? Я на суде потребую повторной экспертизы этих бумаг и когда выявится фальсификация, потребую на этом основании изменить формулировку обвинения с «хищения в особо крупных размерах» на более мягкую.

– Но ведь ваш клиент всё одно «сядет»?

– «Сядет», никуда не денется! Этого не избежать. Но под расстрел-то не попадёт? Кстати, откажитесь под благовидным предлогом от поддержки обвинения в суде. Пусть это сделает кто-нибудь другой.

– Это я уже и сам сообразил.

***

– Илья, как такое могло произойти?

Прокурор был бледен и держался за сердце. Он несколько минут как вернулся из суда, где только что отпраздновал сенсационную победу Шумский.

– Откуда мне знать? – пожал плечами Фетисов. – Доступ к папке имел не я один…

– Ты хочешь сказать, что это я подменил бумаги?

Прокурор привстал, но тут же снова рухнул в кресло. Лицо его посерело. Фетисов брезгливо поморщился и вышел из кабинета. Бросил на ходу секретарше: – Вызывайте «скорую», ему плохо, – и пошёл в свой кабинет писать заявление об уходе…

Когда через час Фетисов вновь зашёл в приёмную, секретарша взглянула на него, как на Дракулу. Фетисов обернулся, делая вид, что проверяет, нет ли кого сзади, пожал плечами и спросил:

– У кого подписать заявление?

Секретарша молча кивнула на кабинет заместителя прокурора. Фетисов постучал, дождался разрешения и вошёл.

Заместитель прокурора встретил его улыбкой. Что и не удивительно, он уже давно метил в прокурорское кресло.

– А чего стучал? Марина где?

– На месте, но в ступоре…

– Понятно… Чего хотел?

Фетисов протянул заявление.

– И куда собрался? – спросил заместитель прокурора, читая бумагу.

– Решил вернуться в Москву.

– И правильно решил. Дома оно завсегда лучше!

«Ай да Шумский, – думал Фетисов, покидая кабинет, – и здесь подсуетился!»

В областной прокуратуре никаких препон чинить не стали и завизировали просьбу об увольнении. В конце дня Фетисов, слегка ошалевший от такого везения, шёл домой уже совершенно свободным от службы человеком. Квартира встретила его открытыми дверцами шкафов и запиской на столе.

«Так поступают или недотёпы, или подлецы. Ты не недотёпа. А с подлецом я жить не желаю! На развод подам сама». Внизу стояло имя жены.

«Вот и всё, – подумал Фетисов. – Пора собираться в дорогу». И достал с полки чемодан.

В Москву он ехал в одном купе с Шумским…

«Мушкетёры» двадцать лет спустя

Москва. Июнь 1991 года. Дальний столик в полупустом зале одного из престижных московских ресторанов

Идея собраться вместе не по случаю чьего-то дня рождения, а для делового разговора, принадлежала сотруднику аппарата Правительства РСФСР Константину Фёдоровичу Агафонову. И чтобы придать встрече нужную направленность он взял слово уже после первой рюмки коньяка.

– Други мои! Даже непосвящённому видно, что в стране грядут глобальные перемены. А мы с вами люди посвящённые. Ты, Игорёк, неплохо продвинулся по служебной лестнице в центральном аппарате КГБ, а ты, Илюша, свой человек как среди интеллигенции, так и в определённой среде. Я имею в виду криминальный мир. Без обид, ладно? У меня нет сомнений, что все мы патриоты России. Не того хилеющего на глазах монстра, имя которому СССР и который вот-вот развалится, но новой сильной и процветающей России. За Россию, друзья!

Содержимое второй рюмки конька благополучно проследовало вслед за содержимым первой.

– Но мы все так же хотим, – продолжил Константин, – чтобы нам самим в этой новой России жилось сытно и уютно.

Друзья одобрительно молчали.

– А для этого необходимо чтобы у руля были те люди, которым мы доверяем, и вели они страну тем курсом, который нам выгоден!

Константин сделал паузу и оглядел сотрапезников, которые, в свою очередь, сторожко смотрели на него пытаясь сообразить, куда он клонит.

– Вы спросите, как этого добиться? – продолжил развивать мысль Константин. – Можно, конечно, пойти во власть самим. Но ведь это так утомительно: быть всё время на виду. Гораздо полезнее для здоровья контролировать власть со стороны, как паук, сидящий в центре паутины, контролирует ситуацию на всём её пространстве.

– То есть ты предлагаешь… – начал соображать Илья.

– Вот именно! Я предлагаю создать Паутину, в центре которой будем мы трое, а на концах нитей будут болтаться чиновники, политические деятели, воры в законе, военные чины и так далее и тому подобное!

Игорь шумно вздохнул и разлил коньяк по рюмкам.

– За осмысление сказанного!

Выпили молча. В разговоре возникла пауза. Константин ждал, что ответят на его предложение товарищи, а те собирались с мыслями. Молчание прервал Игорь:

– Если я правильно понял, ты предлагаешь нам объединиться в некий консорциум по сбору полезной информации и её последующему разумному использованию?

– Я бы лучше не сформулировал! – восхитился Илья.

Костя улыбнулся.

– Вы правильно поняли, ребята! В общих чертах всё выглядит именно так. Детали будем обсуждать по ходу дела. Вы согласны?

Игорь разлил по рюмкам коньяк.

– За Паутину!

– За успех нашего дела! – поднял рюмку Илья.

– За дружбу! – подытожил Константин.

Кабинет генерала Кондратьева. Август 1991 года

Игорь давно не видел тестя таким возбуждённо-приподнятым.

– Проходи, Игорёк, присаживайся!

Такое обращение тоже следовало отнести к разряду необычных. Как правило, в служебной обстановке генерал обращался к Селиванову «товарищ капитан», а с недавнего времени «товарищ майор».

– Всё, Игорёк. Конец этой демократической вакханалии! Через пару деньков мы их прихлопнем и начнём восстанавливать в Союзе настоящий советский порядок! Только помни – это пока секрет! Тебя предупреждаю как мужа моей дочери: поостерегись со своим вольнодумством! Большего тебе знать не следует. Иди и помни, что я тебе сказал!

Игорь шёл по коридору и размышлял: «Неужели он и в самом деле верит, что колесо истории ещё можно повернуть вспять? Старый наивный дурак! Однако дело, кажется, серьёзное, надо срочно переговорить с Костей и Ильёй».

Тот же ресторан и тот же стол…

– И что, по-твоему, это может означать? – спросил Константин, когда Игорь закончил пересказ своей беседы с Кондратьевым.

– Всё что угодно, вплоть до насильственного захвата власти!

– Военный переворот?

– Не исключено.

– Добро! Будем исходить из худшего. А пока давайте прикинем, что в этой ситуации делать нам?

Фетисов высказался однозначно и весьма категорично:

– Ничего у них не выйдет! Интеллигенция на девяносто процентов будет не на их стороне!

– Интеллигенция что… – задумчиво продолжил Селиванов. – На неё как следует дунуть – она утухнет. А вот то, что армия, внутренние органы и даже спецслужбы по большей части либо сохранят нейтралитет, либо перейдут на другую сторону – это уже очень серьёзно!

– Стало быть, шансов у мятежников никаких? – подытожил Агафонов.

– Никаких! – твёрдо сказал Илья.

– Никаких, – поддержал его Игорь. – Но дров наломать могут.

– Тогда в наших интересах сделать всё возможное, чтобы этих ломаных дров было как можно меньше. Но усердствовать излишне тоже не надо, чтобы кого-нибудь не задело отлетевшей щепкой, в полном соответствии с «Правилом отскока».

– «Правило отскока»? – переспросил Игорь. – Это что-то из твоего любимого бильярда?

– Я краем уха слышал, что в бильярде есть правила каких-то градусов – наморщил лоб Илья. – Это из той же оперы?

– Не совсем, – мотнул головой Костя. – «Правило отскока» я придумал чисто для себя. «При ударе всегда надо иметь в виду, что шар может не упасть в лузу, а отскочить в поле. В идеале, отскок не должен помогать сопернику».

– Мудрёно, – усмехнулся Илья. И что, это правило тебе помогает?

– В бильярде, честно говоря, нет, – рассмеялся Костя. – А вот в жизни…

– Не предпринимай действий, которые в случае неудачи обернутся против тебя. Так, что ли? – уточнил Игорь.

– Где-то так, – кивнул Костя.

Кабинет Бурлатиса. Часом позже

– Переворот, говоришь, затевают… Твой источник надёжен?

– Абсолютно!

– А что… похоже на правду. Тем более что твой сигнал не единственный… Молодец! Информацией пока ни с кем больше не делись. Я пошёл «наверх»!

Не имеет смысла пересказывать события августа 1991 года. На эту тему и так изведено достаточно бумаги. Замечу только, что среди защитников «Белого дома» отметились и Агафонов и Фетисов…

Бывший кабинет генерала Кондратьева. На второй день после «подавления путча»

– Присаживайтесь, подполковник!

Новый хозяин кабинета радушно указал Селиванову на стул.

– Честно говоря, не ожидал увидеть вас по нашу сторону баррикад. Удивили… Приятно удивили! В «Белом доме» вашу информацию оценили весьма высоко. Значит, собственного тестя не пожалели… Ладно, лирику побоку – к делу! Вот ордер на арест генерала Кондратьева. Конвой готов, ждут только вас!

А ты молодец, зятёк…

Когда автомобиль остановился у знакомого подъезда, Селиванов распорядился: – Без моей команды в квартиру не подниматься! – и вышел из машины.

Дверь открыл сам генерал Кондратьев. Он был гладко выбрит, одет в парадный мундир при всех наградах. От него пахло дорогим коньяком и не менее дорогим парфюмом. При виде Игоря в глазах генерала промелькнула искорка удивления, но тут же погасла. Кондратьев посторонился и жестом пригласил Селиванова войти.

– Честно говоря, не думал, что это будешь ты… И уже подполковник? Поздравляю… А где конвой?

– Ждёт внизу…

– Спасибо и на том. Пара минут у нас есть?

– И даже больше.

– Тогда проходи в кабинет, побеседуем напоследок…

В кабинете генерал указал Игорю на кресло, стоящее возле журнального столика, сам сел напротив.

– Выпьешь? – генерал взял со столика бутылку коньяка.

Игорь отрицательно покачал головой.

– А я выпью…

Генерал наполнил рюмку и по-армейски опрокинул в рот. Немного помолчал, потом спросил:

– Это ты меня заложил?.. Можешь не отвечать. Ты правильно поступил! Это я, старый дурак, обмишурился… Слава богу, теперь хоть за дочь и внуков буду спокоен… Если что спросить хочешь – спрашивай спокойно. В квартире жучков нет, я проверял…

– Сергей Петрович, где архив?

– Вона как! Архивом моим интересуешься… Впрочем, лучше тебе, чем им… Архив в чемодане в камере хранения Курского вокзала. Вот номерок и квитанция… Как у нас со временем?

– Вышло время, Сергей Петрович!

– Ну, вышло, так вышло… Ты, вот что, Игорь, подожди в гостиной. Я скоро… И возьми письмо для Али…

Игорь положил письмо во внутренний карман кителя и вышел за дверь. Выстрел прозвучал менее чем через минуту. Игорь заглянул в кабинет. Генерал осел в кресле. Из прострелянного виска сочилась кровь. Возле свесившейся почти до ковра руки лежал наградной пистолет.

Усаживаясь рядом с водителем, Селиванов, не оборачиваясь, отдал приказ:

– Генерал Кондратьев застрелился. Поднимайтесь в квартиру. Оформите всё как положено, и проведите обыск!

Когда заднее сидение опустело, подполковник отдал распоряжение водителю:

– В Контору!

Бывший кабинет генерала Кондратьева. Получасом позже…

– Вы не оправдали доверия, подполковник! И я…

В этот момент дверь в кабинет открылась, и вошёл генерал Ерёменко. Он взглянул на разгорячённого хозяина кабинета, на вытянувшегося в струнку Селиванова и спросил:

– Что здесь происходит?

– Товарищ генерал, по халатности или по умыслу подполковник Селиванов провалил операцию по аресту генерала Кондратьева, дав ему возможность застрелиться! – поспешил отрапортовать хозяин кабинета.

– А ты что, полковник, хотел, чтобы наш бывший товарищ предстал перед судом? Это с его-то заслугами и его знаниями о наших делах?

– Виноват, товарищ генерал, как-то не подумал…

– А подполковник подумал! Благодарю за службу, подполковник Селиванов!

– Служу России!

– Иди, служи дальше…

ЦКБ. Те же дни…

Ирина встретила Костю в вестибюле.

– Пойдём скорее, он тебя ждёт!

Возле палаты она попросила мужа подождать и исчезла за дверью. Вскоре она появилась вновь, но уже в сопровождении Валентины Марковны. Глаза тёщи были красными, но держалась она в целом молодцом.

– Иди, Костя, он о тебе спрашивал.

Константин вошёл в палату. Роберт Генрихович лежал на кровати, возле которой стояли разные приборы и приспособления. От них к умирающему тянулись провода и трубки. Константин подошёл и присел на стоящий у изголовья стул. Бурлатис слабо улыбнулся:

– Всё, зятёк, пришла и моя пора…

– Ну что вы, Роберт Генрихович… – начал, было, Костя, но Бурлатис его остановил:

– Брось. На ложь у меня времени уже нет. Выдвини верхний ящик тумбочки и достань оттуда ключ… Покажи… Он! Это ключ от сейфа в моем домашнем кабинете. Ключи от нашей квартиры у тебя есть? Хорошо… Поезжай туда немедля, пока я ещё жив, и забери из сейфа все бумаги. Этой мой архив. Да поторопись. Как только я «перекинусь» – всё сразу опечатают. Наклонись, я скажу тебе шифр замка…

Бурлатис негромко, но чётко продиктовал цифры.

– Запомнил? Теперь иди. Позови Валюшу и Иришку. Буду прощаться…

Агафонов наклонился, поцеловал тестя в холодеющую щёку, встал и покинул палату…