Текст книги "Распущенные знамёна"

После того, как полковник Ерандаков закончил отвечать на вопросы и сел на место, слово взял Брусилов.

– Товарищи! По поручению военного и морского министров была проведена инспекция всех кораблей, сухопутных частей и береговых объектов, расположенных в зоне возможных боевых действий. Результаты, прямо скажу, удручающие. Численность наших морских сил втрое уступает силам Шмидта. Но корабли, по крайней мере, способны драться, чего я не могу сказать о сухопутных частях, где процветают пьянство и полное пренебрежение к исполнению воинского долга. Неисполнение приказов старших по команде вошло в норму, о боевом духе не идёт и речи. За дисциплину у нас отвечает «Центробалт», потому я обращаюсь к вам, товарищ комиссар флота, как это прикажете понимать?

Дыбенко поднялся со стула.

– Наша промашка, товарищ министр, признаю. Когда мы укрепляли дисциплину на кораблях, то помимо офицеров, с которыми экипажи не желали нести совместную службу, списали с кораблей немало лодырей, бузотёров и прочих нежелательных элементов. Потом, чтобы они не отравляли воздух на базах флота, мы стали отправлять их в отдалённые гарнизоны, в том числе и на Моонзундский архипелаг. «Центробалт» уже принимает меры для исправления ситуации. Из проверенных товарищей формируются отряды, которые в ближайшее время отправятся на острова.

– Но этого совершенно недостаточно! Вы позволите, Алексей Алексеевич? – обратился Колчак к Брусилову. – На острова необходимо отправить не отряды, а минимум пару надёжных полков! Глеб Васильевич, – повернулся морской министр к Абрамову, – не возьмёт ли Красная Гвардия на себя выполнение этой важной задачи?

Пришёл черёд подниматься новоиспечённому генералу.

– Именно это я сегодня и хотел предложить. Штаб Красной Гвардии уже работает над планом контроперации в районе Моонзундского архипелага.

– Отлично! – воскликнул Колчак. – В таком случае, если Алексей Алексеевич меня поддержит, я предлагаю назначить генерала Абрамова ответственным за проведение контроперации… – кстати, вы уже придумали для неё кодовое название?

– «Контр Страйк», – ответил Абрамов.

– Почему именно так? – удивился Колчак. – Впрочем, не вижу причин для возражений. Пусть будет «Контр Страйк». Так вот, я предлагаю назначить генерала Абрамова ответственным не только за сухопутную часть, но и за всю операцию в целом!

– Не возражаю! – Брусилов жестом разрешил Абрамову сесть. – Глеб Васильевич, потрудитесь совместно с вице-адмиралом Бахиревым в недельный срок представить на утверждение план операции «Контр Страйк»!

– Слушаюсь! – вновь вскочил с места Абрамов.

Михаил

Мы прогуливались вдвоём вдоль крепостных стен. Говорили в основном о плане предстоящей операции, который был уже практически готов. Было видно, что Васич волнуется, хотя старается не подавать вида. Не мудрено. Операций такого масштаба ему проводить ещё не доводилось.

– Глеб, а почему мы гуляем вдвоём, почему ты не взял с собой Ольгу? – задал я не дававший покоя вопрос.

– Не хочу говорить при ней о делах, – нахмурился Васич.

– Не доверяешь? – улыбнулся я.

– Не городи хрени! – возмутился Васич. – Просто не хочу её лишний раз волновать.

– Мальчики, – раздался за спиной знакомый голос.

Ольга догнала нас и взяла обоих под руку.

– О чём вы тут секретничаете?

– Какие секреты, Оленька? – поспешил успокоить жену Васич. – Обсуждаем с Макарычем скучные рутинные дела, совсем тебе не интересные.

– Тогда правильно, что не позвали меня с собой, не люблю скучать! – нарочито бодрым голосом заявила Ольга.

– Видишь, какой я у тебя молодец, – обрадовался Васич.

– Это точно, – кивнула Ольга. – Так я пошла?

– Куда? – удивился Васич.

– Гулять одна, – хитро прищурилась Ольга, – а то при вас боюсь помереть со скуки.

– Так мы уже закончили, – поспешил сказать Васич. – Правда, Миша?

– Правда, – подтвердил я.

– Тогда пошли со мной, я вам что-то покажу.

Ольга повлекла нас в сторону растущих неподалёку деревьев и кустов. Когда мы остановились в непосредственной близости от них, спросила:

– Ну?

– Что «ну»? – не понял Васич.

– Ничего необычного не замечаете?

Мы огляделись.

– Красота, конечно, – осторожно заметил Васич, – но ничего необычного.

– А если так? – спросила Ольга и громко крикнула: – Ап!

Как из-под земли вблизи нас выросли четыре фигуры в камуфляже и с «Самопалами» в руках. Мы с Васичем чуть не охренели.

– Но как? – спросил Васич, когда вновь обрёл дар речи.

– Со скуки, милый, – лукаво улыбнулась Ольга. – От мужских дел ты меня отстранил, пришлось заняться делами женскими. Нашла модельера. Вместе набросали рисунок. Отнесла его в пошивочную мастерскую. Девчата подсказали, где можно покрасить ткань, потом сшили из неё четыре комплекта. Ребята, подойдите! – крикнула Ольга бойцам.

Вблизи камуфляж смотрелся намного хуже, но всё равно это было здорово! Васич так и сказал, обнимая жену. Ольга слегка смутилась и отправила бойцов.

– Сколько твои девчата смогут пошить такой одежды, скажем, за месяц? – спросил Васич.

– Десятка два комплектов, я думаю, пошьют, – ответила Ольга.

– Пару разведгрупп нарядить сможем, – прикинул Васич. – Для начала сойдёт, а там поставим производство на поток, как думаешь? – повернулся он ко мне.

– Думаю, поставим, – ответил я.

Глеб

Своим поступком Оля заставила меня крепко призадуматься. Удивила она меня конечно не широтой мышления – отсутствием в нём (мышлении) стереотипов. Думаете, я не вспоминал о камуфляже? Вспоминал! Но как о чём-то отсюда относительно далёком, во всяком случае, не сиюминутном. То есть создал сам себе стереотип – «это не сейчас». А Оля взяла и этот стереотип разрушила. Пусть не целенаправленно, пусть от скуки, но ведь разрушила! И Ёрш, когда изобретал свой «Самопал», тоже ломал стереотипы. Зато теперь у нас есть довольно приличное оружие ближнего боя, у которого в мире пока нет аналогов. А я, выходит, закостенелый ретроград? Эх, это, видно, на меня так неудача с «Тигром» повлияла. Надо будет обязательно к этой идее вернуться. В тот раз у меня под рукой были небольшие мастерские – теперь весь промышленный потенциал великой России! Надо создать при военном ведомстве специальное конструкторское бюро, Собрать в СКБ лучших оружейников страны, дать им направление – образцами послужат «Тигр» и «Самопал» – и пусть изобретают для российской армии оружие, какого нет ни у кого в мире! Калашников у нас в каком году родился? Стоп, Глеб, стоп! Не о том думаешь. Тебе завтра в Генштабе план предстоящей операции представлять.

Начальник Генерального штаба генерал-лейтенант Духонин принял нас с Бахиревым в своём кабинете, пребывая в гордом одиночестве. На этом настоял я. План военной операции особенно хорош тогда, когда противник знает о нём предельно мало, а Генштаб «тёк», и об этом Духонину было хорошо известно.

– … поэтому нами подготовлены два плана операции «Контр Страйк» – настоящий и ложный.

Духонин посмотрел на меня с пониманием.

– Вполне разумное решение. Давайте начнём с настоящего. Покажите схему развёртывания сухопутных соединений и отрядов кораблей.

– … Почему ваш план не предусматривает переброски в район Рижского залива линейных кораблей типа «Севастополь»? – спросил Духонин.

Ответ держал Бахирев.

– По двум причинам: для этого придётся дополнительно углублять фарватер Моонзундского пролива, что, конечно, возможно, но крайне затратно; мы не считаем целесообразным отвлекать главные силы флота от обороны передовой и центральной позиций.

– Думаете, «Слава», «Гражданин», «Андрей Первозванный» и «Республика» выстоят против десяти линкоров Шмидта? – усомнился Духонин.

– В одиночку, разумеется, нет, – согласился с начальником Генерального штаба Бахирев. – Но, помимо четырёх преддредноутов, мы планируем перебросить в район предполагаемых боевых действий четыре крейсера, доведя их общее количество до шести, и вдвое увеличить количество эсминцев. При поддержке береговых батарей, этого, считаю, будет достаточно для успешного отражения атаки германского флота. К тому же, мы приготовили для противника сюрприз.

– В чём он заключается? – спросил Духонин.

Бахирев развернул на столе карту района…

– Да, – усмехнулся Духонин, когда Бахирев закончил доклад, – весьма, я бы сказал, остроумно. И, тем не менее, о переброске в район архипелага парочки современных линкоров советую подумать. Следующий вопрос. Как вы намерены управиться с вражеским десантом, и что намерены предпринять против воздушных сил противника?

Пришёл мой черёд подходить к карте…

Два часа, ровно столько ушло на представление плана операции «Контр Страйк», пролетели как одна минута. Духонин выглядел довольным.

– Как начальник Генерального штаба, я ваш план утверждаю, о чём незамедлительно доложу Главкомверху. Думаю, Алексей Алексеевич против не будет. Однако, – лицо Духонина сделалось озабоченным, – на всё про всё у вас чуть больше месяца, успеете?

– Успеем! – твёрдо ответил я.

– Хорошо, – кивнул Духонин, – а теперь, как я понимаю, у нас представление ложного плана? Тут нам понадобится специалист по дезинформации. – Духонин вызвал адъютанта. – Пригласите полковника Ерандакова!

* * *

Первой фразой, которой встретил меня Макарыч, после возвращения из Генштаба, была:

– Получилось?

– Всё в порядке, – ответил я, стараясь сдерживать рвущийся наружу восторг. – План операции «Контр Страйк» утверждён!

– Поздравляю, – Макарыч стиснул мою руку. – Быть тебе, Глеб, в этой жизни маршалом!

– Тьфу, тьфу, тьфу, – изобразил я плевки через левое плечо. – Сглазишь, окаянный. Дай сначала одержать победу, а уж потом и пророчь!

– Такой прекрасный план невозможно сглазить, – усмехнулся Макарыч.

– Будет прекрасным, если вы не подкачаете, – напомнил я.

– За нас не волнуйся, мы не подведём! – заверил Макарыч. – Эскадрилья «Невских», считай, готова. Ольгины девчонки руки себе исколют, а камуфляж дошьют. Разве что Ёрш подкачает…

– Не подкачает! – сказал Ёрш, входя в комнату. – У меня практически всё на мази. Завтра начну полевые испытания опытного образца. Потом доработка, если потребуется, и будем готовить немцам гостинцы в массовом, так сказать, порядке!

– Мальчики, обедать! – заглянула в кабинет Ольга.

Стол был накрыт, как к празднику…

«Дорогой друг и учитель! Меня так растрогало Ваше письмо, в котором вы пишете о проводимых Вами в Психоневрологическом институте исследованиях. В нём вы спрашивали о пациенте, о котором я писал Вам в своём прошлом письме. Вас интересовало: сбылись ли его предсказания? И да, и нет. Так, предсказанное моим пациентом наступление наших армий на Германском фронте действительно состоялось, почти в указанные им сроки, но не завершилось ужасным поражением, как он пророчил, хотя и не принесло успеха. А расстрел демонстрации, организованной большевиками в столице, тоже предсказанный Слепаковым, – фамилия моего пациента, если помните, – не состоялся вообще. Не было никакой демонстрации. Более того, большевики теперь в правительстве. Так что с пророчествами у моего пациента как-то пока не складывается. Теперь он пророчит то ли в конце сентября, то ли в начале октября – он почему-то вечно путается в датах – крупное сражение в районе Моонзундского архипелага, где наш флот потерпит поражение от германского флота. Я, честно говоря, про такие острова и не слыхивал. Проверил по атласу – действительно, есть! Только вот в пророчество Слепакова я не очень-то верю. Мне кажется, что у него просто богатое воображение и обширные познания во многих научных областях. Теперь я думаю: не чрезмерная ли тяга к знаниям привела к переутомлению мозга, и, как следствие, к тем пагубным последствиям, что сделали Слепакова моим пациентом? Впрочем, пусть это не покажется Вам циничным, я даже рад, что Слепаков стал моим пациентом. Надеюсь, что на этом материале мне удастся написать приличную научную работу. Вот только понаблюдаю за ним подольше…»

Глава девятая

Ольга

– Товарищ начальник курсов, курсанты для утренней поверки построены!

Пожимаю руку командиру роты и становлюсь перед строем. Орлы! Стоят, как вкопанные, и ни единой улыбки, даром что перед ними беременная баба. Хотя по моему внешнему виду этого пока не скажешь, но сильно подозреваю, что ребята уже в курсе моего интересного положения.

– Здравствуйте, товарищи курсанты! – вполне командным голосом прокричала я, на что получила:

– Здрав… жел… тов… нач… кур!.. – что в переводе с военного на гражданский язык означает: Здравия желаем, товарищ начальник курсов!

Приятно, когда двадцать здоровых мужиков в один голос и с таким энтузиазмом желают тебе здоровья. Приятно и пока ещё непривычно. Я ведь ни в той, ни в этой жизни никогда ни на какого «начкура» не претендовала. И до сих пор мне кажется, что Мишка и Глеб чуток перемудрили, даже при том, что Мишкины аргументы в пользу их выбора показались мне убедительными. Но, обо всём по порядку…

Вляпавшись во власть (Мишкины слова), ребята принялись отрабатывать высокое доверие ударным трудом. Я же осталась как бы не у дел. На роль инструктора по подготовке бойцов спецназа я, по понятным причинам, временно не подходила, а ни на что другое ребята меня, видимо, годной не считали. И, то ли со скуки, то ли из желания кому-то что-то доказать (никак не могу определиться), я придумала эту мороку с камуфляжем. Теперь вижу – зря. Из разряда ТБМ (тупых боевых машин) меня тут же перевели в разряд УБМ (умных боевых машин). А значит, по словам Мишки, я вполне тянула на роль начальника Высших Красногвардейских Курсов (сокращённо ВКК).

На мои возражения типа: негоже назначать на столь ответственный пост прапорщика, пусть и старшего, Мишка ответил: «Понимаешь, Оля, нам архиважно, – подцепил от Ленина заразу! – иметь на этом посту своего человека, будь он хоть сержантом. ВКК, чтоб ты знала, задуманы нами как кузница командирских кадров не только для Красной Гвардии, но и для армии, флота и прочих силовых структур. Мы будем продвигать выпускников курсов на самые ответственные посты и нам крайне важно в этих людях не ошибиться. За свою предыдущую службу ты хорошо научилась распознавать в людях гниль. Вот и будешь день за днём до самого выпуска перебирать своих курсантов как картошку в погребе – гнилую сразу в сторону!» – «Раз речь зашла о картошке, – сразу уцепилась я за Мишкино слово, – то, значит, я и кожуру с них могу счищать?» Мишка заулыбался, видно понял, что я согласна – а куда денешься? «Счищай, – говорит, – только тоненьким слоем».

Михаил

Будучи бойцом спецназа, Ведьма побывала не в одной горячей точке, где нанюхалась пороха до отрыжки. Оставаясь при этом женщиной, она сформировала свой собственный взгляд на войну вообще и на поведение мужчин в экстремальных ситуациях в частности. Добавим к этому её экстрасенсорные способности и получаем на выходе ходячий рентген, способный высветить психологический портрет любого мужика с точным описанием того, чего от него можно ожидать. Не имея специального образования, Ведьма по жизни была, если так можно выразиться, мужским психологом.

Лучшего начальника, мнению которого мы могли безраздельно доверять, при нашем, понятно, постоянном кураторстве, для ВКК подыскать невозможно, ибо ставки, которые делались на каждого из выпускников, были слишком высоки. «Кадры решают всё!» Да – банально, да – избито, но насколько же верно! Мы начали строительство государства нового типа в условиях жесточайшего кадрового голода. Опираться исключительно на старый чиновничий аппарат сколь-нибудь продолжительное время было даже не неразумно, а просто губительно. Нужны были свежие кадры, хотя бы на ключевые посты, разбирающиеся в том, чем им предстоит заниматься, преданные нашему делу не только сердцем, но и головой. И начать мы решили с силовых структур: и по степени важности, и просто потому, что это наша тема.

Первые слушатели «вышки» отбирались по трём основным критериям: партийная принадлежность (убеждённые большевики или левые эсеры), наличие образования (не ниже выпускника гимназии), участие в боевых действиях (с обязательным в них отличием). Преподавать на курсах мы собирались сами.

«Вышка» стала важным, но не единственным местом приложения наших сил. Васич продолжал подготовку операции «Контр Страйк». Ёрш приступил к испытаниям новой морской мины. Я продолжал работать личным «медиумом» председателя правительства, поддерживая одни его планы и предостерегая от исполнения других.

После постройки первой эскадрильи «Невских» моя докучная опека над Сикорским утратила смысл – промежуточный результат был достигнут, да и дело катилось по налаженной колее. Подбор и обучение лётного состава первой красногвардейской эскадрильи полностью лёг на плечи подполковника Алехновича. Получив некоторую толику свободного времени, я употребил его на создание под патронажем ВЦИК Главного Политического Управления армии и флота, завершив, таким образом, формирование института политкомиссаров. Главой ГПУ по моей настоятельной рекомендации был назначен Феликс Эдмундович Дзержинский, а двумя его замами Крыленко (по армии) и Дыбенко (по флоту). Добившись назначения в аппарат начальника ГПУ Кравченко и Бокия, я рассчитывал начать формировать в недрах существующей организации основу будущего центрального аппарата ВЧК.

С моей стороны было бы несправедливо упрекнуть Брусилова и Колчака в том, что, назначив Васича «главным по тарелочкам» в районе Рижского залива оба министра устранились от решения этой проблемы. Особенно меня радовал Колчак. Во-первых, адмирал, не без нашего участия, добился переносов сроков ввода в эксплуатацию линейных крейсеров «Измаил» и «Бородино» с 1919 на 1918 год. Правда, ради этого пришлось отказаться от достройки однотипных с ними «Кинбурна» и «Наварина», но лучше иметь в строю два новейших крейсера, чем ни одного (что и произошло с этими кораблями в ТОМ времени). Во-вторых, Колчак прислушался к моему совету и отдал распоряжение провести тщательную техническую ревизию всех боевых кораблей Балтийского флота, особенно тех, кому предстояло участвовать в битве за Моонзундские острова. Весь скептицизм флотских инженеров, в открытую назвавших это распоряжение самодурством, испарился разом после того, как на линкоре «Слава» во время испытательного теста в носовой башне вышли из строя механизмы привода замков обоих орудий. «Слава» была немедленно отправлена на ремонт, а техническая ревизия с этого момента проводилась уже по-взрослому.

Намерение Брусилова использовать для укрепления Рижского оборонительного района те самые части, что были рекрутированы генералом Корниловым для отправки на Западный фронт, порадовало меня куда меньше. Иметь в непосредственной близости от Петрограда два отборных корпуса, личный состав которых, мягко говоря, неоднозначно относится к существующей власти, было весьма рискованно.

И всё же, после зрелых размышлений, я решил не препятствовать исполнению этого плана. Просто принял превентивные меры: добился запрета для Корнилова покидать Питер под любым предлогом. Мало того. Для пущей надёжности я решил инициировать вызов в Генштаб командиров обоих корпусов сразу после окончания их развёртывания в районе Риги и больше уже к войскам не отпускать, вплоть до начала отправки добровольцев на Западный фронт. Наступать корпусам всё одно не придётся, а с обороной справятся и заместители. А вот другой инициативе генерала Корнилова – первой была история с корпусами: его, его рук дело! – я воспротивился самым решительным образом. Генерал предложил слить все чехословацкие части, сражающиеся на стороне русской армии, в один корпус. В этом его поддерживали и союзники и обосновавшийся в Париже Чехословацкий национальный совет. А Жехорский, памятуя о старых граблях, сказал: «Нет!» Это я себе сказал «нет», а перед просителями пришлось помести хвостом, мол, формируйте что хотите, но уже там, на Западном фронте. Была в том определённая логика, потому просители поморщились, но слопали.

* * *

За делами военными я не упускал из вида другие важные для государства российского вопросы, а Александровичу даже и помогал. Министерство внутренних дел, как никакое другое нуждалось в обновлении, поскольку старое (царское) ведомство после упразднения Департамента полиции и Отдельного корпуса жандармов функционировать перестало, а новое находилось в состоянии кататонического ступора. Февраль 1917 года вырвал из рук государства контроль за состоянием общественного порядка. Милиция, созданная Временным правительством, функционировала по большей части лишь на бумаге, проигрывая в жёсткой конкурентной борьбе рабочей милиции, Красной Гвардии, прочей местечковой самодеятельности. Если постреволюционному МВД что и удалось, так это отчасти реанимировать работу уголовного розыска. Но многочисленные популистские амнистии прежней (до нас) власти ставили работу этой важнейшей правоохранительной структуры на грань коллапса.

Обо всём этом, и о многом другом, говорили мы с Александровичем часами, которые отрывали ото сна. Хотя говорил, в основном, конечно, я. Александрович с чем-то соглашался сразу, с чем-то после долгих споров, против чего-то вставал на дыбы. Так, он поначалу даже и слышать не хотел о создании при его ведомстве структуры, исполняющей функции бывшего ОКЖ.

– Да пойми ты, дурья башка! – убеждал я упрямца. – Пока существует государство, независимо от формы правления, которая в нём культивируется, у него обязательно будут политические противники, как внутри страны, так и за её пределами. По ним должна целенаправленно работать мощная силовая структура, может, даже независимая от МВД, – но это потом. Пока же необходимо создать такую структуру внутри твоего министерства во главе с чиновником, – Александрович поморщился: не любил он это слово, – по должности не ниже товарища министра. Что?.. Согласен. В лоб её называть не стоит. Как тебе «департамент особых поручений»? Нет? Тогда придумай название сам! Да не переживай ты! Избавимся от приставки «временное» – заберём от тебя эту структуру, добавим в неё что-то от ГПУ и сварим супчик на загляденье!

Не могу сказать, что все предложения по модернизации МВД исходили только от меня. У Александровича голова варила тоже неплохо, отцедить бы в неё от моего опыта – цены бы ей не было! Ну, так я и цежу…

В чём Александровичу пришлось убеждать меня, так это в том, что поддержание общественного порядка на местах следует отдать в руки местных властей.

– Но только при обязательном контроле деятельности местечковой милиции со стороны МВД, – поставил я обязательное условие.

– А разве может быть иначе? – удивился Александрович.

Единственным человеком «от Керенского» в первом советском правительстве был министр земледелия Чернов. Опыт сказался, и первым радикальным шагом новой власти стал запрет на куплю-продажу земли. Правые газеты тут же взвыли, как по покойнику, чуя близкую кончину помещичьей России. Чтобы их не разочаровывать, ВЦИК Всероссийского Совета Народных Депутатов тут же объявил о созыве в Москве 20 сентября сего (1917) года Всероссийского Сельского Схода для обсуждения аграрной реформы. Советы всерьёз вознамерились решить вопрос о земле.

Другой важный внутрироссийский вопрос – вопрос о мире, так же требовал немедленного решения. Признаюсь, мне пришлось приложить немало усилий, чтобы убедить Ленина отказаться от большевистской идеи: мир любой ценой. А чего стоило ему убедить в этом же своих соратников – известно только ему одному. Тем не менее, левая пресса уже вторую неделю полощет рабочие, солдатские и матросские мозги новым лозунгом: «Мир на условиях паритета – где стоим, там и замиримся!» Помните? «Чужой земли мы не хотим ни пяди, но и своей вершка не отдадим!» Это ведь тоже большевики, но более поздние. Немцев такой расклад не сильно устраивал, и они методично продолжали подготовку к операции «Альбион». Что ж, их ждал большой сюрприз!

* * *

Выписка из реестра министров третьего Временного правительства:

И.В. Сталин – министр государственного призрения и обер-прокурор Святейшего Синода.

Призрением сирых и убогих товарищ Сталин откровенно манкировал, предпочтя свалить эту обузу на заместителя. Зато делами духовными занимался с удовольствием, с примесью этакого здорового садизма. Ему нравилось ловить на себе встревоженные взгляды православного духовенства разного звания. Сам он говорил мало, на вопросы не отвечал вовсе, только загадочно улыбался, приводя этим собеседника в ещё больший трепет. Много ездил по монастырям да приходам, заглядывал во все щели, до смерти пугая своим видом монахов и священников. В отличие от своих подопечных, он точно знал, чем всё это кончится.