Текст книги "ДВЕ ИПОСТАСИ ОДНОЙ СТРАННОЙ ЖИЗНИ. часть 4"

–Ты как? – спросил я у Аристарха. – Вроде бы всё идёт хорошо.

–Да, согласен. Пока хорошо, – сурово ответил мой друг. – Пока… Но что будет дальше, не знаю.

–Да, расслабься ты! – весело рассмеялся я. – Что за невыносимый такой пессимизм?!

–Как можно быть оптимистом при моих-то неожиданных и крайне серьёзных обстоятельствах и сложных проблемах!?

–Ладно… Как дела вообще?

–Какие у меня могут быть дела в моём трагическом жизненном положении?! Абсолютно глупый, неуместный и риторический вопрос! – нервно и раздражённо сказал Аристарх. – Отсиживаюсь на твоей даче. Всё забросил. Пью. Одно радует. Природа, земля. Собрался с силами. Посадил помидоры и огурцы, а так же укроп и петрушку. И перец болгарский. Да, и даже сельдерей и капусту. Периодически их поливаю и с радостью слежу за их ростом. Сейчас я абсолютно уверен в том, что только естественное земледелие и натуральное хозяйство спасут и облагородят человечество! Следует быть ближе к природе, к первозданной жизни. Никакой химии и синтетики!

–Ну, это же великолепно! Я очень рад! – просиял я. – Такой мощный прорыв в бытие и в сознании!

–Издеваешься? Ну, поиздевайся, поиздевайся!

–Да не издеваюсь я! Всё действительно великолепно и замечательно! Посмотри на небо!

–Ты знаешь… Великолепно только то, что действительно великолепно вовремя и к месту. А всё остальное – тлен, глупость и ерунда. Сплошные иллюзии и неуместные фетиши.

–Понятно…

–Да ничего не понятно! Смута в душе. Одно дело – сажать помидоры с умиротворённой и чистой душой, другое дело сажать их с душой другой, или, вернее, с иной, особой, поглощённой серым с поволокой и вязким туманом безысходности и отсутствия надежды!

–Понятно. Сам такой. Подойдёшь к одной женщине, будучи счастливым и умиротворённым…

–О чём ты?! Мы, кажется, говорили о помидорах укропе, петрушке и об иллюзиях!

–Дослушай. Это только один вариант. А вот если к женщине подойдёшь в смятении духа, то…

–Ну что ты такое несёшь?!

–Согласен. Несу всякую чушь. Но надо же пофилософствовать и чуть-чуть предаться извращениям духа и разума?

–Дух и разум – это одно и тоже!

–Не скажи, не скажи… Разум является основой духа, но дух – это нечто большее, чем разум.

–Как заумно! Мне сейчас не до философии! Как там дела с нашей главной и единственной свидетельницей? Как она поживает, ласточка моя ненаглядная, голубка, цыпочка моя, гимнастка и акробатка моя летающая, вернее, птичка перелётная? – тяжело вздохнул Аристарх.

–Уже не твоя…

–Да, увы…

–Гарантирую тебе, что всё будет в полном порядке в самое ближайшее время, – вздохнул я в ответ.

–Прекрасно, превосходно… Но, когда мне следует выйти из тени, так сказать, и жить обычной, спокойной, тихой, размеренной жизнью без опасений и тревог?

–Скоро, очень скоро.

–Дай Бог, дай Бог…

–Увы, Богу мы абсолютно не нужны, – поморщился я. – Он в нашем случае не причём. Давай творить свои судьбы сами.

–Как это не нужны?! Как это не причём?! – возмутился Аристарх. – А зачем он, Творец, тогда существует и предопределяет всё вокруг!?

–Ты в этом уверен? – напрягся я. – Предъявите, пожалуйста, доказательства существования сего довольно спорного господина!

–Вы шутите или придуриваетесь?

–Ну, шутить и придуриваться, – это, в принципе, одно и то же, – усмехнулся я. – Как же можно шутить, не придуриваясь? А как можно придуриваться, не шутя?

–Да, вы правы, – рассмеялся Аристарх. – Вернёмся к теме Бога.

–Я весь во внимании! – улыбнулся я. – А почему мы всё время то на «вы», то на «ты»? Как-то странно…

–Всё зависит от обстановки и темы!

–Хорошо, согласен.

–И так… Кто или что есть Бог?

–Ничего себе постановка вопроса! – восхитился я. – Вам не кажется, что сейчас совсем не то настроение, чтобы такую тему обсуждать?

–Данная тема всегда подлежит обсуждению, вне зависимости от места, пространства и времени! – возмутился мой нежданный клиент и товарищ, а может быть и друг.

–Хорошо, хорошо… Успокойся! – в свою очередь возмутился я. – Согласен, согласен! Задам вам, господин хороший, в ответ простой встречный вопрос. Зачем Бог нужен?

–Что?!

–Даже если он и существует, и создал этот мир, то мне кажется, что он некоторое время назад и сейчас отдыхает, находясь в раздумьях, и все события в сущем происходят своим естественным, крайне хаотичным, но вполне закономерным путём. Собственно, по этому поводу я уже ранее высказывался.

–Вы сами поняли, что сказали?

–Да.

–Хаос, закономерность и естественность – вещи несовместные!

–Не согласен,– улыбнулся я. – Закономерность и естественность рождаются именно из хаоса.

–Спорная мысль.

–Всё, что умно, спорно.

–Так, вернёмся к теме Бога.

–Вернёмся.

–Вообще-то, как вы подметили, мы совсем недавно уже обсуждали эту проблему, – поморщился Аристарх. – По моему мнению, Бог всё-таки нужен для того, что бы контролировать ситуацию в целом, а не по частностям и мелочам. Он выше их. Понимаете?

–Не понимаю!

–Почему?!

–Потому что не понимаю!

–Что тут непонятного?

–Скажите, а вот Бухенвальд и Освенцим, – усмехнулся печально я. – Это нечто целое, очень важное, главное или сугубо незначительное и частное по сравнению с более глобальными явлениями и проблемами?

–Ну, к чему вы это?

–К тому самому! Отвечайте на конкретно поставленный вопрос!

–Да, согласен. Бог в данных случаях вроде бы дал промашку. Бухенвальд, Освенцим и масса других концентрационных лагерей на территориях Германии, Польши, Украины, Белоруссии и всего бывшего Советского Союза – это вроде бы целое и главное, а не частное в силу важности и трагичности проблемы, – снова поморщился мой собеседник.

–И что таится за этой странной фразой? – поинтересовался я. – «Бог, вроде бы, дал промашку?».

–То и таится!

–Конкретнее, пожалуйста!

–Это нам только кажется, что данные концлагеря, ну и многое остальное, типа атомных и термоядерных взрывов, вирусных инфекций и газовых атак, и, вообще, ненависти, жестокости, голода и самого изощрённого насилия являются промашкой Бога, – тоскливо произнёс Аристарх после напряжённых раздумий и смело заявил. – Да никаких промашек он, Господь наш, никогда и нигде не совершал и не делал!

–Почему? – удивился я.

–Да, потому, что так и должно было быть! И на то он и Бог!

–Не понял…

–Бог допустил все беды, которые были на Земле, и не пресекал их всего-то лишь потому, что беды эти крайне необходимы, важны и целесообразны! – воскликнул Аристарх. – Понимаете?!

–Нет…

–Эпидемии, голод, нищета, отчаяние, геноцид, войны, массовые убийства, истребления, всякие иные напасти, ну, костры инквизиции, газовые камеры и всё остальное… Измены всякие там, пытки, изнасилования, предательства, жестокое варварство… Всё это крайне необходимо человечеству. Обновление и очищение крови и духа, новый образ мыслей, возбуждение и экстаз после побед и уныние, и разочарование после поражений, праведная и неправедная месть, непредсказуемые желания, порывы и прорывы, непреодолимое стремление идти вперёд, что-то исправить, поменять, выйти на новый и более высокий уровень развития! – глаза Аристарха горели дьявольским огнём. – Метания, сомнения, вражда, ненависть, любовь, дружба, переход от отчаяния к надежде, от войны к миру, а затем обратно и всё повторяется вновь и вновь… Человечество упорно и решительно движется вперёд, не смотря ни на что и на кого, самосовершенствуется, развивается. О, как всё это здорово, но на первый взгляд выглядит непонятно, тоскливо и бессмысленно, жестоко и трагично. А на самом деле всё вполне целесообразно, хотя и неожиданно, и подчас странно, но так всё это бодрит и заставляет стремиться всё дальше, и дальше! Парадоксами и борьбой противоположностей, и противоречиями, и восхождением в небеса и падением в бездну, и движением вглубь всего сущего живёт и полнится этот мир. Только всем этим и ничем другим иным! Ничем!

–Возможно, возможно… «Как нам понять решения и движения Творца?», – задумчиво процитировал я фразу одного неизвестного философа, то есть самого себя.

–Александр, а какова всё-таки ситуация с моей тёщей? – глухо произнёс Аристарх.

–О, Господи, как умеете вы однако мгновенно, грубо и крайне бесцеремонно прервать филигранный, волнующий и трепетный полёт своих и моих мыслей! – бурно и гневно возмутился я. – Вернее, как вы умеете всё обгадить за пару секунд!

–А, всё-таки?

–Ваша тёща, и смею напомнить, по совместительству гнусная, развратная и беспринципная ваша любовница, уже почти мертва.

–Это как – «почти?».

–Остались считанные часы, – скорбно произнёс я. – Увы… Пришла пора прощаний.

–Так что? Вы всё-таки остановились на повешении, или на яде?! – страшно побледнел Аристарх. – Но ведь эта смерть мучительна и болезненна!

–Дружище! – поморщился я. – Ну, есть же цианистый калий. Смерть от него мгновенна.

–И почему бы нам им не воспользоваться?

–Его у меня нет, увы, и где достать его, честно говоря, не знаю, – поморщился я. – Вы что, думаете, вот я громко крикну в пространство: «Ребята, у кого есть цианистый калий?». И все вокруг забегают, заволнуются и мне его немедленно принесут?

–И всё же, какова ситуация сейчас?! – ещё более побледнел Аристарх. – Я запутался! Неужели, всё-таки, будет реализована идея с повешением?! Не могу даже об этом и думать!

–Да, успокойтесь вы, – вальяжно расположившись в кресле, устало произнёс я. – А ситуация такова. Пошутил я. На самом деле втёрся я в доверие к вашей тёще, прилагая при этом неимоверные и почти нечеловеческие усилия, овладел ею.

–Что?!

–Овладел я её мозгом, разумом, сознанием, – быстро среагировал и поправился я, а потом весьма беспечно усмехнулся. – Ну, поговорил я с нею, овладел ею с психологической точки зрения, всецело и до конца, и думаю, что сможем мы обойтись без лишних трупов, ну и конечно, и соответственно, без лишних жертв.

–Это хорошо, – благостно и просветлённо улыбнулся Аристарх. – И что дальше?

–А что дальше… Тёща готова на компромисс. Убивать её не стоит.

–Цена вопроса?

–Всего-то три миллиона в рублях!

–О, как?! Почему так много?

–Не понял…

–В смысле?

–Ну, я навёл соответствующие справки. Вы, вообще-то, батенька, почти долларовый миллионер!

–Да, я такой! Но вы не представляете, сколько сил и энергии мне потребовалось, что бы заработать эти чёртовы деньги! Я пахал, как вол! Я нарушил столько Библейских заповедей!

–Ну, заповеди на то и существуют, чтобы их нарушать, – усмехнулся я. – Иначе в чём их смысл?

–Интересная точка зрения!

–А то! Так что? – рассмеялся я.

–Вы о чём?

–Я о деньгах. Будем их все терять окончательно, полностью и бесповоротно, безнадёжно гнить в тюрьме, созерцая заплесневевший потолок камеры, или потеряем только ничтожную часть вашего состояния и с лёгкой душой отправимся в плавание по спокойной и свежей глади бытия? Решайте же, наконец!

–Что тут решать!? Бог с нею, с этой старой и потёртой мымрой! – нервно сказал Аристарх.

–Ну, смею заметить, что Наталья ещё не стара, и отнюдь, не мымра, и не потёрта, и очень хороша во всех смыслах, – тактично кашлянул я.

–А откуда вы это знаете?! Ну, я о смыслах? – напрягся Аристарх.

–Ну, я же всё-таки вошёл с вашей бывшей тёщей в весьма тесный и жёсткий контакт.

–Что?!

–Контакт был чисто психологическим! Сколько можно повторять! – возмутился я. – Осуществить контакт с контрагентом, – это то, что подобает и свойственно любому адвокату. Я что, должен был общаться с вашей несчастной тёщей через спутник или посредством каких-то загадочных потусторонних сил и магических манипуляций?!

–Извините, извините! Я погорячился, – поморщился Аристарх. – Чёрт с ними, с этими ничтожными деньгами. Плюс или минус… Один миллион или два, или четыре, или даже двадцать… Всё суета и тлен. Всех нас ждёт один конец. Как говорил Омар Хайям…

–Пошёл он куда подальше, – этот циник, придурок, развратник и пьяница! – нервно подскочил я. – Давайте вспомним о каких-либо иных великих предках?

–Ну, и?

–Вот, послушайте. Жил когда-то и где-то один неплохой арабский поэт. Звали его Абу Нувас.

–А что, он ваш предок?

–Может быть. Что мы знаем о наших предках? – задумчиво произнёс я. – Ну, вот, например… Я считаю себя абсолютно русским человеком, но смущает меня то, что фамилия моя не совсем русская. Представляете!? Кем же я являюсь на самом деле?! Чёрти чем и кем! Кто я такой в натуре, каковы мои истинные корни?!

–Спокойно, спокойно, – сочувственно похлопал меня по плечу Аристарх. – А я признаюсь вам в сию минуту откровений, что я еврей.

–Я это знаю и без ваших могучих откровений, – усмехнулся я и тяжело вздохнул. – Евреев я чувствую за тысячи километров от меня и надо мною, и подо мною.

–Вы – антисемит?! – возмутился Аристарх.

–Да какой я антисемит!? Из меня такой же антисемит, как из вас папуас или бушмен какой-нибудь, – взорвался я.

–О, как образно, – рассмеялся Аристарх.

–Кстати, у меня два лучших друга – чистокровные евреи, а кроме этого имею я подозрение, что я, вообще-то, тоже еврей.

–Как?!

–А вот так! Еврей еврея видит издалека. Но вопрос этот крайне спорен и сложен, – усмехнулся я. – С одной стороны я неожиданно и вдруг стал великим писателем. Это достоверно свидетельствует в пользу теории о моём еврействе.

–А почему у вас родилась такая оригинальная мысль о некоем величии? Вы уверены в нём?

–Заткнитесь!

–Всё, всё! Я тих и нем!

–Но, с другой стороны, я наделал столько глупых ошибок до этого, многого лишился и во многом заблуждался. В принципе, в данное время нахожусь в подвешенном состоянии, сир, обездолен, невесом, болен, почти нищ и убог, – сначала грустно, а потом крайне печально произнёс я. – Это не простительно настоящему еврею. Борются внутри меня еврей и не еврей. Борются отчаянно и решительно. А может быть я какой-нибудь перс, татарин, осетин, монгол, нанаец, якут, китаец, или башкир?

–Ну, вы точно не нанаец, а тем более, явно не якут и не монгол, а тем более не китаец, и не перс, – тактично хмыкнул Аристарх. – Может быть, всё-таки вы татарин или осетин? Ну, дикие теории о всяких там нанайцах, монголах, персах, китайцах и якутах ликвидируем раз и навсегда.

–А почему я не могу быть якутом? Всё время неудержимо тянет меня к печальным, холодным и томным снегам, под которыми таится вожделённый ягель, да и без северного сияния, и без белых медведей, и без оленей, и без голубоглазых лаек мне как-то очень скучно и крайне дискомфортно жить на этом свете.

–Ничего себе! А что, в Якутии есть белые медведи? Ты уверен? – изумился Аристарх. – Они вроде бы бродят по каким-то заброшенным арктическим льдам, ну, или по побережью Ледовитого океана.

–Чёрт его знает… – задумался я. – А, вообще-то, в Якутии есть всё, и даже алмазы и золото!

–Ну, по поводу белых медведей в Якутии я всё-таки не совсем и не до конца уверен.

–Да чёрт с ними, с этими медведями! Чего это вы к ним прицепились?! Вернёмся к самим якутам, а вернее к якуткам. Так вот. Юные и развратные якутские девственницы меня всё время манят и призывно зовут к себе в бесконечных эротических снах…

–Боже мой, ну о чём это вы?!

–Всё о том самом! – нахмурился я. – Представляете обнажённую и прелестную якутскую девственницу на северном олене в разгар полярного лета?! Какая неземная, непреодолимая и непередаваемая красота!

–Так, следует поменять тему разговора!

–Меняйте!

–А кем вы были до знакомства со мною? – живо поинтересовался мой собеседник. – Ну, я не об адвокатской деятельности и не о поэзии, и не о писательстве.

–Я, кстати, некоторое время являлся следователем по особо важным делам, и даже заместителем прокурора, а некоторое время был им!

–Не может быть!

–Всё может быть в этом мире! – нахмурился я. – Всё может быть! Всё было! И питие водки из трёх или пяти литровых ёмкостей от заката и до рассвета. И ночные клубы, и казино, и сауны, и катера, и пароходы, и самые изысканные рестораны, и боулинги, и купание в озере зимой с решительным пробитием льда, и шикарные длинноногие и густоволосые бабы, обрабатывающие в саунах мой вялый член, который покоился на почти мёртвом теле, и моя любимая женщина, танцующая на столах в ночных клубах, и мой друг, в пять утра поющий песню под названием «Натали»! Всё было!

–Как!?

–Что, как?!

–Боже! «Натали!».

–«Натали! Утоли мои печали, Натали!». А моему другу, и женщинам, которые присутствовали рядом с нами, и мне, почти мёртвому, восторженно подпевали директор ресторана, пятеро громил, три официантки и пара десятков припозднившихся посетителей!

–Боже мой! – задрожал Аристарх. – О, Натали!

–Да, да! «Натали! Утоли мои печали, Натали!». О, скольких женщин, недостойным которых я был, трахал я под эту песню! – тяжело и безнадёжно задумался я. – Имелась у меня одна очень любимая баба… Вернее, их было три. Эх! А как я обожаю другую песню… «Я хочу быть с тобой!». А ещё – «Опять метель!». Сколько воспоминаний! Но больше всего мне по душе одна единственная песня.

–И что за песня такая?

–Ну, про небо Лондона. Земфира, – заплакал я. – «Мне приснилось небо Лондона…». Ненавижу англосаксов, но сына своего люблю и очень по нему скучаю. Хотя он тоже стал англосаксом. Вот так… Парадокс! Бред какой-то! Нонсенс!

–Ну, не волнуйся ты так! Русская душа – это русская душа! Она навеки! Ну, какой из твоего сына англосакс?! Всё вернётся на круги своя и к самым прозрачным и чистым истокам!

–Ты уверен?

–Полностью и бесповоротно!

–Ладно, вернёмся к теме дня.

–Какова она?

–Я о своей прошлой жизни.

–Ах, да…

–Помню какое-то очередное ночное заведение, в котором танцевала стриптиз моя бывшая и довольно очаровательная подруга, которую я непонятно почему и зачем бросил. Или она меня бросила… Она подошла ко мне уже без лифчика, показала на узенькие и кружевные трусики и сказала: «Господин хороший, дай денег». Ты не представляешь, как мне было стыдно и горько, и обидно! Горе мне, о, горе!

–Ну, и чем же закончился этот эпизод твоей жизни? – заинтересовался мой товарищ.

–Денег я ей не дал.

–Почему?

–Да потому что они к этому сакральному моменту закончились! – почти зарыдал я.

–Так, успокойся, – пробормотал Аристарх. – Не так всё безнадёжно. Сменим тему. Ты, кстати, дошёл до этой своей чёртовой и легендарной онкологической клиники? Что с диагнозом?

–Диагноз очевиден и ясен. Увы…

–Почему такой пессимизм? Так ты дошёл, наконец, до этой долбанной клиники или нет?

–Чувствую я то, что не чувствуют, не ощущают и не понимают многие другие люди. Интуиция, мой друг… Конец близок, увы. Ну, а вообще-то, до клиники я до сих пор так и не дошёл.

–Так, хорошо… Но, может быть не всё потеряно? Давай, завтра мы вместе зайдём в эту твою чёртову клинику и немного побродим где-нибудь по подвалу, а потом, на следующий день достигнем мистического места на первом этаже и подойдём к этой… Как она там называется…

Чёрт возьми!

–Ты о чём?

–Регистратура, да! А потом возьмём в ней какой-нибудь талон и на пятый или на десятый день попадём к тому самому заветному врачу, или, вернее, к судье, который вынесет тебе вердикт.

–О, я могу гулять и веселиться ещё целых пять, или десять дней?! – оживился я.

–Ну, конечно!

–О, как славно!

–Но, смею заметить, наш главный вопрос остаётся открытым.

–Какой?

–Наталья…

–Слушай, ну мы же его почти закрыли. Давай деньги, и не будет в этом мире единственного свидетеля! Я не об убийстве!

–А где гарантии?

–Твоя главная гарантия перед тобой! А все иные второстепенные гарантии гроша ломанного не стоят! Принимай же окончательное решение! Ну, что за немощное дрожание и трепыхание разума?!

–Всё! По рукам!

–Ну и славно, – грустно произнёс я и вздохнул. – Деньги когда будут?

–Сегодня или завтра, – в ответ очень тяжело вздохнул Аристарх. – А что такое ты хотел мне прочитать недавно?

–Что?

–Ну, ты хотел что-то мне прочитать. Как его зовут, этого очередного мусульманского гения?

–А что ты против них, гениев, имеешь?! Гений, он может быть гением и мусульманским, и православным, и католическим, и протестантским, и ещё каким-нибудь! Гений, он и в Гренландии, и на острове Пасхи гений! Он может быть и немецким, и еврейским, и французским, и итальянским, и швейцарским, и украинским, и даже русским гением!

–Чего ты так разгорячился? Вернёмся к твоему арабскому другу.

–Он мне не друг.

–Почему?

–Потому, что он умер, к сожалению, очень давно, и я, увы, не смог испытать радость от общения и знакомства с ним, с его творчеством и насладиться в полной мере его интеллектом и сакральной духовностью, – тяжело вздохнул я, заглотнул очередную рюмку водки и снова прослезился.

–Жаль…Но изъясняешься ты очень изысканно и тонко. Что значит – бывший поэт.

–Поэты не бывают бывшими! – возмутился я. – Сколько можно повторять эту истину!?

–Хорошо, хорошо. Не волнуйся ты так! Я готов выслушать творение этого, как его…

–И так… Абу Нувас. Арабский поэт.

–Внимательно слушаю.

«У одних – пиры, забавы,

До утра хмельное зелье.

У других – заботы, беды,

Ни покоя, ни веселья.

У одних – еда в избытке,

Помогает им Всевышний.

У других, забытым Богом,

Даже нет лепёшки лишней.

У одних любые сразу

Исполняются желанья.

У других – уйдёт удача,

И напрасны ожиданья…».

-Прекрасные и мудрые стихи, – через некоторое время мрачно произнёс Аристарх. – Ну, однако, как же ты приободрил и меня и самого себя.

–Да, я понимаю, что всё не так и не ко времени, но хочу перед тобой кое в чём признаться.

–В чём же?

–Ну…

–Давай отложим твоё признание на завтра? Не порть мне великолепного настроения, которое обуревает меня в сию минуту!

–Хорошо, хорошо!

–Хорошо то, что действительно хорошо!

–Замечательно сказано. А в эту чёртову больницу когда мы попадём?

–Послезавтра.

–Боже, история повторяется!

–Ну, а как ты хотел!? – возмутился Аристарх. – История на то она и история, что бы вечно и бесконечно повторяться и воплощаться во всё новых и новых обличиях и ипостасях! Всякие там маскарадные маски, – это всего лишь на пару-тройку дней, а потом нас и других людей, увы, ждёт реальная и суровая действительность, которая на годы и на века!

–Ты бывал в Венеции?

–Да, был. Сырой и скучный город.

–Да, ты прав. Он мне тоже не понравился. Но вермут был хорош. Ну, вернее, мартини.

–Я пил там изысканное сухое вино.

–Вермут – это тоже вино, и довольно изысканное. Особенно, если он настоящий.

–Да, ты прав, – задумчиво произнёс мой собеседник -. И, всё-таки, что там с Наташей? Как она, птичка моя, поживает?

–Снова перепады сознания?

–А как же без них?

–Я же тебе сказал, что проблема почти решена.

–Почему почти?

–Если человек до поры до времени не получил то, что он требует, то остаётся слово «почти!».

–Всё, всё! Понял. Деньги будут скоро. Я на тебя очень сильно надеюсь, – засуетился Аристарх.

–Да, о том, как Наташа поживает. В, общем-то, неплохо, но настроение у неё не очень. Всё-таки дочка погибла. Такая трагедия, такое горе…

–Понимаю…

–Не волнуйся. В успехе нашего мероприятия я абсолютно не сомневаюсь, – усмехнулся я. – Но есть у меня к тебе несколько интересных вопросов.

–И каковы они?

–Ну, вопрос первый и самый главный.

–Я готов ответить тебе на любые вопросы.

–Но перед тем, как задать его, я хочу прочитать тебе ещё одно стихотворение.

–Ну, ты и маньяк!

–Да, я он. Но не в классической интерпретации. Я просто творческий человек. Слушать готов?

–Да!

–Слушай и восхищайся!

«Не рассуждай, не хлопочи!

Безумство ищет, глупость судит.

Дневные раны сном лечи,

А завтра быть чему, то будет.

Живя, умей, что пережить:

Печаль, и радость, и тревогу.

Чего желать? О чём тужить?

День пережит – и слава Богу!».

-Великолепно! Снова какой-то восточный поэт?

–Ну, нельзя же быть таким глупым, пошлым, тупым, ограниченным и необразованным индивидуумом! – страшно огорчился я. – Ты что, не ощущаешь сути, смысла и природы этого стихотворения? И не чувствуешь заложенную в нём душу и всё остальное, свойственное только одному народу в мире?!

–Честно говоря, не чувствую.

–Боже мой! Данные стихи написал Тютчев. Великий русский поэт, – вздохнул я. – Что тебе, еврею… Эх! Деньги, пожалуйста, переведи на мой счёт. Через неделю возвращайся к своей обыденной, комфортной и привычной жизни. Единственная просьба имеется к тебе.

–Какая?

–К Наташе не приближайтесь более чем на сотню метров. Если что ни так, пристрелю, как дранного пса, в самой тухлой, убогой и вонючей подворотне! Понятно?!

–Крайне неожиданна для меня данная сентенция, но я всё понял, – вздрогнул Аристарх.

–Ну, и славно….

На этой ноте мы расстались. Чуть позже я вдруг вспомнил, что так и не задал Аристарху крайне интересующие меня вопросы. Да чёрт с ними!

ГЛАВА СЕДЬМАЯ.

Ожидание счастья – тоже счастье.

О. Голдсмит.

Я очень пристально и внимательно смотрел на Наташу так долго, что она стала суетиться, а потом заметно нервничать.

–Зачем ты так смотришь?

–Да совершенно незачем. Я просто любуюсь тобой, самым совершенным, великолепным и красивым существом на этом свете!

–Неправда! Ты лжёшь! Суть заключается в другом или ином! Не надо мне вешать лапшу на уши!

–Фу, ну что за моветон!

–Я такая, какая есть!

–Ну, зачем мне лгать, не вижу смысла. Ты и я, только мы одни с тобой существуем во всей Вселенной.

–Смысл есть всегда и во всём! Ты, вообще, как себя чувствуешь?! – у женщины почему-то задрожали руки и появились слёзы на прекрасных лазоревых глазках. – Зачем и почему мы здесь находимся?! Как ты считаешь?! Подумай. Оцени ситуацию.

–Что? – удивился я. – Ты в своём уме?!

–В нём! А ты в своём?!

–Я в этом неуверен с недавних пор, но возьмём за основу постулат о том, что я вполне нормален. Ну, вообще-то, я, вроде бы, – твой любовник. Ты меня, смею напомнить, пригласила на ужин при свечах. Я, честно говоря, приготовил кольцо с бриллиантом. Оделся в довольно неплохой костюм, если ты обратила внимание. Их у меня целых три. Я выбрал лучший. Кроме этого я владею парой башмаков и двумя натуральными хлопчатобумажными рубашками, одна из которых не надёвана мною уже сто тысяч лет и почти новая.

–Фи, ну что это за выражение!? «Не надёвана». Ужас! Кошмар! Бред! – рассмеялась женщина и снова как-то странно, загадочно и задумчиво посмотрела на меня.

–Да наплевать мне на все эти твои условности, правила хорошего тона, приличия и так далее, и тому подобное! Насрать на всё! Не надёванная, значит не надёванная! И никак иначе! Она ненадёванная!

–Тихо, успокойся. Ненадёванная, – значит ненадёванная. Я полностью с тобой согласна.

–А почему это я должен быть спокойным?! С какой это стати? Тебе не кажется, что наши отношения заходят в тупик? – мрачно произнёс я, подозрительно глядя на женщину. – Чувствую какой-то подвох, двойное дно. Что-то ты не договариваешь! Что-то от меня скрываешь!

–Дорогой, не горячись! Прошу тебя, мой милый и любимый! Успокойся! – страшно засуетилась Наташа. – Вообще-то, наши отношения вроде бы вот-вот только начались.

–А как же мне не горячиться, если ты не способна на поступок?! – мрачно буркнул я.

–Какой, любовь моя?

–Ты готова выйти за меня замуж? – резко поменял я тему разговора.

–Ничего себе! Вот это заявление!

–Так готова или нет?

–Конечно, готова, солнышко моё! Но почему и зачем ты так неожиданно возбудился в сей неурочный и совершенно неподходящий для таких признаний час?!

–А потому, что я абсолютно пьян!

–О, Боже! Когда ты успел?!

–Да, я пьян, – воскликнул я. – Но не в обычном смысле слова. Я пьян только и именно тобою, и пьянею от тебя, одной единственной и любимой женщины на этом свете!

–О, моя радость! – восхитилась Наталья.

–А, вообще, многие не знают о некоторых особенностях моего организма. Он очень могуч. Печень пока ещё довольно успешно нейтрализует всякие там вонючие токсины, головной мозг творит необыкновенные чудеса. Нейроны восстанавливаются в бешенном темпе. Почки работают так, что дай Бог подобным образом работать пяти, а то и десяти водоочистным сооружениям. Поджелудочная железа, конечно, держится и крепится из самых последних сил, приступ панкреатита не за горами, но пока, слава Богу, ещё не наступил. Простата взывает к мщению, но сопротивляется, как Брестская Крепость в июне или в июле 1941 года! До последнего солдата. Вернее, до последней клетки!

–Саша!

–Кровеносная система готова на всё! Сердце в одной упряжке с мозгом творит чудеса! Иммунная система сдерживает натиск враждебных сил так, как будто их агрессия приведёт к гибели мира!

–Саша, я готова ради тебя на всё, но больше не пей, прошу тебя.

–Как же мне не пить, если отношения не выяснены? – возмутился я.

–Какие отношения?

–Кто твой начальник, который тебя трахает? Где ты и он работаете? Что за организация такая или фирма? –возмущённо произнёс я.

–Санечка, ну, успокойся. Фирма, как фирма. «Газпром». Местечковый филиал, отдел. Сидят идиоты перед мониторами и изображают видимость работы, а на самом деле играют в покер или во что-то другое. Какие-то зомби, злодеи, стрелялки, танки и нечто подобное… Я, честно говоря, разогнала бы этих придурков через неделю. Толку и пользы от этих кретинов нет никаких. Ну, местечковые серые и немощные мыши, бездарные клерки, расходный материал, компьютерная пыль… Помрут, и никто не вспомнит о них через день. Жалкие и крайне убогие существа. Тьфу!

–Ну, не стоит так горячиться, – насупился я. – Ты не права. Каждый человек, – это целый Мир! Все мы стремимся к каким-то достижениям и высотам. У всех есть какие-то хобби, ну, например, – рыбалка, охота, собирание царских монет или банкнот, марок, ваз какой-нибудь китайской династии, или лазание по горам или пещерам. У всех есть мечты и желания, родители, братья или сёстры, любимые женщины, жёны, друзья и товарищи. Человек может быть жалким и ничтожным клерком в офисе, но в другой жизни он умён, имеет неплохое чувство юмора, бесподобен за дружеским столом, является превосходным любовником и так далее. Да, в офисе после его смерти о нём, якобы убогом, забудут через пару-тройку дней. А в другой жизни о нём будут горевать и месяц, и два и три, а может быть и полгода, или даже несколько лет.

–Извини, я погорячилась.

–Слушай, а, вообще-то, позволь теперь мне решать твои проблемы, – сурово заявил я.

–В смысле?

–Я думаю, что ты скоро будешь возглавлять этот чёртовый филиал, наведёшь там идеальный порядок, осуществишь решительную и немедленную ротацию кадров. Очень беспощадную!

–Что ты имеешь в виду?

–Уволишь половину сотрудников, оставшимся повысишь зарплату на десять или лучше на пять процентов, а себе на пятьдесят, а после этого украдёшь столько, что хватит на старость, ну, на нашу общую старость. Вот мой тайный план.

–А директор?

–Его я беру на себя. Если тебе угодно, завтра он будет мёртв.

–Саша!?

–Что, Саша?! – возмутился я. – Меня, вообще-то, зовут Александром! Так и зови меня впредь, женщина!

–Хорошо, хорошо… – задрожала Наталья. – Александр, а возможен ли вариант, при котором директор будет не убит?

–Никак не возможен.

–Почему?

–Потому что ты не сможешь быть настоящим директором при ещё вполне живом директоре!