Текст книги "Доброволец / Как я провел лето"

Немец

Пока Артём принимал душ и собирал «мыльно-рыльные» принадлежности в небольшую сумочку, презентованную Натальей Сергеевной, хозяйка квартиры готовила завтрак.

– Тёма! – крикнула Наташа в сторону ванной комнаты, перекрикивая шумевший чайник. – А у тебя бельё запасное есть?

– Там выдадут, главное – раньше времени не обделаться, – ухмыльнулся Артём, глядя на себя в зеркало.

– А форму эту… пятнистую?

– Выдадут, – уверенно крикнул «доброволец», – обязаны. Ну не в джинсах же воевать.

Кухонный стол был заполнен едой так, что кружку с чаем Артёму пришлось держать в руках.

– Наташ, куда столько? – улыбнувшись, спросил Артём, глядя на всё это изобилие.

– Ну, так… на фронт мужика провожаю! – засмеялась Наташка, забирая у парня кружку. – Когда ещё придётся поесть домашнего, Тёма.

Тут были и пельмени со сметаной, и яичница с жареной колбасой, и бутерброды с красной рыбой. Артём согласно кивнул и положил перед Наташей ключи от машины и документы.

– У тебя же права есть, вот и пользуйся пока. Только масло в движке проверяй… поджирает старушка. А это заявление в деканат. Отнеси, пожалуйста, в институт, пусть мне «академку» оформят. Объясни там на словах, что, мол, добровольцем… По зову, так сказать… Да я и сам позвоню, – тяжело вздохнув, попросил студент.

– Всё сделаю, Тёма. Слушай, я тут подумала… Есть ещё вариант. Без СВО и военкомата. Объясниться с папашей Сашеньки тебе нужно. Генерал этого Цымбалюка по щелчку «за Можай загонит» ради будущего зятя, – как-то уж больно серьёзно и убедительно пояснила Наталья Сергеевна.

– Ещё одна… – со спокойным безразличием отозвался Артём, уплетая пельмени со сметаной. – Дай позавтракать бойцу фронтовой агитбригады. Зуб даю, всё это фантазии чокнутой девчонки. Напридумывала себе… Стоит, небось, сейчас перед зеркалом и подушку к животу привязывает. Беременная, твою маму…

Прощались у входа на территорию военного комиссариата Тушинского района СЗАО. Наташа, поцеловав Шиллера в курносый нос, улыбнулась и, махнув рукой, весело сказала:

– Добровольцев вон там записывают. Беги, опоздаешь.

Артём, молча забросив на плечо рюкзак, пошёл по дорожке по направлению к центральному входу.

– Эй, военный! – послышалось сзади. – Береги себя! И звони…

Шиллер на секунду обернулся, как-то неопределённо покачал головой и вошёл в военкомат вслед за тучной женщиной в военной форме с погонами старшего прапорщика. Догнав в вестибюле широкую телом военнослужащую, Артём широко улыбнулся и хорошо поставленным голосом спросил:

– Послушайте, прапорщик. Вы не могли бы…

– Не могла бы… Обращайтесь по уставу, товарищ… Вы призывник? – строго спросила военнослужащая, оценивая крепкую фигуру молодого мужчины. – Товарищ старший прапорщик… а дальше излагаете суть вопроса, – увидев смущение на лице парня, уже чуть мягче пояснила женщина.

– Товарищ старший прапорщик, подскажите, пожалуйста, где записывают в добровольцы в зону СВО? – чётко произнося каждую букву, как на зачёте по «сценической речи», задал свой вопрос Шиллер.

– Ясно. Вы через портал Госуслуг записывались или лично пришли? – заложив руки за спину, спросила старший прапорщик, приподняв волевой подбородок.

– Очевидно… лично пришёл, – ловя на себе заинтересованный взгляд немолодой военной дамы, ответил Артём, ослепительно улыбнувшись.

– Рядовой, сержантский или офицерский состав?

– Думаю… для начала рядовой, – чуть замявшись, ответил доброволец.

– Вам на второй этаж. Впрочем, я провожу вас. По пути, – блеснув зубными золотыми коронками, ответила старший прапорщик и показала направление движения.

У кабинета № 202 стояли, «полируя» плечами панели стены, человек пять мужчин разного возраста. Старший прапорщик, без стука заглянув в кабинет, обратилась сразу ко всем в очереди:

– Следующим он войдёт. Товарищ по особому списку.

Кто кивнул, кто в недоумении пожал плечами, но возражать не стали. Только на всякий случай сделали шаг назад от двери кабинета, украдкой провожая взглядом широкие бёдра старшего прапора. Артёму ждать пришлось недолго, дверь открылась, и из полумрака кабинета вышел мужчина лет сорока пяти с предписанием в руках. Кто-то тихо сказал:

– Ну…

– По специальности. Командир миномётного расчёта, – немного взволнованным голосом ответил мужчина, пряча в карман пиджака военный билет. – Двадцать пять лет прошло, как я из армейки вернулся, а миномёты всё те же на вооружении.

Артём придержал ещё не закрывшуюся дверь и вошёл в кабинет. За столом сидел майор и что-то отмечал в большой общей тетради. Возле окна сидел ещё один офицер с двумя маленькими звёздочками на погонах и, беззвучно шевеля губами, что-то печатал, клацая по клавиатуре компьютера двумя пальцами.

– Ну… не молчите, – не поднимая головы, безразличным тоном произнёс лейтенант.

– А чего… я в добровольцы, – переминаясь с ноги на ногу, нерешительно ответил Артём.

– Анкету заполнили? – не меняя интонации, спросил лейтенант.

– Мне сказали, что здесь дадут… – соврал Артём.

– Сюда приходят уже… – начал пояснять лейтенант, наконец оторвавшись от компьютера.

– Что там у… вас? – закашлявшись, спросил майор, бросив ручку на стол. – Вы кто? Возраст? «Военный билет» где? Паспорт? Почему не представились? ВУС какой, звание? Род войск? Что вообще тут происходит, Малышев? Это что за явление? – недовольно сыпал вопросами хозяин кабинета, придирчиво рассматривая вошедшего парня.

– Я доброволец. Фамилия Шиллер, полных двадцать один. В армии не служил, отсрочка была. В настоящее время учусь на третьем курсе института, но взял «академку»… – начал сбивчиво отвечать Артём совсем не на те вопросы, что ему были заданы.

– Уважаемый, здесь людей на войну посылают, а не на танцы… – повысил голос майор, приподнимаясь со своего места.

В это время дверь в кабинет шумно открылась и в помещение быстрым шагом вошли три старших офицера. Судя по тому, как одновременно вскочили и вытянулись майор с лейтенантом, вошедшие были их начальниками.

– Это кто тут на войну посылает? – поинтересовался вошедший первым высокий подтянутый генерал-майор. – Вам, майор, напомнить, что Российская Федерация в настоящее время никаких войн не ведёт, а осуществляет специальную военную операцию на территории Украины? Представляемся…

– Майор Иващук, заместитель начальника…

– Ясно. А вы? – перебил майора генерал, оценивающе разглядывая спортивную фигуру Шиллера.

– Доброволец я. А меня не берут. Хочу Родину защищать, товарищ генерал. Считаю, выбор мой осознанный и единственно правильный! – с надрывом в голосе произнёс студент третьего курса актёрского факультета. – Прошу вот… отправить меня на Украину фашистскую сволочь искоренять, а майор Иващенко…

– Иващук…

– Вот именно, что Иващук… – тихо, но внятно прошептал Шиллер.

Последнее предложение было хорошо продумано Артёмом и попало в «десяточку». Украина… а майор Иващук (с явным акцентом на окончание фамилии)… типа добровольцам отлуп даёт.

– Товарищ генерал, этот… доброволец в армии вообще не служил. А у нас по этому поводу чёткая установка. У меня директива… – вытирая пот со лба листом бумаги формата А4, промямлил майор.

– Стрелять умеешь? – коротко спросил генерал, не обращая внимания на объяснения майора Иващука.

– Умею. Меня батя с восьми лет с собой на охоту брал. На лося, на волка, на кабана ходил. Думаю, хохлы не страшнее, – улыбнувшись генералу, лихо ответил доброволец Шиллер, нечаянно забыв, что ему нужно в агитбригаду проситься.

– Видал какой? – одобрительно кивнул в сторону Артёма генерал. – Стометровку за сколько бегаешь?

– В трусах за тринадцать и две. Километр за три ровно. Могу прямо сейчас. Показать? – разгорячился Шиллер, сдёргивая с плеча рюкзак. Будущий актёр прекрасно понимал, что никто сейчас не будет проверять его спортивные достижения.

– Молодец, парень. Спецназовец. Разведчик. Штурмовик. Когда будешь готов к призыву? – прищурившись, спросил генерал.

– Так… а я готов, товарищ генерал. У меня всё необходимое и документы с собой, – тряхнув рюкзаком, ответил Артём, косо поглядывая на майора Иващука. – И позавтракал плотно.

– Видал? Прямо по Суворову… Этого добровольца я себе забираю, майор. Оформляйте. Машина на ж/д вокзал уходит через три часа. Вам всё ясно? – «высверливая» взглядом звёзды на погонах майора, спросил генерал-майор. – Как, говоришь, боец, фамилия?

– Шиллер. Артём Шиллер, – неожиданно для себя гаркнул, вытянувшись в струнку, Артём.

– Шиллер? Интересно. Прям как музыканта известного? – кивнул головой генерал.

– Как драматурга… – негромко поправил Артём.

– Не понял…

– Шиллер драматургом был, – наклонившись к плечу генерала, ответил Шиллер.

– Запомню. Свободен, – чуть наклонив голову в сторону Артёма, приказал генерал-майор.

К добровольцу быстро подошёл лейтенант, жёстко взял его под руку, и они вместе вышли в коридор второго этажа военкомата. Нужно было успеть оформить этого настырного добровольца. Выписать все необходимые документы, подписать контракт на первые три месяца, переодеть в военную форму и выдать довольствие. Мужчины, ждущие своей очереди у верей двести второго кабинета, тихо переговаривались, с опаской поглядывая в сторону скрывшихся за поворотом длинного коридора военкомата.

– Ни хрена себе – «товарищ по особому списку».

– Целого генерала пригнали оформлять пацана.

А в кабинете был другой разговор. Вернее, преимущественно говорил генерал-майор Ветров Степан Иванович, назначенный командиром только сформированной отдельной моторизованной бригады оперативного назначения. В настоящее время подразделение проходило боевое слаживание в учебном центре под Нижним Новгородом.

– Значит так, Иващук, – до предела растягивая звук «щ» в фамилии майора, жёстко «доводил до сведения» генерал-майор. – Рекомендую ещё раз пересмотреть в записи выступление нашего президента в части, касающейся российского добровольческого движения. И не допускать в дальнейшей работе… Ты смотри, майор, какого парня ты хотел завернуть! Физически подготовленный, идейный! Я, говорит, Родину хочу защищать от фашисткой сволочи. А ты ему – «…идите, у вас анкета не заполнена». Знаешь, на чью мельницу ты воду льёшь, майор? Кстати, а ты за сколько стометровку пробежишь? – с ухмылкой поинтересовался генерал Ветров, попробовав оттянуть от живота офицера ремень портупеи.

Опережая тут же вспотевшего майора, за него вступился военкоматский подполковник:

– Нормы по ФИЗО у нас все сотрудники сдали, товарищ генерал-майор.

– Да знаю я… Вы тут все – чемпионы-разрядники, – с досадой парировал Ветров и, обращаясь к своему помощнику, предложил: – Валера, время есть, давай ещё в Химки заскочим. Думаю, и там мужики достойные есть.

Пока генерал-майор Ветров выходил из здания военного комиссариата, команда «Смирно!» была произнесена четыре раза. В результате выполненной по уставу команды со стен в коридорах столичного военкомата упало два агитационных плаката, в кабинете второго отдела вдребезги разлетелись две чайные чашки, перегорел электрочайник, и была варварски сломана одна щеколда в мужском туалете.

* * *

За грязным окном старого плацкартного вагона военного эшелона ненавязчиво мелькала «среднерусская возвышенность». Скорость у поезда была приличной, и предпоследний вагон мотыляло, как хвост у бешеной собаки. В самом вагоне курение было запрещено, но тамбур всех жаждущих не вмещал, поэтому вонь и запах разного по качеству табака устойчиво забивали мозги и некурящим. Военные эшелоны пёрли без остановок. На больших станциях их пропускали «пассажиры» и «товарняки», а диспетчеры, жутко матерясь, на ходу корректировали графики движения, понимая: с МО не поспоришь.

По расписанию первый эшелон с личным составом и техникой отдельной моторизированной бригады оперативного назначения должен был прибыть в Ростов-на-Дону и встать под разгрузку утром следующего дня в 6:45.

– Композитор, ты чего ещё шарахаешься по вагону? Отбивайся… с нолей до четырёх дежуришь. Шарик, ты с четырёх. Смотри, чтобы к шести кипяток уже был, – проходя мимо ужинавших парней, гаркнул взводный.

– Сам ты композитор, – недовольно пробубнил Артём, забрасывая потяжелевшее после ужина туловище на верхнюю полку.

* * *

Артём Шиллер, а с ним ещё человек сорок добровольцев, лично отобранных генералом Ветровым, прибыли в учебный центр под Нижним Новгородом три недели назад. А там уже полным ходом шло боевое слаживание подразделений вновь созданной отдельной моторизированной бригады оперативного назначения. Костяком бригады были три батальона из состава сил специальных операций, выведенных из Сирии пару месяцев назад. Немного освоившись, Артём спросил у одного из контрактников:

– Слышь, а вас чего из Сирии попёрли? Война закончилась?

– За плохое поведение, – тогда ответил старший сержант с позывным Гусь, насмешливо посмотрев на Артёма как на хулигана из детского сада.

Ну а что такое «плохое поведение у сирийцев», добровольцы узнали уже на следующий день. Старший сержант с позывным Гусь был назначен замкомвзвода («замком») сводного добровольческого взвода. Таких, как Шиллер, то есть «ни ухом ни рылом», как сказал Гусь, во взводе было четверо. Четверо мужиков, которые по ряду личных обстоятельств в армии России не служили и АК-74 в руки взяли впервые. Ну и не нужно быть экстрасенсом, чтобы предположить, что эту «великолепную четвёрку» гоняли круче, чем всех остальных. В их случае выражение «гонять как сидоровых коз» обрело первоначальный смысл, потому что у командира их отделения фамилия была Сидоров. Как потом оказалось, времени на подготовку было мало. Помогало то, что все четверо были парнями физически здоровыми, самостоятельными и к маме-папе назад не просились. Срок выдвижения бригады в зону военных действий ещё не был назначен, но, судя по сводкам с линии соприкосновения, приказ в Генштабе уже печатали. А пока…

– Оружие на предохранитель! Не слышу… Шиллер, не напирай! А теперь быстрее… Цель. Огонь. Поражена… Пошла следующая тройка, – хрипел Гусь, пинками подгоняя полного лысого дядьку.

Стреляли много. Стреляли утром, днём, вечером, а иногда и ночью. Стреляли стоя, лёжа, с колена, из-за укрытия и на бегу. Стреляли с одной руки, прицельно, от бедра и катаясь по земле, как эпилептики. Стреляли из АК, АКС, АКМ, РПК, ПКМ, РПГ и ПТРК различных модификаций. Один раз даже взводный приволок американский «джавелин». Нет, стрельнуть не дал, но потрогали все. Короче, к концу первой недели «слаживания» даже у бывалых вояк костяшки указательного и среднего пальцев на правой руке были безжалостно сбиты. А у Артёма на правом плече красовалась кроваво-синяя ноющая гематома.

– Вы поймите, пацаны, – перекрикивая грохот стрелявшего рядом АГСа, доносил до каждого добровольца Гусь, – главное для вас сейчас – научиться обращаться с оружием. Причём не думая. Руки – отдельно, голова – отдельно. Пока голова ищет цель и думает, как её погасить, руки самостоятельно выполняют все нужные манипуляции с вашим личным оружием. Это ясно? И стрелять вы должны уметь из любого положения. Вера, покажи!

Вперёд пружинящей походкой выходил младший сержант Вера. Он выделялся из всех своим чётко подогнанным летним камуфляжем, жёлто-песочного цвета берцами, натовской безухой каской, пистолетом «Beretta M-9» на пятнадцать патронов в кобуре на правом бедре и зеркальными очками, как у Джеймса Бонда, на переносице. Говорили, что всё это он из Сирии привёз, где воевал в штурмовой группе спецназа. Выше среднего роста, сухой, жилистый и загорелый, как отпускник после Анапы. Его лицо по самые глаза было затянуто полупрозрачной зелёной марлёвкой. И опускал он её ниже подбородка, только когда ел или матерился.

И Вера показывал. Стрелял из различных видов стрелкового вооружения, метал гранаты, ставил противопехотные мины и снимал растяжки, бегал, прыгал, подкрадывался, закапывался и маскировался. Увлечённо показывал и демонстрировал, какие сухожилия и как нужно надрезать пленному, чтобы не сбежал, но передвигаться мог. И как обмануть врага при сдаче в плен. Короче, показывал то, чему его научила армия за семь лет контрактной службы. Как-то, желая разрядить обстановку, Шиллер в шутку назвал его Верочкой… Реакция была неожиданной. Вера подошёл вплотную к шутнику и просто посмотрел тому пару секунд в глаза. Ну… как просто… Почти касаясь ресницами бровей Шиллера… не моргая. Можно было посчитать частоту пульса по венке на запылённой загорелой шее контрактника. Шиллер потом рассказывал мужикам, что он конкретно понял, как пахнет человечья злость. Свидетелями были немногие, но на следующий день об инциденте знал весь взвод и на добровольца невольно смотрели с сочувствием.

По правде говоря, рядовой Артём Константинович Шиллер выгодно отличался от основной обучающейся массы своей нерядовой физической подготовкой. Не нужно было щупать куртку в районе бицепса, чтобы понять, что он, бицепс… там есть. Но вот парадокс! Бегал, прыгал, передвигался в замкнутых пространствах, бросал на дальность и точность гранаты и маскировался бывший студент не лучше остальных. Посредственно, прямо скажем. Очень посредственно. А стрелял вообще безобразно. Во время большого перерыва на отдых к Артёму неожиданно подошёл Вера и, бросив тому банку кока-колы, тихо спросил:

– Ты чего тут делаешь, пацанчик?

– Учусь военному делу настоящим образом, – ухмыльнувшись, ответил Артём, открывая банку с напитком.

– Я серьёзно. Я же вижу, что можешь больше и лучше, а ни хрена не делаешь. Бегаешь враскоряку, как курица с яйцом в жопе. А сам в конце дистанции дышишь ровно, будто и не бежал вовсе. Оружие в руках держишь правильно и без понтов, а стреляешь – будто зрение минус десять. Ты зачем здесь, студент? – придвигаясь ближе к Шиллеру, зло спросил Вера, разминая между пальцами пустую банку колы, как клочок туалетной бумаги.

– А ты? – на всякий случай отодвинувшись, спросил в свою очередь Артём. – Ты здесь зачем? Наверное, сейчас скажешь, что больше ничего не умеешь, что это твоё призвание… Или всё-таки есть настоящая причина? Ответишь честно, тогда и я… может быть.

– Так, да? Ну, слушай. У меня, пацанчик, здесь чисто меркантильный интерес. Родители мои в Луганской области живут, и я у них единственный сын и наследник. Батя мой – фермер. У него большое хозяйство. Земля, техника, недвижимость. Пшеницу выращивает, сою, кукурузу. Во время уборочной сам за баранку комбайна садится. Молочная ферма есть, сыроварня. Половину области кормит. Вместе с ним на ферме человек сто односельчан работает. Замечу, семья моя… родители, а когда-то их родители нажили всё это своим умом и трудом. Но всё это добро могут укрофашисты забрать или разрушить к хренам. А теперь напоминаю: я единственный наследник. И оказывается, что мне мою собственность защищать от супостата бандеровского надо. А моя собственность – это моя родина и родина всех тех, кто от земли кормится. Вот и получается, что я свою Родину защищать еду. Поэтому в Сирии рапорт написал на имя командующего о переводе в горячую точку по месту жительства. Командующий меня понял. А ты понял меня? Теперь я слушаю… – с интересом глядя на Артёма, предложил Вера.

– Так ты – буржуй наследный? Всё смешал: и Родину, и наследство! Сильно… Мотивация понятна, – кивнул Артём. – У меня проще. Подписал добровольческий контракт на три месяца. Смыться срочно мне нужно было из Москвы. Твари одни угрожают мне, друзьям моим, моим родителям. А нет меня – нет проблемы. Я же в театральном учился, думал, определят в агитбригаду солдатиков веселить. А что? Я могу! – неожиданно зло крикнул Артём, по-цыгански шлёпнув себя ладонями по коленкам. – А меня, блин, сюда. Да и в личном плане непонятки пошли… Женить насильно хотят. Представляешь? А оно мне надо? Ничего, этот месяц кончается, а там ещё пару как-нибудь отбегаю – и домой, проблемы решать на свежую голову.

– Ну да… твоя же родина не в опасности, – вставая, насмешливым тоном произнёс Вера, потеряв к Шиллеру всякий интерес.

– Да пошёл ты! При чём здесь родина эта твоя? Ну, ты куда? Я не всё сказал, Вера! – набычившись, огрызнулся Артём, пытаясь что-то ещё сказать уходящему прочь от него Вере.

Странно, но после разговора с контрактником Шиллера будто подменили. Если раньше он еле ногами перебирал во время марш-броска в конце взвода, то теперь бежал в общей группе и тащил на себе ещё снарягу двух отставших мужиков в возрасте. А на стрельбище неожиданно для взводного из своего «калаша» поотшибал «головы» у всех профилей-мишеней.

На следующий день в расположение взвода пришёл инструктор по рукопашному бою. Для наглядности он выбрал самого крупного, физически здорового бойца. Понятно, что им оказался Шиллер. Ткнув жёстким пальцем в рельефную грудь бывшего студента, инструктор как-то нехорошо улыбнулся и, удовлетворённо кивнув, сказал:

– Качок… пойдёт.

Артёму было предложено взять совсем с виду не крупного обладателя приёмов самообороны «в плен». Тем самым инструктор хотел доказать личному составу, что мышечная масса противника ничего не решает. Главное – умение и профессиональные навыки. Шиллер уже начал соображать, как бы так правильно падать, чтобы не больно было. Но тут к нему как бы случайно подошёл Вера и тихо, чтобы только тот слышал, сказал:

– Слышь, студент… А попробуй как будто за родину. Знаешь такое слово? Прикинь, пацанчик… нам сейчас «язык» позарез как нужен… от тебя всё зависит. Сделай его, артист.

Уловив снисходительно-насмешливый тон контрактника, Шиллер тут же передумал «правильно падать», весь как-то напрягся и задышал, как бык на корриде. Артём бесстрашно раз за разом кидался на инструктора по рукопашному бою, пытаясь взять того «в плен» и «добыть секретные сведения». Инструктор воякой был умелым, опытным и «в плен» никак не хотел. Но минус у майора был. Возраст. А Шиллер был как раз наоборот – молодым, упрямым и мотивированным. После второго своего позорного падения лицом в песок Артёму таки удалось перехватить инициативу. Он поймал инструктора за рукав куртки своими сильными руками и постепенно, как гладильный пресс, подмял его под себя и прижал грудью к горячему песку. После чего, шмыгая кровью в разбитом носу, заорал радостным голосом:

– Взял! Я взял этого… «языка» взял!

И надо же было такому случиться, что заключительная фаза схватки произошла прямо при личном присутствии генерал-майора Ветрова, вышедшего «проветриться» из штаба бригады.

– А! Помню тебя. Шиллер. Драматург! – похлопав Артёма по плечу, улыбнулся генерал. – Молодец! Хорошая хватка. Ишь, как припечатал. Ты отпусти майора-то, отпусти. Позывные у добровольцев уже есть? – неожиданно спросил комбриг у вытянувшегося рядом растерянного взводного.

– Никак нет, товарищ генерал. Время ещё есть как бы… – не подумав, брякнул взводный.

– А вот тут не прав, старлей. Боец без позывного как… как беспризорник, понимаешь. Так что сегодня же… Вот как мне к этому бойцу обращаться? Ну не «Драматург» же… А ему ещё за неделю привыкнуть к своему позывному надо, – наставительно, но по-доброму объяснил взводному генерал Ветров. – И бойца этого из учебного взвода в разведроту. Скажешь своему ротному – моё распоряжение.

После этого короткого разговора даже идиот мог бы понять, что отправка бригады в зону военной операции состоится примерно через неделю. А поэтому пахать надо! После ужина взводный со своим замом выполняли приказ комбрига. Позывной рядовому Шиллеру назначали последнему. Почему? Фамилия в конце алфавита. Ну и взводный Корень был немного зол на Шиллера. Выпендрился, блин, перед генералом. Вроде молчал, а всё равно как-то выпендрился. А москвичи они, бляха, все такие!

– Шиллер, а ты точно в армейке раньше не служил? – недоверчиво рассматривая Артёма, спросил старший лейтенант.

– Не служил. Если вы про стрельбу, то меня батя с детства на охоту с собой брал… Сначала дичь вместо собаки подавал, потом стрелять научился, – немного смутившись, ответил Артём. – А так… три-четыре раза в неделю в спортивном клубе занимался. Железо там… растяжка. За здоровый образ жизни, короче.

– Шиллер… Шиллер… – морщил лоб Корень, стараясь придумать позывной пообидней. – А кто ты по национальности, говоришь?

– Не еврей, – усмехнулся Артём, понимая, о чём думает сейчас взводный. – Отец только по фамилии немец. Он в Германии ни разу не был и по-немецки не говорит. А мама – русская. Архипова – девичья фамилия. Я с национальностью пока не определился, товарищ старший лейтенант, – нагло глядя в глаза взводному, закончил рядовой.

– Немец! – неожиданно сказал до этого молчавший Гусь. – Володь, пусть он будет Немец.

– Немец? А что… Нормально… и от действительности не отступаем и коротко, – как-то вдруг сразу повеселев, согласился взводный.

– Какой Немец? На хрена? Не буду я… – опешил от такого решения Шиллер. – Издеваетесь? Да я вам сейчас сотню вариантов накидаю, «не отступая от действительности». Кстати, я в школе английский учил.

– Послушай, Шиллер, – хлопнув по столу папкой для бумаг, раздражённо начал Корень, – позывной присваивается бойцу его вышестоящим начальником. Ясно? Свободен… Немец!

Вот так рядовой Артём Константинович Шиллер и стал Немцем. Это гораздо позже он узнал, что позывные, как правило, бойцы выбирают себе сами, а не вышестоящие «Корни» и «Гуси». Но было уже поздно. Через пару дней Гусь принёс ему бейджик на липучке, на котором тёмно-зелёными нитками было вышито: «Немец». Честно говоря, он сам быстро привык к своему новому никнейму, да и товарищи в его позывном ничего обидного не увидели.

* * *

Вопреки ожиданию Веры, их отдельную моторизированную бригаду оперативного назначения в ЛНР не оставили и к родителям он так и не попал. Правда, позвонить в агрофирму удалось и с матушкой поговорить получилось. Наврал, что по-прежнему в Сирии продовольственный склад охраняет. У стариков наверняка были трудности, но разве матушка об этом сыну скажет. А в течение недели, соблюдая маскировку и секретность, небольшими колоннами бригаду начали перебрасывать на донецкое направление. Обстановка там была сложная.

Северский Донец – речка неширокая, но в некоторых местах глубокая и быстрая. Вторая рота первого батальона бригады неожиданно столкнулась на марше с препятствием. На нешироком автомобильном мосту через реку организовалась «пробка». С правого берега по щербатому асфальту переправы шла колонна спецмашин и автобусов с красными крестами на бортах и крышах. На «большую землю» из зоны боевых действий перевозили наших тяжелораненых, нуждающихся в специализированной медицинской помощи. Но на пост охраны моста поступил сигнал «сверху», требующий срочно остановить движение и пропустить колонну большегрузных тягачей, по самые кабины затянутых прорезиненными тентами. Но получилось так, что с моста вторая половина машин с крестами ещё не выехала, а тягачи с чем-то ужасно секретным уже попёрли… И всё это ночью… в тридцати пяти километрах от линии соприкосновения. А тут ещё бригада со своими танками, РСЗО, БТР, БМП, артиллерией и прочей военной техникой и личным составом. Естественно, согласно директивам, осуществлялась ночная светомаскировка. На фарах техники стояли специальные насадки, приглушающие свет, а на мосту еле мерцали фонари, освещая только фермы моста и фрагменты асфальта. Но в принципе движение было налажено, и ЧП не случалось. Первые медицинские машины съехали с моста и остановились на обочине в ожидании отставших. Но тех уже погнала задним ходом назад на правый берег злая, как чёрт, охрана моста, ослепляя водителей мощными переносными фонарями.

Получилось так, что БТР с отделением Гуся случайно остановился на обочине через дорогу с машинами медперевозки. Первые десять минут сидели молча, но потом «комод» выглянул в люк, осмотрелся и тихо сказал:

– Можно оправиться. Дальше трёх метров от «бетера» не отходить.

Открыли десантный люк, и народ, выгибая спины, тихо матерясь и оглядываясь по сторонам, вылез наружу.

– На колёса не ссать! Всё слышу! – под общий смех зло крикнул механик-водитель из своего люка, услышав журчание слева.

Дверь одной из медперевозок открылась, и на дорогу из кунга с красными крестами на бортах выпал «белоснежный» человек. Левая рука у него была согнута в локте и жёстко зафиксирована на весу под девяносто градусов каким-то непонятным металлическим механизмом. А правая была загипсована по «самые уши» и эдакой кочергой привязана к телу. И ходил он как-то рывками, смешно вихляя перемотанным тазом. И со стороны был он похож на танцора танго в белом смокинге, у которого только что за неприличное поведение отобрали партнёршу.

– Йети… – кивнув в сторону раненого, попробовал пошутить Немец.

Увидев мужиков у БТР, раненый пронзительно свистнул и закричал:

– Здорова, земляки! Угостите инвалида сигареткой!

Первым засуетился Вера, хлопая себя по карманам и оглядываясь по сторонам. Гусь и Немец не курили.

– Череп, дай пачку сигарет, пацаны вон просят, – обратился он к мужику под «полтинник», поливающему себе на голову из фляги.

Абсолютно лысый Череп с готовностью полез в свой рюкзак, достал пару пачек сигарет и отдал их Вере. Гусь, Немец и Вера перешли дорогу и подошли к медицинской машине.

– Держи, братан, – протянул Вера сигареты раненому парню, – укорачивай жизнь на здоровье.

– Спасибо. Вот это подгон! За бинты сунь, а то фельдшер, зараза, заберёт, – попросил раненый, глазами показывая на свою перебинтованную по самую шею грудь. – Я тут один ходячий. Все остальные инвалиды безногие и полостники дырявые после операций. Лежат, твою мать, как мумии египетские.

– Сам ты, конь педальный, инвалид. Колян, прикури мне… – послышалось из открытых дверей машины.

– И мне… и мне, Мыкола, – раздались негромкие голоса из «брюха» медицинской транспорта.

– Я сейчас фельдшеру вашему… – дёрнулся было в сторону кабины Вера.

– Не… не, братан, фельдшер нормальный, по-человечески понимает. Их же тоже за нас дрючат. Служба такая, – глубоко затянувшись, остановил Веру раненый.

Немец заглянул внутрь перевозки. По бортам салона автобуса в два ряда в высоту были устроены лежанки с бортиками, если их так можно назвать. А посередине шёл ещё один ряд, но уже без «соседей сверху». Это были «самые тяжёлые».

– Здорова, мужики. Откуда вас везут? – спросил Артём, немного поморщившись от пахнувшего неприятного запаха из салона.

– Во, бля… спросил. Тебе на карте показать? – насмешливо спросил кто-то, закашлявшись. – С передка! Прикинь…

– Митяй, не гунди. Пацанчик к тебе по-доброму, а ты… Скоро всё сам увидишь, парень. Немец? Зачётно! Мужики, у них тут немец свой, – ойкнув от боли, тихо засмеялся раненый Колян, прочитав позывной на разгрузке Артёма. – Кстати, мы тоже тут «эсэсовцев» везём.

– Жаль, что я до их кадыков дотянуться не могу, – с сожалением простонал с нижней полки Митяй.