Текст книги "Доброволец / Как я провел лето"

Прикрыв руку каской, Череп подсветил фонариком. На ладони Веры лежала небольшая связка ключей. Выключив фонарь, Череп насмешливо спросил:

– И что это? Ключи от бункера с Зеленским?

– Дядь Петь… Я их из замка зажигания вытащил. Правда, надо бы ещё проверить, заведётся или нет?

– А колесо пробитое? – не сдавался Череп.

– А запаска? – напирал настырный Вера. – Колесо поменяем, и поехали… Мы ж не негры… Кто нас от хохлов отличит? По-украински говорит кто?

И тут вдруг Немец каким-то утробным низким голосом:

– «Хочется мне вам сказать, панове, что такое есть наше товарищество. Вы слышали от отцов и дедов, в какой чести у всех была земля наша… Всё взяли бусурманы, всё пропало. Только остались мы, сирые да как вдовица после крепкого мужа…»

– Стоп… стоп, Немец. Какая на хрен «вдовица»? Ты чего завёлся? – удивлённо зашептал Гусь.

– Это из монолога Тараса Бульбы… – пожал плечами будущий заслуженный артист России. – Бульба – он же хохлом был.

– И где тут украинский? Гоголь на русском писал. Так, всё! Предлагаю вот что. Череп с Немцем здесь остаются и присматривают за этим железом, – кивнув в сторону «мёртвой» техники, сказал Гусь. – Если по «расписанию» стрелки сегодня здесь работают, то мимо вас не пройдут, – уверенно заявил сержант. – А мы с Верой ближе к позициям «нациков» подвалим. Там по плану разведки кубанцев есть высохшая речушка. Речушка высохла, а камыши остались. Позиция – пальчики оближешь, я вам доложу. Из камыша видно всё, а если в него смотреть, ничего не разберёшь. Камыш на ветру шевелится, бликует. Я слышал, даже в прибор ночного видения не поймёшь, что за ним скрывается.

– Вы тут повнимательнее, мужики. Засекли снайперскую группу – нам кодовое слово пулей передали… Хотя я всё-таки думаю… – сомневаясь, пожал плечами Вера.

– Потом расскажешь, – перебил его Гусь, – работаем по плану.

Уже через несколько секунд их не было ни видно и ни слышно. Нет, они не были невидимками. Просто со стороны укропов неожиданно по тылам бригады открыла беглый огонь артиллерийская батарея, заглушая выстрелами ночные естественные звуки. Позиции пушкарей были недалеко, где-то метрах в восьмистах от засады разведчиков. Снаряды, набирая высоту, с чуть заметным шелестом вкручивались в ночное небо и улетали далеко в тыл российских боевых порядков.

– О! Старушки проснулись… – вглядываясь в звёздное небо, пробубнил Череп.

– Кто? – вжав голову в плечи, спросил Немец.

– Что! Гаубицы… Д-30… До сих пор воюют старушки, – пояснил Череп. – Да ты не ссы, у них цели в нашем тылу. Тоже разведка работает.

Договорились дежурить по два часа. Первым заступил Немец. Он долго устраивался, приминая жёсткий кустарник локтями и коленями. Наконец замер, опустив на лицо маскировочную сетку. Полежал, покрутил головой, пытаясь хоть что-то разглядеть в темноте. Вспомнил про БНВ. Расчехлил и включил бинокль ночного видения. Проверил. Ни хрена… Вернее, движения теплокровных по просёлочной дороге, идущей между лесопосадкой и старым заброшенным садом, не наблюдается. Немного было не по себе. Из головы не уходили слова Веры, сказанные им ещё во время переезда: «Выстрелить в человека не так уж и трудно. Забыть об этом невозможно». А стрелять наверняка придётся. В живого… Через час поймал себя на мысли, что голова вместе с БНВ падает… «Поймал» свою голову в пяти сантиметрах от утрамбованной земли, с трудом поставил подбородок на оба кулака. Бог с ним, с расквашенным носом, мог же БНВ разбить. А тогда мучительная и позорная смерть от сержанта. За пару часов до выхода Гусь, монтируя БНВ на шлем Немца, хмуро сказал:

– БНВ стоит больше обладателя шлема. Запомни это, сынок. Сдавать будешь мне. Лично.

Зверски хотелось спать. «Скрип… Это в голове, что ли? О! Опять…» – быстро пронеслось в зыбком сознании Немца. Заставил себя открыть глаза. Действительно, явно был слышен скрип. «Скрип колеса-а-а-а…» – не к месту вспомнилась песня Саруханова. Негромкий, раздражающий слух скрип… пауза. Скрип… пауза. Включил БНВ… резко упал подбородком на землю и инстинктивно отполз от дороги ещё на метр. Ближе к правой обочине гуськом двигались три размытых дымчато-розовых пятна. Расстояние до них было метров семьдесят, и скрип слышался всё ближе и ближе. Но что никак не укладывалось в голове, двигались эти инфракрасные силуэты, похожие на внутриутробные эмбрионы, не касаясь ногами дороги. «Что за нах…» – скрипнув зубами, чуть не произнёс вслух Артём. Потом резко вздрогнул, когда почувствовал на плече несильное давление.

– На великах… Это они… – чуть слышно произнёс подползший к Артёму Череп, касаясь холодным козырьком своей каски шеи Немца.

– Не по… не понял, – нервно стукнув пару раз зубами, ответил Артём.

– На велосипедах катятся. Тсссс… – цыкнул на парня Череп, закрывая ему рот своей шершавой, пахнущей землёй ладонью.

Через пару минут скрипучая педаль одного из велосипедов оповестила разведчиков, что снайперская группа в «прогулочном темпе» проезжает мимо их засады. Немец даже дёрнулся, пытаясь подтянуть ближе свой «калаш», но тут же почувствовал жёсткую руку Черепа у себя на разгрузке.

Три велосипедиста ехали не спеша, видно, времени впереди у них было с запасом. Ведущий иногда на пару секунд включал фонарь, и его узкий неяркий луч освещал край дороги, помогая ориентироваться.

– Дорох, слыхаць цен в Донецку, – послышался громкий спокойный голос на польском языке.

– Я змащував. Просто стара зализяка, – лениво ответил голос на украинском.

Было заметно, что путь хорошо им знаком. У каждого на багажнике лежал небольшой ранец, а за плечами у двоих «участников велопробега» возвышались над головами чехлы снайперских винтовок. У третьего, замыкающего, на длинном ремне, прямо на руле велосипеда лежал ствол ручного пулемёта. С этим было всё понятно. Обеспечивающий. Подъехали в район с подбитой техникой, остановились. Ведущий опустил с каски на глаза прибор ночного видения. Осмотрелся.

– Янек, будемо лягаты за старою схемою? – спросил на украинском языке один из членов группы, видно, у старшего.

– Не. Ты и я естесьмы в наших пунктах, а Кабан положицьсен под танком, – ответил поляк – старший группы. – Ест лепша рецензья.

– Дывиться, УАЗ роздовбалы. Наш. Звидки вин тут? – спросил тот, которого называли Кабан, осветив своим фонариком трезуб на двери машины.

– Оркы вчора ввечери накрылы выпадково. Жаль хлопцив, – тяжело вздохнул снайпер с позывным Дорох.

– То може я в УАЗи ляжу? А, пане паручику? – спросил Кабан у старшего.

– Поведзялем под танком! И не важсен палиць. Ото дрань! – резко настоял на своём поручик, грубо обругав Кабана.

Разбитый «КРАЗ» стоял кабиной развёрнутым к саду, а развороченным кунгом – к линии соприкосновения. Поэтому снайперская группа была на двести процентов уверена, что их русские не увидят даже с сигаретой в зубах.

– Ест час, панове, всядаймы вшиецы до кокпиту КРАЗа. Пиймы кавен и пальмы, – предложил поручик своей команде, намекая напарникам, что попить кофе и выкурить сигарету теперь будет возможно только в конце «охоты».

Велосипеды аккуратно и не спеша поставили у бампера грузовика. А сами, взяв чехлы с оружием в руки, по очереди начали подниматься в высокую и просторную кабину «КРАЗа».

Что случилось потом, Немец извиняющимся тоном смог объяснить вышестоящему начальству только на следующие сутки. А в тот момент в голове у Артёма всё сложилось в течение пары секунд. Был ли это план? Вряд ли… Планы за две секунды не составляются, и это очевидно. Боевая интуиция? Инстинкт разведчика? Откуда им появиться у бывшего вчерашнего студента творческого учебного заведения? Да и фанатом детективов и боевиков он не был.

«Задача – найти. Цель – уничтожить!» – вспомнил Немец слова взводного, провожавшего их на задание.

Всё, что дальше делал Артём, он делал быстро, уверенно и чётко. Делал так, как будто это приходилось ему исполнять уже много раз. Ремень «калаша» на шею, снял с предохранителя, передёрнул затвор, рука в подсумок на разгрузке, где лежали американские гранаты М26. Зацепил пару. Указательные пальцы обеих рук быстро нашли предохранительные кольца. «До грузовика метров семьдесят пять – восемьдесят. Первые пять секунд бегу быстро и прямо на них. Меня условно не видят. Все курят, дым в глаза, да и темно ещё… Следующие три секунды замедляю бег. Меня условно слышат. Останавливаюсь. До цели десять – пятнадцать метров. Меня видят! А уже поздно, уроды!» – стремительно пролетели мысли у будущего актёра театра и кино. Правая толчковая упёрлась во что-то твёрдое…

– Немец, падла! Куда? Лежать… – попытался остановить парня Череп, судорожно цепляясь руками за берцы самовольщика.

Но остановить Шиллера было уже невозможно. Тем более что «твёрдым» оказалась каска на голове у дяди Пети. Жёстко оттолкнувшись, Немец побежал стремительно и легко. Ему казалось, что он даже не дышал первое время. Через пятьдесят метров выдернул предохранительные чеки у обеих гранат. Замедлил бег и вдруг отчётливо увидел прямо перед собой, совсем близко, три алых огонька. Курят. Ему даже показалось, что в его сторону пахнуло запахом свежезаваренного кофе. Артём резко остановился и увидел, как судорожно задёргались сигаретные огоньки в кабине КРАЗа. «Слышат, но не видят», – понял Шиллер. Короткий размах, – бросок. Вторая… Туда, где мечутся алые светляки. Сам упал… покатился в сторону обочины. Тишину резанул звук короткой пулемётной очереди из кабины КРАЗа. Пули, выгрызая кору у стволов старых яблонь, улетели в темноту ночи. «Почему не взрываются? Почему… Что не так?» – распадался на осколки воспалённый мозг Артёма. И тут… первый разрыв! Секунда… второй! А через пару секунд длинная автоматная очередь со стороны левой обочины, потом вторая и уже ближе. Громко зацокали пули, насквозь пробивая металл кабины. Это в сторону машины бежал Череп, стреляя на ходу. Артём поднялся на одно колено, громко крикнул:

– Дядь Петь!

Откуда-то из сада, тяжело топая, выбежали Вера и Гусь. Вера, выстрелив по начинающей дымить кабине короткую очередь, полез внутрь.

– Вы как это… Череп! Я что сказал? – пытаясь подобрать нужные слова, задыхаясь, в голос орал Гусь, озираясь по сторонам.

Из кабины раздался хлёсткий одиночный выстрел. Все, не сговариваясь, осторожно начали приближаться к дымящейся машине. Но тут показался сам Вера. Махнув своим, он осторожно вытащил из кабины чехол со снайперской винтовкой.

– Жора, другого выхода не было. Пацан быстро сориентировался и кончил всех, – заслоняя от Гуся своим большим туловищем Немца, громко крикнул Череп. – Вера! Что там? – спросил дядя Петя у выпрыгивающего из кабины КРАЗа разведчика.

– Двое готовы, третьего только пришлось успокоить. Поляк… – ответил Вера, показывая сорванные с формы шилдики, знаки различия и эмблемы на липучках. – Документов нет никаких. Да и не берут их снайпера на работу.

– Так, мужики. Всё пошло не по плану. Через десять-пятнадцать минут тут будет рота вэсэушников. Нужно принимать решение, – быстро и как-то не по-доброму глядя на Немца, протараторил сержант. – Как уходить будем?

– Предлагаю забуриться в сад и там пока отсидеться. С нашими свяжемся, а там видно будет, – предложил Череп.

– Я сейчас, – негромко сказал Вера и скрылся в темноте.

Где-то совсем недалеко взвыл на высоких оборотах двигатель БТР. В небо взлетели, одна за другой, три осветительные ракеты. Разведгруппа дружно скатилась в канаву обочины. Со стороны бригады «татакнул», выпустив несколько гранат в сторону укропов АГС. Чиркая по макушкам деревьев лесопосадки, медленно пополз луч танкового прожектора. С противным воем над головами разведчиков пролетели две восемьдесят вторые мины и разорвались в самой гуще старого сада. Прожектор тут же погас. Вернулся Вера и, хлопнув Немца по плечу, сказал:

– «Уазик» живой. Я ключ вставил, провернул, панель загорелась. Бензин есть, аккумулятор пашет. Попробуем?

– А колесо? – с сомнением спросил Гусь.

– А хрен с ним, с колесом. На спущенном поедем. Что тут ехать? Полтора километра от силы. А? – хищно блеснув зубами, возбуждённо крикнул Вера.

– Ты псих? Ты псих! – соглашаясь с самим собой, кивнул головой Гусь.

– А ты УАЗ водил когда-нибудь? – настороженно спросил Череп.

– Я водил. Много раз. На охоту с батиными корешами ездил. Все пили, а я ещё в школе… – как бы извиняясь, ответил Немец, – вот меня за руль и сажали.

Вера молча подошёл к Артёму и вложил ему в руку ключи от УАЗа. Все быстро пошли в сторону машины. Гусь долбанул по висевшей на одной петле водительской двери, и та, высыпав из себя кубики разбитого стекла, отлетела в темноту обочины. Артём сел за руль, вставил ключ в замок зажигания и молча посмотрел на Гуся.

– Давай… – кивнул сержант.

Движок завёлся не сразу. Стартер секунд десять молотил вхолостую, визжа, как недорезанная свинья. Немец дрожащей рукой дёрнул за рычаг и открыл капот. За руль пересел Вера. Артём, нырнув с головой под капот, несколько раз нажал на рычаг бензонасоса и крикнул:

– Крути!

Стартер сделал пару оборотов, и двигатель, сначала мелко задрожав, чихнул, потом «затроил» и, наконец, заработал, набирая обороты и успокаивая нервы ровным ворчанием. Шиллер занял водительское место, пробуя ногами жёсткость работы педалей.

– Они уже близко. Залезаем, – крикнул Вера, забрасывая в салон машины ранцы снайперов. – Жора, связывайся с Корнем, пусть нас прикроют. Скажи, что мы не пешком. Моргать им дальним светом будем.

Гусь в три прыжка забрался на крышу КРАЗа и, по максимуму выдвинув антенну рации, не стесняясь, заорал в микрофон:

– Вахта, вахта… второй отработал… прошу дать место… Вахта, выхожу на колёсах… Как понял? Буду подсвечивать… Как понял, говорю?

– А ты чего расселся? Двигайся! – недовольным голосом рявкнул Вера, пытаясь открыть заднюю дверь УАЗа.

– Ты кому это, Толян? – удивлённо спросил Череп.

– С вами сзади пассажир поедет. Не волнуйтесь, он ничего не имеет против нашей компании. Да, хохол? – спросил Вера у мёртвого офицера ВСУ, «скромно» сидящего сразу за водительским сидением.

Покойник сидел прямо, слегка запрокинув продырявленную осколком голову. Из-под разбитой каски вытекала уже загустевшая кровь и капала с подбородка прямо на довольно объёмный чемодан, лежащий у него на коленях. Причём правая рука офицера была «прикована» наручниками к его толстой металлической ручке.

– Не бомба? – с опаской спросил Череп, садясь рядом с покойником.

– Не думаю. Скорее, документы. Во всяком случае высадить мы его права не имеем. Пусть наши особисты разбираются.

– А может, деньги? – не оставлял надежду разбогатеть на войне Череп.

– Дядь Петь, что ты всё… Гусь, что тебе Корень сказал? Прикроют нас? – спросил Вера, выставляя ствол ручного пулемёта в окно.

– Да. Корень сказал, что через десять минут они начнут артподготовку. Выходить будем так, как заходили, – уверенно ответил Гусь.

– А раньше? – встревоженно спросил Вера, наблюдая по фарам, как через лесопосадку, ломая чахлые деревца, в их сторону продирается вражеский БТР.

Пробивая насквозь дальним светом придорожные заросли шиповника, из-за поворота показалась украинская бронированная машина «Казак», летящая «на всех парах» по просёлочной дороге на помощь особо ценной снайперской группе.

– Я просил… Батарея сейчас боезапас принимает. Им по инструкции не положено одновременно… – хмуро ответил Гусь. – Немец, какого стоим? Вперёд, пацан! Как заходили, помнишь?

– Нет! – прикусив губу до крови, крикнул Немец.

– Отлично, мать вашу! Едем… Раздавят! Ноги, Немец, ноги! – бешено заорал на ухо Немцу Вера, пытаясь пристроить в окне ствол ручного пулемёта.

УАЗ-469 мощно замолотил обоими мостами, поднимая непроницаемый столб пыли разорванной покрышкой. Машина довольно легко выбралась на дорогу и, набирая скорость, устремилась вперёд. Позади, с крыши «вэсэушной» бронированной машины «Козак», полоснул трассирующими крупнокалиберный пулемёт. Броневик уже выскочил на дорогу и, пробиваясь сквозь пыльную завесу, уверенно начал догонять «уазик». «Красные пунктиры» пронеслись гораздо выше брезентовой крыши УАЗа и врезались в невысокий земляной вал перед окопами ВСУ, которые совсем недавно обрабатывали АГСы с российской стороны. «Дружественный огонь» не понравился только очухавшимся от обстрелов укропам. Традиционная несогласованность действий регулярных войск и националистических добробатов сыграла злую шутку. Слева по «Казаку» заработал ДШК добровольческого батальона «Говерла», угрожая нашпиговать отечественный украинский броневик ещё советскими боеприпасами выпуска сороковых годов прошлого столетия. «Казак» резко затормозил и начал круто забирать вправо, уходя из-под обстрела. Потом неожиданно стрельба прекратилась. Видно, паны командиры наконец связались друг с другом и настойчиво выясняли, кто из них мудак.

А «уазик» тем временем, оставляя на дороге куски правой задней покрышки, всё ближе и ближе приближался к линии обороны нациков.

– Немец, свет! Дай мне свет! – заорал вдруг Вера, прижимая приклад ручного пулемёта к плечу.

Артём нащупал тумблер и врубил сразу дальний свет вместе противотуманными фарами. Эффект был так себе, но тем не менее Вере этого хватило.

– Выезжай прямо на крышу блиндажа и сразу налево, – напрягая связки, закричал Вера, открывая огонь из окна машины по нацикам, бегущим по ходам сообщения линии обороны. – Свет не вырубай, пусть наши видят, где мы!

Вслед за Верой из своих окон начали стрелять Гусь и Череп. Где-то ближе к горизонту между двумя огромными терриконами неожиданно появились ярко-оранжевые всполохи. Через несколько секунд донеслись звуки мощной канонады. Это бригадная артиллерия «подсвечивала» своим разведчикам, как маяк усталому корвету, путь в родную гавань. Машина прыгала по земляным буграм бывшего картофельного поля, как баскетбольный мяч. УАЗ постоянно тянуло вправо, угрожая перевернуться на крышу вместе с его живыми и мёртвым пассажирами. Наконец Гусь крикнул:

– Немец, вправо и никуда не сворачивай. Держи на правый террикон! Видишь?

Артём видел. Он резко крутанул руль вправо. Вездеход, ковыряя крупным протектором покрышек сухую землю, неохотно начал поворачивать, высекая искры задним правым диском.

Казалось, взрывы произошли где-то далеко позади. Сначала слева, через секунду справа. Послышался странный звук, похожий на звук града, бьющего по оконному стеклу. Что-то зазвенело в багажнике машины. В салоне резко завоняло бензином. Череп вдруг закрутился на своём месте, заваливаясь на труп укропа, выпустил из рук автомат и зло прохрипел:

– Сука… больно как…

– На противопехотную напоролись, а потом растяжка сработала! – догадавшись, крикнул Вера. – Как ты, дядь Петь? Не сворачивай, Немец.

А Немец и не думал сворачивать. Осколком заклинило рулевую тягу, и теперь УАЗ ехал только прямо. Правда, недолго. Через двадцать метров луч оставшейся целой правой фары осветил прямо по курсу движения двух мужиков в военной форме машущих над головой какими-то тряпками. Артём нажал на педаль тормоза, но она провалилась до полика, и машина, подпрыгнув на каком-то бугре, воткнулась передним бампером в земляной вал перед окопом и замерла.

– Быстро! Быстро все из машины! Помогите Черепу, – кричал на подбежавших к УАЗу бойцов Вера. – И пассажира вытаскивайте! Немец, ты чего сидишь?

– У вас один «двухсотый», – в испуге шарахнулся от трупа, вымазавшись в крови, кто-то из молодых.

– В курсе, – зло ответил Череп, держась за окровавленную шею. – Тащите его вместе с чемоданом! Тащи, говнюк, я кому сказал!

А Немец хотел выйти, но понял, что почему-то не может пока снять левую ступню с педали сцепления. «Ногу отсидел?» – подумал Артём, ощупывая свою будто нашпигованную иголками левую конечность ниже колена. Оказалось, что осколки от гранат растяжки достали и его. Маленькие, но, сука, острые и горячие. Как потом выяснилось, все три вошли в икроножную мышцу левой ноги. Один осколок оказался сквозным, а два других засели в хорошо прокачанной икроножке Артёма и при малейшем шевелении царапали кость.

А тем временем конкретно на данный участок боевого соприкосновения двух армий надвигался «апокалипсис» местного значения. Правда, Вера с Гусем успели вытащить всё самое интересное и ценное из трофейного УАЗа. Гусь на плечах тащил «двухсотого» майора ВСУ с тяжеленным чемоданом, прикованным наручниками к левой руке. Кровь покойного холодными липкими сгустками шлёпалась за шиворот сержанта, тот ёжился, вздрагивал, но продолжал бежать по ходу сообщения, распугивая всех страшной кровавой гримасой на лице.

– На хрен… Дорогу! Все на хрен, мать вашу!!!

Вера бежал следом, тяжело дыша в спину мёртвого майора. Он тоже нагрузился по самое «не хочу». Кроме своего штатного «калаша» он волок трофейные ПКМ с ночным прицелом, новенький АК-12 и польскую снайперскую винтовку в мягком кофре. За Верой, матерясь и посылая всех на своём пути, левой рукой зажимая марлевым тампоном глубокую царапину на шее, тяжело шёл Череп. Ему тоже досталось. Свободной правой рукой он волок ранцы всех членов снайперской группы нациков. Немца с ними не было. Немца послали.

– Куда ты? Парни, перетяните ему ногу выше колена! – орал на Шиллера Гусь. – С тебя кровища, как с кабана! Лейтенант, дай моему парню сопровождающего, пусть его в санчасть отведут. И уходите быстро, сейчас начнётся, – орал сержант, бешено сверкая глазами на молодого командира взвода, на чьём участке они прорывались «домой».

А через три минуты действительно началось… «Обнаглев», на прямую наводку выполз Т-80 укропов и с первого выстрела размолотил угнанный УАЗ. Фрагменты машины подбросило метра на три в воздух. Вдобавок сдетонировал почти полный бензобак и канистры с бензином в багажнике. Иллюминация была как на день города в Мытищах. Тут же огрызнулась артиллерия бригады, пытаясь достать рванувший в укрытие украинский танчик. Ночная артперестрелка продолжалась практически до самого утра. Только на участках, за которые отвечали сводный кубанский отряд и части группы «Вагнер» было относительно спокойно. Мудрые казаки и «вагнера» берегли нервы и боезапас.

В расположение санитарной роты Немец пришёл своим ходом, прихрамывая и чавкая кровью в левом берце. В санчасти пожилой дядька с красным носом и тремя звёздами в ряд на погонах снял с левой ноги Артёма ботинок и с хитринкой в голосе спросил:

– Ноги перед ранением мыл?

– Нет. А что? – не понял вопроса Шиллер.

– Жаль, – сокрушённо вздохнул военфельдшер, вытряхивая из пыльного берца сгустки молодой горячей кровушки, – столько колбаски можно было бы сделать. Классная закусь…

– Ты чё, пьяный, дядя? – не понял шутки Немец.

– Не совсем. Хотя… в выходной имею право. Правда, выходной завтра, – честно признался фельдшер, делая в бедро Артёма укол обезболивающего. – Шутка юмора… Будет немного больно… Терпи, сынок.

* * *

Разбор полётов после ликвидации снайперской группы противника был быстрый, но эмоциональный. На вечерний «чай» собрались все заинтересованные лица. Пришёл Бесик и, сдвинув на затылок свою «поседевшую» от пыли папаху, поставил на стол трёхлитровую бутыль с маринованными помидорчиками.

– Ну куда? Спрячь, сначала официальная часть, – усмехнулся ротный Котик, прикидывая количество людей в «президиуме».

Немного опоздал Адам, но зато пришёл в компании с настоящим литровым «Немировым» и шматом копчёного сала в чёрном пакете.

– Трофейная заначка. Ещё с Мариуполя берегу, – пояснил «музыкант».

Всех принял и разместил гостеприимный блиндаж командира разведроты отдельной бригады оперативного назначения капитана Котика. Блиндаж был обустроенный и просторный, но и «гости» были мужиками немаленькими. Поэтому было принято решение заслушивать разведчиков, уничтоживших снайперскую группу, поочерёдно. Соответственно, первого слушали старшего сержанта Гуся.

– Считаю, что поставленная цель достигнута и задача выполнена, – глядя в пол, начал Гусь. – А то, что пришлось действовать не по плану, так это… не мирное время. Здесь всё по плану не бывает. Короче, Немец приказ нарушил, но снайперов он положил… и нас всех живыми вернул. А у пацана, между прочим, это первый выход был. Если нужно кого-то наказать за невыполнение утверждённого плана, то я готов понести…

– Куда и что ты готов понести, Жора? – хитро улыбнувшись, спросил Бесик.

– Виноват, не понял… – не поднимая головы, ответил старший сержант.

– Гусь, а ты знаешь, что было в чемодане на цепочке у этого хохла майора? – поднявшись с кружкой в руке, спросил капитан Котик.

– А ху… Никак нет, товарищ капитан… чемодан на кодовом замке, а мы…

– Один миллион сто семьдесят две тысячи долларов США! Офицер казначейства вёз зарплату за два месяца двум нацбатам ВСУ. Патриоты предпочитают только твёрдую валюту. Понял, да… А кроме денег, в чемодане были платёжные ведомости и прочая финансовая документация со всеми данными по личному составу добробатов. Наши контрразведчики аж прослезились от такого счастья, – почти торжественным голосом огласил последние уже не секретные новости капитан.

– Серьёзно? Ни ху… Вот Череп расстроится… – почесав затылок, ответил сержант, как-то странно изменившись в лице.

– А что Череп? – улыбнулся, не поняв сержанта, капитан.

– Да так… – пожал плечами Гусь. – Ему бы не надо про содержимое чемодана.

– А чего расстроился тогда? Зови остальных, – улыбнулся Адам.

В отличие от Гуся, мужики вошли в помещение блиндажа как-то даже браво. У Черепа под самый подбородок была перевязана шея. И несло от него чем-то «загадочным»… То ли мазью «Вишневского», то ли перебродившим вишнёвым соком. А по виду младшего сержанта Веры вообще было понятно, что мужику всё по фиг. Руки в карманах, взгляд «набыченный»…

Не поднимаясь, с места задал свой вопрос Адам:

– Какую оценку за выполнение задания сами себе поставите?

– Из пяти или десяти? – с болезненной хрипотцой в голосе поинтересовался Череп.

– А как угодно…

– Десять из пяти… – быстро произнёс Вера, обведя присутствующих нагловатым взглядом.

Первым не выдержал такого давления Котик. Он с грохотом долбанул по фанерному столику эмалированной кружкой и в голос рассмеялся, заразив своим смехом остальных присутствующих.

– Мои! Мои парни! Вот черти! Как мы вас… А? – смеялся капитан, чокаясь с коллегами-разведчиками и подмигивая своим бойцам.

– Парни, чего стоим? Сегодня ваш день! Подходи, разбирай… – гремя под столом стеклянной тарой, пригласил бойцов к столу Бесик.

Конечно… Конечно, парням налили… и с собой дали. Даже Адам, отрезав приличный шмат украинского копчёного сала и высыпав из кармана на стол дольки чеснока, предложил присутствующим угоститься. Бесик, сглотнув слюну, тихо, но со знанием вопроса, сказал, наклонившись ближе к соседу:

– Адам, ты ж еврей. А евреи сало не едят, точно знаю. Может, ты не Адам, а Адамчук?

– Еврей… но не иудей, прошу заметить, – так же тихо ответил Адам.

– А чё… есть разница? – в недоумении выпучил глаза Бесик.

– Выходит, есть, – улыбнувшись, ответил Адам, демонстративно отправляя в рот пахнущий чесночком тоненький кусочек сала с тремя мясными прожилками.

– Я прошу прощения… – вдруг раздался хриплый голос Черепа. – Там за дверью пацанчик наш стоит на одной ноге, мается. Собственно, он всю работу сделал… и нас…

– Добровольцем к нам пришёл, хоть и Немец… – ухмыльнувшись, поддержал товарища Вера.

– Раненый он, – пояснил старший группы старший сержант Гусь. – Ему бы полежать пару дней, а он в роту припёрся.

Но неожиданно, сделав шаг вперёд, свою кружку на стол поставил Вера и, не глядя, ни на кого, спросил:

– Товарищи командиры, вопрос могу?

– Да… – улыбнувшись, ответил Бесик.

– Почему мы, как трофей, притащили от укропов русский АК-12? Почему нацики воюют нашим новым оружием, а наши пацаны старыми «лопатами»? Почему у них война, а у нас СВО? – зло прищурившись, и шумно выдохнув, спросил Вера.

Кто-то из офицеров заёрзал на жёстком топчане, кто-то молча покачал головой… И только ротный Котик нашёл, что сказать:

– Вместо одного вопроса прозвучало несколько. Подумайте, какой из них для вас важней, сержант. А я вам отвечу… Позже. Свободны, мужики. И позовите именинника.

Немец в блиндаж вошёл не то, чтобы неуверенно, но руки ходили ходуном. Представился по форме:

– Рядовой Немец по вашему приказанию…

Секунд пять все присутствующие рассматривали вошедшего бойца. Крепенький мальчишка… на вид лет двадцать. Хромает на левую ногу. Пятнистые брюки от натовского комплекта из «подменного фонда» размера на два больше и висят на заднице, будто хозяин в памперсах. Уставные, выданные ещё в Москве, пришлось выбросить. Изодранные в клочья во время выполнения задания, ещё и беспощадно порезал поддатый прапорщик-фельдшер при подготовке к операции в полевом госпитале. Взгляд у парня настороженный, но доверчивый и спокойный.

– Как себя чувствуешь, Немец? – спросил Котик, изучающе разглядывая своего разведчика.

– Нормально… – ответил Артём, кивнув, подмигнувшему ему Бесику.

– Ты же ранен. Почему в санчасти не остался? – поинтересовался Адам.

– Зачем? Хожу нормально… Да и не знаю я там никого, – перенеся вес на здоровую ногу, улыбнулся Немец.

– Почему приказ нарушил? – строго спросил Котик, сурово сверкнув голубыми глазами.

– Приказ был найти и уничтожить. Нашли… уничтожили, – насупив брови, спокойно ответил Шиллер.

– Страшно было? – прищурив глаз, спросил Бесик.

– Было, – кивнув головой, ответил Артём, виновато вздохнув, – когда гранату бросил, а она долго не взрывалась. Лежу, трясусь, жду, как дурак… После сработки гранат отпустило.

– Он американскую М26 бросал, – пояснил за Шиллера взводный Корень. – У этой гранаты задержка ровно пять секунд.

– Ну да… а я то не знал, думал, как наши… – виновато ответил Артём.

– Свободен! – неожиданно перебил его Адам.

Немец неуверенно пожал плечами, неуклюже развернулся в тесном блиндаже и, чуть заметно припадая на левую ногу, вышел. Секунд десять сидели в тишине.

– Хороший пацан! – что-то записывая себе в блокнот, чуть слышно резюмировал «вагнеровец».

– Нормальный… – как-то нервно ответил ротный Котик, стараясь заглянуть Адаму через плечо.

И только Бесик, улыбаясь своим мыслям, быстро-быстро нарезал острым, как бритва, ножом остатки копчёного сала.