Текст книги "Доброволец / Как я провел лето"

Заряжающий

Месяц окопной жизни для Шиллера прошёл быстро, как одна смена на съёмочной площадке с ролью без слов в длинном эпизоде. Раны на ноге поджили и больше не беспокоили. Артём понемногу начал привыкать к своей новой роли и обживаться в условиях фронтовых реалий. После одного из боестолкновений с диверсантами из штурмового батальона укропов Немец разжился классным финским десантным ножом, комплектом новых пластиковых магазинов с прозрачными окошками для своего АКС и стал носить тёмные тактические очки с фотохром-ными линзами. Даже внешне Артём стал походить на настоящего армейского разведчика. Взгляд цепкий и внимательный, походка мягкая и неторопливая. Меньше слов, больше понятных условных жестов и мимики. Но, правда, вопросы задавал часто. А ему никто и не отказывал. Парень опыта набирался.

– Толик, а тогда в «КРАЗе»… ты стрелял… – попытался сформулировать вопрос Шиллер.

– Ну, стрелял… – жёстко посмотрев в глаза Немцу, ответил Вера.

– А что так? Он же живой… Может, надо было этого поляка в плен… А то получается… казнь, – неуверенно предположил Немец.

– Да я… – с досадой махнув рукой, ответил Вера. – Смотрю, морда и грудь у него все в крови… стонет, собака… Я ему без зла, типа, где твоя аптечка? Сейчас перевяжу, укол сделаем – полегчает. А этот урод пистолет с предохранителя снимает и мне: «Брудны смердзонцы пес!» Ты понял? Ах ты, думаю, тварь! Ну и всадил ему, чтобы не мучился.

– Что он сказал, не понял? – поморщился Немец.

– Польский снайпер это был. Грязной вонючей собакой он меня обозвал. Я ему помощь предлагаю, собираюсь состояние облегчить, а он меня… У нас в селе сосед один был, поляк по национальности. Ветеринаром работал. Ежи Казимирович Ковальский был по паспорту, а мы его Ёжиком звали. Алкаш и матерщинник страшный. Так что все деревенские пацаны сначала польский мат выучили, а потом уже отечественный. Короче, я польску мову трохи розумям… Да и не довезли бы мы его… кишки наружу, – махнув рукой, признался Вера.

– Всё равно… можно было попробовать, – отвернувшись, негромко возразил Шиллер.

Решив, что тема разговора себя исчерпала, Вера неожиданно достал из-под своего топчана свёрток.

– Немец, а у тебя когда днюха? Что-то давно у нас праздников не было!

– Не скоро ещё, в декабре. А что?

– Долго ждать… Тогда на день театрального… билетёра тебе… носи на здоровье, – заржал Вера и надел на Немца нестандартный по российским меркам бронежилет натовского образца. – Такого даже у меня нет. Норвежский. Супер! Проверен, вот, смотри… Лично испытание провёл.

И Вера показал Артёму две вмятины в районе груди и живота. Классный подарок! Да ещё на «день билетёра»… Изделие удачно прикрывало всё, что нужно было, и весило раза в полтора меньше отечественного. Довольный Шиллер затянул на бронежилете «липучки» по бокам, попробовал попрыгать, потом поприседал, сымитировал стрельбу из разных положений. Всё было замечательно, броник сидел как влитой. Неожиданно Артём обратил внимание на несколько застиранных и затёртых тёмных пятен на груди в районе горла. Нетрудно было догадаться, что это были за пятна.

– Кровь? – коротко спросил у Веры Артём.

Друг молча кивнул и спокойно объяснил:

– Я же тебе сказал, что лично проверил. Когда ферму в посёлке зачищали, помнишь? Из бойлерной выбегает один чёрт – и на меня… глаза бешеные, в руках гранатомёт. Я в него стреляю, а он падает и встаёт… Я опять стреляю, а он… А тут Череп… прямо в лоб ему, короче. Но ты это… не кобенься. У нас это не принято. Это трофей, чтоб ты понимал. Законный. Понял меня?

– Понял. Да мне до конца «добровольческого» контракта меньше месяца осталось. Уходить буду, себе заберёшь, – продолжая с интересом рассматривать подарок, уже спокойно ответил Артём.

Услышав такой неожиданный ответ Немца, Вера удивлённо покачал головой и, тяжело посмотрев на напарника, уходя, бросил:

– Не забудь парням проставиться, когда увольняться будешь. Кстати, можешь забыть про наше соглашение.

– В смысле? – не понял такого крутого изменения в настроении друга Немец.

– Отменяю я его… в одностороннем порядке, – не оборачиваясь, бросил Вера через плечо, выходя из блиндажа.

Шиллер, особо не задумываясь, кивнул в знак согласия, достал из своего ранца кусок мыла и пошёл к бочке с технической водой ещё раз застирывать подаренный на «день российского театрального билетёра» норвежский бронежилет.

* * *

За время боевых действий их отдельная моторизованная бригада оперативного назначения с боями продвинулась вперёд на два километра. После массированного артобстрела и танковой атаки взяли небольшое село Новые Сады. Основные силы бригады, выбив из населённого пункта остатки двух порядком поредевших националистических батальонов, пошли с боями вперёд, а разведвзвод старшего лейтенанта Корнева оставили для «зачистки» западной части села. В центре и в восточной части Новых Садов работали отряды добровольческого кубанского батальона, где командиром взвода разведки служил старый знакомый Бесик.

До наступления темноты полностью зачистить свою часть села разведчики Корня не успели. Застряли на небольшом по площади, но запутанном по архитектуре сельском консервном заводе. Задачу по доскональной зачистке осложняли многочисленные лабиринты стационарных овощных парников, похожих издалека на огромные бетонные склепы с чёрными дырами в выбитых стенах. Скрытно передвигаться было сложно. Здорово демаскировал громкий хруст под ногами разведчиков битого стекла со стеклянных крыш парников. Правда, слышно было и укропов. Тем ни менее было принято решение горячку не пороть и ночью людьми не рисковать. Была надежда и на то, что за ночь укропы сами оставят позиции и уйдут к своим. Связались с кубанцами.

– Бесик, как обстановка? – вызвав соседа, спросил Корень.

– На приёме… ужинаем, – спокойно ответил казак, шумно отхлёбывая из кружки. – Как-то странно тихо… У тебя что?

– Остановились. Тарный цех только прошли. Взяли троих, один «трёхсотый». Отправил в тыл. На приёме, – ответил Корень.

– У меня чисто пока. Живые не попадаются… чё-то. Утром дальше пойду. До связи, – сказал взводный и три раза «шумнул» тангентой рации, что по «секретному коду» означало – «всё окей, сказанному верить».

Корень принял решение дождаться рассвета в котельной консервного завода. Небольшое автономное каменное строение с толстыми стенами, с несколькими небольшими окнами и двумя выходами было лучшим вариантом для ночлега двух десятков разведчиков. По периметру выставили три поста боевого охранения. Немцу и Черепу не повезло, их дежурство выпадало на самые «сонные» часы – с 02:00 до 06:00. Сон был чутким и тревожным, поэтому в 01:55 оба уже были на ногах и, поливая друг другу на руки из фляги, слушали от сменщиков информацию, где они поставили растяжки на ночь. На удивление, обстановка была спокойной, у соседей тоже всё было тихо.

– Может, покемарим? – тихо спросил у Немца дядя Петя, дождавшись, когда уйдут сменщики. – Послушай, тишина какая…

– Я не против, дядь Петь, – улыбнулся Артём, – давай сначала ты часик, а потом я.

Череп довольно потянулся и, подложив под голову ранец, лёг у разбитого электрического шкафа. А Шиллер, осмотревшись, полез к себе в подсумок и достал последнюю пару американских гранат М26 и катушку с тонкой сталистой проволокой. Растяжку он соорудил прямо напротив того места, где находился сам. Метрах в пяти-шести. Но не у самой земли, а на уровне груди. От раздолбанного электрошкафа в разные стороны шли провода в разноцветной пластиковой оплётке, поэтому растяжку в них было заметить практически невозможно. Погордившись секунд десять своей личной находчивостью, Немец сел на кучу высохшей помидорной ботвы, откинулся на кирпичную прохладную стену полуразрушенного парника, прикрыл глаза и начал «слушать тишину», как ему рекомендовал посапывающий дядя Петя.

Сознание вернулось к Немцу от резкой боли в правом запястье и сильного давления на грудную клетку. Открыв глаза, он не сразу оценил обстановку, но понял, что бездна где-то рядом. Короткая летняя ночь быстро сдавала свои позиции. Уже были видны не только силуэты украинских диверсантов, можно было различить их лица в выцветших бледно-зелёных балаклавах. «Уснул… проспал укропов…» – мелькнуло в голове у Артёма. Быстро повернул голову вправо… Там, пытаясь посмотреть в его сторону, лежал на животе Череп. С его головы сорвали подшлемник и засунули в рот. По блестящей лысине текла кровь, заливая напарнику глаза. На спине у дяди Пети сидел укроп и заламывал руки за спину. На Шиллера навалился второй боец. Его небритое, искажённое злобой лицо Артём видел очень близко. Он упирался левым коленом в грудь Шиллера, а на правое запястье давил грубый армейский ботинок, не давая руке пошевелиться. Под подбородком Немец чувствовал неприятный холодок от острия десантного ножа, подрагивающего в руке штурмовика. Тонкая струйка крови стекала по шее на грудь и, смешиваясь с потом, впитывалась в тельняшку. Здесь был и третий. Он страховал своих. Держа автомат у плеча, он готов был открыть огонь в любой момент, медленно смещаясь то влево, то вправо. Было видно, парни воюют не первый год.

– Нэ сипайся, москалыку, голову видрижу… руку дай сюды… – негромко потребовал нацик, дохнув на Артёма тяжёлым запахом низкосортного табака. – Кирю, що там у тэбэ? – спросил он у бойца, вяжущего руки Черепа.

– Вьяжу, суку! – крикнул второй, стягивая руки дяди Пети капроновой стяжкой.

– Хлопци, давайтэ одного грихнэмо, – неожиданно предложил третий боец, рассматривая Артёма. – Нам одного з ных выстачыть… Бык, кого залышаемо? – спросил он явно у того, который сидел на Немце.

– А що… згодэн. Давай молодому кров пустымо, а лысого залышымо, вин нэ такый здоровый, – как-то очень быстро согласился старший из диверсантов, с ненавистью посмотрев в глаза Немцу.

Неожиданно, совсем недалеко, все услышали длинную пулемётную очередь. Потом взрыв гранаты… ещё один. И началось! Стало понятно, что эти трое тут не одни. Контрнаступление!

– Наши… почалось. Хана вам, москалыку! – крикнул второй, злорадно похлопав по лысине Черепа рукой в грубой перчатке.

– Бык, видийды, я йому зараз у лоба… – визгливо крикнул третий, целясь в Артёма, и заходя за спину Быку.

Бык убрал ногу с запястья правой руки Шиллера и хотел было уже встать и отойти в сторону, чтобы уйти с линии огня своего «побратима». Но этого и ждал Немец. Придержав освобождённой рукой за бронежилет Быка, он заслонился им от ствола его напарника. Потом быстро поджал свои ноги к животу, упёрся берцами в грудь противника и резко оттолкнул его от себя с криком:

– Череп, не вставай!!!

Сильные ноги Артёма резко выпрямились, мощно толкая назад украинского штурмовика. Со стороны это походило на цирковой трюк. Туловище Быка, слегка оторвавшись от земли, ловя руками и ногами точку опоры, полетело назад, сбив с ног третьего. Тот, от неожиданности выронив автомат и беспомощно взмахнув руками, тоже начал падать назад, цепляясь за висевшие обесточенные провода и кабеля, идущие от электрошкафа. Провисшая электропроводка самортизировала падение обоих, как канаты в боксёрском ринге. Второй, не поняв, в чём дело, приподнялся со спины Черепа и сделал шаг в сторону Немца. И тут практически одновременно раздались два взрыва гранат на растяжке, которую установил Немец ночью. После толчка Артём откатился к стене, судорожно зажмурил глаза и буквально вжался в кирпичную кладку, закрывая голову руками. Из-за яркой вспышки Шиллеру показалось, что два близких взрыва ручных гранат он видел с закрытыми глазами. «Как там дядя Петя?» – билась в висок единственная мысль.

– Артёмка, ты как? – неожиданно услышал он у себя над головой.

Обернувшись, он увидел дядю Петю, стоящего перед ним на коленях с завязанными сзади руками. Всё лицо Черепа было залито кровью, к которой прилипла смесь бурой кирпичной пыли и частичек сухого навоза. Эпицентр стрелкового боя заметно перемещался вправо от них, в район, где проводили зачистку кубанцы.

– Наших не слышу. Неужели пацанов всех положили? – пытаясь освободить руки, спросил Череп.

– Нет. Я слышал пулемёт Веры. Он стрелял короткими и уходил в район кочегарки, – возразил ему Немец, перерезая капроновые стяжки на руках Черепа. – Бери автомат, пойдём посмотрим на этих чертей. Ты ранен, дядь Петь?

– Нет. Это у меня с этого… как будто банку томатного сока на себя вылил, блин, – кивнув на убитого наповал осколками гранат укропа, ответил дядя Петя, вытирая лицо рукавом куртки.

Резко вскочившего второго диверсанта, который сидел на спине у Черепа, убило несколькими мелкими осколками в голову и грудь. Как ни странно, Бык и третий укроп из диверсионной группы были ещё живы и даже в сознании, щедро нашпигованные мельчайшими осколками подарка союзников – американской чудо-гранаты М26. Подходя к ним ближе, Немец передёрнул затвор своего «калаша». Того, кого он искал, узнал сразу.

– Это ты хотел меня в лоб? – зло прищурив глаза, спросил он у корчащегося на земле с искажённым от страха лицом солдата.

– Я не… у мэнэ мамо… – закрывая лицо рукой, истерично выкрикнул бандеровец.

Звонко прозвучал одиночный выстрел. Пуля, пробив ладонь, попала под кромку каски… прямо между глаз. Бык, измочаленный осколками двух гранат, стоял на коленях совсем рядом, неестественно повиснув на запутанных, провисших проводах. Услышав выстрел, он медленно приподнял свою окровавленную голову, посмотрел в сторону русских бойцов и, покачиваясь на проводах, прохрипел:

– Не трэба, хлопци… и так сдохну…

– Какого хрена вы здесь, падла бандеровская? Это контрнаступление? – спросил у Быка присевший перед ним на корточки Череп.

– Ни… це котёл… вам котёл, подлюки… – тихо ответил, насмешливо скривив окровавленные губы, диверсант. Ещё через секунду голова Быка упала на грудь, и он потерял сознание.

– Котёл? Он сказал «котёл»? – переспросил Череп, удивлённо глядя на Немца.

– Да… они не отступали, они заманивали нас в котёл. Нужно срочно нашим сообщить, – взволнованно закричал Немец, потеряв интерес к пускавшему красные слюни Быку.

Протяжный, вынимающий душу вой, а затем шипящий свист заставил обоих упасть на землю и откатиться под остатки кирпичной стены. Разрыв был мощный… затем второй, третий! Ближайший снаряд упал метрах в тридцати от них.

– «Градами» мочат, – закричал Череп, сплёвывая кирпичную пыль. – Уходим! Влево давай…

Парни поднялись и короткими перебежками, слушая и определяя направление прилётов, начали уходить влево от эпицентра артобстрела. Иногда, когда мина падала совсем рядом, им казалось, что они ошибаются, что уходить необходимо в другую сторону. Уже совсем скоро место, где они сидели в секрете, было похоже на цепь лунных кратеров. Внезапно обстрел закончился, но уже скоро со стороны центра деревни и в районе кочегарки послышалась перестрелка. Стреляли из стрелкового оружия, правда, иногда в общую трескотню добавлялись и разрывы гранат. Значит, шёл жёсткий контактный бой.

– Нужно к своим выходить, – предложил Череп, прислушиваясь к утренним шорохам. – Сразу за теплицами и парниками лесопосадка небольшая, а за ней пустырь. Если вдоль лесопосадки ещё укропов нет, то есть шанс к кочегарке выйти.

– Погнали, дядь Петь… – согласился Артём. – Нужно пацанов уводить, иначе всех здесь похоронят.

Бежать быстро не удавалось. При очередном падении Череп здорово разбил себе левое колено и теперь приволакивал ногу. Даже при близких разрывах он вообще не ложился, боясь больше не встать. Забежали в лесопосадку. Неожиданно Череп закричал:

– Стой, Немец! – и показал рукой куда-то в сторону. – Смотри!

Артём увидел какую-то металлическую громадину, выглядывающую из-за земляного вала на выходе из посадки. Прячась за вал, подошли ближе.

– «Акация», – тяжело дыша и почему-то улыбаясь, громко прошептал Череп.

– Что? – не понял Артём.

– САУ «Акация». Самоходка. Я на такой во вторую чеченскую почти полтора года… Это – укропов машина. Суки, крест намалевали, – показывая на белый крест, нарисованный на башне самоходного орудия, тихо сказал Череп.

Помимо креста, на башне белела надпись «Маричка», а рядом умело была нарисована ромашка с пятью лепестками.

– Романтики, твою мать… – незлобно прокомментировал Череп.

– Думаешь, там кто-то есть? – спросил Немец.

– Нет, не думаю… из моторного отсека масло вытекает, траки все чёрные. Она не на ходу. Я посмотрю, а ты подстрахуй. Видишь, справа на башне люк открыт? Это люк заряжающего, мне туда, – улыбаясь чему-то своему, сказал Череп, доставая из подсумка гранату.

Дядя Петя исчез под брюхом САУ, а Артём, взяв на мушку открытый люк, стал ждать. Стрельба в центре деревни не прекращалась, только добавились завывания и разрывы от миномётов малого калибра. Одна мина даже разорвалась прямо за земляным валом, маскирующим «Акацию». Шиллер заволновался и хотел уже было менять дислокацию, но тут услышал голос Черепа, а потом увидел и его, машущего рукой из люка механика водителя самоходного орудия:

– Немец, дуй сюда, осколками посечёт к ядрёной матери! Осторожно только, башку не расшиби.

Шиллер быстро скатился вниз, подлез под заднюю часть башни САУ и осторожно начал пробираться в «чрево» металлического монстра с нежным названием «Акация» через боковой люк. Было тесновато и очень много острых углов. Странно, но Череп, при своём «недетском объёме», чувствовал себя в этом ограниченном пространстве как дома. Он легко перемещался по узким проходам и лазам, практически не задевая торчащих то тут, то там непонятно для чего нужных металлических приспособ.

– Помню… всё помню. Вон там, слева впереди, место механика-водителя, – махнув рукой вниз, пояснял Череп. – Видел, сколько кровищи на его люке? Видно, раненого вытаскивали. По правому борту место заряжающего, по левому – место наводчика. А это, за наводчиком, место командира. Это – приборы прицеливания. А вот и «поросята». Укладка с зарядами и укладка со снарядами, – как-то даже весело комментировал Череп, показывая на стоящие рядом друг с другом гильзы с пороховыми зарядами.

– А откуда ты это всё… – в недоумении спросил Немец, крутя головой и не успевая вникать во все подробности внутренностей «Акации».

Череп наклонился, полез куда-то, исчезнув из поля зрения… Там что-то щёлкнуло, зажурчало, и в башне САУ зажглись светильники. Тусклые, но зато теперь не нужно было перемещаться с растопыренными вперёд руками, чтобы не разбить себе лоб.

– Ты смотри, батареи ещё живые, – удивлённо, как бы про себя, пробубнил Череп. – Откуда? Я ж тебе… Я на Кавказе срочную служил на такой машине. Вот точно на такой. Больше двадцати лет назад.

– А чего сейчас в танкисты не пошёл? – удивился Артём. – Ты ж тут как рыба в воде, дядь Петь.

– Синдром у меня, – неохотно ответил дядька.

– Какой? – не унимался Немец.

– Горел я, Артёмка… – еле слышно ответил Череп.

Больше на эту тему Немец вопросы не задавал. Он вдруг вспомнил, что за всё это жаркое летнее время ни разу не видел дядю Петю даже в майке. И лысина у него… как будто была сшита из нескольких лоскутов кожи. Порой казалось, что и цвет у этих лоскутов разный, и загар по оттенкам разный. Чтобы перевести разговор на другую тему, Артём спросил:

– А броня у «Акации» крепкая?

– Говно, а не броня, – неожиданно честно признался Череп, чем окончательно отбил у Немца желание быть танкистом. – Если пулемёт бронебойными будет херачить сбоку по башне, прошьёт к еб…ям. Полтора сантиметра всего. Три квадратика в тетрадке в клеточку. Так… от обычных пуль да мелких осколков.

Череп рассказывал, а сам в это время, покряхтывая от боли в коленке, обследовал башню САУ. В конце концов сел на своё место, место наводчика самоходной артиллерийской установки, и молча начал крутить какие-то маховики, дёргать за отполированные чужими ладонями ручки, нажимать на кнопки…

– Твою мать… механизированная укладка не работает, автомат заклинило, – ругнулся дядя Петя. – И вентиляция сдохла. Дышать после выстрела будет нечем… Понятно, почему хохлы машину бросили.

Где-то снаружи послышался звук выстрела мощного орудия. Через какое-то время последовал второй. Череп замер у прибора наблюдения, уперев лоб в предохранительную резинку. Через минуту он оторвался от оптики и, посмотрев на Артёма какими-то бешеными глазами, прохрипел, отодвигаясь в сторону:

– Смотри…

Артём протиснулся на сидение наводчика и посмотрел в прибор. В конце пустыря, прячась за развалинами большого сельского дома, стоял танк Т-72 с крестом на башне. Даже с такого расстояния была видна жирная жёлтая полоса по нижней части его корпуса. Неожиданно ствол танка вздрогнул, появилось пламя, а за ним бело-серый дым, и только потом послышался звук выстрела.

– Чуть больше километра… – авторитетно заявил Череп, дёргая один за другим снаряды, стоящие в укладке. – Твою маму… ни одного бронебойного, одни «офэски».

– Какие? – не понял Немец.

– Осколочно-фугасные… – ответил Череп, поднимаясь на своё место. – Слушай сюда, парень. С такого расстояния мы ему хрен чего сделаем такими «чушкарями». Но он так стоять долго не будет. Танчик по нашим стреляет, по кочегарке. Им же котёл нужно закрывать. Попрёт, сука, рано или поздно. Неудобно ему. Видишь? Парники прицельно мешают стрелять. Пытается навесом, но наводчик, видно, хреновый. Выкатываться будет на прямую наводку. А вот когда ближе подойдёт, мы его и встретим. А теперь смотри сюда… Снаряд тяжёлый, больше сорока килограммов. Потянешь?

– Говно вопрос, дядь Петь… – натянуто улыбнулся Артём.

– Сам ты… – недовольно буркнул бывший наводчик, похлопав по гладкому телу снаряда.

Череп начал показывать Немцу работу, которую должен делать заряжающий САУ в ручном режиме. Показывал быстро, торопясь успеть к началу движения вражеского танка. Наверное, поэтому половину Немец не понял. Артём злился на себя, психовал и в суматохе делал много лишней работы.

– Это казённик. Справа от него расположена рукоятка ручного открывания клина, – уже орал в голос на бестолкового ученика Череп. – Вот это – электромеханический досылатель снаряда и заряда. Понял, жопа с ручкой? А это лоток – улавливатель стреляной гильзы. Сюда руки не суй!

– Ой, бл…

– Куда, твою мать… сказал же! Первый сам заряжу, смотри внимательно и запоминай.

Чтобы воспроизвести весь цикл зарядки и закрыть казённик за первыми снарядом и пороховым зарядом, Черепу потребовалось не больше минуты. Немец, кусая край воротника куртки, внимательно следил за действиями «танкиста». Чтобы запомнить порядок действий заряжающего, он невольно копировал движение рук, головы, ног своего наставника. Даже, как дядя Петя, губы свернул в трубочку, когда пороховой заряд исчез в казённике.

– Понял? – с надеждой спросил Череп, стараясь не смотреть на шмыгнувшего носом Немца.

– Без проблем, дядь Петь… – глядя честными глазами на учителя, ответил Немец, покраснев от… жары.

Минуты три молчали, сидя каждый на своём месте. Немец мысленно повторял движения заряжающего, судорожно дёргаясь на сидении, развёрнутом спинкой «наоборот». А Череп на месте не сидел. Он то прилипал к своим приборам наведения и прицеливания, вручную крутил маховики, буквально по миллиметрам корректируя положение орудия относительно цели, то быстро подскакивал и, кривясь от боли в колене, пересаживался на место командира самоходки и смотрел на поле боя через телескопический прицел командирской поворотной башенки. Наконец дядя Петя обернулся, спокойно прикурил сигарету и, криво улыбнувшись, тихо сказал:

– Покатил танчик. Прямо на нас прёт. Пылит, аж пиджак заворачивается! Смотри…

Немец, долбанувшись башкой о какую-то железяку, перебрался на место командира самоходки и посмотрел в оптику. Т-72 с грязно-жёлтой полосой в нижней части корпуса, как оса жалом, рывками водя стволом по горизонту, медленно выползал из своего укрытия на пустырь.

– Цель ищет… но бздит пока, – выплюнув загоревшийся фильтр сигареты, злорадно процедил Череп.

– А что мы ему осколочным… ты же сам говорил, – вздрагивая и невольно постукивая зубами от повышающегося напряжения, спросил Немец.

– Грохнуть не грохнем, а остановить сможем… Должны остановить, Артёмка. Иначе порвёт он наших, как тузик грелку, сука фашистская. Раскатает под ноль! – убеждённый в своей правоте, спокойно ответил Череп. – Я его максимально близко подпущу на прямую наводку и влеплю «оэфэску» ему прямо в лоб. Туча осколков накроет все его триплексы, включая перископические и телескопические прицелы. К тому же у механика передний люк приоткрыт… видно, жарко механизатору. Борзеет, гад! Есть шанс… Может, и туда пара железок залетит. Ослепнет танк, Немец! Должен! На все глаза ослепнет. Понимаешь? 152-й калибр, да ещё с такого расстояния, – это тебе не хухры-мухры. А там делай с ним что хочешь! Ну и оглохнет, собака, чуток…

– Дай Бог… – прошептал Артём, чувствуя, как прилипает к спине мокрый от пота камуфляж, и незаметно перекрестился.

– Они-то нас в расчёт не берут. Думают, что их «Акация» сдохла… отцвела их «Акация». А мы им букет осколочный под нос… – зло шептал Череп, внимательно наблюдая за манёврами вражеской машины.

Тем временем вэсэушный Т-72 медленно двигался вперёд, стараясь не менять направление, чтобы не подставлять борта. Откуда-то с «нашей» стороны, оставляя белый инверсионный след, «зашуршала» в сторону танка реактивная граната. Механик, среагировав, резко бросил машину влево, но граната всё же достала его.

– РПГ работает… – неожиданно заорал Череп, прилипнув к линзам оптики. – Наши…

На башне танка сработала система динамической защиты, изменив силу и направление разрыва реактивного снаряда. Подрыв произошёл в районе крупнокалиберного пулемёта слева на башне Т-72. В результате попадания пулемёт сорвало со станка, и он, сбив со штатного места прожектор и антенну, повис вниз стволом. Танк быстро выровнял направление движения, опустил ствол в самое нижнее положение и прицельно произвёл выстрел прямой наводкой по цели. Через пару секунд послышался мощный разрыв снаряда. А ещё через минуту над уцелевшими крышами парников начал подниматься плотный столб чёрного дыма. Всё это видели и слышали разведчики, замерев у линз оптических приборов и наблюдая за действиями вражеского танка, как в документальном учебном фильме.

– Готов? – неожиданно задал вопрос Череп.

– Я… дядь Пе… – что-то хотел ответить Немец.

– Давай, «Маричка»! Выстрел!!! – с хрипотцой в голосе крикнул Череп и ударил по кнопке.

От выстрела многотонную бронированную машину заметно тряхнуло. Казалось, резкий оглушающий звук заполнил каждую щёлочку, каждую нишу боевого отсека башни САУ «Акация». После разрывающего перепонки грохота всё свободное пространство башни заполнил угарный пороховой газ. От ядовитого действия плотного облака из орбит вылезали глаза, самопроизвольно текли слюни и сопли и отказывались дышать лёгкие.

– Люк… Люк свой открой… Немец!!! – тараща на Артёма полные слёз глаза, орал со своего места Череп.

Слово «люк» Артём не услышал, он понял его по губам. Дёрнув задвижку, Немец рывком открыл люк по правому борту башни и вывалил в него свою красную потную физиономию. Жить стало легче… А ещё через пару секунд Немец услышал, о чём ему кричит Череп, прилипнув к резиновому ободу «глаза» телескопического прибора прямой наводки:

– Что я тебе говорил, сынок! Смотри на это чучело! Ослеп, падла! Неужели механика тоже зацепило? Ай ты моя девочка…

– Где? Какая… – ошарашенно выпучил глаза Немец.

– Да «Маричка» наша… Смотри! – гаркнул дядя Петя.

Шиллер, еле вписавшись в узкий проход, сел на место командира. В приборе наблюдения командирской башенки было хорошо видно, как, медленно загребая правыми траками, на одном месте крутится украинский Т-72 с белым кривым крестом на башне.

– Мы его сделали, дядь Петь? – глотая сопли и вытирая слёзы, радостно заорал Немец.

– Тише, малой, нацики услышат! – весело ответил Череп. – Давай на место. Мы ему сейчас прямой наводкой по ходовой… по каткам, по зубчатому ведущему жахнем! Заряжай!

Немец быстро перебрался на своё место и, взяв из укладки снаряд, на всякий случай спросил:

– Этот, дядь Петь?

– Ты чего? Вот баран! Это осветительный снаряд. Что ты ему подсвечивать собираешься, немчура? Бери вон тот, тупорылый… – напрягая связки от возмущения, заорал временно исполняющий обязанности командира САУ «Акация».

– Не тупорылый я… – огрызнулся Немец, растерянно глядя на снаряды в укладке.

– Да не ты, баран, тупорылый! Снаряд тупорылый. Вон тот, с усечённым наконечником, – яростно тыкал пальцем вправо дядя Петя.

На удивление, все остальные действия по заряжанию Артём произвёл на четыре балла… ну пусть на три с плюсом. Но как результат был крик дяди Пети, пристально следившего за ним:

– Уши закрой, рот открой! Не подведи, «Маричка»! Выстрел!

Пока Артём соображал, что нужно открыть, а что закрыть, машина, резко качнувшись, послала второй снаряд по цели. Разрыв осколочно-фугасного снаряда калибра 152 мм, произошёл в нижней передней ходовой части танка. В результате прямого попадания с дистанции всего 350–400 метров рассыпалась «звёздочка» на переднем ведущем колесе, и произошло рассоединение траков. Танк, как слепой инвалид, то дёргался вперёд, то пятился, оставляя на земле фрагменты разбитой гусеницы.

– Немец! – громко закричал прямо в лицо Артёму дядя Петя. – Уходим! Быстро! Я так и знал… бл… Прятался, сука!

Заглушая его крик, прямо перед земляным валом, прикрывавшим «Акацию», прогремел разрыв снаряда большой мощности. Переднюю часть самоходного орудия практически закопало в землю. Корпус заметно тряхнуло, это где-то в районе моторного отделения его прошили несколько больших осколков. Боевой отсек начал заполняться сизым дымом, завоняло загоревшимся маслом.

– Быстрей, парень, – настойчиво подталкивая Немца к люку, кричал Череп. – Если боекомплект рванёт, от нас с тобой в гробики класть нечего будет.

Вылезали из «Акации» каждый через свой люк. Старались бежать быстро, но от самоходки успели удалиться всего метров на пятьдесят. Второй кумулятивный снаряд попал прямой наводкой в башню «Акации». В течение доли секунды сдетонировал оставшийся в башне САУ боекомплект в укладках. Взрыв был ощутимый. Немца с ног сбила взрывная волна, он пролетел метров пять и теперь лежал, уткнувшись лицом в колючую обожжённую стерню, судорожно вдыхая чёрный пепел. Совсем рядом рвались фугасы, выкашивая осколками молодые деревца лесополосы. Земля содрогалась ещё и ещё… Казалось, кто-то из-под земли, мощно толкая в грудную клетку, делает непрямой массаж сердца. После того как последние куски грунта и разорванного в клочья металла перестали с грохотом падать на землю, Артём, держась обеими руками за расщеплённый ствол уцелевшего дерева, встал на колени и посмотрел на пустырь.