Текст книги "Недосказанное (сборник)"

Флинт

 
У меня в душе не слышен звук тальянки,
Рыжий юнга чаще склянки бьёт.
Ветер с вантами играет в прятки,
И на мачте Роджер песнь свою поёт.
 
 
Стивенсон рассказывает сказки,
Флинт своё ржавьё куёт.
И Дантес, по Фариа указке,
Драгоценностей сундук берёт.
 
 
Там пираты парус подбирают,
Галионы в трюмах золото везут.
А конквистадоры инков побеждают,
Джентльмены гимн морям поют.
 
 
Одноногий Сильвер замышляет
Капитана Смоллита убить.
Дух авантюризма на море ветает,
И судьба решает – быть или не быть.
 

Пророчество

 
Пророчество написано словами,
Доступное лишь светлому уму.
И даже не пытайтесь сами
Открыть веками скрытую суму.
 
 
Оно хранит предназначенье,
И часа ждет, укрытое в пыли.
Любого обожжёт прикосновенье
К сей тайне, спрятанной в дали.
 
 
Коварный план бедою обернётся,
Корыстным целям сбыться не дано.
Заклятье стражей встрепенётся,
И увлечет незваного на дно.
 
 
Лишь избранному будет предсказанье,
Ему дано сокрытый смысл найти.
Понять начертанное заклинанье,
И без ошибок сложный путь пройти.
 
 
Коснуться таинств мирозданья,
Баланс добра и зла понять.
И душу, против логики сознанья,
Как сказано в пророчестве, отдать.
 

Письмо

 
Когда костлявая с косой
над изголовьем наклонится,
По ее жесту я пойму – мне изготовлена гробница.
Что поутру мне суждено
в холодной дымке раствориться
И в расписании моем уже прочерчена граница.
 
 
Жестоким словом «никогда»
судьба молитву отчеканит,
И неоконченный рассказ
в листках у ночника оставит.
Рекою время пронесясь,
сотрет в душе воспоминанье,
И мудрой волею небес
мне приготовит предсказанье.
 
 
Назначит время и число,
когда вселюсь в иное тело,
И заново вступлю на круг,
где ждет меня другое дело.
Другие встречи и слова, другие страны и печали,
Совсем, совсем другая жизнь
и неизведанные дали.
Я с благодарностью приму
всё предназначенное свыше,
И в сторону не отверну,
коль суждено шагнуть мне с крыши.
Лишь об одном позволь просить,
когда судьбу мою верстая,
Захочешь каплю счастья дать,
меня за верность награждая.
 
 
Пусть наши души обретут
друг друга в суматохе буден,
Я ради этого готов
с утра стучать в шаманский бубен.
Пусть это странное письмо
тебе воочию явиться,
Когда костлявая с косой
над изголовьем наклониться.
 

Печаль

 
Печаль, как снег, ложиться по углам,
Холодною поземкой душу заметая.
Её прикосновенье ощущаю по следам,
С хрустящей коркой ледяной у края.
 
 
Обломки их как лезвия блестят,
Кольцом коварным сердце окружая.
Они вонзиться неминуемо грозят,
В оцепененье ожиданье превращая.
 
 
Замру на миг, в попытке переждать,
Её шаги другой тропой направить.
Но любит она ночью побеждать,
И в завершенье знак печали ставить.
 
 
Лишь стоит сделать первый шаг
По битому стеклу воспоминаний,
Как встрепенётся мой незримый враг,
Из лабиринта неосознанных желаний.
 
 
Напомнит злобно, сколько я не смог,
Чего хотел, но не успел добиться.
Печаль неслышно ступит на порог,
Как снег в ночи, начнет кружиться.
 
 
К утру сугробы грусти наметет,
Метель по улицам души остылой.
И буду ждать, когда рассвет придет,
Под завывание мелодии унылой.
 

Память

 
Расставанья и встречи моя память хранит,
Снег, упавший на плечи, там как прежде лежит,
Чья-то песня весною у костра всё звучит,
Лунный след за кормою в тишине чуть блестит.
 
 
Этот мир заколдован и подвластен лишь мне,
Каждый миг там прикован, словно цепью к стене.
Даже эхо застыло в этой странной стране,
Как давно это было, словно в призрачном сне.
 
 
Я туда возвращаюсь, если в сердце тоска,
К роднику накланяюсь, если боль глубока.
Принесёт созерцанье мне видений река,
Успокоив сознанье, словно жажду песка.
 
 
И прохладные мысли нанесут свой визит,
Обращая пространство перед злобой в гранит.
Забывая коварство, никого не бранит,
Расставанья и встречи моя память хранит.
 

Отцу

 
Порой мне сниться отчий дом,
Неясных персонажей полный.
Где у двери встречает гном,
Серьёзный и немногословный.
 
 
Украдкой в душу глянет мне,
Как будто в чем-то осуждая.
И, звякнув связкой на ремне,
Пропустит, не сопровождая.
 
 
Знакомый мир родных вещей
Теплом из детства окружает.
Как будто сказочный кощей
Их здесь навеки сохраняет.
 
 
Все на местах своих лежит,
Не движется и не пылится.
У свечки пламя не дрожит,
И занавес не шевелится.
 
 
Лишь гости бродят в тишине,
Меня совсем не замечая.
И тают тенью на стене,
На всё молчаньем отвечая.
 
 
Зачем являются сюда
И старый дом они тревожат.
Быть может, ждут они суда,
Иль думают, что дом поможет.
 
 
Немало лет он простоял,
И видел многое и многих.
Тех, кто на полпути застрял,
Не соблюдая правил строгих.
 
 
Из мира в мир переходя,
Не пожелал со злом мириться,
Покой душевный не щадя,
Он вновь намерен воплотиться.
 
 
Иль призраком навеки стать,
Веками ждать заветной встречи.
И все кому-то рассказать,
Найдя посредника для речи.
 
 
Возможно, это – миражи,
И плод моих воображений.
Мой милый дом, мне подскажи,
Развей неясный дым сомнений.
Ужели вправду мне дано
Здесь грустный взгляд отца увидеть.
И я скажу, что сам давно,
Детей учу любить и ненавидеть.
 
 
Что стал спокойней и мудрей,
Но часто сон мой мысль тревожит,
Что не успел я быть добрей,
И обижал его, быть может.
 
 
Что хочется его обнять,
И вновь помериться плечами.
Так много хочется сказать,
Вот потому не сплю ночами.
 

Она

 
В полночный час негласно и незримо,
Когда в камине тусклый огонёк погас,
Она явилась, будто проходила мимо,
Припомнив, что сближало раньше нас.
 
 
Едва присев, на край моей кровати,
Прохладною ладонью сон остановив.
Беззвучно извинилась, что некстати,
Чтоб я простил её шальной порыв.
 
 
Ей так давно хотелось объясниться,
Тень недосказанного с сердца удалить.
Простить, а, может быть – проститься,
Никчемных обещаний больше не сулить.
 
 
Как лунный свет, глаза полны загадкой,
И голос милой эхом призрачным звучит.
Хотя мы раньше виделись украдкой,
Но сердце помнит всё и бережно хранит.
 
 
Весенний дождь нас заключил в объятья,
Короткий взгляд, улыбка, жест издалека.
И наши души встретились, как братья,
Их просто разлучала времени река.
 
 
Она была, как чуткий летний сон,
Прохладой утра, тихим майским садом.
Она была, как за рекой вечерний звон
И вдруг один туман остался рядом.
 
 
Теперь сквозь пелену осеннего ненастья,
Ко мне приходит лишь подруга без лица,
Мы долго спорим, кто достоин счастья,
И часто верх берет она – моя бессонница.
 

Одиночество

 
Неровной, нервной линией отрыва
Слова в судьбу внезапно ворвались.
И балансируя у края черного обрыва,
От напряженья мои мысли запеклись.
 
 
Вся жизнь как пуля сплющилась о камень.
В какой-то узкой трещине застряв.
И белый свет закрыл тяжёлый ставень,
Я в одиночество упал, опору потеряв.
 
 
Из темной бездны голоса звучали,
И в зазеркалье мне мерещились глаза.
Они настойчиво меня с собою звали.
Спасенья не нашёл, упав под образа.
 
 
Душа металась раненной орлицей,
Уткнувшись в безразличья острые края.
Я сам себе казался глупой птицей,
Попавшей в клетки плен небытия.
 
 
Лишь шёпот милой моё сердце успокоил,
Он был сильнее шторма и могил.
В тот миг отчаянья дорогого стоил,
Он тихим счастьем мою душу напоил.
 

Объятья

 
Вся наша жизнь исполнена объятий,
Разлуки, встречи, радость и беда.
Оберегая близких от проклятий,
Мы прижимаем к сердцу их всегда.
 
 
Объятья матери нас в детстве согревают,
Любовь и радость нам передают.
Но те, кого заботой в детстве обделяют,
Убогими и злобными растут.
 
 
В обнимку с другом детства мы клянёмся,
Что друг за друга жизнь мы отдадим.
И женихом с невестой сразу назовёмся,
Когда, обнявшись, с кем-то во дворе стоим.
 
 
А школьный бал в объятьях первый танец дарит,
И первый поцелуй в объятьях лишь звучит.
И летний вечер звёздным небом манит,
Когда в объятьях сердце бешено стучит.
 
 
Сурового отца прощальные объятья
Всю жизнь мы в памяти храним.
В дорогах дальних нам друзья, как братья,
Обнявшись с ними, перед смертью устоим.
 
 
И пусть судьба подарит счастье
Вернуться в дом, где любят нас и ждут.
Под крики «горько» – жаркое объятье,
И губы милой мои губы обожгут.
 
 
И первенца, в волнении глубоком,
Я обниму, дыханье затаив.
И все обиды, что свершит он ненароком,
Прощу, обняв и голову склонив.
 
 
С годами мы становимся мудрее,
Со временем объятья всё добрей.
Не то, чтоб звали мы костлявую скорее,
Ну, а придет с косой – обнимемся и с ней.
 

Начертано судьбой

 
Случайных встреч предназначенье
В судьбе начертаны божественной рукой.
Их тайный смысл и сути проявленье
Намеком смутным будоражат наш покой.
 
 
То – сладкий миг, то – жуткое виденье,
Нас ожидает на ступеньках бытия.
Поддавшись чувствам в первое мгновенье,
Покорно следуем законам жития.
 
 
Лишь позже, взор к истокам обращая,
Пытаемся причину отыскать.
Событий ленту медленно вращая,
Надеемся их тайну осознать.
 
 
Свой рок клянем за беды и лишенья,
И за любовь Создателя благодарим.
С мольбою ожидаем откровенья,
От всех богов, что подарил нам Рим.
 
 
Как многогранны знаков толкованье,
Порою прорицатели царей зовут на бой
Лишь сердцем мы поймем предназначенье
Случайных встреч, начертанных судьбой.
 

Надежда

 
Блестящий лозунг мудреца –
Свобода, равенство и братство.
Заполнил пылкие сердца,
Надежду водрузив на царство.
 
 
Немало крови пролилось
Во исполнение желаний.
Но всё же, так и не сбылось,
Заветное из тех посланий.
 
 
Свободу каждый понимал
Для слова, дел и наслаждений.
Но у другого отнимал
Частицу посланных мгновений.
 
 
Как равным целый век прожить,
Когда мы рождены иными.
Стремимся уникальностью дразнить,
И как равняться нам с больными.
 
 
Брататься с миром не с руки,
Лукавить вряд ли кто захочет.
Достаточно одной строки
Для тех имен, что нам пророчат.
 
 
Но всё же грустно сознавать,
Что умер миф. Но мы как прежде,
Готовы сердцем принимать
Три слова в призрачной надежде.
 

Иногда

 
Порою близкие, ушедшие навеки,
Из темноты глядят в мои глаза.
Чтобы побыть наедине, я закрываю веки,
И застываю, будто предо мною образа.
 
 
Их мысль звучит во мне и эхом отдается.
Без страха и сомненьям вопреки,
С родными душами общаться удается,
Упрятанными Хроном по другую сторону реки.
 
 
Несказанное прежде вдруг всплывает,
О чем не смел спросить, и не успел сказать.
Теперь никто и ничего не укрывает,
И нет намерений молчаньем отказать.
 
 
А иногда мы просто вспоминаем,
Переживанья в сердце воскресив.
В воображении друг друга обнимаем,
В повозке памяти всю жизнь исколесив.
 
 
Бывает, мы грустим, и боль не отпускает.
И хочется у Господа спросить – зачем.
Он с близкими так часто разлучает,
Оставив пустоту, не скрытую ничем.
 
 
Родные души иногда ко мне приходят,
Во сне и наяву беседуют со мной.
Потом их голоса по закоулкам бродят,
Тревожа своим эхом разума покой.
 

Зачем

 
В тумане слов и взглядов чуждых,
В объятьях липкой суеты.
Среди забот и дел ненужных,
Я маюсь от куриной слепоты.
 
 
Зачем живу на этом свете,
К чему все праздные слова,
Кто за свершенное в ответе,
И почему любовь права.
Откуда боль и униженье,
Что миром правит все века,
Мой путь с мечом или – смиренье,
И пятится ли времени река.
 
 
Чей взор заглядывает в душу,
И что болит там иногда.
Спасет ли дождь её, как сушу,
Когда с небес течет вода.
 
 
Наверно, звезды навевают,
Вопросы детские мои.
Незримым почерком скрывают
В глубинах строчки, как слои.
 

Для тех, кто верит в чудеса

 
Меж Рождеством и Новым годом
В наш дом приходят чудеса.
Скользя впотьмах незримым бродом,
Они бесшумно покидают небеса.
 
 
И в поисках души невинной,
Что свято верит в чудеса.
Они спешат дорогой длинной,
Чтоб заглянуть на полчаса.
 
 
Лишь полночь заключит в объятья
Всех, что уснули сладким сном.
Они, накинув в звездах платья,
Войдут, чтоб сниться им потом.
 
 
Узнав заветное желанье,
С лихвой исполнят все, как есть.
И, улыбнувшись на прощанье,
Оставят ждать благую весть.
 
 
Рассвет надеждой постучится,
И в сон ворвутся голоса.
Всё сбудется и всё свершиться,
Для тех, кто верит в чудеса.
 

Без напоминаний

 
Тоска, как снег, ложиться по углам,
Холодной пеленою накрывая душу.
Мне недоступно даже по слогам
Прочесть о том, чего уже не слышу.
 
 
Тяжелый взгляд желтеющей луны
В тумане над рекой склоняясь,
Из под тешка заглядывает в сны,
Что я смотрю, от пустоты спасаясь.
 
 
Мы вместе бродим средь теней,
Живущих в уголках воспоминаний,
Видений лабиринтов памяти моей
И образов несбывшихся желаний.
 
 
Они, как отраженье прошлых лет,
В потустороннем мире зазеркалья,
Забыв реальность и запутав след,
Так соблазнительно влекут, каналья.
 
 
И хочется расстаться с темнотой,
В иллюзии блаженно раствориться,
Порвав с осенней зябкою хандрой
Июльским полднем насладиться.
 
 
Чтоб не вернуться, зеркало разбить,
Как проводник в страну воспоминаний.
Осколки выбросить, печали позабыть,
И стать счастливым без напоминаний.
 

Грусть

 
Я брожу по полям России,
и у Волги прошу совет.
Где мне встретить её красивей,
как нарушить мне данный обет.
Как забыть синеглазый омут,
что давно меня свел с ума.
Иль судьба мне дана иная,
и холщовая ждет сума.
 
 
Мне не видеть родного дома,
родниковой не пить воды.
И с вечерним, малиновым звоном
позабыть все свои мечты.
И пойти скитаться по свету,
потерять где-нибудь печаль
Не найти ничего родного
мне тогда уже будет не жаль…
Яркой лентой иные страны промелькнут,
не оставив следа.
Не запомнятся лица чужие,
не запомнятся города.
И года серебристой шапкой
припорошит дорожная пыль.
Неужели её позабуду –
что ответишь, седой ковыль?
 

Подмена

 
Погибших защитников алая кровь
Ковром запеклась на закате.
Их души готовы прийти сюда вновь,
Чтоб ярость запела в набате.
 
 
Чтоб снова горячий булат зазвучал,
А смерть захлебнулась коварством.
И сердца остывшего ритм стучал,
Отмщение было лекарством.
 
 
Мне души ушедших в иные миры
Ночами являются строем.
И разжигают возмездья костры
В груди, утомленной покоем.
 
 
И сны мои снова отвагой полны,
Я с ними свой меч поднимаю.
Свободу и имя великой страны
Как долг для себя понимаю.
 
 
Врагов ненасытных осаду отбив,
Под утро я с ними прощаюсь.
Клинок и доспехи во сне позабыв,
Я днем в тюфяка превращаюсь.
 

День всея святых

 
Она пришла холодной темной ночью,
Когда осенний лед на мостовой блестит.
Без лишних слов представилась воочию,
Не извиняясь за негаданный визит.
 
 
Рукой холодной губ моих коснулась,
Чтоб я в испуге дом не разбудил.
На краешек присев, устало улыбнулась,
Сказав, что звал её, когда во сне бродил.
 
 
Что к темным силам часто обращаюсь,
Когда Морфей утихомирит плоть мою.
И по ночам в нечистых обращаюсь,
Переступив черту, чужую песнь пою.
 
 
Что разум мой, любовь и состраданье
Душой владеют только наяву.
И стоит звездам предложить свиданье,
Я черным демоном соратников зову.
 
 
Что солнца свет над миром правдой правит,
Но стоит грешному в земную тень попасть.
Как зло в душе моей себя превыше ставит,
Улыбку падший ангел превращает в пасть.
 
 
Что именно тогда творятся преступленья,
Земля – арена для заблудших душ.
Во сне мы бродим словно приведения,
И поутру, вскочив, торопимся под душ.
 
 
Обрывки сна порой не зря тебя тревожат,
И темных мыслей иногда мелькает тень.
То ведьмы и шаманы нечисть приворожат,
Когда в душе ты ночью заменяешь день.
 
 
В Хеллоуэн случиться полнолунье,
И всем предложат избранными стать.
Кто променяет свою веру на безумье,
Тому доверят перед Злом предстать.
 
 
Оно неистребимо, вечно и всесильно,
Но проклято на бестелесность бытия.
И потому стремиться пожирать обильно
Тела и души не понявших смысл жития.
 
 
И чтоб никто не заподозрил в том подвоха,
Свой шабаш обозвало – День всея святых.
Оно бесшумно, чтоб не слышно было вдоха,
Средь наших душ витает – светлых и простых.
 
 
Лицо своё, за маской злобною скрывая,
Наивно расписав чужими знаками наряд.
Всю ночь мы веселимся не подозревая,
Что сами исполняем дьявольский обряд.
 
 
Давным-давно начертанный умелою рукою,
Сценарий видится забавным и смешным.
Себя вверяя мысли, что незримою строкою,
Ведет к преданьям нас и кажется родным.
 
 
И тот, кто согласиться, душу открывая,
К себе впустить за грош поводыря.
По глупости, со зла или – страдая,
Сам незаметно превратиться в упыря.
 
 
Потом на полнолунье вдруг почует,
Как что-то душу в полночь тяготит.
Как будто бриз попутный пруса надует,
Ещё не зная, что Хозяин так велит.
«Как с неподвижных губ слова её слетали…»
 
 
Как с неподвижных губ слова её слетали,
Загадкой навсегда осталось для меня.
Но мысли так отчетливо в сознании звучали,
Что я проснулся, нервно простынь теребя.
 
 
Потом курил на кухне, лбом уткнувшись,
В стекло. И ждал, чтобы озноб утих.
А за окном шумел, на что-то замахнувшись,
Весёлый праздник – День всея святых.
 

Восторг

 
Витиеватою строкой восторг из-под пера струиться,
Изящный вензель, словно вытканной канвой,
Остывшим чувством на покорный лист ложиться.
 
 
Он первым жажду утолит, и напоит собой страницы,
Застывшие слова, как будто в бережный конвой,
Они в себя вбирают, оставляя белые границы.
 
 
Там в пелене для посвященных таинство клубиться,
Всё недосказанное, обретя безмолвье и покой,
До срока скрытого в томлении храниться.
 
 
На полках пыльных книг застыли вереницы,
Как будто сговорившись меж собой,
Снаружи – близнецы, но очень разные сестрицы.
 

Не простивший

 
Души не прощённых мной когда-то
В непогоду появляются во снах.
Рваной чернотой прострелянная дата
В памяти оставит полуночный страх.
 
 
Исцарапают немытыми ногтями,
Мои мысли разметают второпях,
Проникая внутрь окольными путями,
Душу над огнём подвесят на цепях.
 
 
В прошлое потянут, как в могилу,
Где забытой боли упокоится кошмар,
И в её объятья бросят через силу,
Крик отчаянья приняв за гонорар.
 
 
Лишь под утро расползаются вампиры,
Что питаются озлобленной душой.
Среди не простивших есть кумиры
Нечисть факелом манящие собой.
 
 
С первыми лучами птицы щебетали,
Истину простую, что Учитель завещал –
Чтобы, зла не помня, с миром отпускали.
Я попробую простить. Как Он прощал.
 

Времена года

 
«С годами щедрость осени родней,
И редкое тепло так душу согревает.
Ах, если б в мае были мы мудрей,
И знали, что сентябрь навевает…»
 

Дожди

 
Я жду, когда придут дожди,
И молнии сверкнет надежда,
От ливня вымокнет одежда,
И след мой смоет позади.
 
 
Раскинув руки в упоенье,
Закрыв глаза, шагну вперёд,
Пусть гром грохочет и ревёт,
То будет мне весны крещенье.
 
 
Ему судьбу свою вверяя,
Поведаю, переступив порог,
Всё, что имел и не сберёг,
Себя за слабость укоряя.
 
 
Поверю я в предназначенье,
Лицо и душу вновь открыв,
Тому порукой мой порыв,
Для чистоты и вдохновенья.
Я знаю – солнце впереди,
Оно простит грехи невежде,
И будет всё, как было прежде,
Я жду, когда придут дожди.
 

Московская весна

 
Забыв порядок представленья,
И спутав очередность процедур.
Перемешав природные явленья,
И просто расшалившись чересчур.
 
 
Весна по улицам Москвы бродила,
Бросая щедро зелень на кусты,
И одуванчиками клумбы одарила,
Пока на них не выросли цветы.
 
 
Из черных туч газоны поливала,
Вокруг оставив лужи не стыдясь,
И где-то рядом громко грохотала
Над хмурыми прохожими резвясь,
 
 
Разжав ладони, градом посыпала,
Как будто на зиму сажала урожай,
Потом украдкой тихо причитала,
О том, как трудно ей даётся этот май.
 
 
Характер ветреный, непостоянный,
Вспылив, могла и лето не будить.
Остановив приход тепла желанный,
Над москвичами так любила подшутить.
 
 
Но горожане ей всегда прощали
Капризы и холодный дерзкий тон,
Её приходу песни посвящали
Услышав за окном капели перезвон.
 
 
И таяло весны холодное сердечко,
От шёпота девических надежд,
Она садилась с ними на крылечко,
Подставив солнцу плечи без одежд.
 
 
Завидовала радужным мечтаньям,
Гаданьям, предсказаниям любви.
Так верила коварным обещаньям,
Что счастье рядом – только позови.
 
 
Когда же ожиданья не сбывались,
Они рыдали вместе ночи напролёт.
Дождями все несчастия смывались,
Очистив души всех, кто здесь живёт.
 
 
Взамен весна цветами город одарила,
Поутру превратив столицу в сладкий сон,
Последним майским днем сестрицу разбудила,
Москву передавая лету под вечерний звон.
 

Летний сон

 
Весна надежд не оправдала
и новизны не принесла.
Как прежде пеленой дурмана
её таинственность полна.
И песня грусти прозвучала, и за собою позвала.
Окутав белизной тумана, мечты упрятала она.
Как лодка ночью у причала моя душа одна была.
Достав приманку из кармана,
дразнила юркая волна.
Но цепь железная держала,
душила, внутренность рвала.
Каноном ветхого обмана
и ржавчиной была больна.
И ветер, в вантах завывая,
своё презренье не скрывая,
С обвисшим парусом шалил,
толкая в бок что, было сил.
Морской накат, впотьмах вздыхая,
с обросшим корпусом играя,
Его немного накренил, и к гальке на берег катил.
Душа рвалась покинуть тело,
взглянув в глаза судьбе несмело,
И, натянув тугой канат, она метнулась из оград.
Но мыслимо ль такое дело,
она кидалась ошалело,
Как новоявленный магнат,
вдруг осознавший, что богат.
Июнь теснил весну цветами,
и, пробираясь меж садами,
К столице северной добрёл
и лодку там мою нашёл.
Она, качаясь меж волнами,
ждала, когда придёт цунами.
Не знаю, что он ей наплёл, но с пристани её увёл.
С тех пор душа моя согрелась,
ей расставаться расхотелось.
В регате спорить норовит и принимает гордый вид.
И мне с утра сегодня пелось,
прости, весна, за эту смелость.
Но, видит небо, твой визит
меня уж больше не манит.
 

Испанская невеста

 
Июльский полдень как-то охладел
К своей избраннице прелестной.
Ссылаясь на обилье важных дел,
Её встречал улыбкой пресной.
 
 
Стихи о томных чувствах не писал,
Объятья жаркие, скупясь, утратил.
В глазах её загадку больше не искал,
Вокруг шептались, что он спятил.
 
 
А ведь она красавицей слыла,
Считалось, что ему была невеста.
Тугим бутоном страсти расцвела
С испанским именем – Сиеста.
 
 
Во многих жгучий жар её очей
Воспламенял вулкан желаний,
Лишая грешных сна среди ночей,
Наполненных романтикой мечтаний.
 
 
Признаться, было чем свести с ума,
Красотке знойной с пышным телом.
Рвались наружу два волнующих холма
Со змейкой на изгибе загорелом.
 
 
Как трудно ветреность мужчин понять,
Их вечный поиск и непостоянство.
В своём желании необъятное обнять,
Они впадают в крайности и пьянство.
 
 
Вначале, захмелев от девичьей красы,
Июльский полдень в верности ей клялся,
И обещал наряд из утренней росы,
Чтобы обряд венчанья состоялся.
 
 
Их встречи были таинства полны,
И сладкой дрёмой наполнялись их объятья,
Загадкой чувственности переплетены,
О чём молчали наспех брошенные платья.
 
 
И бренный мир покорно с ними замирал,
Всецело предаваясь наслажденью.
Когда Сиесте тихо нежности шептал
Июльский полдень, увивался рядом тенью.
 
 
Но вот, однажды, будто невзначай,
Из предсказаний звездочетов воплотилась,
Знакомым летним дням, пообещав «на чай»,
Не торопясь, Осенняя прохлада появилась.
 
 
Она была по-детски искренне чиста,
Неясным обликом своим мечты пленяла.
В ней сочетался ясный ум и красота,
А сдержанность загадкой наделяла.
 
 
Июльский полдень, изнывая от жары,
К прохладе юной всей душою потянулся.
Ему казалось, что дремал он до поры,
И лишь её, увидев, он проснулся.
 
 
Теперь он знал, что может он любить,
Чем может в жизни наслаждаться.
Коварный, смог Сиесту позабыть,
Осеннюю прохладу начал добиваться.
 
 
Он с непогодою решил дружить,
Товарищей своих дерзнул оставить.
А летний зной не смог ему простить,
Такой измены. Что теперь поправить?
 
 
Тепло заторопилось в дальний путь,
За ним стрижи на юг собрались.
Июльский полдень всё не мог уснуть,
С его причудой больше не считались.
 
 
За первыми дождями Спас прошел,
Осенняя прохлада в гости зачастила.
Но лишь Сиесту холод в трепет не привел,
Она вендетту в Бабье лето отложила.
 
 
Не знаю, чем закончится рассказ,
Июльский полдень не находит себе места,
Он не решил, кто ближе его сердцу в этот час,
Осенняя прохлада иль – испанская невеста.