Текст книги "Песок в кармане"

– Честно говоря, – доверительно произнесла Варя, – я еще никогда в жизни не напивалась.

Она помолчала, ожидая реакции Маши. Потом продолжила, увидев ее заинтересованный взгляд:

– Девчонки часто об этом говорят и даже травку курят, а мне неприятно терять контроль над собой. Когда я ощущаю неуверенность в движениях, а голова начинает плохо соображать, меня такое состояние напрягает. Наверное, я просто боюсь что-нибудь не так сделать или сесть как-то некрасиво. Чувствую, что начинаю суетиться, постоянно поправлять одежду, и меня это раздражает. Я не получаю удовольствия, о котором говорят девчонки из нашей группы.

Она помолчала.

– А, может они просто врут. Я иногда вижу, что они напускают на себя пренебрежительный вид эдаких современных светских львиц. Но мне кажется, что это от неуверенности в себе. Им страшно быть несовременными, не такими, как все. А меня, наоборот, воротит от сознания, что я, как все.

Варя посмотрела на своего инструктора. Ей почему-то было уютно и спокойно рядом с таким уверенным человеком. И неважно, что это был не мужчина. Ей хотелось, чтобы инструктором Маша была не только под водой. Она почувствовала, что доверяет ей.

– Если говорить об азотном опьянении, – серьезно начала Мария, – то оно начинается абсолютно незаметно. С алкоголем не сравнить. И волевым усилием ничего не исправить. Концентрация закиси азота сразу превышает норму во всем объеме крови. Скачком. Алкоголь же впитывается постепенно, и действует по-разному. Кому на голову, кому на ноги. Есть время остановиться. С азотным опьянением ничего не поделаешь. Опустился на метр ниже своей нормы, и – готов. Поднялся на метр – все прошло.

– Точно, – вспыхнула Варя. – Я очнулась моментом. Смотрю: ты меня, как щенка, за шкирку держишь.

– Да уж, тут не до сантиментов было.

– Я не в претензии, – Варя опустила глаза. – Ты меня с того света вытащила.

– Проехали.

– А знаешь, – девушка посмотрела на инструктора, – ты мне привиделась русалкой. Красивой такой, но с безумно грустными глазами. И печаль в них была просто невыразимая…

– Вселенская, – попробовала отшутиться Маша.

Она не в первый раз удивлялась интуиции или какому-то внутреннему чутью этой худенькой девчушки. Даже в разговоре чувствовалось, что она опережает своего собеседника. Будто знает, что тот скажет и как отреагирует. С одной стороны, это располагало к беседе, поскольку тебя хорошо понимают. С другой стороны, настораживало: а ведь она видит далеко вперед. И даже – вглубь. Маша даже поежилась, будто от холода, при мысли, что этот воробушек может заглянуть в ее душу. Ничего там хорошего не было.

Благодаря своей внешности девочка Маша рано начала интересовать представителей противоположного пола. С первых классов школы она была окружена вниманием скромных вздыхателей. Одни делали за нее уроки, другие носили ее портфель, а позже начали носить и ее на руках в прямом и переносном смысле. Это нравилось и кружило голову. Раньше всех сверстниц Маша начала встречаться со старшеклассниками. Сначала ходила в кино, но после пятого просмотра одного фильма с разными кавалерами ей становилось скучно. Потом она курила на лестничной клетке и целовалась с мальчиками на несколько лет старше нее. Ах, как наивно и забавно это было, Боже мой! Она до сих пор вспоминает это время, как одно из самых приятных в своей непутевой жизни.

Она рано выскочила замуж, но ее избранник ушел в армию. На два года. Конечно, она обещала ждать и писала милые письма. Потом встретила одного сильного мужчину, и все завертелось. Маша и не заметила, как оказалась в чужой постели. Внешне независимая и вызывающе гордая, она была попросту трусихой. Прижалась к мужчине, от которого так и веяло уверенностью и звериной силой. Но длилось это недолго. Родители молодого мужа выгнали ее из дома. И начались ее скитания. Через год она поняла, что если не уедет из своего маленького городишка, скатится окончательно. После развода ничто ее не удерживало в родных краях. Поплакавшись как-то школьной подруге, Маша так ее разжалобила, что та привезла ее в Москву и устроила продавщицей на рынке. Но уже через неделю появился уверенный в себе спонсор, который быстро убедил Машу, что такой девушке не место за прилавком с турецким ширпотребом. Она сама часто удивлялась, ну почему она постоянно попадает в какие-то странные компании. Почему не может учиться в институте или найти приличную работу? Что в ней такого, что мужики так и липнут к ее хорошенькой груди? Впрочем, грудь была действительно хороша. Высокая, тугая, она могла в самый нужный момент так случайно качнуться, что заинтересовавший ее предмет входил в резонанс, и беднягу раскачивало, как на борту судна, попавшего в девятибалльный шторм. Да она и сама была не прочь покачаться на этих упоительных волнах, уносящих ее бедную душу за тридевять земель.

Главное, что довольно быстро усвоила девочка Маша, так это умение управлять своей памятью. Она так ловко уговаривала свою память забыть или вычеркнуть что-то буквально напрочь, что сама удивлялась, как бежит время, как легко стираются лица. Да и зачем было ворошить прошлое, когда впереди столько интересного. Она еще раз выскочила замуж, но ненадолго. Однажды муж не вернулся домой, а на следующий день ее вызвали на опознание трупа. Потом пришли какие-то крепкие ребята и доходчиво объяснили, что муж им много должен. Ей пришлось все продать, но и это не изменило ситуации. Если бы не Гурген, ей пришлось бы туго. Маша пошла работать секретаршей в один из его офисов. Работа ее не утомляла, а вот странное увлечение Гургена дайвингом сначала удивляло, но потом понравилось и ей. Она быстро освоилась в одном из столичных клубов дайверов и получила сертификат. И все бы ничего, если бы не прошлогодние рождественские каникулы.

Гурген взял Машу в Дахаб на недельку понырять со своим торговым партнером из Германии. В последний вечер они здорово выпили. Все началось с того, что ей пришлось исполнять танец живота на палубе, а потом он приказал ей показать стриптиз. Именно приказал, как своей вещи, на глазах у всех. Машу это задело. Она видела, как у немца текли слюни при ее появлении в смелом купальнике. Толстый бюргер явно запал на нее, а Гурген так и подкладывал свою секретаршу. Ну уж нет, она всегда сама выбирала себе мужчин! Или ей это только казалось? Как бы то ни было, Маша отказалась наотрез. Все кончилось синяком под правым глазом.

На следующее утро они улетали домой. По дороге в аэропорт машина остановились на перекрестке. Гурген вытолкал ее из салона и приказал охраннику, сидевшему за рулем, уезжать. Маша просто опешила, еще не понимая, что происходит. Ее добила фраза, брошенная недавним покровителем: «Свободна».

Без документов и денег она осталась посредине пустыни. Добравшись кое-как на попутках до аэропорта, она не смогла ни улететь в Москву, ни найти сочувствие у соотечественников. Было стыдно объяснять, что ее выбросили, как ненужную вещь. А позвонить на родину оказалось некому. К своему великому ужасу, Маша тогда поняла, что жила всегда так, что сжигала за собой все мосты. К тому же, она умела уговаривать свою память забывать все ненужное. Она была всегда уверена в том, что стоит ей пройтись с озабоченным видом по улице, и отыщется сердобольная душа, что обогреет ее. Но то была Россия, тут же были одни иноверцы.

Впрочем, поплакав навзрыд после отлета очередного самолета, она почувствовала на плече пухленькую влажную ладонь. Круглолицый араб с маленькими маслянистыми глазками гладил ее и что-то приговаривал. Так она оказалась у Османа. Сначала он сам делил с ней досуг, а потом решил поделиться с друзьями. Но «персик» взбунтовался и однажды покинул райский сад.

Как-то Маша заметила во дворе машину с ключами. Через десять минут она уже неслась по шоссе. Еще не зная, что делать дальше, она отдалась на волю случая. А он привел ее к знакомому клубу «Акванавт» в порту Дахаба. Увидев там Амиля, Маша поняла, что судьба опять улыбнулась ей. Парень заглядывался на блондинку с первого дня и сумел уговорить друга своего отца уладить все проблемы с Османом. Так она появилась на яхте «Морская звезда».

Воспоминания отвлекли Машу настолько, что когда она очнулась, то увидела вопросительный взгляд своей новой ученицы. Растерянно улыбаясь, она стала поправлять прическу, лихорадочно соображая, могла ли случайно проговориться. Нет, просто этот воробышек умеет заглядывать в душу. Но что там видно, вот вопрос.

– Что-то мы вспомнили о грустном, – Маша улыбнулась, приобретая прежнее спокойствие и уверенность. – Тебе ли печалиться, дружок.

– Нет, это мне русалка привиделась там, – Варя отвела взгляд, будто извиняясь.

– А там еще и не такое привидеться может, – инструктор многозначительно помолчал. – У глубины свои законы. Это серьезная дама, всех насквозь видит. От нее там не спрячешься.

– Как интересно ты говоришь, – тут Варя осеклась. – Ой, можно мы будем на «ты».

– Конечно.

– Мне тоже показалось, что за мной наблюдают. Всматриваются.

– Если бы ты знала, как близка к истине, – мелькнуло в голове у Маши. – Вот ведь проницательная девчушка попалась. Да, не простой воробышек. Впрочем, такой мне и нужен. – А вслух добавила: – Дама, по имени Глубина, ко всем присматривается и обо всех все знает. Потому ее не обманешь.

– Как это? – Варя еще не понимала, подсмеиваются над ней или говорят серьезно.

– Ну вот взяла она тебя там, – Маша многозначительно показала взглядом вниз, – повертела да отпустила.

Помолчав немного, низким голосом добавила:

– А будь у тебя черная душа с тараканами, оставила бы при себе.

– И зачем же ей темные души? – полушутя-полусерьезно спросила девушка.

– Да я и сама не знаю, – неожиданно легко усмехнулся инструктор. – Так говорят.

– Ты меня разыгрываешь.

– Таких баек много, – Маша протянула руку и обняла свою ученицу за плечи. – Темное к темному, а светлое ей не нужно. Это мы, современные люди, не верим в мистику и всякие чудеса. А раньше моряки веками поклонялись своим божествам.

– Да, без веры нельзя, – тихо и очень искренне произнесла Варя.

Маша почувствовала, как напряжено тело у этой щупленькой девочки. Она не давалась в руки каждому встречному и не доверяла любым услышанным словам. Ей показалось, что этот воробышек намного старше ее, женщины, испытавшей в своей жизни и горе, и радость, и предательство, но тем не менее не имевшей какого-то внутреннего стержня. Веры. Да, именно веры в себя. Маша всегда искала надежное плечо, а еще лучше – широкую спину, за которой можно было бы спрятаться. И это ей всегда удавалась. Она могла легко манипулировать мужчинами. По крайней мере, ей так казалось плоть до одного январского вечера.

– Ну ты философ, – шутя вскрикнула она, стараясь незаметно убрать руку с плеча девушки. Блондинке стало очень неуютно.

И случай опять помог ей выбраться из двусмысленной ситуации. В дверях появился Бусама. Он загадочно улыбался, изображая на лице неописуемое удовольствие. Подойдя к стене, отделявшей кают-компанию от камбуза, он трижды постучал в потертую дверцу из темного дерева. Девушки молча наблюдали за ним, сжав кулачки и приготовившись к появлению чего-то необычного.

– Сим-сим, откройся, – торжественно произнес он по-английски.

Очевидно, этот фокус не раз проделывался командой яхты, потому что тут же дверка распахнулась и выглянул Амиль. Он был в белом поварском колпаке. Хитрая улыбка и лукавые глаза рассмешили русских. Он подмигнул им и подал Бусаме поднос, на котором дымилась большая медная кастрюля. Сразу же удивительный аромат заполнил каюту.

– Ура, – по-детски взвизгнула Маша и захлопала в ладоши.

– М-м, как вкусно пахнет, – присоединилась к ней Варя.

– А, ну-ка, угадай, что это, – строго глянул на нее инструктор.

– Не знаю, что-то необычное, – протянула та, теряясь в догадках.

– Надо угадать, – покачивая головой, пропел Бусама по-английски.

– Ну, я не знаю. Ни разу не пробовала.

– Вы решили начинать без меня, – появился в дверях Самих.

– Нет, капитан, – нашелся Амиль. – Русская угадывает, что мы ей приготовили.

– Ну, это коронное блюдо Бусамы, – похвастался капитан по-английски.

– Правда? – Варя искренне удивилась, поглядывая на арапчонка.

– Он у нас отличный кок, – ответила за смущенного парня Маша.

– Ну-ка, малыш, – обратился к нему капитан, – принеси для гостей бутылку белого вина из моей каюты. Отпразднуем первый день нового дайвера.

– Ой, что Вы, – смутилась Варя. – Не стоит, право.

– Зря отказываешься, воробышек, – шепнула ей на ухо Маша. – Самих редко бывает таким добрым, а «Вдова Клико» у него настоящее.

Она подмигнула девушке.

– Соглашайся. Это он хочет произвести на тебя впечатление, чтобы в следующий раз ты приехала только к нему. Азиаты ничего просто так не делают.

– Ну, я не знаю, – Варя наклонилась в ароматной кастрюльке и потянула носом. – Что-то рыбное. Какой-то незнакомый запах соуса или приправы.

Она закрыла глаза, чтобы сосредоточится.

– Базилик, лавр и немного тмина, – начала перечислять она то, что удалось разгадать. – Но я не уверена, что правильно называю их по-английски.

– Правильно, – с восторгом обрадовал ее с порога Бусама. Он передал принесенную бутылку шампанского капитану и поспешил на помощь к Варе, изображая всем своим видом хищницу морей и океанов.

– Акула, – неуверенно произнесла по-английски девушка, угадав подсказку.

– Умница, – воскликнула Маша, отметив про себя еще раз удивительную интуицию девушки. – Суп из акульих плавников! Остальные радостно приветствовали ее догадку.

– Вы что, акулу застрелили? – Варя растерянно посмотрела на Бусама.

– Нет, только срезали один плавник, – парнишка извивался, показывая на себе весь процесс, и комментировал на ломаном английском. – А потом отпустили в море.

– Она же погибнет, – отпрянула от кастрюльки Варя, готовая отказаться от угощения, добытого таким варварским способом.

– Не беспокойся, девочка, – поспешила успокоить ее Мария. – Здесь так принято. Акул много, но их не убивают. Срезают спинной плавник и отпускают.

Видя сомнения на лице ученицы, она добавила:

– Акулы не погибают. Сможешь еще убедиться в этом сама.

– Прошу за стол, – Самих уже наполнил два бокала, и поставил открытую бутылку рядом. В три соседних бокала Амиль налил простой воды.

– А они что, с нами не будут? – удивилась Варя. – Ах да, мусульмане не пьют. Простите.

– Когда никто не видит, прикладываются, – тихо, будто в никуда, шепнула Мария, усаживаясь поудобнее.

– А ничего, что мы в халатах? – неуверенно спросила девушка. – Я как-то неловко себя чувствую.

– Тебе все можно, – успокоила ее инструктор. – Ты сегодня принцесса.

Суп из акульих плавников был хорош. Правда, он показался Варе немного жирным по сравнению с обычной ухой. Но весь процесс был настолько необычным, что она запомнила этот обед на всю жизнь.

Глава IV

Открывая дверь своего номера в отеле, Варя услышала знакомую мелодию сотового. Как же она забыла захватить с собой этого малыша! Гладкие плавные обводы металлического корпуса, этого чуда электроники, очень нравились девушке. А стоил он не меньше двух зарплат ее матери. Девчонки из ее группы в университете часто меняли модели сотовых телефонов, гоняясь за последними новинками, но Варя ни за что бы не променяла своего малыша. Первое время она даже ночью не расставалась с ним, кладя под подушку. Когда же у телефона появилось имя – Нокиша – Варя разговаривала не только с его помощью, но и просто с ним. В Москве Нокиша стал частичкой ее маленькой родины, частичкой ее дома. Только в разлуке девушка поняла, как сильно связана с матерью. Всю жизнь они были вместе, а с поступлением в университет их привязанность стала сильнее. Исчезли мелкие бытовые проблемы, которые иногда встают между родственниками, исчезли недомолвки, осталось чувство любви ко всему, что ее окружало раньше – к дому, родному городу, ее маленькой комнате, где каждая мелочь была мила ее сердцу и, конечно же, к матери. Как оказалось, к единственному близкому человеку на земле. А Нокиша был проводником в тот далекий и родной мир детства. Они экономили деньги на разговорах, выбирая самые выгодные тарифы и часы для общения. Не было возможности вести длительные беседы, можно было лишь быстро выплеснуть накопившиеся эмоции. Оттого за полгода разлуки у них выработался новый ритуал. Они готовились к ночному разговору, чтобы сообщить быстро все новости и обязательно сказать, как они любят друг друга. Это получалось очень искренне и трогательно. Если кто-то из подружек Вари становился случайным свидетелем ее разговора с матерью по сотовому телефону, то оставался в полной уверенности, что та говорит с парнем, оставшимся в далеком городе. Варя не стремилась кого-то переубеждать, ей это заблуждение было даже на руку, никто не приставал с глупыми предложениями сбегать вдвоем на свидание или оправдываться, почему она одна сидит за книжками в субботний вечер.

– Да, мамочка, это я, – радостно выпалила Варя скороговоркой, откинув крышку своего маленького телефона. – Ты зря беспокоишься, мы с девчонками просто были на пляже. Нет-нет, все отлично. Я далеко не заплывала.

Она замолкла, вслушиваясь не столько в слова, сколько в интонации родного голоса, звучащего издалека.

– Хорошо, я буду чаще тебе звонить, просто это очень дорого. Нет, мы еще никуда не ездили, но обязательно. Да, конечно. Она даже закрыла глаза, представляя, как мать взволнованно говорит с ней, стоя у окна.

Людмила Алексеевна наотрез отказывалась менять старенькую модель своего сотового телефона, подаренного коллегами на юбилей, говоря, что привыкла. Она всегда подходила к окну, когда звонила дочь. С балкона их крохотной квартиры на последнем этаже была видна бухта, переходившая в открытое море, за которым была далекая Москва, куда уехала ее дочь. Людмила Алексеевна прижимала обеими руками маленький аппаратик к своему уху, вслушиваясь в голос дочери. Волнения и тревога надолго оставляли ее в этой позе. Позе одинокой женщины, стоящей у окна. Хоть портрет пиши.

– Твой любимый Египет передает привет, – услышала она, и сердце сжалось, замирая на миг от нахлынувших переживаний. Видно, не судьба ей ступить на эту землю, о которой она так много знает и величие которой вызывает восхищение. – Не волнуйся, пожалуйста, мамочка. У меня все хорошо. Приеду– расскажу. Целую.

Воцарилась тишина. Варе показалось, что это безмолвие стало ощутимым. На ощупь. Будто густой невидимый сироп окружил ее. В нем и движения, и мысли замедлены каким-то сопротивлением. Нечто неосязаемое довлеет над ней. Возможно, это страх перед неизведанным. Интуиция пытается предостеречь Варю, но она усилием воли заставляет себя не думать об этом. Все будет хорошо. Опыт многих поколений уверенно доказывает, что добиться какой-либо цели можно только в одном случае – фанатичной преданности этой идее. История до сих пор хранит имена тех, кто следовал именно такой тропой. Варин любимец Александр Македонский был просто одержим идеей завоевания мира. Сколько рубцов оставила судьба на его доспехах и красивом теле, но она хранила его. Маленький Наполеоне тоже ходил в любимчиках у этой капризной дамы, но Египет ему не покорился. Судьба лишь позволила ему удачно бежать отсюда, закрыв пеленой тумана зоркий глаз Нельсона. Варя иногда сожалела, что не родилась мальчиком. Порой в разговорах такие нотки мелькали и у ее матери. Очевидно, Людмила Алексеевна очень хотела иметь сына и подсознательно воспитывала дочь, как мальчика. Повзрослев без отца, Варя однажды открыла для себя маленький секрет: судьба уготовила ей иной путь.

– Вот где наша русалка прячется, – голос Вики вывел ее из задумчивости.

– Ой, привет, – она обернулась.

За распахнутой дверью, подбоченясь, стояла Вика. Подрумяненная солнцем, она была чудо как хороша. Великолепную фигуру подчеркивали смелый купальник и большой полупрозрачный платок, небрежно повязанный на поясе. Казалось, появись она абсолютно голой, то выглядела бы менее обнаженной. Создатель одарил девушку удивительной сексуальностью, и она умело пользовалась этим. Варя поймала себя на мысли, что с восхищением смотрит на свою подружку. Да, ей такой никогда не стать. Вот что значит женские чары! Что там шаманство или магия, танцы с бубном или вызывание духов! Арабы, наверное, идут за Викой по пятам целыми толпами, смиренно опустив головы, принюхиваясь, вбирая в себя аромат и необъяснимую силу влечения, что так и пышет от этой красавицы и незримым шлейфом стелется следом.

– Ну, если кто из нас и русалка, – улыбнулась Варя, – так это ты.

– Почему? – лукаво спросила подружка, явно ожидая комплимента.

– Такие только в сказках бывают.

– В каких?

– Про любовь, – вздохнула Варя.

– О, похоже, кто-то уже растопил каменное сердце нашего зяблика?

– Нет.

– Жаль, – и Вика плавно двинулась навстречу. – Ты только покажи мне того несчастного, и я внушу ему эту мысль.

Она была похожа на жрицу или ведьму, уверовавшую в свои колдовские силы. И в этом не стоило сомневаться, глядя, как обольстительница прошла к большому плетеному креслу и не торопясь села в него. Кондиционер навевал прохладу, и девушка, закрыв глаза от удовольствия, подставила свое разгоряченное лицо ласковым прикосновениям беспристрастного «мужчины», который, казалось, тоже был неравнодушен к ней.

– Вот не думала, что здесь в январе будет жарко, – томно проворковала Вика.

Ее длинные черные ресницы были сомкнуты, лицо блаженно расслаблено, тело спокойно, и лишь яркие полоски откровенного купальника, жадно прильнувшие к роскошной груди, взволнованно вздымались при вдохе.

– Знаешь, ты сейчас напомнила мне древнюю фреску из храма Озириса, – восторженно произнесла Варя. – Там изображена одна из очень влиятельных жен фараонов. Она стоит за троном своего мужа в покорной позе, будто что-то подает ему. Но если приглядеться к ее рукам, то можно подумать, что это пассы гипнотизера. Я читала, что в древнем Египте была каста, владеющая этим секретом. Они с детства готовили одаренных девочек, с тем чтобы потом внедрять их в политическую элиту, где те особым образом влияли на мужчин.

– М-м, это для меня, – не сразу, будто издалека отозвалась красавица. – Я сейчас так бы и сделала.

Она помолчала, и улыбка, подобная весеннему ветерку, едва тронула ее полные губы.

– Я уже вижу полумрак какого-то храма. На полу прохладные гладкие плиты, на стенах факелы, а в глубине зала огромная кровать с балдахином. Там среди мягких подушек лежит обнаженный фараон. Его стройное мускулистое тело изнемогает от любви и страсти ко мне. А я иду медленно, дразня его своими божественными изгибами, и вижу. Вижу, как восстает в нем мужское начало. А потом как прыгну.

Она грустно вздохнула.

– И не возражай, пожалуйста.

Ее ресницы вспорхнули испуганными ночными бабочками, обнажая красивые влажные глаза. Вика так лукаво улыбнулась, что обе звонко рассмеялись, но Варя вдруг умолкла, стараясь смотреть в сторону. Она явно смущалась откровенного взгляда подружки. Ей показалось, что та прочла нечто похожее и в ее душе. Похоже, восточные сказки живут в каждом из нас, и стоит только попасть в соответствующую обстановку, как они оживают, заставляя поверить в их реальность.

– Давай чего-нибудь холодненького выпьем, – вскинулась Варя, едва в поле ее зрения попал мини-бар.

– Ты что, за это платить придется.

– Ну, мы же не так часто в Африку ездим, – не сдавалась она, ухватившись за эту идею, как за соломинку. Лишь бы поскорее выкрутиться из неприятной ситуации.

– Тогда мне апельсиновый, – Вику не пришлось долго уговаривать.

Подружки удобно расположились в глубоких мягких креслах с красивыми, идеально чистыми высокими стаканами. Они пили маленькими глотками, и прохладная жидкость умиротворенно разливалась где-то внутри разгоряченного тела, принося удовольствие. Странно устроен человек… В детстве он стремится все попробовать и не понимает, как это взрослые безразличны к такому количеству вкусных вещей, приносящих наслаждение. Со временем он привыкает. Острые грани оттенков и переживаний стираются, и многое становится обыденным, не приносящим былого восторга. Позднее что-то из удовольствий, коими он увлекался, становится попросту вредным его здоровью, а некоторые в силу физических изменений в организме и вовсе недоступны. И тут он опять возвращается в детство, когда запретный плод вновь становится сладким. Единственное, что спасает в таких ситуациях, так это юмор в отношении к утраченному.

– Варь, ты где с утра пропадала?

– Я же тебе говорила, всю неделю буду в клубе дайверов.

– Ах, да, – протянула Вика. – Не страшно?

– Есть, конечно, – созналась подружка. – Но зато как красиво…

– Не знаю, я бы ни за что не согласилась, – она отставила пустой стакан. – Мне бы плавать научиться, – потом оживилась: – Мы с девчонками завтра собрались на базар. Говорят, там все так дешево. Поехали после завтрака.

– Без меня.

– Опять полезешь под воду?

– Вик, если бы ты видела, какая там красота, – вдохновенно начала девушка, но, наткнувшись на снисходительный высокомерный взгляд под изогнутыми красивыми бровями, сникла.

– Бедный зяблик, – обращение было адресовано к безнадежно больному существу. – И кто так сумел заморочить тебе голову?

Я бы… – ее взгляд мечтательно скользнул вверх, оценивая горы драгоценностей, которые смогли бы перевесить ее нежелание погружаться в темную и опасную бездну, – никогда. Вердикт был вынесен твердо и обжалованию не подлежал.

– Все еще впереди, – Варя давно научилась сглаживать углы в разговорах, не настаивая на своем мнении, но и не отказываясь от него.

– Вот ты дипломат, – оживилась подружка. – У нас девки иногда готовы в кровь биться из-за ерунды. Хоть из брандспойта поливай. Не отступят.

– Зачем кому-то навязывать свое мнение? – искренне удивилась Варя.

– Не навязывать, а отстаивать, – не сдавалась подружка.

– Для этого есть логика.

– Наверное, за это тебя все и уважают, – задумчиво произнесла та.

– Да брось ты, я обыкновенная.

– Скромная труженица науки, не покладая рук, ковырялась в чужих черепках разбитого счастья, – съязвила Вика.

– Ну, я не фанат истории.

– Если ты не фанат, то кто тогда? – усмехнулась собеседница. – Неужели думаешь, что все из нас мечтают работать всю оставшуюся жизнь «училками» в школе?

Она слегка покачала головой, отчего один из непослушных локонов выбился из высоко взбитой прически и колечком улегся на обнаженное плечо. Он как бы наглядно демонстрировал тайное желание своей хозяйки найти уютное местечко и обрести там покой. И таких локонов было немало, они могли в мгновение ока пепельным дождем устремиться к желанному оазису, неся в себе таившееся наслаждение. Те из немногих представителей сильного пола, кто находил в себе силы посещать общие лекции на потоке исторического факультета, засматривались на Вику и ее прическу. Порой она оборачивалась к кому-нибудь из соседей с репликой, и тогда пепельное море ее волос начинало волновать озабоченное воображение. Все события мировой истории безнадежно тонули в прошлом, накрытые волной пепельных волос, уносящих дерзнувших увидеть это в далекую страну сладких грез. Прибитые сказочными волнами к далекому берегу, мечтатели пребывали в эротической эйфории до того момента, когда безжалостный звонок в коридоре не обрывал связь с прекрасным. Их ошалелый взгляд еще долго искал среди девичьих головок ту, что имела магическую власть над умами будущих светил науки или бизнеса. Кому как повезет. Будто еще находясь под влиянием колдовских сил, они медленно собирали свои вещи, не в силах собрать свои мысли и чувства. Они пытались понять, к какому клану принадлежит эта колдунья, так легко овладевшая их душами. К черной или белой магии? Но потом сходились к одной мысли: не случайно у нее пепельные волосы. Этот цвет не принадлежит ни к светлым, ни к темным силам. Она – особенная. А возможно, это пепел сгоревших сердец несчастных предшественников лег на ее локоны как знак предупреждения оставшимся в живых.

– Вечером идем смотреть танец живота, – Вика в упор смотрела на подружку. – И не вздумай увильнуть. Мы заказали столик на шестерых рядом со сценой.

– Надеюсь, вы не рассчитываете, что и я буду демонстрировать свой?

– Ну, что ты, – скромно потупив глазки, тихо проговорила та. – Мы будем хорошими девочками.

– Особенно некоторые.

– А некоторые будут просто пай девочками, – они рассмеялись. – Собирайся. Я за тобой зайду.

Варя вышла на лоджию. Тихий вечер опускался на море. Белые стены домов на вершине склона еще освещало солнце, а внизу, у самой воды, уже скапливался сумрак. Будто полупрозрачный газовый шарф богини ночи, подгоняемый легкими порывами вечернего бриза, он стал подниматься вверх, стремительно вытесняя собой свет. Казалось, что темные силы просыпались и брали власть в свои руки. Тонкая грань между днем и ночью быстро таяла. Вдоль береговой линии засветились разноцветные огни, сигналя своим замешкавшимся собратьям, что пора. Целыми гирляндами они вспыхивали, поднимаясь следом за меркнувшим естественным светом дня. Это в далеких северных странах характер людей под стать неторопливому характеру природы. На юге и солнце, и тьма, и темперамент обитателей более энергичны. Они вспыхивают и гаснут стремительно. Иногда жизнь подобна солнечному зайчику на блестящем клинке выхваченной умелой рукой сабли. Порой всплески человеческой жизни так ярки, что оставляют свой след надолго среди сумерек остальных жизней, загубленных понапрасну или тихо канувших в лету. Африка, колыбель нашей цивилизации, давно померкла твоя звезда, лишь отголоски ее древних барабанов еще волнуют сердца последних романтиков, навевая подобные размышления.

– Нет, с тобой что-то определенно происходит, – неожиданно прозвучал голос Вики. – Чего ты тут стоишь?

– Красиво.

– А кто обещал собраться? – не унималась подружка. – В таком виде идти просто неприлично.

– Может без меня, – робко начала Варя, но, взглянув на боевую позу старшего по званию, поняла, что военные действия начинать безнадежно.

– Светлое платье и светлые туфли на высоком каблуке, – прозвучала команда.

– Викусик… – капитуляция была безоговорочной.

Словно белый флаг над сдавшейся в плен крепостью, взметнулось пышное полотнище с едва уловимым розовым оттенком переделанного выпускного платья. Варе вспомнились умелые руки матери, так мастерски превратившие платье ученицы в вечерний наряд. Оно ладно легло на щупленькие плечики, скрывая складочками те места, что так волнуют мужчин и являются предметом гордости некоторых женщин.

– Слушай, а ты успела загореть, – подметил опытный взгляд подружки. – Этот цвет к лицу. Просто класс!

– Ты так считаешь? – и маленькое, неопытное сердце растаяло.