Текст книги "Пыха"

Глава III

Было далеко за полночь, но Пыха не прекращал свои попытки разобраться в видеозаписях, попавших ему в руки на карте памяти Шмата. Тут были фрагменты какой-то свадьбы, застолья, корпоративной рыбалки на ухоженном пруду подмосковного клуба, соревнования на бильярде, ночные съемки какого-то загородного особняка с квадрокоптера.

Виктор знал, что младший Бронштейн подрабатывает свадебным фотографом и увлекается ставшими модными съемками с дрона. Как-то он приносил покалеченные модели этих маленьких четырехмоторных вертолетов в мастерскую, чтобы Пыха их реанимировал. В основном это были дорогие профессиональные модели DJI Matrice стоимостью полмиллиона рублей и более, с хорошим набором оптики и большим запасом времени полета. На борту была мощная операционная система, а камеры разных подвесок Zenmuse имели 12, а то и 20 мегапиксельные камера, с 20-кратным увеличением.

Было чему позавидовать. У Шмата эти дорогущие игрушки падали и разбивались так, что порой и карту памяти приводили в негодность, хотя имели датчики препятствий, позволяющие дрону самостоятельно избегать столкновения с ними. Пыха стал подозревать, что в крушении таких дорогих аппаратов основной причиной не могла быть небрежность или неопытность оператора. Многое говорило о том, что их сбивали. Это могло означать только одно – Шмат затрагивал интересы влиятельных персон, чья служба безопасности имела средства борьбы с новым видом шпионажа. Это подозрение все более крепло в сознании у Королева по мере просмотра видео, хранимых на попавшей сегодня в его руки карте памяти.

Удивило еще то, что качество файлов было разным. Для формата 4К с 60 кадрами в секунду у плеера понадобится порт на гигабит в секунду. Такие были далеко не у всех видеопроигрывателей. Обычно их приобретали те, у кого на большом телевизоре картинку более низкого качества смотреть тошно. Ну, Пыха был фанатом, жил один, потому мог себе позволить, а простые смертные в ту сторону и не смотрели. Стало быть, клиентами свадебного фотографа были люди состоятельные, коль он снимал для них в таком качестве.

Поначалу Королев подумал, что карточку на 120 Гигабайт он быстро просмотрит в таком формате, но оказалось, что большинство файлов было записано с более скромным разрешением. Это была сборка не для клиента, а по какой-то тематике. Тут были фрагменты и с разными людьми, и разной погоды, и снятые с большого расстояния с таким увеличением, что колебания дрона в воздухе были весьма ощутимы.

Пыха давно заметил особенности своей зрительной памяти. Однажды увиденное им, не только надежно хранилось в каких-то бескрайних уголках мозга, но и моментально сравнивалось со всем новым. Причем в таких деталях, что порой приходилось усилием воли заставлять себя не думать о том. Школьные приятели, услышав как-то его комментарии о сложной задаче, решаемой математиком у доски, сначала сочли это случайным совпадением, но, проверив, убеждались в достоверности сказанного Королевым. Ему пророчили большое будущее ученого или классного специалиста, но Витька только смущенно отмахивался. Что мне делать в вашем университете? В девяностые все разваливалось в стране, а уж о школе думали в последнюю очередь. Все предметы для фотографа были неинтересны и среднюю школу он закончил на тройки, о большем и не помышлял.

Пыха был влюблен в фотографию. Он принимал этот безмолвный мир изображений всем сердцем, и миллионы кадров не просто хранились в его бескрайней памяти, но и были постоянно востребованы. Наяву проявлялись по ночам в цветных снах и заполняли жизнь парня не только красивыми видениями, но и методикой их создания. Королев научился вычислять в какое время и при каких условиях делался тот или иной кадр, почему тот таким получился. Он стал понимать как автор подбирался к тому финальному моменту, чтобы нажать спуск. Об этом даже не подозревали богатые обладатели дорогих фотокамер, искавшие только кнопку с названием «шедевр», и не знавшие, как такой кадр можно придумать и выстроить, дождаться ситуации, времени суток или угадать освещение, а уж потом нажать кнопку можно было и на дешевой советской «Смене».

Королев едва не с обидой просматривал высококачественные записи на карте памяти, сделанные абы как. Еще школьником Пыха смог сам купить дешевую камеру «Орион-ЕЕ» с несъемным объективом «Триплет 69-3 4/40», который был сделан по технологии просветленной оптики. Абревиатура ЕЕ означала автоматическое управление диафрагмой при установленной выдержке. Собирали эту модель тогда еще в «нашей Белорусии» и в магазинах она стоила 47 рублей. Пыха купил ее вдвое дешевле у мужика на улице, очевидно, продававшего все, что имел, лишь бы потом приобрести еду. Такое было время…

Витькины родители тоже крутилась, как могли, но своя камера для слайдов давно была желанна, и школьник не взял из бюджета семьи ни копейки. Причем он не ходил на курсы или семинары, а сам научился проявлять слайды и гордился тем, что одним набором химикатов проявлял не гарантированные пять пленок, а 17-18 штук. Нужно было только набраться опыта с балансом времени и температуры растворов, чтобы вовремя завершать процесс проявки или отбеливания. Для него это занятие стоило немалых денег, но охота пуще неволи.

Пыха машинально остановил просмотр, еще не понимая причины. Всмотревшись в застывший на экране кадр видеозаписи, он понял причину. Мужчина на заднем плане какого-то застолья был знаком. Высокий, средних лет, с ухоженным лицом и прической слегка тронутой сединою, он производил приятное впечатление. Какие-то благородные черты угадывались в этом лице даже когда он не позировал, а на случайно выхваченном из потока кадре. Обычно, снимая репортажах, фотографы делают серию снимков, чтобы потом выбрать удачный. Лицо человека очень динамично, и любого можно представить в самом разном свете – от комичного, до умного.

Неизвестный на застывшем кадре выделялся из общей массы каким-то спокойствием и уверенностью. И это было не напускной солидностью, что часто у неумного человека выглядит комично. Это было естественное состояние. Витька на мгновение задумался и у него промелькнуло прозвище для незнакомца – капитан. Следом из памяти всплыла фотокарточка дореволюционного периода в России, на которой был изображен тот же капитан, но гораздо моложе. Судя по схожим чертам участников на старом кадре, молодой капитан находился в семейном кругу. Он стоял чуть с краю, облокотившись о кресло. В центре кадра двое молодых людей его возраста, левее женщина старше, скорее мать, а еще ниже трое пацанов лет пяти-семи. Капитан был в черном военном кителе с золотыми погонами, на вид около двадцати, темные слегка волнистые волосы с пробором посредине. Приятное открытое лицо, прямой нос, чуть насмешливый взгляд.

Пыха помнил, что автором старого снимка был один из первых русских фотографов Сергей Левицкий. Отпечаток на плотном картоне с тисненой подписью справа внизу – «Фотосалон «Светопись» и дата – 1867 год. Витька помнил знаменитую серию портретов этого русского первопроходца в фотографии, на которой были изображены известные в то время политики, писатели и художники. После успешного дебюта Левицкого с серией горных пейзажей Кавказа на Парижской фотовыставке, отмеченной золотой медалью, Сергей Львович был удостоен чести стать личным фотографом императорской семьи. В разных коллекциях и фондах сохранилось немало отличных фотокарточек Александра II, цесаревичей, тетушек и прочих кузин. Теперь эти отпечатки чаще появляются на аукционах, чем на фотовыставках.

Пыха всегда отмечал удивительную одухотворенность лиц на старинных фото. Причем это были не обязательно императоры или царедворцы. Семейные карточки представителей среднего класса просто поражали своими образами. Теперь таких и не встретить.

Тут в памяти Королева вспыхнуло еще одно изображение человека очень похожего на капитана с видеозаписи. В этот раз на балу в каком-то роскошном дворце. Возможно, это был карнавал. Все персонажи в ярких одеждах от колдуна до Красной Шапочки. Витек запомнил этот кадр с выставки, посвященной 400-летнему юбилею Дома Романовых. Лицо незнакомца трудно не узнать. Высокий, статный, с военной выправкой, все тот же спокойный чуть насмешливый взгляд, да и туника римского сенатора с красной полосой на широких плечах была очень кстати. Складывалось впечатление, что сей господин был рожден повелевать, да и воспитывался таковым с детства.

Пыха заставил себя сосредоточится на просмотре видео, иначе он так и не покинул бы своих ярких воспоминаний, где фотолюбитель мог оставаться бесконечно долго, словно дайвер, погружающийся в неизведанную бездну. В самых потаенных пластах его памяти, как на большой глубине, было мало солнечного света, и все увиденное приобретало совершенно неожиданные черты. Только в отличие от дайвера, Пыха не нуждался в баллонах с воздухом и свободно дышал в том мире полной грудью.

Наконец он наткнулся еще на одну интересную запись, сделанную Шматом. Это была ночная съемка где-то загородом. С высоты в несколько десятков метров. На берегу речушки стоял большой двухэтажный дом с ярко освещенными окнами и лужайкой вокруг, с извилистыми тропинками, подсвеченными спрятанными в траве фонариками. Они вели к беседке, колодцу и мостику, выдававшемуся метров на пять в спокойную речку, чья темная вода, как зеркало, отражала огни дома.

Очевидно дрон, с которого велась съемка, покружил над домом и стал медленно опускаться, останавливаясь на расстоянии метров тридцати от окон. Они были высокие и узкие с подоконниками на европейский манер, такие чтобы в хорошую погоду на них выставлять комнатные горшки с цветами. Было заметно, что оператор, управляющий коптером кого-то искал. Когда в одном из окон появился силуэт высокого мужчины, летательный аппарат завис и приблизил изображение. Этого наблюдателю показалось мало и, повинуясь чей-то воле, дрон стал сам подлетать к окну. Наконец, мужчина в комнате на втором этаже чуть отошел от окна, сделав назидательный жест рукой. Очевидно, он с кем-то разговаривал. В тот момент, когда неизвестный повернул лицо так, что его освещенный лампой профиль, стал узнаваем, дрон резко качнулся и освещенное окно исчезло из кадра. В следующие несколько секунд изображение мелькало и раскачивалось, словно от порывов ветра. Удаляясь от дома у речушки, коптер одновременно набирал высоту, но темная полоса лесного массива надвигалась быстрее. Запись обрывалась. Однако кадр, запечатлевший высокого мужчину со знакомым лицом, на секунду освещенным лампой, впечатался в память Королева.

Пытаясь осмыслить увиденное, Пыха оторвался от видеоплеера и пошел приготовить кофе. За последние три месяца самоизоляции он привык засиживаться далеко за полночь. Да и, судя по освещенным окнам в соседних домах, он был не одинок в таком выборе.

Привычный растворимый кофе приятно бодрил, настраивая на размышления. Виктор вспомнил лицо молодого человека в военном мундире с золотыми погонами на семейном фото. Во второй половине девятнадцатого века негативы делали на стеклянных пластинах размером с книгу, а для отпечатков использовали контактный метод, поэтому изображения были отменного качества. Лицо мужчины средних лет на видеозаписи тоже позволяло рассматривать нюансы. Они были похожи. Конечно, разница в возрасте, интерьере, одежде влияли на восприятие образов, но чем больше Пыха сравнивал их в своей памяти, тем больше убеждался в предположении, что это родственники. Жаль, что на тисненом картоне была только одна дата 1867 год, никаких имен. Поскольку Левицкий являлся официальным фотографом императорской семьи, и запечатленные сто пятьдесят лет назад на карточке персонажи явно принадлежали высшему обществу, можно было предположить, что они связаны кровными узами с монархом.

Покопавшись в своей памяти, Королев стал анализировать лица остальных шестерых участников группового снимка. Две женщины в пышных белых платьях были разного возраста. Одна скорее приходилась сестрой, а другая матерью статному молодому мужчине в военной форме, названным Витькой капитаном. Все, кроме сидящего между женщинами второго молодого человека на снимке, обладали схожими чертами лица. Трое за небольшим круглым столиком с резными гнутыми ножками, рассматривали солидную открытую книгу или альбом. Все говорило о достатке. Виктор мысленно вгляделся в сидящего между женщинами чужака, тот едва сдерживал улыбку, вызванную радостным состоянием, охватившим его в чужой семье. Трудно было не заметить, что оба молодых человека в кадре носили одинаковые погоны и прически с проборами, разделяющие прилизанные волосы ровно посредине. Многое говорило о совместной службе, но судя по возрасту, скорее – учебе в каком-нибудь престижном военном заведении.

Девушка справа от сидевшего за небольшим столиком молодого военного, как-то торжественно держала его под руку, а на коленях у нее был роскошный букет роз. Уж не жених ли это?! Похоже… Семейное фото в день помолвки… Только вот главы семейства нет рядом, что странно. Впрочем, это мог быть ключик к разгадке. Королев понял, что любопытство не даст ему заснуть.

Глава IV

Назойливая мелодия знакомого звонка сотового телефона медленно, но неумолимо выдергивала Королева из глубокого сна.

– Пыха, привет, – голос Олега был взволнован.

– Привет…

– Захвати книгу, – коротко добавил Корнеев и оборвал едва начавшийся разговор.

Протирая глаза и позевывая, Витька сел в кровати, пытаясь сообразить, что происходит. Ему никуда не нужно торопиться, третий месяц в стране тянется странный выходной. В сознании боролись две мысли. Что там могло стрястись у Олега в такую рань? Хотя, да, время к обеду. Тут до него дошло, что позабытая фраза о книге была родом из девяностых. Условным сигналом трех школьных друзей. Она означала, что нужно срочно встретиться, причем, у того, кто кинул клич. Если фразу передавали через родителей, она звучала вполне мирно, но для «ко-ко-ко» это была команда боцмана на паруснике – свистать всех наверх.

Странное предчувствие заставило Пыху мигом сбросить остатки сна. Звонить и расспрашивать времени не было. Нужно торопиться к Олегу. Просто так о книге не вспоминали.

Различные предположения вспыхивали и гасли в сознании, пока Королев, не задумываясь, выполнял привычные действия, сократив их до минимума. Промелькнули воспоминания о школе, лица одноклассников и сверстников их двора, словно в калейдоскопе, беспорядочно сменяли друг друга пока не остановились на младшем Бронштейне. Интуиция фотографа никогда не подводила.

– Заходи, – словно продолжая едва начавшийся телефонный разговор, произнес Олег. – Полуночничаешь?

– Заметно?

– Пойдем на кухню, – вместо ответа буркнул хозяин, – кофейку выпьем.

В квартире было чисто и прибрано. Олег во всем любил порядок. Оставшись один, он не опустился, не запил, но углубился в «изучение корней», как заметил однажды Серега Копылов. Фамилия Корнеев просто формировала его характер.

– Серого вызвали к следователю, – в свойственной ему манере не ходить вокруг да около, произнес Олег, разливая кипяток по чашкам с растворимым кофе.

Витька сдержал едва не вырвавшиеся вопросы, зная по опыту, что Корень, как часто звали хозяина в школе, на них не обратит внимания.

– Светка звонила. Они на даче живут весь этот карантин, а сегодня утром заявился какой-то следователь. Выспрашивал о Михаиле Бронштейне, общих делах и прочем. Потом вместе с Серегой уехали. Следом за ним заявился частный сыщик. Задавал те же вопросы.

– Серый мне вчера звонил… – не выдержал Королев.

– Не пыхти, – отодвинул от себя чашку Корень, – по порядку.

Он слушал, молча, наклонив голову, и рассматривая что-то на столе. Не торопил и не задавал вопросов, давая собеседнику высказаться. Потом неожиданно рубанул.

– Вчера вечером на проселочной дороге Одинцовского района сгорела машина. Дачники слышали то ли хлопок, то ли взрыв, наткнулись на сгоревший остов машины. Вызвали ментов. Те определили по серийным номерам владельца, подняли список звонков…

– Шмат? – отчего-то не удивился своему предположению Витька. – А Серый-то причем?

– Все это произошло в пяти километрах отдачи его тещи. И гражданин Копылов не смог подтвердить свое алиби на период предполагаемого убийства.

– Дурь какая-то…

– Не пыхти. Лучше расскажи о своих подозрениях. Вижу, что есть.

Витька еще в школе удивлялся, как Олег мог подчинять свои эмоции при решении задач у доски. Словно робот из фантастических видеофильмов, наводнивших страну в девяностые, Корень не поддавался на смешки или ошибочные подсказки одноклассников. Всегда четко шел к цели и побеждал. И в «Бауманку» сам поступил, хотя родители уговаривали идти в МГУ. Смог бы, но не захотел. Так и сейчас, несмотря на явную угрозу для Серого и его семьи, Корнеев был удивительно собран и хладнокровен.

– Карту памяти привез? – сухо спросил он, опуская комментарии Королева.

– Там формат записи не для твоего ноутбука.

– «Мерседес» нужен? – с горькой усмешкой заметил Корень, понимая свою ущербность в финансовых вопросах.

– Я в интернете эту фотку Левицкого быстро найду, – кинулся на помощь гость, – или давай ко мне съездим. Все сам увидишь.

– Ну, все записи мне смотреть не хочется, – хозяин вскочил за ноутбуком, – это ты у нас библиотекарь, любую фотку запоминаешь, а мне показать нужно…

Минут через десять Олег внимательно рассматривал найденную на сайте Императорского Дома Романовых копию фотокарточки с датой 1867 год. Чуть склонив голову набок, улыбнулся и покачал головой, словно встретил старого знакомого, изменившегося со временем, но все равно узнаваемого.

– Великий князь Николай Констан-тинович. Старший сын экстравагантного брата императора Александра II по имени Константин. Царская семья признавала только ранние изображения и упоминания Николая Константиновича. Красавец и умница, ростом удался в своего деда Николая I – больше двух метров. Да и назван был в его честь. Получил прекрасное домашнее образование и воспитывался, как будущий генерал. Многие пророчили этому баловню судьбы императорскую корону. И какой бы в таком случае могла стать Россия, остается только гадать…

– И при чем тут Шмат?

– Хм. Кто только ни терся у русского престола. Огромная страна, нетронутые богатства, перспектива… Немцы, шведы, поляки, англичане… Куда ж без иудеев…

– Погоди, и куда же этот красавец сгинул? – удивился Пыха. – Я долго копался в интернете, фоток с таким лицом почти нет, а на тех, что попадались, он действительно не старше двадцати.

– Интриги, друг мой, интриги, – грустно вздохнул Олег. – До семнадцати лет жизнь князя Николая Константиновича ничем особо не отличалась от других Романовых. Отличное домашнее образование, воспитателем был генерал-адъютант по фамилии Философов. Алексей Илларионович из бедных дворян, отличился в действующей армии, награжден орденами за личную храбрость при обороне Кронштадта. Был строг даже с великими князьями. Сошелся во взглядах с отцом Николая Константиновича, когда тот пожертвовал 200 000 рублей из личных сбережений на строительство бронированных канонерок вместо парусников для обороны Питера с моря.

– Корень, ну откуда ты это знаешь?

– Если будет желание покопаться в библиотеках, найдешь это в личных письмах, служебных сообщениях, отчетах… Я говорю о Крымской войне. В период обороны Севастополя у России был только парусный флот. Английские паровые крейсеры беспрепятственно вошли в Финский залив и несколько раз бомбардировали неукрепленные города побережья. Когда сунулись к Кронштадту, им дали по зубам. Тогда и отличился Алексей Философов. В августе 1855 была бомбардировка Свеаборга, а в сентябре короновался Александр II сразу после смерти отца – Николая I. А мы говорим о Николае Константиновиче, которому тогда исполнилось пять лет. Он рос в тревожное для России время и был достойно воспитан для служения Родине.

– Слушай, – не унимался Королев, – значит на фото, сделанном в 1867 году ему только семнадцать?

– Да, и судя по погонам, он еще в пажеском корпусе. Думаю, что за столиком между сестрой Ольгой и матерью Александрой Иосифовной сидит его однокурсник, будущий король Греции Георг I. Он венчался с сестрой нашего героя – великой княжной Ольгой Константиновной. Именно осенью 1867 года. Впрочем, это мое предположение, тут особо не копал.

– Ну, ты даешь!

– Сегодня образование таково, что престижнее помнить колебания курса валют за последние десять лет или забитые голы какого-нибудь нападающего во всех матчах… Впрочем, и для меня история только увлечение.

– Дык, я фотограф, – дружелюбно улыбнулся Пыха. – Так что там с этим внуком Николая I?

– Когда ему исполнилось восемнадцать и статный красавец стал волен принимать самостоятельные решения, Николай Константинович сдал вступительные экзамены в Академию Генерального штаба на общих основаниях, а закончил с серебряной медалью в числе лучших. Многие пишут, что это был первый великий князь Романов с высшим образованием. Вполне достойно уважения.

– И что потом?

– В 21 год Николай Константинович уже командует эскадроном лейб-гвардии Конного полка столицы. Парады, смотры, балы. Вхож в лучшие дома Санкт-Петербурга и может составить великолепную партию для многих красавиц…

– Что помешало? – Витька уловил намек в интонации рассказчика.

– Действующему императору Александру II пятьдесят три года. У него имидж реформатора и освободителя, только денег в казне нет. Крымская война 1853-1855 годов разорила страну. Странная продажа Аляски, кстати поддержанная отцом нашего героя в 1867 году, популярности не прибавила. Задуманные реформы внутри страны приводят к обострению конфликтов. Плюс польский вопрос, породивший после раздела Речи Посполитой еврейский вопрос, поскольку к России отошли земли, где проживала пятимиллионная еврейская община.

– Не понял связи.

– Отец нашего героя был одно время наместником в царстве Польском и проводил там реформы по указанию своего брата – императора Александра II. Очевидно, преуспел, поскольку на него было совершено покушение. Какой-то портной… Ярошинский, если не ошибаюсь, стрелял в упор. Врачи наместника спасли, но иудеи запомнили.

– Было продолжение этой истории?

Олег лишь грустно улыбнулся и продолжил.

– За поражением России в Крымской войне последовало заключение Парижского мира между Антантой и Россией. Англия добилась запрета для России иметь военный флот и крепости на Черном море, да и вообще стремилась не допустить возрождения нашей страны, добить ее и поделить на куски. А тут еще русские затевают присоединение земель на своих восточных границах. Англия ищет недовольных в России, чтобы через них влиять на политику правительства. У многих еще свежи воспоминания об убийстве императора Павла I собственными гвардейцами и царедворцами, причем с участием родного сына Александра.

– Но Павел был самодуром, – осмеливается вставить свое замечание Королев.

– Это точка зрения навязана нам, как и норманнская теория создания русской государственности, как и появление христианства, как и «возникновение» письменности… Павла I удавили в собственной спальне за то, что он договорился с Наполеоном о совместном походе русских казаков и французской конницы в Индию. Англичане считали ее своей вотчиной и пошли на цареубийство. Будет интересно, почитай об этом. Ну, или о том, что Рюрик был призван на воинскую службу, как наемник, а не царь. Его ведь в Новгород не пустили, только разрешили построить себе неподалеку Городище.

Олег глотнул остывший кофе.

– Павел для многих в столице был опасен своими идеями. Представь, император встает в шесть утра и ездит по столичным министерствам проверять, когда приходят на государственную службу чиновники, запрещает длительные отпуска в армии, пресекает казнокрадство, для укрепления рубля собирает все серебро в Зимнем дворце и чеканит из него монеты. Ну, занимался «шагистикой» в армии, так и сейчас ее практикуют. Это профессиональная слаженность, чувство локтя расчетов не только на земле, но и, как это ни странно, в небе, на воде и под водой. Мы потому и гордимся своими парадами на 9 мая, а враги боятся. Они еще китайские парады не видели…

Пыха молча слушал своего школьного друга, открывавшего совершенно неизвестные страницы истории его страны.

– Извини, я о своем, о девичьем, – улыбнулся Олег и продолжил. – Примерно в то же время, когда была сделана фотография в семейном кругу, борьба за власть наметилась и в России. Константиновичи против Александровичей. Одни были готовы выдвинуть преемником императора – известного тебе Николая Константиновича, другие – Александра Александровича. Они были двоюродными братьями, только Александр чуть старше. Но. Совершенно разные характеры. Разное образование. Разные интересы. Александр это – грузный увалень, прозванный в семье «Сашка медведь». Собственно, в преемники Александра II готовили не Александра Александровича, а его старшего брата – Николая Александровича, но он вдруг умер в Ницце. Александровичи срочно начали готовить на замену «Сашку косолапого». И тут у них появляются сторонники…

Королев вопросительно приподнял брови.

– В России действует закон об ущемлении в правах иудеев – черта оседлости, прием на государственную службу и получение высшего образования для них существенно затруднены… И тут на горизонте появляется статный двухметровый красавец, самостоятельно получивший блестящее военное образование, в чине полковника командует эскадроном, достойный продолжатель дела отца, которого хотели убить несколько лет назад в Польше за проводимую политику. Хотя устранять его физически вроде бы рановато, а вот неожиданная встреча вполне подойдет.

– Женщина?

– Ну, конечно! Молодой офицер встречает на балу очаровательную красотку. Некая Фанни Лир из Парижу. На самом деле разведенная американка из Филадельфии Гетти Блэкфорд, незадолго до этого открывшая салун во французской столице. А еще точнее это – Гетти Эйли, сбежавшая из семьи священника и обвенчавшаяся без согласия родителей. Амбициозная содержанка из Парижа, перебралась в Россию в поисках лучшей доли.

Хозяин решил сделать паузу, понимая, что разговор затянулся, и направился на кухню.

– В те времена для молодых отпрысков императорской семьи считалось нормой иметь любовниц из актрис или балерин. Примеров немало. Главное было уберечь наследников от необдуманных поступков или, упаси Боже, морганатических браков. Шалости, интрижки с певичками, циркачками даже поощрялись. Однако, между Николенькой и Фанни вспыхивает страстный роман. В интернете можешь найти перевод мемуаров госпожи Лир о тех событиях, опубликованный ею в Париже. Интересно, что по указанию нашего императора первый тираж был почти полностью скуплен русской разведкой в Европе и уничтожен, но потом появились и другие.

Корень насыпал по две ложки сахара и растворимого кофе в чашки себе и благодарному собеседнику.

– Надо сказать, что папенька Николая Константиновича, младший брат действующего императора Александра II, был еще тот шалун. У великого князя пятеро детей в законном браке, а он закрутил интрижку с другой дамой. Та родила ему еще четверых ребятишек. Злые языки поговаривали, что он ее даже в своем великокняжеском дворце поселил. С детьми. Ну, тут я не берусь что-либо утверждать. Богатые тоже плачут.

– Значит, американка была кем-то подослана? – предположил Пыха.

– Документов таких никто не предоставит, но как-то все очень вовремя, и в нужном направлении. Романовы взволновались серьезным увлечением Николая Константиновича заезжей содержанкой и решили отправить полковника на войну, дабы дурь из неугомонной головы выбить. Благо тогда началась компания по присоединению части Хивинского ханства к России. Это область на территории современного Узбекистана тогда называлась Туркестан. Было где применить знания военной науки, полученной в Академии Генерального штаба.

– Поэтому и пропали все упоминания об этом претенденте на Российский престол?

– Нет. Николай Константинович в конце 1873 года вернулся в Санкт-Петербург героем. Проявил личную храбрость в тяжелых боях, где полегло немало его подчиненных, но у внука Николая I ни царапины. Правда, наградили не Георгиевским крестом, а только орденом Святого Владимира 3-й степени и медалью «За Хивинский поход». Причем лишь потому, что часто писал Фанни письма с войны и плевал на все советы доброжелателей. По возвращении в Питер их связь возобновилась с новой страстью. Они даже отправились путешествовать в Италию. Фанни часто упоминала в мемуарах о его дорогих подарках и приобретениях картин известных мастеров.

– Орел… – мечтательно протянул Пыха.

– Блистательный боевой офицер, внук ушедшего императора и племянник действующего, живет в Мраморном дворце неподалеку от Зимнего, кутил на балах и мужских пирушках. Он в состоянии делать подарки любимой женщине. Но…

– Ну, не томи, Корень!

– Случилось странное происшествие.

– В апреле следующего 1874 года мать Николеньки заявила о пропаже трех бриллиантов. Вызвали полицию. Началось следствие… Сыщики отыскали пропавшие камни в столичном ломбарде. Некий поручик Варнаховский признался, что сдал их туда по поручению Великого князя Николая Константиновича, который якобы выковырял их саблей из оклада иконы маменьки. Да не простой, а той, которой покойный император Николай I благословил брак его родителей…

– Что за бред! – возмутился Королев.

– Я тоже так думаю, но эта байка уже более века черной меткой прилипла к судьбе блистательного полковника. Сомневаюсь, что великий князь, не найдя денег на подарок Фанни, осквернил святыню матери и своей семьи. Нет, он человек чести. Однако, это вранье повторяют из года в год такие источники, как Википедия.

– Кто же ее сочинил?

– Те, кто переписывал историю нашей страны. Те, кто был осведомлен, о том, что члены императорской семьи не ходили по магазинам с кошельком. Они расплачивались за покупки расписками, которые потом обналичивал финансовый отдел, занимавшийся делами семьи Романовых. В конце концов, у каждого из августейших особ был счет в банке и каждый получал из казны ежемесячно крупную сумму на содержание. По закону. Помимо того, они владели дворцами и удельными поместьями, с которых получали доход. Допускаю, что можно было проиграться в карты или прокутить значительную сумму. Но. Ковырять саблей икону, которая всегда на видном месте, и маменька каждый день молится перед ней… Изуродовать семейную реликвию… Надо быть уродом, а не вести за собой в бой эскадрон, зная, что половина не вернется.

– Мать поверила, что ее старший сын на такое способен? – Пыха откинулся назад, словно от мощного удара. – Бред какой-то! Я вырос в простой семье и не говорил с родителями на вы, но чтоб такое…