Текст книги "Попроси меня. Матриархат. Путь восхождения. Низость и вершина природы ступенчатости и ступень как аксиома существования царства свободы. Книга 4"

По этой характеристики видно, что Екатерина I по энергии не уступала Екатерине II, была продолжателем петровского дела, правда, без четко выработанного плана действий. А поскольку нет плана, остальные не решаются что-либо предпринимать, сюда следует добавить празднества, балы, любовные и различные другие интриги. Поэтому немудрено, что у других иностранцев при дворе могло сложится впечатление бесшабашного веселья. Например, саксонский резидент Н. С. Лефорт в июле 1725 г. передавал свое изумление: «Невозможно описать поведения этого двора; со дня на день не будучи в состоянии позаботиться о нуждах государства, все страдают, ничего не делают, каждый унывает и никто не хочет приняться за какое-либо дело, боясь последствий, не предвещающих ничего хорошего… Дворец делается недоступным, полным интриг, заговоров а разврата»136136
  Сборник Русскаго Историческаго общества. Том третий. Дипломатические документы, относящиеся к истории России в XVIII столетии. СПб, 1868, стр. 415.


[Закрыть].

С избранием Екатерины дело партии старины не гибло, царевич Пётр Алексеевич, внук Петра I, по-прежнему оставался главным претендентом на трон, в случае оставления его императрицею. Поэтому оппозиции оставалось только дожидаться более благоприятного момента, который наступил уже в царствование Екатерины I: в лагере победителей начался раскол – птенцы Петра сплотились перед общей опасностью и возненавидели друг друга, когда стали делить добычу. Начал с неумеренных требований Меншиков, делец, преуспевший больше наглостью, чем талантами, в нападении на казенную собственность не меньше, чем на врага, умевший оказать действительно важную услугу лицу, но, вместе с тем, находивший случай во время напомнить об этой услуге, и заодно уже подсказать и достойную степень награды за нее.

За Екатерину он действовал напролом, главным образом, потому что его судьба и карьера были неразрывно связаны с нею, дважды обязанной ему: за сближение с Петром Великим и теперь за возведение на престол. Успех их общего дела вскружил голову Меншикову, который обнаглел от открывшейся возможности всего требовать за услугу. Его не только освободили от следствия, грозною тучей нависшее перед смертью Петра: ему простили наложенный на него штраф в сотни тысяч – он фактически стал руководить растерявшейся государыней, стал домогаться титула владетельного герцога Курляндии, настаивал почти властно на получении чина генералиссимуса, доказывая при этом, с циничной откровенностью, что этот чин столь же достойная награда для него, сколько и необходимый шаг для укрепления верховной власти: «Я прошу [звания генералиссимуса] не для себя, но для самодержавной власти вашего величества»137137
  Соловьев М. С. История России с древнейших времен. Книга четвертая. Том XVI – XX. Второе издание. СПб, Общественная польза, 1896, стр. 873.


[Закрыть], значилось в его прошении. И если не брать в расчет дружеские отношения между Меншиковым и Екатериной, то эти слова звучат почти как угроза!

Если так говорит Меншиков с верховной властью, то чего же можно ожидать от него в обращении с товарищами и подчиненными? Своим высокомерием при обсуждении государственных дел он приводит в бешенство Ягужинского, который публично в соборе обращается с жалобой к гробу Петра, говоря, что Меншиков обижает, и нет на него управы.

Он издевается над самим Правительствующим Сенатом, заставляя его потратить часы на обсуждение вопроса, чтобы в конце обсуждения объявить Сенату волю государыни, предрешившей вопрос до обсуждения в Сенате в пользу мнения Меншикова: оскорбленные сенаторы грозят бойкотировать Сенат, где равный им член диктует им свою волю.

Основание трона Екатерины дает трещину. Противники не дремлют: пошли слухи о безволии Екатерины перед временщиком, заговорили о новом Годунове. Сам Феофан Прокопович (публицист) не без злорадства звонил об опасности от «малконтентов»: «Ныне многие негодуют, особенно за светлейшаго князя [Меншикова, что ея величество изволила ему вручить весь дом свой, и Бог знает, что будет далее. Подождать мало: вот в скором времени у нас произойдет что-нибудь великое; про ея императорское величество говорят и то, что она иноземка и лютеранка. Когда императрица изволила смотреть строю, и в то время чуть ее из ружей не убили дважды, и пулею убило человека, который был от нея в полусажени, из чего видно, что многие ея величеству не благоприятствуют…»138138
  Там же, стр. 1043—1044.


[Закрыть]

Выстрелы в сторону императрицы на параде могли быть случайностью, но надежность «воинства» заставляла задуматься, тем более что на горизонте грозною тучей стояла южная армия под начальством популярнейшего генерала М. М. Голицына, смотревшего на все глазами своего старшего брата Д. М. Голицына, вождя старой партии и сторонника великого князя Петра.

До Тайной канцелярии дошли недвусмысленные слухи, что сторонники Петра собираются по ночам, агитируют в его пользу; австрийский двор благоприятствовал заговору, т. к. Австрийскому императору желательно было видеть своего внука на троне соседнего государства, в поддержке которого австрийский дом нуждался в наступающем для него династическом кризисе. Граф Толстой, «умная голова» Екатерининской партии, не на шутку обеспокоился: барометр Тайной канцелярии показывал надвигающуюся грозу, предотвратить которую дыбой, казалось, невозможным. Нужно было спасать положение, хотя бы ценою уступок побежденной партии. Толстой предложил учредить при императрице Верховный Тайный совет, в который вошли бы представители обоих сторон.

8 февраля 1726 г. состоялся указ об учреждении Верховного Тайного Совета. Третьим пунктом устава этого Совета предписывалось: «Никаким указам прежде не выходить, пока они в Тайном Совете совершенно не состоялись…»139139
  Там же, стр. 880.


[Закрыть] Непосредственно Сенат теперь перестал именоваться «Правительствующим», а был переименован в «Высокий Сенат». Самым же существенным оказалось то, что три важнейших коллегии – Иностранных дел, Военная и Адмиралтейская – были изъяты из подчинения Сенату и переданы в ведение Верховного Тайного совета, получив, в отличие от прочих коллегий, название «Государственных». В Тайный совет на равных правах вошли А. Д. Меншиков, П. А. Толстой, Г. И. Головнин, Д. М. Голицын, А. И. Остерман. Новый орган возник в результате компромисса между группами Меншикова и князя Д. Голицына. Председателем Совета стала сама императрица, а практически решение дел сосредоточилось в руках самых влиятельных и приближенных – Меншикова, Головнина и Остермана. В принципе, все были, по крайней мере, временно удовлетворены: с партией старины считаются, ее слушают; довольны были и «товарищи» Меншикова, который теперь под их бдительным надзором не мог вызвать носительницу верховной власти ни на какую вопиющую бестактность; доволен был и Меншиков, потому что с учреждением Верховного Тайного Совета, суживалась сфера его атак на высшие правительственные учреждения: то, что он раньше достигал столкновениями и влиянием в Сенате в трех автономных коллегиях (Военной, Адмиралтейской и Иностранных дел), теперь он мог проводить через один только Совет, имея на своей стороне его председательницу, Екатерину, и разделяя товарищей.

Зная тяжелое положение крестьянства, по докладу генерал-прокурора Ягужинского, императрица указом от 8 февраля 1725 г. «милосердуя о Своих подданных» снизила подушную подать на 4 копейки. Сбор подушной подати отныне возлагался на воевод. С. Соловьев замечает: «Облегчение в платеже подушных денег, вывод военных команд: – вот все, что могло сделать правительство для крестьян в описуемое время. Но искоренить главное зло – стремление каждаго высшаго кормиться на счет низшаго и насчет казны – оно не могло: для этого нужно было совершенствование общества»140140
  Там же, стр. 893.


[Закрыть]. В 1726 г. после долгих обсуждений было решено перевести войска из деревень в города, главным мотивом чего послужило – «крестьянству будет великое облегчение». В целях большей экономии денег (облегчение крестьян привело к уменьшению доходов) было решено сократить расходы: в каждой коллегии оставили по 6 человек, причем половина их должна была без сохранения содержания жить по домам; Штатс-контору, ведавшую расходом денежных средств, подчинили Камер-коллегии, ведавшей приходом всех средств, в 1727 г. к ней же была присоединена Мануфактур-коллегия с мотивировкой, что ее члены без Сената не могут принять ни одного важного решения и только вводит страну в пустые расходы; в феврале 1727 г. Совет принял решение о ликвидации земского самоуправления: «как Надворные Суды, так и всех лишних управителей, и Канцелярии и Конторы земских Комиссаров и прочих тому подобных вовсе оставить, и положить всю расправу и суд по прежнему на Губернаторов и Воевод…»141141
  Полное собрание законов Российской империи, с 1649 года. Том VII. 1723—1727. Тип. II Отд. Соб. Е. И. В. Канц., 1830, №5017, стр. 747—748.


[Закрыть] Тем самым власть воеводы вновь стала единовластной, снова устанавливалась жесткая вертикаль власти: уездный воевода подчинялся только провинциальному воеводе, а последний – только воеводе губернскому. Над всеми ими стоял губернатор, получивший право утверждать даже смертные приговоры. Постановлением от 23 мая 1726 г. чиновникам низшего уровня было приказано получать вознаграждение от челобитчиков: «а приказным людям, обретающимся в тех двух Коллегиях, также в Надворных Судах и Магистратских не давать, а довольствоваться им от дел по прежнему обыкновению с челобитчиков, кто что даст по своей воле»142142
  Там же, №4889, стр. 653.


[Закрыть].

В актив Екатерины I следует занести и открытие в декабре 1725 г. Академии наук в Санкт-Петербурге, а также организацию по воле Петра I морской экспедиции В. И. Беринга и А. И. Чирикова на Дальний Восток для выяснения вопроса, где Камчатка «сошлась» с Америкой. Эта экспедиция продолжалась с 1725 по 1730 гг.

В мае 1725 г. Екатерина учредила, еще задуманный Петром для награждения за военные заслуги, орден святого Александра Невского. Сначала он использовался для поощрения гражданских лиц, причем не самых высших, военных и государственных чинов, соответствующих примерно генерал-лейтенанту и генерал-майору. Однако уже в 30 августа 1725 г., в годовщину перенесения мощей Александра Невского, императрица жаловала орден себе, а также еще 21 человеку из высшей знати, в том числе Польскому королю Августу II и королю Дании Фредерику IV. С тех пор орден утвердился как награда для чинов от генерал-лейтенанта и выше за заслуги перед Отечеством.

В вопросе, касающемся одновременно и веры, и экономики Екатерина I поступала следующим образом. 26 апреля 1727 г. последовал строгий указ императрицы по поводу проживания в России евреев: «Жидов, как мужеска, так и женска пола, которые обретаются на Украине и в других Российских городах, тех всех выслать вон из России за рубеж немедленно, и впредь их ни под какими образы в Россию не впускать и того предостерегать во всех местах накрепко; а при отпуске их смотреть накрепко ж, чтоб они из России за рубеж червонных золотых и ни каких Российских серебряных монет и ефимков отнюдь не вывезли; а буде у них червонные и ефимки или какая Российская монета явиться и за оные дать им медными деньгами»143143
  Там же, №5063, стр. 782.


[Закрыть]. Этот указ не был реализован поскольку Екатерина вскоре отошла в иной мир.

За два года правления Екатерины I Россия не вела больших войн. Только на Кавказе действовал отдельный корпус под началом князя Долгорукова, стараясь отбить персидские территории, пока Персия находилась в состоянии смуты, а Турция неудачно воевала с персидскими мятежниками. В Европе дело ограничивалось дипломатической активностью в отстаивании интересов Голштинского герцога (мужа Анны Петровны, дочери Екатерины I) против Дании.

Россия вела войну с турками в Дагестане и Грузии. Замысел Екатерины возвратить герцогу Голштинскому отнятый датчанами Шлезвинг привел к военным действиям против России со стороны Дании и Англии. По отношению к Польше Россия старалась вести мирную политику.

По свидетельствам, вступив на престол, Екатерина все чаще начинала болеть. Возможно это были многочисленные так называемые бабьи хвори, которыми страдают многие женщины не занятые конкретным ответственным делом, у которых случаются ночные балы и т. п. Вполне возможно, что Екатерина даже специально порой сказывалась больной, не желая принимать участие в каких-либо увеселениях, встречаться с кем-либо (обычное дело для лиц высокого положения). У всех иностранцев конечного ушки были на востро, они сразу в депешах передавали о плохом самочувствии императрицы.

Вот интересное сообщение от 22 ноября 1726 г. французского дипломата Маньяна: «26 [старый стиль] прошлаго месяца Царица присутствовала на обеде и на балу у молодого епископа Любскаго, оставалась там до 5 часов утра и была в прекрасном настроении. Правда, она не танцевала как недавно у Рабутина, но, надо думать, единственно по причине легких признаков опухали ног, появлявшихся иногда у Государыни. Очень возможно, что наводнение 12 ноября неблагоприятно отозвалось на этой легкой болезни: вода, ведь, с силою ворвалась в самую спальню Государыни, так что пришлось войти к ней в 9 часов утра и предупредить ее об опасности. Она спала крепким сном, ибо привыкла ложится не ранее 4—5 часов утра. Многие говорят, а другие и не знают, что приключение это сильнее, чем само стоило того, напугало Царицу: соскочив с постели и уходя из спальни, она все оглядывалась назад»144144
  Сборник Русскаго Историческаго общества. Том 64. Донесения французскаго полномочнаго министра при русском дворе, Кампредона, и агента Маньяна, за 1725 и 1727 гг. СПб, 1888, стр. 460.


[Закрыть]. По этому сообщению видно, что у императрицы иногда случалось легкое отекание ног, и что она ложилась под утро. Ни то, ни другое не является чем-то особенно губительным. С отеканиями ног доживают до преклонного возраста, что же касается позднего отхода ко сну, то, например, в наше время многие работают в ночную смену, и ничего, доживают до пенсионного возраста и дальше (Елизавета Петровна также ложилась под утро и процарствовала 20 лет). Конкретное недомогание, как свидетельствует Вильбуа и другие иностранные депеши, началось у императрицы месяца за два до ее кончины. Вот пример сообщения Маньяна от 8 апреля 1727 г.: «Хотя здоровье Царицы и принято считать превосходным, но Государыня до того ослабела и так изменилась, что ее почти узнать нельзя»145145
  Там же, стр. 548.


[Закрыть].

Екатерине было удобно, чтобы делами занимался надежный человек, не ей же в, конце концов, вникать во всевозможные тонкости различных производств. И естественно, этим человеком стал Меншиков, сила и влияние которого росли день ото дня. Постепенно он становился уже не «полудержавным властелином» как при Петре I, а, пожалуй, почти самодержцем. Это заставило «верховников» опасаться того, что Светлейший скоро превратит их не более чем в марионеток. Образование Верховного Тайного совет несколько смягчили позиции Меншикова, но все равно, при поддержке императрицы, он оставался более влиятельной фигурой из всего его окружения. Ситуация складывалась таким образом, что его противниками, по существу, стал весь (за исключением императрицы) Верховный Тайный совет: его прежние сторонники по провозглашению Екатерины и оппозиция.

В поисках всеобщего компромисса внимание, конечно, было уделено вопросу династических связей и непосредственно преемственности царского трона. Дело подогревалось подметными письмами, направленные против указа Петра I от 1722 г., по которому царствующий государь имел право назначить себе любого приемника. Вместе с тем было слишком очевидно, что перед царевичем Петром все остальные кандидатуры меркли.

Остерман предложил женить внука Петра от первой семьи на дочери Петра от второй жены, на Елизавете, план более остроумен, чем практически возможен, и только характеризовал затруднительное положение господствующих партий. Екатерина с заклятыми врагами великого князя Петра всюду выдвигала, как свою опору, Голштинского герцога Карл-Фридриха, женившегося на старшей дочери Петра I, Анне. По всей видимости, последней с ее «десцендентами» и хотела передать трон. Находились и сторонники Елизаветы, прочившие ей в мужья Морица Саксонского.

Все эти комбинации не могли устраивать Меншикова, по той одной причине, что при их реализации сам Светлейший оставался как бы не у дел, и развитие дальнейших событий нетрудно было предвидеть. Вместе с тем, у Меншикова была старшая дочь, Мария, по возрасту подходившая для наследника трона, Петра Алексеевича. И Меншиков задумал произвести такой маневр, который ему едва когда-нибудь удался бы на поле брани: он изменил своей партии, стоявшей за Екатерину и ее дочерей, и перешел на сторону Голицына и Остермана, вождей партии великого князя Петра. Этот ход, поразивший его не совсем покорных друзей, попытавшихся взять его под надзор, был не столько актом мести Меншикова, сколько естественным выводом из создавшихся к этому времени «конъюнктур», был ход в сторону наилучшего обеспечения личных интересов. Перейдя на сторону своих врагов, он, с одной стороны, делал из них своих должников, с другой, втроем они составляли половину членов Верховного Тайного совета, а если учесть благотворность перед Меншиковым Екатерины, то Верховный Тайный совет, побочно направленный своим учреждением на ограничение своеволия Меншикова, становился игрушкой в его руках – так мало терял и так много приобретал Меншиков, изменяя своей партии.

Старые друзья предупреждали Меншикова против союза со старыми врагами, что они рано или поздно скажут ему: «Полно, миленький, и так ты нами долго властвовал, поди прочь!»146146
  Соловьев М. С. История России с древнейших времен. Книга четвертая. Том XVI – XX. Второе издание. СПб, Общественная польза, 1896, стр. 1016.


[Закрыть] Но Меншиков знал, что делал и с кем имел дело. Он даром не привык оказывать услуг и за поддержку партии Голицына потребовал согласия на брак своей дочери с великим князем Петром. Стать зятем и опекуном юного император, законного наследника престола, это значило много более чем рассчитывать на скромную благодарность герцога Голштинского в рискованной борьбе за его интересы. При таком обороте дела и новые друзья не осмелятся сказать: «Поди прочь!»

Существовала еще одна личность, от которой зависело очень многое, сможет ли Меншиков привести свои замыслы в действительность. А именно сама императрица. Ее формальная санкция проекту была необходима хотя бы для заглушения мнений иного порядка. Но уступит ли она по привычке назойливым домогательствам временщика в ущерб интересам своей семьи. Для Меншикова, во всяком случае, это была сторона наименьшего сопротивления. К старым услугам, за которые Екатерина была обязана благодарностью, он присоединил поверх «фамильную»: уступил ей выходца из Польши Сапегу, присватавшегося к дочери Меншикова, для родственницы Екатерины, и за эту великодушную уступку потребовал награду, тоже в виде фамильного характера – в виде согласия императрицы на брак еще только великого князя Петра со своей дочерью.

Больная Екатерина не имела сил отказать властным требованиям временщика, несмотря на просьбы и протесты дочерей. Затем оставалось вырвать у умирающей императрицы согласие, под угрозой переворота, на провозглашение Петра своим «сукцессором», с поручением опеки над ним Верховному Тайному совету вкупе с обеими цесаревнами (Анной и Елизаветой), а также сестры Петра II Натальи и герцогом Голштинским, который еще до подписания императрицей этого завещания выслушал от Меншикова приказ собираться в Голштинию, пообещав в виде отступного миллион флоринов. Против Меншикова уже готовился заговор, в стане его недавних друзей, возглавляемый Толстым. Но накануне смерти Екатерины заговорщики были разоблачены и указом императрицы Светлейший отправил Толстого в пожизненную ссылку, от расправы не ушли и другие его потенциальные противники.

Вопросом о преемнике императрицы непосредственно занимались собравшиеся во дворце члены высших правительственных учреждений: Верховного Тайного совета, Сената и Синода, приглашены были и гвардейские офицеры. Верховное совещание, где Меншиков играл первую скрипку, настояло на назначении наследником малолетнего внука Петра I – Петра Алексеевича. Перед самой смертью спешно было составлено Бассевичем завещание, подписанное Елизаветой вместо неграмотной матери-императрицы. Позже императрица Анна Ивановна пожелала избавиться от ненужной для нее духовной Екатерины I, приказав канцлеру Головнину сжечь ее, он исполнил просьбу, тем не менее, сохранил копию завещания.

Вильбуа пишет, что за три месяца до кончины Екатерина видела сон: «Она была еще совсем здорова. Ей снилось, что когда она была за столом со всеми министрами своего совета, вдруг появился Пётр I, окруженный ярким светом и одетый римлянином. Он подошел к ней с величественным и удовлетворенным видом, обнял ее и унес в огромное воздушное пространство. Посмотрев оттуда вниз, она увидела своих дочерей Анну и Елизавету в окружении толпы людей самых разных народов и обличий, которые дрались друг с другом. Объяснение, которое она дала этому сну, было следующее: сон ей предсказал, что она скоро умрет и что в России будут беспорядки после ее смерти. Ее предсказание сбылось»147147
  Вопросы истории, №1. 1992. Рассказы о Российском дворе. Ф. Вильбуа. С. 155.


[Закрыть].

Екатерина I умерла на 44-м году жизни 6 мая 1727 г. «от слабости, которая длилась два месяца»148148
  Там же, стр. 152.


[Закрыть]. Ее гроб, как и Петра I, был положен на особо устроенном троне в Санкт-Петербургском Петропавловском соборе на поверхности под балдахином, где находился до 29 мая 1731 г., после чего по распоряжению императрицы Анны они были «преданы» земле.

После смерти Екатерины поползли слухи, что ее отравили медленным ядом. Об этом свидетельствует Вильбуа, в своих записках он пишет: «Вначале она [Екатерина] правила согласно советам Меншикова, не столько из благодарности, сколько в силу необходимости. Меншиков сразу заметил это, но сумел скрыть. Однако опасаясь попасть в затруднительное положение, в котором он находился в конце царствования Петра I, он сразу же начал тайные переговоры с венским двором при посредничестве венского посла в России, чтобы после смерти царицы Екатерины возложить корону на голову Великого князя Московского, племянника римского императора, при условии, что тот женится на старшей дочери князя Меншикова. / Царица Екатерина вскоре умерла. Если верить гласу народному и некоторым свидетельствам, ее отравил князь Меншиков149149
  Вильбуа в сносках пишет: «Царица не могла выпить весь ликер, предложенный ей князем Меншиковым, и отдала остатки одной из своих фрейлин по имени Ноли, иначе мадам Гаррю. Она выпила остаток, который ей показался очень скверным, и через несколько дней почувствовала себя плохо. Ее муж-итальянец подозревал, что она, вероятно, была отравлена, и поэтому давал ей в течение нескольких дней противоядие, благодаря которому ему удалось ее вылечить. Но это было не так просто, так как она еще очень долго страдала» (там же, стр. 147—148).


[Закрыть], который раньше всех, предвидя эту смерть, позаботился о средствах, которые возвели бы на трон Великого князя Московского. Его происки имели такой успех, на какой он только мог надеяться. Едва Екатерина закрыла глаза, как внук Петра I, о котором до этого и не вспоминали, был провозглашен императором под именем Петра II»150150
  Там же, стр. 139.


[Закрыть].

Приводя доводы отравления императрицы Меншиковым в сугубо его интересах, автор передергивает в умилительную сторону значение царевича Петра, силу прав которого признавали даже искренние приверженцы второй семьи Петра Великого: ведь не потому ли, боясь оппозиции старины, в сущности, и был образован Великий Тайный совет. Поэтому у Екатерины было много недоброжелателей, начиная от Меншикова и заканчивая всеми не принимавшими нововведений. Они могли на время сойтись, как известно Меншиков был в этом мастер.

Историк медицины В. Рихтер в своих «Замечаниях о последней болезни и кончине императрицы Екатерины I» пишет: «Существует мнение, что душевное беспокойство было причиной ее последней болезни, а также то, что она скончалась от яда, данного рукой врача»151151
  Нахапетов Б. А. Тайны врачей дома Романовых. Москва, Вече, 2005, стр. 40.


[Закрыть].

В донесении лейб-медика Екатерины И. Д. Блюментроста сообщается, что «10 апреля 1727 года почувствовала воспаление в груди. К ожидавшему к седьмому дню болезни критическому перелому тем более умножался кашель и стеснение в груди, так что врачи без труда могли предвидеть возрождение нарыва на легком, что подтвердилось за четыре дня до смерти истинно гнойной мокротой, в большом количестве выходящей при харканье. Слабость умножалась час от часу и более, и монархиня скончалась 6 мая поутру в 8 часов…»152152
  Там же, стр. 40.


[Закрыть]

О причинах смерти Екатерины I указывает судебный медик Ю. А. Молин, который разбирал симптомы болезни, характеризует, что приступы удушающего кашля, одышка, боли под лопатками, резкая слабость и психическая апатия, сменявшаяся всплесками неестественной лихорадочной активности и веселья, специфическая температурная реакция свидетельствуют о том, что «у царицы был злокачественно протекавший туберкулез или, как говорили врачи XVIII века, „скоротечная чахотка“»153153
  Там же, стр. 41.


[Закрыть] – не являвшейся чем-то необычным на тот период времени.

Мнение судебного медика весомо и уважаемо, оно только не прояснеет ситуацию почему перед кончиной тело Екатерины сильно раздалось, наподобие истории Наполеона Бонапарта.