Текст книги "Король и Шут. Бесконечная история"

Балу: Купе.

Маша: Всем четверым. Потому что я понимала, что если этого не сделаю я, то этого никто не сделает. Горшок мог совершенно спокойно лечь на этот скрученный матрас и так и спать на нем. Его мало беспокоили такие вещи. Поэтому я стелила всем постельки, они клали свои вещи, и пока им не нужно было приходить спать отрубаться, так их особо в купе и не видно было.

Балу: А валенки помнишь наши?

Маша: Валенки… подожди, что-то помню.

Балу: Нам Наташа Балунова сшила из американского флокса дорожные валенки, а тебе даже вышила имя на них.

Маша: Точно, это было в самом начале. Wow, Шурик, какие ты вещи помнишь! И какая у меня память поганая!

Читатель: Ну, так столько лет прошло, уж не двадцать ли?

Маша: Да нет! Память поганая, я вот с кем ни разговариваю, у всех столько воспоминаний, а я ничего не помню. Причем это у самого трезвого человека! Надо было бухать! Ха-ха-ха! (Смеется.)

Балу (в шутку): Было бы что вспомнить.

Маша: Да, было бы. Ха-ха-ха. Но мне было весело смотреть на всех остальных, которые веселились. Ну, в гостиницах это было от меня скрыто, но в автобусе и поезде я все это видела и удивлялась. Но вот помнить…

Читатель (меняя тему): А почему ты решила уехать из России?

Маша: Мне очень понравился Сан-Франциско, когда мы сюда на гастроли приезжали. Причем настолько, что я сразу же почувствовала себя здесь как дома. Мы же ездили и путешествовали по разным городам (в Америке) и на обоих побережьях были. И я помню, как сейчас, как мы въехали в Сан-Франциско из Лас-Вегаса. Мы ехали, ехали и въехали в туман. И я ощутила себя здесь как дома, на самом деле. Очень комфортно и уютно.

Частично из-за этого, а частично… Ну а что мне еще было делать? Почему нет? Из группы я ушла. Полная свобода.

Балу: То есть город тебя приманил и завлек?

Маша: Да, город и интерес. Опять же, меня дома, в Питере, ничего сильно не держало. Да и очень мне нравится Сан-Франциско. (Задумалась.) Скажем так, мне нравится Сан-Франциско и Bay area. То есть I’m not married to San Francisco. То есть у меня нет такого «я всегда хочу жить только в Сан-Франциско», но вот район залива и вот эта окрестность (показывает рукой) Bay area мне очень нравится. Тут очень красиво и хорошая погода! Единственное, что здесь купаться нельзя.

Читатель: И последний вопрос, если можно. Каким тебе запомнился каждый из музыкантов группы «Король и Шут»?

Горшок и Маша в ДК им. Кирова. Санкт-Петербург, 1998 год. Фото М. Лаписа

Балу: Горшок, например.

Маша (задумалась и романтически смотрит на океан): Горшок мне запомнился очень… упрямым. Нет, неправильно. Первое, конечно, это то, что я говорила выше про его талант и артистичность. Это первое, что я должна сказать. А так… его интенсивность. Какая-то общечеловеческая интенсивность. Например, он очень любил крайне настойчиво доносить до всех какие-то свои идеи. Как мы все тогда шутили: «Горшок на ухо подсел». То есть он любил «сесть на ухо» и втирать, втирать, втирать какие-то свои штуки.

Балу: Андрюша как запомнился?

Маша: Называла я его «Пушистик», но я не знаю, захочет ли он, чтобы кто-то об этом знал.

Балу: Мы у него спросим.

Маша: А коротко я его называла Пуш, но это, наверное, нельзя выносить в массы…

Балу (беру трубку, звоню): Уже спросил. Можно все. А почему ты его так называла?

Маша: Пушистиком я его называла потому, что у него был пух!

Балу: Да ладно! Где?

Маша: На голове. Он ставил себе прическу иголками, но на самом деле волосы у него очень-очень мягкие. Поэтому я его так и называла.

Балу: О как!

Маша: А вообще князевские моменты были совершенно прекрасными и шедевральными, когда он «включал дурку» и начинал дурачиться. Это было очень весело. Что еще мне запомнилось в начале? У нас не было никаких электронных приборов, смартфонов всяких, компьютеров и прочего, поэтому мы много общались, читали книжки.

Балу: Маша, Интернета не было!

Маша: Да! И люди рисовали. Князь рисовал в своих тетрадках, которые у него всегда были. И там – совершенно безумные и смешные вещи. Как сейчас помню, у него был рисунок, где нарисована группа существ по степени трансформации соответственно: человек, людоед, попугаевьед, попугаевьедовьед и попугай. До сих пор помню! И вот для меня Князь был человеком, который придумал совершенно такие безбашенные и смешные вещи. (Размахивает руками, показывая, какие именно смешные вещи придумывал Князь.)

Балу: Кстати, о смартфонах и Интернете. Вот буквально на днях до меня доперла одна пусть и простая, но удивившая меня мысль. Вот смотри, моему старшему сыну сейчас 21 год. Так вот, он никогда не пользовался в быту пленочными технологиями.

Маша: Совсем?

Балу: Нет, ну, наверное, видел где-то, но уже как музейный экспонат. Когда он подрос, то уже цифра рулила вовсю, причем давно. То есть, когда ты говоришь слова «пленка» или «перемотай песню вперед» по привычке, то не всем ясно, что именно ты там мотаешь. Ладно, не будем отвлекаться Каким ты помнишь меня?

Маша: Ты был шутник, Шурик. Шутни-и-и-ик. И ты всегда вносил какие-то темы. То есть, вот если Шурик решил, что он сейчас всех нас подсадит на группу, бл*дь, «Внезапный Сыч» – и все! Если Шурик так решил, то все ее будут слушать в автобусе, пока, с*ка, не понравится! До этого это был «Rammstein», по-моему. Ты даже магнитофон специально купил для гастролей, чтобы всем музыку слушать, а не поодиночке в плеерах.

Балу: Точно, я уж и забыл! Песню «Жаль, нет ружья!» я так же внедрил. Ее же сначала забраковали и даже разбирать не хотели! Но 40 или 50 прослушиваний – и все, так назвали альбом!

Маша: Точно! И вот я помню, ты все время придумывал какие-то фишки и внедрял их, и это было круто.

Балу: А помнишь, я придумал по именам-отчествам всех называть?

Маша: Точно, было такое дело. Короче, ты был таким придумщиком, который придумывал всякие фишки, а потом старательно их внедрял.

3. История шута
(короткий и внезапный рассказ о нашем первом выступлении и истории появления символа «Шут с руками»)

История – это то, что происходит с вами, здесь и сейчас.

Хроники Анкервилля

Вот и я вам расскажу несколько историй.

Анкервиль-старший

Балу: Расскажи, откуда и как появился рисунок «Шут с руками», ставший практически нашим символом.

Князь: Раз уж мы заговорили о нашем первом выступлении…

Балу: А мы заговорили?

Князь: Уже да!

Балу: Тогда расскажи, что ты помнишь о нашем самом первом выступлении.

Князь: Ну, мне кажется, тогда целесообразно вспомнить самое начало. В Школе ритма Игоря Голубева было первое выступление.

Балу: Не совсем так.

Князь (вспоминает): Мне вспомнилось еще одно мероприятие, которое, по всей видимости, было раньше. Выступление в клубе «Петроградец», на Петроградке, куда группа (я даже не помню, может, это даже и не «Король Шутов», а «Контора» была) пришла выступать в первый раз.

Балу: На сцене был ты, Горшок, я и Вася…

Князь: Это еще «Контора» была, и мы выступали с совершенно идиотской песней.

Балу: Спокойней, почему идиотской? Хорошая песня про Покойника…

Князь: «Покойник»?

Балу (напеваю):

 
Моросит осенний дождь,
Отвратительная сырость…
Ох ты, бешеная туча,
Убирайся, сделай милость.
 
 
Как ты всем осточертела,
Аж душа ползет из тела,
И приходится опять
Нам на бога уповать.
 
 
Где-то музыка играет,
Как мелодия печальна.
Уж не марш ли похоронный
Мне послышался случайно?
 
 
К сожаленью, не ошибся,
Там покойника несут,
И старуха утирает
С щек ползущую слезу…
 

Князь. История Шута

https://balu.kroogi.com/ru/content/3291045-QR-code-8.html

Князь: Точно, была такая песня.

Балу: Там еще третий куплет был, финал. Заканчивалось все тем, что покойнику все это надоело и «подхватил весь этот вой и унес его с собой». И все это в Am, F, E, Am и проигрыш F, G, Am или что-то типа того.

Князь: Точно помню другую песню. Если мы пели две, то, может быть, тогда и эта была.

Балу: Мы чуть ли не три играли или четыре.

Князь: А там была очень, ну скажем так, достаточно дурацкая песня, которая в конечном итоге не только не попала ни в один альбом «Короля и Шута», но ее даже нет в архивах.

Балу: Которая «та-та-та-та-тан-тан-тан»?

Князь: Да.

 
Я иду по улице, как всегда.
Стены зданий и машины. Красота.
Приятно, превосходно выглядят прохожие.
Их сегодня очень много, они имеют общее лицо народа.
 

Это ведь твоя песня была?

Балу: Ты знаешь, не совсем моя, половину стиха Горшок придумал. Тогда он еще не был Горшком, тогда нам было по 14 лет.

Князь: А стиль Горшка, он выделялся всегда.

 
Кооперативы там и тут
Что-то покупают, что-то продают.
Рожи ненавистные с гниющими мозгами
Шныряют там и тут. Друг друга загрызают.
 

Балу: Да, это он, ха-ха. А дальше ты придумал чуть-чуть.

 
В этой жуткой суете…
 

Князь: Да, я тоже внес свои пять копеек в эту тему.

 
В этой жуткой суете я не слышу голос свой…
Там да там, там Я обосран сатаной.
 

Балу: Нет, было так: «дьявол, сытый суетой»…

Князь: Это в первой версии. Была вторая версия, что хотели сделать. Мы на тот период вообще еще ничего не умели делать и вообще даже не понимали, что мы хотим.

Балу: У нас была одна идея на всех.

Князь: Да.

Балу: Этого было достаточно.

Князь: В этой песне хотелось показать, что мы панки. А как написать панковский текст, никто не знал.

Балу: Мы не были панками. Мы были просто крутанами.

Князь: Нет, уже тогда тяга появилась к панк-року…

Балу: Все равно в «Петроградце» – только технически первое выступление, фактически первый раз мы выступили в красном уголке Ленинградского рок-клуба, как раз на экзамене Школы ритма Игоря Голубева, о которой ты начал говорить.

Князь: Просто надо было вспомнить про «Петроградец» для более точного повествования. Но тот первый концерт, конечно, в расчет брать не стоит. Потому что это мы учились в Школе ритма Игоря Голубева и непосредственно там сыграли первый концерт, то есть просто у нас была возможность выйти на сцену и сыграть на людях.

Балу: Да еще в таком месте. Тем более что, смешно вспомнить, рок-клуб еще функционировал.

Князь: Кстати, помнишь? Было очень смешно, у Горшка вот этот микрофон поехал вниз. А Горшок, как истинный начинающий профессионал, не прервался, а потянулся за микрофоном вниз, поскольку руки у него были заняты гитарой. И это очень смешно смотрелось. По крайней мере, бывшая там публика не слишком любила стиль, к которому мы хотели себя относить. На тот момент у нас и стиля-то никакого не было, но тем не менее этим он развеселил толпу, и она сразу стала к нам расположена. И нам всем полегче стало. У меня перестала трястись нога.

Балу: Да ты что!

Князь: Я нервничал, у меня тряслась нога. Я очень боялся, что это увидят в зале. Поэтому я постоянно с ноги на ногу переступал.

Балу: Прикольно.

Князь: Ну, я еще не так хорошо играл на гитаре, соответственно у меня еще была скованность в руках. Но ладно, это не суть. Это по тем подростковым внутренним ощущениям. Это же такой стресс, запоминаются такие ситуации.

Балу: А как появился рисунок «Шут с руками», ставший впоследствии… Тебе не запомнилось, случайно?

Князь в клубе «Не Бей Копытом». Москва, 1998 год. Фото Е. Евсюковой

Князь: Сейчас вспомню и расскажу. Мы, значит, играли концерты в TaMtAm-е, играли… Народу на нас приходило все больше и больше, и тут ты придумал самим делать афиши на наши концерты. Уж и не знаю, где ты их делал.

Балу: Да, была такая инновация. Сидел тогда я дома и думал: «Ну как же так, я же знаю, что все группы – это группы, но у нас-то реально крутая банда! Может, мы играть тогда еще не умели, и песни не так хорошо аранжированы. Но в глубине-то души мы крутые. И крутая музыка. Надо это донести людям, чтобы и они тоже это поняли». И я придумал: «А давайте печатать афиши!» Тогда не было такой возможности – взять и напечатать. И я из кусочков что-то набирал, где шрифт, где фотку.

Афиша «Король и Шут» в клубе TaMtAm, 1993 год

А ксерокса на каждом углу не было, и нужно было искать через друзей, у кого из родителей он есть на работе. Потом, через год, Поручик вернулся из очередной «бизнес-идеи», и они с Ухопланом (это еще один наш одноклассник) тоже немножко помогли. Потом мы сами ходили их клеить по улицам… Ну, тут уже все участники группы участвовали – и Рябчик, и Петя Васильев, да и ты с Горшком. Чего-то я развоспоминался, ха-ха-ха.

Князь: Прекрасно помню тот случай, когда мы поперлись с Горшком в Купчино в подземный переход клеить афиши, и нас там менты забрали. Мол, нечего тут всякую фигню расклеивать.

Балу: А, помню! Это уже была большая афиша, чуть ли не на «Юбилейный».

Князь: Да нет, мы тогда маленькие афишки клеили.

Балу: Или на «Ватрушку», что ли… Не суть, так и рисунок этот появился…

Князь: Помню, что я сам начал эти афиши разрабатывать, ну то есть оформление афиш. Причем они опубликованы. Их можно найти. Первая афиша, там написано.

Балу: Точно, ты прав. Сначала афиши были просто с названием, потом я вставил фотку, а потом появились разные рисунки. Так ты для афиш нашего «Шута…» нарисовал?

Князь: Не совсем. С Шутом была история довольно специфическая. Я вообще не помню, с какой целью его нарисовал. Совершенно точно, что я не рисовал никакого логотипа группы. Я просто взял и нарисовал этого Шута абсолютно стихийным образом. С руками. За всю историю нашего существования этих шутов было три. Один был молодой, смешной. Потом я решил его сделать круче и нарисовал его с подковкой, с усиками. И этот Шут стал более популярным. Если сейчас вы где-либо увидите афиши «Короля и Шута», на них вы найдете именно этого Шута. Но первый был на протяжении долгих лет, пока я его не перерисовал. Новый тоже сильно закрепился и стал культовым, даже переплюнул предыдущего.

Балу: Вспомнил. У меня была целая куча твоих рисунков, и я старался сделать всегда разные афиши, уж и не помню почему. Там были дед с палкой и прочее всякое… Заяц какой-то еще был… И Шут тоже был. Постепенно он как бы сам по себе прижился. А потом ни у кого и вопросов не возникло, когда мы делали первую «официальную» афишу, то есть в типографии.

Рисунок М. Горшенева

4. Больница, молодость, любовь

Как со звездами легко и просто, как с людьми тяжело…

Строчка из еще не написанной песни

Балу «Подожди»

https://balu.kroogi.com/ru/content/3283848-Podozhdi.html

Лежал я как-то в больнице, не так давно дело было, хотя и не недавно. И пришлось мне объяснять друзьям и близким, что в больницу надо носить не цветы, а домашнюю еду. И вдруг вспомнилось…

Дело было давно, совсем давно. Загремел как-то Горшок в больницу. Что-то в животе у него не заработало как надо. И вот он там лежит, а мне звонит его жена Анфиса: «Шурочка, там Миша лежит, все хорошо, операция прошла успешно, но он отказывается есть. Уже два дня ничего не ел почти, а я ничего не могу поделать».

Ну, что делать. Поехал к нему. А надо вам сказать, что на улице стояла зима, и причем довольно холодная. Дело даже не в этом, а в том, что у меня не было зимней обуви. Точнее, были старые разбитые высокие шнурованные военные ботинки, но их мне отдал как раз Горшок. А отдал он их мне, поскольку подошва у них треснула. У обоих. «На, говорит, Шура, может, починишь, и будет у тебя обувь на зиму, а то ты ходишь, как…» Но в мастерской надо мной просто посмеялись, и делать было нечего. Впрочем, в них можно было спокойно и с относительным комфортом дойти до метро, пока снег не набивался в трещину и не начинал таять. Не суть, одним словом, взял я ноги в руки и поехал к Горшку в больницу.

Приехал. Пропустили к нему. Причем врач на меня посмотрел, как на какого-то бомжа-оборванца, а не на стильно прикинутого панка. Впрочем, в этом сезоне и у тех, и у других линии модной одежды были очень похожи. Так что простим ему его необразованность и невзыскательность в вопросах моды. Захожу к Горшку. А он сидит такой весь бледный, в каких-то дурацких трениках и еще более дурацкой, явно солдатской, майке.

Горшок на фестивале «Нашествие», 2001 год. Фото Е. Евсюковой

– Шура, а ты пожрать ничего не принес?

А надо вам сказать, что времена у нас были голодные, и возможности достать нормальную еду у меня не было. Денег тоже не было, и все, что я мог ему принести, – это дружеское участие.

– Да нет, не принес. А что, тебя тут не кормят, что ли? – делаю я удивленное лицо.

– Да тут таким г*вном кормят! – пожаловался он на судьбу.

– Правда?

– Даже если захочешь есть – не сможешь. – добавил он с грустью.

– Ну, давай попросим и посмотрим. Может, и не такое уж г*вно?

Я сам был не то чтобы сытый и думал, что нет такого больничного г*вна, которое нельзя съесть.

– Да что просить-то, вон тарелка на тумбочке.

На тумбочке, накрытой серым полотенцем, действительно стояла тарелка с чем-то неаппетитным. Не, «неаппетитным» – фигня, с чем-то откровенно (даже издалека видно) несъедобным. Какая-то не то каша, не то переваренные макароны, не поймешь. Найдя ложку, я не без труда отделил кусочек этой массы, понюхал с наслаждением и сказал:

– Да нет. Не куропатка с ананасом, конечно, но вполне съедобно!

Причем сказал это так честно, что Горшок даже заинтересовался, не подменил ли я тарелку. Он-то уже это блюдо видел. Посмотрел и сказал с обидой:

– Да ты что?! Не буду я есть это г*вно, оно же не просто гэ, а несъедобное гэ. Ты шутишь, что ли?!

А я не шутил.

– Вот, смотри, – говорю спокойно, как будто ребенку что-то объясняя, – ты должен его есть, потому что не зря же я к тебе сюда ехал в 40-градусный мороз в разваливающихся гадах!

И протянул ему ложку. Он взял ее недоверчиво, оглядел:

– Да это же не каша, а резина! – И смотрит на меня так жалостливо.

– Вот, – говорю, – хорошо! Вот и ешь ее, как резину, а не кашу! Представь, что это жевачка. Не новая. Ешь давай, а то сдохнешь у меня тут, и все. Что я делать буду?! Ешь давай, достал уже!

И он ел. С совершенно несчастной мордочкой, но ел. Так и повелось. «Жру, – говорит, – эту гадость и представляю, что это не еда, а гадость, так значительно легче».

А потом он вышел из больницы. А потом мы сделали еще пару песен. А потом я устроился в ларек торговать фруктами, натырил там винограда, принес целый большой полиэтиленовый мешок Горшку с Анфисой, мы обожрались его, и у нас было расстройство желудка. Было очень смешно…

И я рад, что записал эту историю. Хотя это было и непросто – снова пережить ее, но теперь я могу ее спокойно отпустить и забыть.

5. Игра «Хармс»

Барнаульский гуру Б: «Любые оскорбления не должны идти от сердца, иначе они запачкают тебя. И прежде чем сказать их, примерь сначала эти слова на себя и пойми, что ты ничем не лучше. И потом с чистым сердцем и открытой душой оскорбляй, кого хочешь. А люди действительно низкие и мерзкие недостойны оскорбления. Понял?» – «Ага», – сказал Горшок. И добавил, кивнув с улыбкой: «Пошел ты на хер».

Все мы любим игры. Но не все умеем их придумывать. Мы с Горшком умели и всегда с удовольствием это делали, а когда к нашей компании присоединился Князь, то стало вообще незабываемо. Ту игру, о которой я собираюсь тебе рассказать, придумал Горшок, я лишь только немного ее развил и четко обрисовал правила, чтобы не забыть.

Балу рассказывает об игре «Хармс»

https://balu.kroogi.com/ru/content/3291046-QR-code-10.html

Придумана она была на станции метро «Маяковская». Мы стояли с Горшком, ждали кого-то и читали книжку Хармса (у меня как раз было карманное издание). Одну на двоих. Иногда указывая пальцами на особенно понравившиеся места, а иногда вырывая ее друг у друга и зачитывая особо выдающиеся сценки в лицах.

Итак, диспозиция. Играть в эту игру нужно в дружеской компании, вроде нашей. Требуется два-три или больше парней со своими девушками. Это принципиально важно. Нужны именно пары, поскольку игра направлена на то, чтобы парни перестали изображать то, чем они не являются, а девчонки перестали ждать этого от своих парней. Поэтому, хотя непосредственно в игре принимают участие только парни, наличие девчонок необходимо. Да, забыл добавить, играть нужно в людном общественном месте. Например, на эскалаторе в метро.

Начинается игра внезапно. Кто-то один (парень) наклоняется к уху другого и говорит что-то смешное, не очень приличное по отношению к себе (это принципиально!) и в стиле Хармса. Ну, например, «Я – влагалище!» Уже смешно, не правда ли?

Следующий должен сказать то же самое, но уже чуть громче. Дальше рассказывать, или сам догадаешься? Ты прав, дружище! Третий должен сказать еще громче, и так по кругу, пока очередь снова не дойдет до первого. И он должен будет сказать это уже довольно громко. И ты думаешь, это конец? Да?! Конь на! Все только начинается. Просто громкость продолжает увеличиваться. Если честно, то у нас ни разу не было ничьих или еще каких-либо неправильных результатов. Всегда кто-то проигрывал и проставлялся (это правило такое), но ни разу ни я, ни Горшок. Потому что компанию для этой игры нужно выбирать с умом.

Замечу тебе еще напоследок, что если я говорю тебе: «нужно играть», это не значит, что в такие игры тебе именно НУЖНО играть. Это значит, что мы в них играли. А что делать тебе, зависит от твоего воспитания и внутренней свободы.