Текст книги "Дом охраны младенца"

А. А. Баранов, В. Ю. Альбицкий, С. А. Шер
Дом охраны младенца

© Союз педиатров России, 2012

© Издательство «ПедиатрЪ», 2012

* * *

Предисловие

Монография является продолжением первых двух выпусков серии «История Научного центра здоровья детей РАМН», в которых отражена история возникновения, становления и развития Императорского Московского воспитательного дома на протяжении более чем полутора столетий в дореволюционной России. В предыдущих монографиях было показано, как Воспитательный дом, созданный для сохранения жизни и воспитания внебрачных младенцев, большинство из которых поступали в тяжелом состоянии и требовали медицинской помощи, приобретал черты медицинского учреждения. С годами в нем происходили организационные и структурные преобразования, появлялись специализированные педиатрические отделения, расширялся врачебный штат, а сиротские учебно-воспитательные институты уходили в другие ведомства.

Настоящая монография охватывает достаточно короткий период в истории НЦЗД РАМН, который совпал с тяжелейшим временем в развитии России – конечным этапом Первой мировой войны, Февральской и Октябрьской революциями 1917 г., Гражданской войной, когда в стране царили разруха, голод, эпидемии. В связи с этим в процессе работы пришлось столкнуться с такими трудностями, как отсутствие или недостаточное количество источников литературы и архивных документов того времени. Тем не менее, по материалам, которые удалось собрать в архивах Москвы – Государственном и Центральном историческом, а также Центральной научной медицинской и Российской государственной библиотеках, было воссоздано то крайне тяжелое положение, в котором оказался Московский воспитательный дом. В книге нашел отражение сложнейший период его реформирования в новое учреждение – Дом охраны младенца, в котором постепенно кроме отделений для здоровых младенцев создавали клиники для тяжелобольных маленьких пациентов, лабораторно-диагностические подразделения, детскую консультацию. В то время это был единственный в Советской России научно-практический центр, где занимались изучением физиологии и патологии детей раннего возраста и подготовкой врачей и медсестер, специализировавшихся по раннему детству.

Таким образом, Дом охраны младенца был реформирован в учреждение, принципиально отличавшееся по своим целям от своего предшественника – Московского воспитательного дома. Если в задачи последнего входило «оберечь женский стыд, сохранив тайну рождения внебрачных детей», сберечь жизнь этих малюток и воспитать их до 17‑летнего возраста, то основной задачей Дома охраны младенца стало проведение лечебно-профилактической работы с целью сохранения здоровья и жизни младенцев и научных исследований по изучению нормы и патологии организма матери и ребенка раннего возраста.

Глава 1
Императорский московский воспитательный дом в годы Первой мировой войны

1.1. Изменения, вызванные военным временем

Первая мировая война привела к обострению внутриполитических противоречий в российском обществе, углублению экономических трудностей, росту инфляции, резкому снижению жизненного уровня населения, нарастанию антивоенного движения и антиправительственным выступлениям. Следствием военных неудач на фронте и серьезного социально-экономического и политического кризиса стала Февральская революция 1917 г., в ходе которой к власти пришло Временное правительство.

Россия оказалась на грани экономической катастрофы, хозяйственной разрухи, надвигавшегося голода. За три с половиной года войны было мобилизовано около половины всех трудоспособных мужчин – 474 из 1000. Отдел военной статистики Центрального статистического управления опубликовал следующие сведения: «К 1 сентября 1917 г. в действующей армии насчитывалось более 7 млн человек, из которых боевые потери (убитые, увечные, пленные) составляли 4,5 млн человек, или 28,3 %; санитарные потери (раненые, больные) – более 4 млн человек, или 26,7 %. За время войны в России было убито число людей, равное годовому приросту ее мужского населения. Санитарные потери были колоссальны. Общее число раненых за время войны, не считая повторных ранений, доходило до 5 млн»[1]1
  Россия в мировой войне 1914–1918 гг. (в цифрах). Москва. 1925. С. 4–5.


[Закрыть].

Во время войны в губерниях Европейской части России происходило перемещение многомиллионной массы беженцев и переселенцев, что значительно осложняло жилищную проблему, приводило к падению и без того достаточно низкого уровня санитарного состояния населения. К 1917 г. в России насчитывалось около 3,2 млн беженцев. За годы войны огромных размеров достигла детская беспризорность – более 2,5 млн детей и подростков. Описанная выше ситуация способствовала тому, что эпидемиологическая обстановка в стране стала крайне неблагоприятной. Получили распространение такие особо опасные инфекции, как сыпной тиф, холера, оспа, острые желудочно-кишечные инфекции. Выросла заболеваемость социальными болезнями: туберкулез, сифилис. Ситуация усугублялась «лекарственным голодом» [1].

Страна понесла громадный ущерб от уменьшения рождаемости и увеличения смертности населения. Потери от естественной убыли населения составили около 6,5 млн душ [2].

К 1917 г. младенческая смертность достигла уровня 40 детей на 100 родившихся, в год умирало около 2 млн детей. В правительственной программе по защите материнства и младенчества, опубликованной в виде декрета 18 ноября 1917 г. (по старому стилю) за подписью наркома государственного призрения А. М. Коллонтай, говорилось: «Два миллиона едва затеплившихся на земле младенческих жизней ежегодно гасли в России от темноты и несознательности угнетенного народа, косности и равнодушия классового государства…»[2]2
  Коллонтай А. М. Из моей жизни и работы. Воспоминания и дневники. М.: Сов. Россия. 1974. С. 336.


[Закрыть].

Тяжелейшее положение в стране во время Первой мировой войны резко ухудшило ситуацию в Императорском Московском воспитательном доме, где и до этих событий отмечался достаточно высокий уровень заболеваемости и смертности среди воспитанников. Так, по данным медицинского отчета за 1914 г., смертность среди питомцев составила 24,3 %, причем среди младенцев до 1 года она доходила до 41 %. Из всех принесенных в Воспитательный дом младенцев 35,1 % умирали, не прожив и одного месяца в грудных отделениях. Чрезвычайной была ситуация с недоношенными новорожденными, смертность среди которых колебалась от 51,4 до 79,4 % в течение 1914 г. [3].

Продолжение войны значительно увеличило смертность питомцев – 56,5 % – в 1916 и 74,4 % – в 1917 гг. [4].

Вступление России в военные действия обусловило в Императорском московском воспитательном доме заметное сокращение вывоза детей в сельские округа: с 4608 человек в 1914 г. до 2342 – в 1915 г. Одной из причин данного факта во время войны стало резкое уменьшение материальной поддержки Воспитательного дома, и сельским кормилицам нечем стало платить за содержание питомцев. Эта тенденция продолжилась и в 1916 г.: за первые 5 мес было вывезено всего 458 детей, за тот же период времени в 1915 г. вывезено 1538 детей, а в 1914 г. – 2047 питомцев; за последующие 5 мес 1916 г., с 1 июня по 1 ноября, вывезли всего 103 младенца (табл. 1).

Таблица 1. Количество детей, вывозимых из Московского воспитательного дома в сельские округа в годы Первой мировой войны[3]3
  * – ЦИАМ.Ф.108, оп. 2, ед. хр. 1152. Л. 3–3 об.


[Закрыть]

В связи со сложившейся ситуацией в мае 1916 г. почетный опекун Московского воспитательного дома князь А. Голицын обратился к главноуправляющему Собственной Его Императорского Величества канцелярией по учреждениям императрицы Марии: «В настоящее время ввиду военных событий вывоз детей в Округа из Московского воспитательного дома почти прекратился, принос же детей в Дом продолжается по-прежнему, в среднем по 26 человек ежедневно. Наличность детей в Доме к 17 мая 1916 г. – 1454, кормилиц – 895. Среднее поступление детей в Дом – 26,7. «Налишников» – 559 человек. Такая скученность населения в грудных отделениях Дома послужила причиною частых заболеваний детей, сопровождающихся большой их смертностью. В виду вышеизложенного и в интересах возможного сохранения жизни детей я, руководствуясь примечанием к § 26 Устава Опекунского совета, вынужден сделать распоряжение о временном с 21 апреля сего года прекращении приема детей с метриками в запечатанных конвертах со взносом 25 рублей…»[4]4
  ЦИАМ. Ф. 108, оп. 2, дело 1011, т. 1. Правила приема детей (1914–1918 гг.).


[Закрыть]. Прием же детей вместе с матерями проводился по-прежнему беспрепятственно.

Таким образом, уменьшение количества вывозимых детей увеличило число питомцев в грудных отделениях, следствием чего стало повышение скученности питомцев, рост среди них заболеваемости и смертности.

В ноябре 1915 г. по распоряжению Главного управления ведомства императрицы Марии построили новый изоляционно-обсервационный барак, рассчитанный на 70 больных, но не успели закончить его отделку и установить котлы для центрального отопления. Поскольку шла война, то барак отдали для нужд раненых под городской госпиталь № 776, администрация которого довела здание до состояния готовности, но вскоре этот госпиталь был переведен из Москвы. Освободившееся помещение реквизировали для Минского лазарета Красного Креста, эвакуированного с театра военных действий. Лазарет располагался в здании до марта 1916 г., после чего был отправлен в ближайший тыл. Тогда местный отдел Красного Креста решил перевести в это помещение госпиталь челюстных ранений. И только после многих хлопот и переговоров с управлением Красного Креста удалось сохранить здание изоляционного барака в распоряжении Московского воспитательного дома, но при условии размещения в нем вновь Городского госпиталя № 776. Главный врач Воспитательного дома А. В. Тихонович написал в своей докладной, что помещением изоляционно-обсервационного барака, занятого Городским госпиталем № 776 для раненых, вряд ли удастся воспользоваться раньше окончания военных действий [5].

В феврале 1915 г. главный врач Императорского Московского воспитательного дома А. В. Тихонович обратился в Его Правление с предложением организации рентгеновского кабинета: «Опыт шестилетней работы в хирургическом отделении больницы Дома показал, что среди питомцев и питомок с хирургическими заболеваниями большой процент страдает поражениями костной системы; таковы многочисленные случаи остеомиелита, бугорчатки суставов. Для точной диагностики, согласно современным медицинским воззрениям, необходимо обследование лучами Рентгена. Ввиду того, что рентгеновского кабинета в Московском воспитательном доме не было, приходилось прибегать в соответствующих случаях к частным кабинетам… Ежегодно таких снимков делалось от 20–30 штук, оплачиваемых Московским воспитательным домом. Находя такой порядок неудобным и совершенно нежелательным, и считая, безусловно, необходимым обладание кабинетом Рентгена, обращаюсь в Правление с просьбой возбудить ходатайство перед Его Сиятельством, Почетным опекуном, управляющим о разрешении приобрести рентгеновский кабинет для Дома. При этом считаю долгом присовокупить, что нужда в этом ценном для медицинских надобностей инструментарии в данное время особенно остра ввиду устройства в больнице Дома лазарета для тяжелораненных воинов, которых пока приходится для обследования возить в кабинеты городских больниц, отказываясь от крайне важного исследования этого в тех случаях, когда раненые не могут быть перевозимы, хотя бы для уяснения причины болезни»[5]5
  ЦИАМ. Ф. 108, оп. 2, ед. хр. 1140. Л. 5–5 об.


[Закрыть].

В июне 1915 г. А. В. Тихонович был вызван в Петроград для участия в медицинском совещании по вопросу об организации рентгеновского кабинета в больнице Московского воспитательного дома, где он сообщил, что оплату за него можно провести «из сметного кредита на медицинские приборы и инструменты, тем более, что Торговый Дом Саксе… согласен на рассрочку платежа»[6]6
  ЦИАМ. Ф. 108, оп. 2, ед. хр. 1140. Л. 15.


[Закрыть]. В августе Торговый Дом Саксе подписал договор на закупку оборудования рентгеновского кабинета, а в октябре того же года были закуплены защитная стенка, экран, ванны, пластинки.

Так, в больнице Московского воспитательного дома появилась рентгенологическая диагностика.

Молочная комната, как изначально называли молочную кухню, была открыта в Московском воспитательном доме в 1912 г. В Доме всегда был дефицит кормилиц, а в годы войны он стал еще больше; потребность в молочных смесях для детского питания возросла, и молочная кухня Воспитательного дома вынуждена была резко повысить объем питания для младенцев. Если в 1915 – начале 1916 г. на кухне ежедневно готовилось в среднем 2000 бутылочек молочных смесей, то к концу года – до 4000 бутылочек прикорма. По данной причине сотрудники молочной кухни не справлялась со своими обязанностями[7]7
  ЦИАМ. Ф. 108, оп. 2, ед. хр. 1152. Л. 22.


[Закрыть].

В 1916 г. главный врач А. В. Тихонович назначил «комиссию по реорганизации молочной лаборатории Дома, представив проект будущей молочной Дома с биохимической при ней лабораторией. Проект этот с рисунками и чертежами, по рассмотрении и одобрении в Правлении Дома, был отослан в Главное управление ведомства»[8]8
  ЦИАМ. Ф. 108, оп. 2, дело 1121. Л. 4.


[Закрыть]. В комиссию был включен приват-доцент Саратовского университета П. П. Эминет, которому под управлением главного врача А. В. Тихоновича позволили проводить «научные наблюдения над вскармливанием детей в грудных отделениях с лазаретами различными молочными смесями под его личным наблюдением в молочной лаборатории Дома». Результаты оказались ободряющими, и научную командировку доктора П. П. Эминет продлили на год, чтобы он «мог получить более определенные результаты по вопросам искусственного вскармливания детей, продолжая свою полезную деятельность в учреждениях Московского воспитательного дома путем участия в деле медицинской его реорганизации»[9]9
  ЦИАМ. Ф. 108, оп. 2, дело 1121. Л. 4–4 об.


[Закрыть].

Таким образом, в годы Первой мировой войны началась реорганизация молочной кухни с целью не только обеспечить воспитанников молочными смесями, но и превратить ее в научную лабораторию по изучению проблем детского питания.

В июне 1915 г. на имя управляющего Московским воспитательным домом от профессора Московского женского медицинского института П. Г. Статкевича и приват-доцента А. Г. Изачика пришло письмо следующего содержания: «Памятуя историческое прошлое Императорского Московского воспитательного дома, который среди своих прямых целей и задач призрения и воспитания детей всегда способствовал медицинскому образованию и практической подготовке врачей, продолжавших часто потом работать на пользу учреждений Дома, Московский женский медицинский институт, в заботах о расширении и упрочении клинического преподавания слушательницам института, имеет честь ходатайствовать перед Вашим Сиятельством о разрешении слушательницам Московского женского медицинского института принимать участие в клинических занятиях и кураторстве больных, находящихся в ведении Вашего Дома, под наблюдением и указанием главного врача, при непосредственном участии врачебного персонала Дома и под руководством представителей кафедр Института»[10]10
  ЦИАМ. Ф.108, оп. 2, дело 1145. Л. 7.


[Закрыть]. Чтобы заинтересовать руководство Воспитательного дома в данном предложении, директор института профессор П. П. Статкевич предложил одновременно бесплатно обучать 20 воспитанниц Дома для получения ими специального медицинского образования в каждом из 4 учебных заведений, принадлежавших институту: 5 человек непосредственно в Московском женском медицинском институте (высшее образование) и по 5 человек в каждом их трех средних медицинских учебных заведений (зубоврачебная, фельдшерско-акушерская школы и школа массажа и врачебной гимнастики) [6].

Пока рассматривали вопрос об утверждении данного предложения, в мае 1916 г. поступило ходатайство в канцелярию Ведомства по учреждениям императрицы Марии со стороны Московских высших женских курсов о предоставлении в качестве клинического учебно-вспомогательного учреждения по отделу болезней детского грудного возраста Императорского Московского воспитательного дома. Дискуссии по вопросу, какому учебному учреждению предоставить Дом в качестве клинической базы, продолжались до осени. Профессор В. Нарбут, инспектор по медицинской части Ведомства императрицы Марии, сообщил в Правление Дома, что преимущество для клинического преподавания отдано ходатайству Московских высших женских курсов. Однако главный врач Московского воспитательного дома А. В. Тихонович высказал по этому поводу свое мнение. Он сделал вывод, что «симбиоз с Московскими высшими женскими курсами будет полезен для самих курсов, в то время как симбиоз с Московским женским медицинским институтом принесет несомненную пользу медицинскому делу Московского воспитательного дома, никоим образом не нарушит внутренней жизни Дома»[11]11
  ЦИАМ. Ф.108, оп. 2, дело 1145. Л. 41.


[Закрыть]. Свое мнение он обосновывал тем, что профессор Статкевич и приват-доцент Изачик, ходатайствуя о разрешении своим слушательницам заниматься в учреждениях Воспитательного дома, давали обязательства «пополнить преподавательскими силами недостаточный врачебный персонал Дома, увеличивая его не только в одном из Грудных отделений, но и в двух наиболее крупных отделениях больницы», а также направляя в отделения студенток фельдшерской школы «для несения фельдшерских обязанностей». Далее, они обещали, что «весь внутренний распорядок медицинской жизни в клинических отделениях всецело будет зависеть от администрации Дома». Наконец, «предоставление права на бесплатное обучение в его учреждениях 20 питомкам даст возможность в ближайшем будущем иметь кадры из числа воспитанниц для обслуживания медицинских нужд отделений Дома»[12]12
  ЦИАМ. Ф.108, оп. 2, дело 1145. Л. 41.


[Закрыть].

В октябре 1916 г., согласно уведомлению главноуправляющего канцелярией по учреждениям императрицы Марии, Правление Дома получило разрешение «предоставить в виде опыта Женскому медицинскому институту для клинического преподавания одно грудное отделение на текущий учебный год». В ноябре того же года решением педагогического совета женского мединститута постановили вести в одном из грудных отделений клиническое преподавание курса «болезни грудного возраста» при кафедре детских болезней. «Означенный курс детских болезней поручается сверхштатному ординатору Московского воспитательного дома приват-доценту Николаевского университета, доктору медицины П. П. Эминету при участии заведующего грудным отделением доктора А. А. Остроглазова»[13]13
  ЦИАМ. Ф.108, оп. 2, дело 1145. Л. 51.


[Закрыть].

Рис. 1. Структура Императорского Московского воспитательного дома (1916 г.)

Таким образом, грудные отделения и Окружная больница Московского воспитательного дома всегда были клиническими базами, где готовились медицинские кадры как для самого Дома, так и для всей страны.

1.2. Борьба с эпидемиями

В начале сентября 1915 г. все учреждения Ведомства императрицы Марии, в том числе и Московский воспитательный дом, получили от главного врачебного инспектора Министерства внутренних дел письмо о том, что в различных местностях Российской империи стали появляться желудочно-кишечные заболевания инфекционного характера. В целях возможного предупреждения кишечной инфекции в учреждениях Ведомства было предложено провести ряд профилактических мероприятий: уменьшить скученность в помещениях; опрятно содержать кровати, в помещениях запретить держать грязное белье и отбросы от пищи; помещения, покрашенные масляной краской, обрабатывать горячим щелоком; содержать в строжайшей чистоте и дезинфицировать не менее трех раз в неделю подвальные помещения, помойные и мусорные ямы, отхожие места; чаще проветривать классы, коридоры, ванные комнаты и другие помещения для воспитанников; вести тщательный надзор за кухней, водоснабжением, использовать только кипяченую воду. Для изоляции больных и оказания первой помощи был подготовлен приемный покой и отдельная комната. В случае затруднений было все подготовлено для немедленной транспортировки больных в инфекционную больницу[14]14
  ЦИАМ. Ф. 108, оп. 2, ед. хр. 1151.


[Закрыть].

Правление Императорского Московского воспитательного дома вместе с Советом Московского Николаевского сиротского института и руководством родовспомогательного заведения, находившимися на территории Дома, создали совместную санитарно-административную комиссию, благодаря активным действиям которой удалось избежать вспышки желудочно-кишечной инфекции.

В 1915–1916 гг. Московский воспитательный дом охватила вспышка кори. В своей докладной записке Почетному опекуну в ответ на отношение Главного управления Ведомства по учреждениям императрицы Марии за № 33586 от 19 декабря 1916 г. главный врач Воспитательного дома А. В. Тихонович «предоставил подробные объяснения всех тех мер, которые своевременно принимались с самого начала возникновения кори в грудных отделениях»[15]15
  ЦИАМ. Ф.108, оп. 2, ед. хр. 1152. Л. 15–23.


[Закрыть].

В связи с уменьшением вывоза в сельские округа младенцев, «в 1916 г. детское население грудных отделений на 20–30 % стало состоять из детей возрастной группы старше 3–4 месяцев. Подобное положение создавало условия, благоприятные для появления среди более старших детей таких инфекционных заболеваний, как корь, против которой иммунны более юные дети. В первую треть 1916 г., когда наблюдались еще единичные случаи кори, было обращено внимание ординаторов на возможность распространения этой инфекции в грудных отделениях Дома, и во избежание образования гнезд инфекции было предложено ординаторам при распределении детей в отделения придерживаться рассеянной системы, то есть детей старше 3 месяцев помещать среди более юных детей. Такая система позволила успешно бороться с распространением кори, что видно из малого, в общем, числа заболеваний корью в указанную треть года»[16]16
  ЦИАМ. Ф. 108, оп. 2, ед. хр. 1152. Л. 18–19.


[Закрыть].

В последующие месяцы вывоз детей совсем уменьшился, и число случаев заболеваний корью не прекращалось: в мае – 35, в июне – 43, в июле – 32, в августе – 15, в сентябре – 22, в октябре – 28; при этом повышение уровня заболеваемости корью в Московском воспитательном доме совпадало с ухудшением коревой эпидобстановки в Москве и Московской губернии[17]17
  ЦИАМ. Ф. 108, оп. 2, ед. хр. 1152. Л. 20.


[Закрыть].

В июне 1916 г. были выработаны мероприятия по борьбе с угрожающим распространением кори в грудных отделениях Московского воспитательного дома. Первая мера заключалась в изоляции всех поступавших в Дом детей в возрасте 3 месяцев и старше в особом карантинном отделении, где они оставались в течение двух недель, после чего «в случае здорового их состояния», переводились в грудные отделения. Для борьбы с корью в самих грудных отделениях, а также в Окружной больнице с целью ранней диагностики этого заболевания ординаторы, «уделяя особое внимание детям в возрасте свыше 3 месяцев», проводили «ежедневный поголовный осмотр детей вверенных им отделений». Наряду с этим отмечалось «усиленное наблюдение за санитарным состоянием отделений в отношении чистоты воздуха, гигиены тела населения»[18]18
  ЦИАМ. Ф. 108, оп. 2, ед. хр. 1152. Л. 15.


[Закрыть].

С 16 ноября 1916 г. в зимних бараках начало функционировать коревое отделение, куда были переведены все больные корью дети из заразного отделения, в котором оставляли больных с рожистым воспалением, дифтерией и другими случаями смешанной инфекции, например комбинацией кори и дифтерии. Коревое отделение находилось в ведомстве доктора С. Мончунского, руководившего заразным отделением больницы. В помощь ему была прикомандирована врач-женщина М. Налетова, заместительница врача-экстерна грудных отделений. Врачам помогали три фельдшерицы, которые поочередно несли суточные дежурства.

К концу зимы 1917 г. эпидемия кори в Московском воспитательном доме практически прекратилась, в виду чего «доктор М. В. Налетова с 1 марта была отчислена от занятий в коревом бараке». Сократили и ставку одной из трех фельдшериц.