Текст книги "Секрет Метеона"

Глава 7

За время перерыва вокруг арены подняли высокое прозрачное ограждение, чтобы уберечь зрителей от попадания стрелы. Команды выходили одновременно из трех арок и остановились около красных флажков, воткнутых в песок напротив каждого выхода. В глаза бросались гладиаторы команды синих – все семеро большого роста и мощного телосложения, особенно капитан-провокатор, который был на голову выше остальных. Ведущий что-то говорил зрителям, описывая команды, когда Бизон тихо заметил:

– Что-то не видно никаких крепостей…

Словно отвечая на его слова, Гонт-Резовский объявил:

– Дамы и господа! На арене появляются укрепления для гладиаторов. Скоро, очень скоро начнется сражение!

Установленные под ареной механизмы пришли в движение, открывая специальные полости, и из под песка на поверхность начали подниматься два внушительных размеров дощатых ящика, выкрашенных в белый цвет. Пожалуй, применительно к происходящему, такое строение действительно можно было назвать крепостью – толстые доски, узкие окошки-бойницы в стенах, наверху настил и стена с зубцами, за которыми может укрыться лучник. Над помостом укрепления москвичей развевался красный флаг. На противоположной цитадели установили флаг синего цвета – Самара. Вдалеке, где не было никаких сооружений, в песке торчал зеленый флаг. Бизон, глядя на дощатые крепости, прогудел в шлем:

– Пока схема прежняя.

Все молча кивнули, а ведущий прокомментировал:

– Дамы и господа! Вы видите два укреплённых строения, которые скоро займут команды гладиаторов из Москвы и Самары. И нас всех волнует вопрос, что же защитит команду из Петербурга, не так ли?

Он снисходительно улыбнулся:

– Вот и их укрепление!

Обслуга арены в оранжевой униформе вынесла три секции дощатого забора на подпорках и расположила их буквой «П» в сторону двух крепостей.. Каждая секция была размером два на два метра. Находясь внутри этого укрепления, гладиаторы были в относительной безопасности от стрел противника. Гонт-Резовский продолжал:

– Я прошу команды красных, синих и зеленых занять свои рубежи!

Москвичи и самарцы бегом отправились к крепостям. Едва команда Бизона ввалилась в проем, он скомандовал:

– Кузьма и Боб, наверх! Осмотритесь там, но думаю, что один из вас спустится вниз к бойницам. Садык и Таран – вы со мной здесь. Историк, ты тоже здесь пока. И Ты, Трофим, оставайся внизу – охраняешь вход.

Сверху донесся голос Боба:

– Синие поставили всех лучников наверху!

Бизон ответил:

– Сейчас поднимусь!

Он быстро поднялся по лестнице, оглядел арену и спросил

– Сможете лучников снять?

Кузьма пожал плечами:

– Должны достать. А вот зеленых за щитами только сбоку видно, если выглянут.

Николай по-прежнему равнодушно смотрел на арену. Через пять или десять минут эти двадцать гладиаторов начнут рвать друг друга на куски, и арена зальется кровью никому не нужных людей, которых отправили развлекать публику таким способом. Черт, и он тоже среди них!

От раздумий его оторвал голос Гонт-Резовского:

– Дамы и господа! Вы видите, что команда зеленых защищена слабее остальных. Мы против несправедливости и поэтому кое-что приготовили!

Он указал рукой на часть арены, которая располагалась за укреплениями зеленых. Там медленно поднималось бесформенное нечто, накрытое брезентом. Николаю через бойницы было трудно разглядеть сюрприз и он крикнул:

– Что там?

В этот момент брезент сдернули, и ведущий радостно провозгласил:

– Ну, что же! Теперь все три команды находятся в равных условиях. Дамы и господа, представляю вашему вниманию катапульту*!

Николай услышал голоса Бизона и лучников:

– А что это такое? Непонятно, зачем им эта штука! Ой, гляди, какие-то камни еще поднимают!

Николай поднялся наверх и посмотрел на арену. Синие спрятались внутри своей крепости, оставив наверху только сагиттариев. Кузьма заметил:

– Будут бить и по нам и по зеленым.

Бизон подтвердил:

– Точно. И мы также.

Он показал рукой на катапульту и спросил:

– Историк, ты знаешь, что это такое?

Николай утвердительно кивнул:

– Стенобитное орудие. Если они знают, как им пользоваться, то нам не позавидуешь.

– Нам?

– Тем, кто в крепости. Видишь, подняли кучу огромных камней? Так вот скоро они разнесут нашу крепость вдребезги.

Видя, что никто его не понимает, Николай пояснил:

– Эта штука бросает камни. Поэтому, в первую очередь надо стрелять в гладиаторов, которые заряжают катапульту. Надеюсь, что синие это тоже понимают.

Сказав это, Николай спустился вниз. Он был все также спокоен. Трофим поинтересовался:

– Что там?

Гомельский пожал плечами:

– Презентуют древнее орудие убийства.

Тем временем на арене к зеленым подошли несколько человек в оранжевых комбинезонах обслуги. Они что-то говорили, показывая на катапульту и камни. Вероятно, объясняли принцип действия. Наконец, ведущий объявил:

– Уважаемые зрители, мы начинаем!

Низкие голоса цимбал возвестили о начале сражения. Бизон пустился на первый этаж:

– Начинается!

Внизу все припали к амбразурам. За дощатыми изгородями не было видно, что именно делают зеленые, но лучники всех команд давали о себе знать свистом стрел. Одна из них со звоном аонзилась в дерево рядом с лицом Гомельского. Бизон крикнул:

– Кузьма, сколько стрел в колчане?

Верху донеслось:

– Было пятнадцать!

Резкий и громкий хлопок, прозвучавший со стороны зелёных, перерос в свист, и перед крепостью синих на песок упал огромный камень. Трофим объявил:

– Недолет!

Николай обратился к Бизону:

– Скажи сагиттариям, чтобы они старались снять лучников зеленых. Если это получится, то надо будет их атаковать в первую очередь. Иначе, несколько удачных попаданий – и нам в этом домике крышка!

Как бы в подтверждение его слов снова раздался свист снаряда, и их деревянная крепость вздрогнула от мощного удара, от которого треснуло несколько досок. Бизон кинулся наверх.

Арена ликовала в восторге от невиданного зрелища. Зрители вскрикивали, наблюдая за сражением. Ведущий изредка комментировал происходящее, стараясь не отвлекать трибуны попусту. Быстро овладев управлением катапультой, зеленые нанесли точный удар по крепости синих. Огромный камень попал в верхнюю часть строения, проломив зубцы и сбросив вниз одного из сагиттариев. Он упал за крепость на песок арены, но сразу встал, держась за голову и осторожно пробираясь к проему, чтобы вернуться внутрь. Лучник зеленых ждал, пока тот появится в поле видимости и тут же выстрелил. Стрела попала в ногу несчастного, который с криком рухнул на песок. В этот момент удачным выстрелом Кузьма пронзил шею стрелка зеленых, обнаружившего себя за изгородью. Он свалился лицом в песок, вытянув вперед руки. Арена взревела. Вероятно, зеленые решили довершить разрушение крепости синих, так как следующий камень снова полетел в их сторону. Ударив в стену рядом со входом, он проделал в досках большое отверстие, но не обрушил крепость. Гомельский услышал, как Боб крикнул сверху:

– Я снял димахера у катапульты!

Возможно, тот замешкался, поднося камень, что дало возможность Бобу попасть в цель. Теперь ярость зеленых обратилась на них. Здоровенная глыба так ударила в стену, что пробила доски над входом. К счастью, внутри никого не задело. Наверху тоже все были целы. Боб крикнул, что, кажется, синие атакуют команду с катапультой. И действительно, из проема показались два провокатора, которые зигзагами стали перемещаться в направлении зеленых. По очень мощному телосложению в нем сразу опознали капитана. При таких габаритах ему нелегко давалось это перемещение. Бизон крикнул наверх:

– Снимите лучника зеленых! Синих пока не трогайте! Они отвлекут внимание!

Едва он это произнес, как Боб сообщил:

– Есть! Попал! Я снял второго лу…

Он вдруг захрипел, а сверху раздался вопль Кузьмы:

– Боба убили!

Бизон выглянул на помост. Боб лежал в луже крови, из его правого глаза торчала стрела с синим оперением.

– Кузьма, ними эту тварь, только смотри, чтобы он в тебя не попал!

Таран, молчавший все это время, вдруг тихо спросил Николая:

– Историк, тебе не страшно?

Гомельский, не отрывая глаз от арены, ответил:

– Нет. Раньше было бы страшно, а сейчас плевать. Самому непривычно…

Бизон подхватил свой небольшой щит и обнажил клинок:

– Ладно, погнали!

Садык остановил его:

Погоди, там какая-то заваруха!

Действительно, на подступах к позициям зеленых происходило что-то невообразимое. Галл схватил лук то ли убитого то ли раненого сагиттария и начал стрелять в атакующих синих. Причем, довольно удачно, так как провокатор синих упал на песок раненый. Оставшийся гигант-капитан продолжал движение. Трое зеленых заряжали катапульту. Камень вылетел в сторону красных. Никто не успел ничего понять, когда дощатая цитадель с грохотом обрушилась на них. Арена снова взревела! Зрители как безумные повскакивали со своих мест, выкрикивая «Вперед!».

Гомельский пошевелился. С трудом ему удалось это сделать, но очень мешали доски, навалившиеся сверху. Все тело ныло от боли. Неожиданно доски сами поднялись над ним. Донесся голос Кузьмы:

– Вылезай, Историк! Скорее! Я держу.

Николай выбрался из под завала и прежде всего ощупал оружие. Мечи были в ножнах, он так и не успел их достать. Обломки рухнувшей крепости все равно пока еще создавали укрытие. Гомельский хрипло спросил:

– Где остальные?

Кузьма, присев на корточки и сосредоточенно вглядываясь куда-то, вдруг натянул тетиву и выстрелил. Он вскрикнул:

– Есть! Я все-таки снял его!

Затем лучник пояснил:

– Я когда увидел, что все рушится, схватил флаг и спрыгнул на песок. Потом спрятался здесь от этой сволочи. Синий начал обстреливать меня.

Николай посмотрел на лежащий рядом красный флаг.

– Историк, у нас есть минуты две, чтобы вытащить остальных!

Гомельский живо поднялся, и вдвоем они стали растаскивать обломки. Первым выбрался Бизон. Затем Таран и Трофим. Нашли и Садыка, убитого прямым попаданием камня. Все уцелевшие были в ссадинах и порезах, но серьезно никого не ранило. Бизон огляделся. В лагере зеленых шла настоящая резня. Тот гигант-провокатор все-таки добрался до ограждений и убил гладиатора, который стрелял из лука. Трое зеленых, бросив катапульту, атаковали его, но на помощь уже спешили гопломах и галл синих, покинувшие свою крепость. На красных, погребённых под завалами, все махнули рукой, и это их пока спасало. Бизон, наблюдая за схваткой, заметил:

– Вот это побоище!

Провокатор-гигант зарубил гопломаха зеленых и отбивался от двух оставшихся провокаторов. Бегущий на подмогу галл на ходу бросил копье, но промахнулся. Один из зеленых схватил копье и вонзил в ногу великана, который, будто не заметив этого, опустил ему на голову меч. Удар был настолько силен, что шлем раскололся на две части, застряв в черепе. Судьба последнего из зеленых была решена очень быстро. Со вспоротым животом он упал на катапульту. Гигант схватил зеленый флаг и, потрясая трофеем, победоносно заревел. Свист летящей стрелы заставил всех пригнуться. Когда Николай поднял голову, то увидел, что лук Кузьмы лежит на земле, а он сам припал на одно колено. Из его груди торчала стрела. Оставшийся в крепости димахер схватил лук убитого сагиттария и выстрелил. Гомельский усадил раненого на песок:

– Кузьма, держись!

Бизон скомандовал:

– Историк, займись димахером. Похоже, он там один. Да, наше знамя тоже на тебе! Остальные, за мной! Надо отрезать синих от крепости.

Он бросился к лагерю зеленых вместе с Тараном и Трофимом, а Николай, схватив знамя, зигзагами направился к крепости синих. Благодаря этим маневрам две стрелы, выпущенные сверху димахером синих, пролетели мимо. Он добрался до входа, около которого лежал мертвый сагиттарий, тот самый – сброшенный со стены выстрелом катапульты. Еще одна стрела с зеленым оперением добила раненого стрелка. Николай оглянулся и увидел, как Бизон схлестнулся с громилой-провокатором, а Таран падает, сраженный копьем галла. Гомельский, сделав кувырок, резко вкатился в проем. Это его спасло от сильного поперечного удара в шею. Встав на ноги, он развернулся и увидел димахера, загородившего вход. Рослый детина, поигрывая мечами, начал медленно приближаться. Николай, прислонив к стене красный флаг, достал из ножен оружие. Противник сразу бросился на него, осыпая ударами. Поскольку он был выше, то большинство атак шло на Гомельского сверху. Пока ему удавалось от них уклоняться в ожидании ошибки врага. В какой-то момент димахер оказался совсем рядом и неожиданно ударил защищенным маникой локтем в лицо. Несмотря на шлем, закрывавший голову Николая, удар был настолько сильным, что он потерял на секунду контроль и опустил оружие. Противник ногой ударил его в грудь, отчего Гомельского отбросило к стене. Спину пронзила резкая боль – в тело впился гвоздь, торчавший в досках. В ушах вдруг зазвучали слова того полковника, говорившего ему о ярости. Вернулось забытое ощущение, которое он испытал, когда бросился на судебных приставов. Привычное равнодушие исчезло, его вдруг заменило упрямство, продиктованное нежеланием умирать от руки этого димахера. И одновременно Николай почувствовал дикое бешенство. Оно словно заполнило его целиком, оставляя при этом мозг холодным. Этот человек сейчас пытается его убить и готов на все, не зная, что столкнулся фактически с живым воплощением холодной ярости. Николай медленно стал оседать вниз по стене, потихоньку подгибая колени. Димахер приблизился и замахнулся, но Гомельский вдруг, скользнув под его рукой, сделал кувырок вперед и, встав на одно колено, наотмашь полоснул противника по ногам сзади. Димахер зарычал от боли, стараясь развернуться, но рассеченная плоть уже не слушалась его. Слабея, он выронил мечи и удивленно посмотрел на свои руки. Николай встал перед противником, резко подпрыгнул и толкнул его двумя ногами в грудь. Димахер синих потерял равновесие и через проем вылетел на песок арены. Зрители оживились, став свидетелями еще одной схватки. Соперник пополз на руках, но Николай приподнял его и коротко ударил мечом в живот. Странное ощущение – он только что абсолютно хладнокровно отточенным движением убил человека, но внутри него при этом клокотала звериная ярость, как если бы в сердцевине ледяной глыбы бушевал пожар.

Противник рухнул на колени, истекая кровью. Арена пришла в восторг. Николай огляделся. Неподалеку Бизон, без шлема и щита, в изрубленных и окровавленных тканевых доспехах из последних сил отбивался от огромного провокатора. Тот, тоже весь в крови, хромая, теснил верткого гопломаха. Увидев, как Николай расправился с димахером, он понял, что бой проигран. Действительно, поднимись Гомельский наверх и возьми реющий там синий флаг, судьба провокатора будет зависеть только от решения зрителей. Бизон, поняв это, обернулся и отрицательно замотал головой, показывая, что хочет продолжить бой. В этот момент провокатору снова удалось задеть его. Меч рассек ему руку. Он, возможно, даже отрубил бы ее, но Бизон споткнулся и начал падать как раз тогда, когда был нанесен удар. Гомельский бросился на помощь. В левой руке провокатор держал изрубленный щит. Николай разбежался и со всей силы толкнул гиганта прямо в него. От неожиданного удара тот потерял равновесие и упал. Пока он поднимался, Гомельский помог встать Бизону, который с трудом держался на ногах. Разбитая бровь, кровоточащие раны, лицо в запёкшейся крови – вряд ли он выстоял бы против гиганта. Бизон прошептал:

– Историк, кончай его!

– Хорошо, а ты давай иди за флагом.

Бизон криво ухмыльнулся:

– Попробую доковылять…

Николай обернулся к противнику. Провокатор поднялся и отдыхал, тяжело дыша. Гомельский понял, что сейчас громила бросится на него всей своей силой, чтобы вывести из боя. Это единственный шанс остановить гопломаха, с трудом хромающего в сторону крепости синих. Провокатор ударил мечом по щиту и шагнул вперед. Николай довольно легко уходил от ударов. При этом ощущалось, что противник является искусным бойцом, а не просто горой мышц. Он активно действовал мечом и щитом, но Гомельский не подпускал его близко, стараясь вымотать. Неожиданно провокатор выбросил вперед левую руку. Николай едва успел выставить меч перед летящим в лицо большим щитом. От удара из левой руки меч выпал, а провокатор вдруг победоносно расхохотался и кинулся на него. Благодаря хорошей реакции, Гомельский увернулся от мощного удара в грудь, но следующий выпад серьезно задел его левую руку. Боль огненной иглой пронзила плечо. Николай отскочил в сторону и отступил на несколько шагов, собираясь с силами. Надо завершить поединок, пока потеря крови, хлещущей из раны, не стала критичной. Провокатор снова ринулся в бой, пытаясь настигнуть противника. Он нанес несколько ударов, но Николай отразил их, попутно контратакуя в шею. Высоченный провокатор уклонялся, нанося размашистые длинные удары и вкладывая в них всю силу. Гомельский понял, что нужный момент, которого он дожидался, наконец настал. Бизон добрался до крепости и крикнул:

– Подождать?

Гомельский не ответил, внимательно следя за соперником. Очередной взмах меча провокатора со свистом разрезал воздух рядом с его лицом в шлеме. Николай немного отступил в сторону и нанес короткий, но сильный удар. Отсеченная кисть противника, все еще сжимающая меч, упала на песок. Провокатор с воплем схватился за рану. Николай толчком сбил его с ног и прижал коленом к земле. Неожиданно противник прохрипел:

– Я хорошо бился сегодня. Не отдавай меня им. Убей сейчас!

Ведущий шоу уже начал объявлять, что по древнему обычаю участь проигравшего решают зрители, когда Гомельский одним ударом перерезал горло гиганта. Кровь забрызгала его лицо и руки. На верхней площадке крепости синих стоял Бизон, держа в руках красный и синий флаги. Николай оглянулся вокруг – трибуны шумели, Гонт-Резовский что-то говорил. Гомельского вдруг замутило от разбросанных вокруг трупов и раненых гладиаторов, залитого кровью песка, отрубленных рук и голов. Арена неожиданно поехала в сторону, а земля вдруг встала перед ним на дыбы и больно ударила в лицо.

Глава 8

Он пришел в сознание уже в помещении, где они ожидали сигнала к началу схватки. В нос ударил неприятный запах нашатыря, принесенного доктором-андроидом. Ныло раненое плечо. Гомельский взглянул на руку и увидел белые ленты повязки. Он лежал на лавке, а рядом сидел перебинтованный Бизон, который, увидев, что Николай очнулся, весело подмигнул:

– ЗдоровО, Историк! С возвращением!

Гомельский постарался улыбнуться в ответ, но не был уверен, что это хорошо у него получилось. Подошли Тарзан и Муха:

– Ну ты даешь, Историк! Теперь тебя будут звать Московский Зверь. Так заявил ведущий!

Недоумевая, Гомельский хрипло спросил:

– Вы о чем?

Тарзан захохотал:

– Петрович приходил, сказал, чтобы тебя любой ценой вернули к жизни. Хоть на команду и наложили штраф за нарушение правил, но рейтинг взлетел выше крыши.

– Да о чем вы говорите? Какое нарушение?

Бизон вместо ответа спросил:

– Ты зачем перерезал глотку капитану синих? Его нельзя было так убивать. Зрители должны решить, жить ему или нет. Вошел в раж, что ли?

Гомельский промолчал, вспомнив просьбу поверженного соперника, затем задал вопрос:

– А что с ранеными?

Муха ответил:

– Помиловали. Да их немного осталось. Один галл из команды синих.

Он помолчал и добавил, рукой указывая в сторону:

– А Кузьма умер…

Гомельский с трудом повернул голову в ту сторону и увидел накрытое покрывалом тело Кузьмы. Бизон, прислонившись к стене, устало заметил:

– В общем, из двадцати одного человека уцелело трое – ты, я и синий галл.

Охранники, вероятно, получив указание, подняли гладиаторов и повели четверых выживших к транспорту.

На базе их встретили как героев. Гладиаторы подходили и поздравляли с победой. Инструктора просто сияли, воодушевленные успехом подопечных. Даже охранники стали смотреть на них по-другому. Через два дня пожаловал Петр Петрович. Ланиста вызвал к себе Гомельского, которому стало немного легче. Николай вошел в большой кабинет или, лучше сказать, гостиную. У одной из стен стоял диван из рыжей кожи и пустой журнальный столик рядом. Вся комната была увешана разнообразным холодным оружием – здесь были римские гладиусы, турецкие ятаганы, казацкие шашки, испанские шпаги, палаши, огромные двуручные рыцарские мечи, кортики, кинжалы и охотничьи ножи. Ланисты в помещении не было, и Гомельский принялся с любопытством осматривать коллекцию. Петр Петрович, оказывается, находился на балконе. Он стремительно прошел к дивану и уселся, подперев голову рукой. Гомельский молчал, ожидая начала разговора. Наконец, ланиста повернулся к нему и, глядя исподлобья, зло спросил:

– Знаешь, почему ты еще дышишь?

И, не дожидаясь ответа, выкрикнул:

– Во-первых, потому, что именно ты принес победу! Без тебя этот мясник убил бы Бизона. А во-вторых, несмотря на твою выходку, которая привела к штрафу, наш рейтинг у зрителей сильно поднялся, как и твой личный. Поэтому, все очень ждут твоего следующего появления на арене.

Гомельский давно понял, что расскажи он истинные причины своего поступка, заикнись он о милосердии, его тут же уничтожат. На кону большие деньги организаторов, которые не допустят отклонения от их плана. Поэтому, он молчал, опустив глаза в пол. Ланиста, выплеснув возмущение, уже спокойнее поинтересовался:

– Ты зачем его зарезал?

Николай вспомнил такой же вопрос, заданный Бизоном после боя, и ответил:

– Я не помню точно. Все как в пелене. Наверное, вошел в раж.

Ланиста посмотрел на него с омерзением:

– Ну и псих же ты! В раж вошел, говоришь? Не зря меня полковник предупреждал, что ты можешь сюрприз преподнести…

Он встал с дивана и нетерпеливо прошелся по гостиной, словно окончательно решая судьбу Гомельского. Затем вернулся на диван:

– Ладно, живи пока. Поправляйся и готовься к следующему бою. И чтобы больше мне без фокусов! Понял?

Николай утвердительно кивнул. Ланиста заорал:

– Не слышу!

Николай ответил:

– Да, понял.

Петр Петрович махнул рукой в сторону двери:

– Свободен!

Поправлялся Гомельский быстро. Видимо, современная медицина достигла больших высот, если спустя две недели его довольно глубокая рана почти затянулась. Правда, как сказал врач-андроид, даже к тренировкам приступать ему пока рано, надо подождать восстановления ткани хотя бы месяц. Он добавил, что раньше, получив подобное ранение, человек переставал двигать рукой. Гомельский мысленно порадовался этому месяцу передышки.

Бои на арене продолжались. Каждые выходные транспорт забирал гладиаторов в Москву. Многие из тех, с кем несколько месяцев назад приехал в школу Гомельский, не вернулись с арены. Из «спальни» привозили новых бойцов, выводя из сна совсем уж оголтелых преступников. Состав существенно изменился. Появилось довольно много молодых бойцов. Это означало, что их усыпили уже в раннем возрасте. Получалось так, что преступность, несмотря на жестокость наказания, только росла все те годы, что Николай провел в криосне. Эти молодые как-то сразу скучковались в группировку. До этого среди гладиаторов не было явного лидера. Уважали Бизона, Муху. После победы на арене окреп авторитет Николая. У молодых командир появился сразу, некто Седой, на вид лет тридцати лысый бугай с «ирокезом» на макушке. Плотно сжатые тонкие губы придавали его лицу жесткое выражение. Все новоприбывшие почему-то беспрекословно слушались Седого. Ему удалось выжить уже в двух выступлениях провокатором и гопломахом. Трудно сказать, замечали ли охранники его лидерство среди более молодых гладиаторов, но никаких действий с их стороны не предпринималось. Он сразу замахнулся на авторитет Бизона, который только-только, как впрочем и Гомельский, начал приходить в себя. Его раны зажили быстрее, и он снова начал тренироваться. Седого и Муху поставили в спарринг, вооружив деревянными тренировочными гладиусами. Муха легко отражал все атаки, но неожиданно оступился и упал на песок. Седой накинулся на лежащего, колотя его по незащищенным рукам и ногам. Инструктор отвернулся, разговаривая с охранником, и не видел происходящего. Первым среагировал Бизон. Он отшвырнул Седого и прижал его коленом к земле, давая Мухе возможность подняться. Инструктор и охранники сбежались на крики. Теперь при взгляде на толпу гладиаторов сразу стало понятно, что школа разделилась на два лагеря – молодых и «стариков». Седой, шипя от злобы, проговорил, обращаясь к Бизону:

– Еще встретимся!

Вечером на выходе из столовой на Бизона совершили покушение. Какой-то парень из новеньких подошел к нему сбоку, но Танк, шедший рядом, заметив в руке нападавшего кинжал, скорее всего украденный на тренировке, попытался остановить убийцу. Тот, не долго думая, несколько раз ударил его этим кинжалом и бросился бежать, расталкивая всех вокруг. Охранник, стоявший на выходе, действовал моментально. Он поднял свой бластер, отчего люди, оказавшиеся рядом с ним, бросились врассыпную, подальше от линии огня. Короткий хлопок, и убегавший превратился в облачко пыли. Николай увидел его лицо за долю секунды до выстрела. Убийца обернулся и вдруг понял, что сейчас умрет. Лицо исказила гримаса ужаса и отчаяния. Гладиаторы столпились вокруг истекающего кровью Танка. Рядом валялся брошенный кинжал. Гомельский заметил, как Бизон молча отыскал глазами Седого, стоящего в толпе. По тонким губам головореза скользнула едва заметная злорадная усмешка.

На следующий день ланиста явился в поместье и, построив всю школу, объявил, что не потерпит резни. Охранники ужесточат режим наблюдения и будут уничтожать каждого, кого заподозрят хотя бы в намерении совершить нападение. За обедом Бизон сел рядом с Николаем, который, вернувшись в привычное меланхоличное состояние, неторопливо поглощал борщ. Молча проглотив свою порцию супа, Бизон тихо спросил:

– Историк, что ты думаешь делать?

– В смысле?

– Тебя это не беспокоит? Седой и его отморозки, похоже, на все готовы. Им и резать все равно кого… не меня, тогда Танка. И, судя по всему, на смерть им тоже плевать.

Николай ответил:

– Все гораздо хуже. Им не плевать на смерть, просто они слишком тупы, чтобы понять, насколько опасна их выходка.

– Что ты имеешь в виду?

– Скорее всего, убийце просто пообещали, что ему удастся убежать, а он поверил.

– Ты хочешь сказать, что они идиоты?

– Ну, не слишком они умные. А страх смерти у них точно есть. Когда охранник взялся за оружие, разбежались все – и мы и они. Проблема в том, что этими тупыми отморозками нетрудно управлять, их легко обмануть как того дурачка. А вот просчитать их трудно, так как с точки зрения здравого смысла они делают абсурдные вещи. Тебе бы пришло в голову нападать в людном месте на выходе рядом с охраной? Это же очевидная глупость! И они подчиняются инстинктам. Киллер хотел убить тебя, но инстинктивно бросился на Танка. И в тот момент ему действительно было все равно кого убивать, ведь он уже защищался.

Бизон задумчиво повертел а пальцах ложку:

– И что ты предлагаешь? Ясно, что они не успокоятся. А вариантов, где напасть, здесь предостаточно. Я, конечно, попробую достать Седого…

– Он может умереть на арене раньше… Или на тренировке…

Бизон задумался и, вероятно, решив что-то для себя, встал:

– Спасибо, Историк… Хорошая мысль.

Он уже сделал шаг в сторону, но потом обернулся и добавил:

_ Ты над моим вопросом подумай. Рано или поздно выбрать все же придется.

Бизон уже вернулся в строй, но его не включили в список бойцов для предстоящих игр, так как он пока не набрал соответствующую форму. Его идея была проста – как минимум покалечить Седого во время спарринга или тренировки, например, по метанию ножей. Такие происшествия на занятиях были здесь нередкими. Часто кого-то из гладиаторов уносили с вывихами, сломанными челюстями и даже переломами. Увы, этим планам не суждено было сбыться, так как Седого неожиданно внесли в список гладиаторов на предстоящие выходные. Он дрался как бешеный и выжил, но, получив серьезное ранение, остался в больнице. В отсутствие лидера «молодых» наступило некоторое затишье в борьбе между группировками. Спустя полторы недели после того разговора Бизон с Мухой снова за обедом подсели к Гомельскому. Николай все еще не выходил на тренировки. Бизон спросил:

– Как дела, Историк?

Гомельский пожал плечами:

– Нормально для этого заведения.

– Если проблемы будут, обращайся.

– Спасибо!

За время, пока Седой отдыхал в больнице, Бизон укрепил свой авторитет среди гладиаторов, потихоньку подминая под себя и молодых. Помня о словах Николая, он понимал, что ставку надо делать на тех, кто способен хоть как-то соображать. Конечно, среди бывших убийц и воров найти таких было непросто, но ему удалось сконцентрировать вокруг себя некоторое количество надежных людей. Молодняку он не доверял. И человек вроде Гомельского был ему очень нужен. Николай осознавал, что, выдерживая нейтралитет, он лишает себя защиты любой из сторон. К Седому он бы не пошел, да его и не звали. Было также совершенно ясно, что, примкнув к Бизону, он сразу станет мишенью для Седого. Конечно, Бизон обязан ему жизнью, так что на его поддержку пока рассчитывать еще можно. С другой стороны, эта поддержка не стоит ломаного гроша, если завтра или через неделю его убьют на арене. Бизон пристально посмотрел на него:

– Хочешь свалить отсюда?

Николай криво усмехнулся:

– А куда?

Помолчав, добавил:

– Вдруг повезет – выживу, немного осталось. Тогда и свалю.

Не отводя глаз, Бизон тихо проговорил:

– А валить отсюда надо, Историк… И чем скорей, тем лучше.

Молчавший все это время Муха и Бизон поднялись из-за стола. Гомельский не очень доверял Бизону – слишком уж властолюбив. Даже здесь, среди висельников, он все равно хочет быть первым. Трудно сказать, в чем причина – в характере, социальной роли или жизненном опыте. Николай хорошо понимал одно – такой человек как Бизон пойдет по трупам ради власти, и оказаться в «замесе» в угоду его интересам не было никакого желания. А вот слова о побеге настораживали: Бизон либо обладал какой-то информацией, либо звериным чутьем ощущал, что долго им здесь не протянуть. Если поразмыслить, то подобный вывод неизбежен. Он может погибнуть на арене или от ножа киллера, подосланного Седым, который не успокоится. Откровенность Бизона говорит о доверии, и, кажется, он что-то затевает. Потому и сколачивает группировку, чтобы сломить охрану и вырваться на свободу. Гомельский к этой идее относился скептически: их быстро найдут по сигналам вживленных чипов и уничтожат. А вдруг это выход для него? Может так все же лучше, чем по чьей-то прихоти убивать людей на арене? Теперь, поучаствовав в сражении и увидев своими глазами выпущенные кишки и раскроенные черепа, Гомельский убедился, что пребывание там может доставить удовольствие только законченному садисту или готовому на все ради выживания тупому животному, каковых здесь, кстати, было предостаточно.