Текст книги "Секрет Метеона"

Глава 3

Встреча с полковником пробудила воспоминания. Лежа на кушетке, Николай снова переживал в подробностях время перед тем, как он угодил в тюрьму. Началось с того, что неожиданно для всех власти Москвы решили устроить массовое переселение. Жильцам мегаполиса предложили переехать под землю. Жилплощадь пообещали увеличить аж в два раза.

– Это гораздо лучше того, что есть у вас сейчас!, – уверял всех тогдашний градоначальник, – Никого не обидим!

Люди возражали:

– Не поедем! Не хотим жить без солнца и воздуха!

Мэр поддерживал:

– И не будете! Как можно!? У вас будет отличное искусственное солнце на каждом уровне! И воздух будет изумительный! Знаете, какая система фильтрации у наших воздухонагнетателей? Будет гораздо лучше, чем на поверхности. Вам понравится! А старые дома мы снесем и устроим парки, чтобы по выходным москвичи могли гулять там с детьми. Если, конечно, вы захотите выйти из настолько комфортного слоя обитания.

Многие соглашались, ведь жить в просторной квартире хорошо. В реальности оказалось, что никаких парков никто строить не собирался. Некоторые расселенные дома снесли и построили на их месте современные высокодоходные здания – офисные и торговые центры. Цены на землю на поверхности достигли заоблачных высот. Люди роптали, но до противостояния не доходило. К зданию, в котором жил Николай с семьей, подобрались не сразу, но довольно скоро. Ни жена Оля, ни он сам не хотели переезжать. Что за ерунда – жить под землей! Но для несогласных у мэрии был свой вариант решения проблемы – по принятому закону расселяемых обязали выразить свое согласие на предлагаемое жилье в течение тридцати дней, по истечении которых судебные приставы получили право насильно освобождать помещение. Гомельский и еще несколько соседей отказались переезжать, и через тридцать дней нагрянули приставы. Николай сам открыл им дверь. Вошли трое мужчин в черной форме судебных исполнителей. Объяснения, что они не хотят уезжать отсюда, ни к чему не привели. Жена выкрикнула:

– Убирайтесь! Мы никуда не поедем!

Не обращая внимания на Ольгу, приставы стали снимать с вешалки висящую там одежду и бросать ее на пол. Ольга подлетела к ним, но один из приставов вдруг резко оттолкнул ее так, что она упала. Николай молча подскочил к исполнителю и попытался оттащить его от одежды. Завязалась драка. Собственно, сам Гомельский плохо помнил подробности, но со слов потерпевших выходило так, что он схватил стул и разбил его о голову пристава, отчего тот сразу упал. Двое других пытались защищаться, но, повалив на пол одного, Николай схватил обидчика Ольги и броском перекинул его через себя. По нелепому стечению обстоятельств получилось, что потерявший равновесие пристав всем весом налетел на огромное окно. На беду стекло не выдержало силы удара, и судебный исполнитель вывалился из окна двадцать девятого этажа. Николай накинулся на пытавшегося встать пристава и нескольким ударами ноги заставил его снова лечь на пол. Естественно, увидев лежащий на земле труп коллеги, на подмогу поспешили еще несколько исполнителей. Бешено сопротивлявшегося Николая скрутили пятеро судебных приставов. Дело передали в суд, приговор был вынесен самый строгий. И вот он здесь… Николай вдруг вспомнил вопрос следователя:

– Ведь вы же просто могли уехать! Почему вы не сделали этого? Как же вы дошли до того, чтобы не повиноваться указам властей?

Николай, задерганный потерей работы и отчаянными поисками новой, был на жутком взводе в течение нескольких лет. Неожиданное распоряжение мэрии застало его и Ольгу врасплох. Во-первых, они действительно не хотели уезжать – школа и детский сад рядом, зеленый район. А во-вторых, уже тогда стало ясно, что предложение мэрии оказалось аферой. И, конечно, тот факт, что эти люди вели себя столь бесцеремонно, говорил о безграничной уверенности в своей безнаказанности. Никто не предполагал, что может дойти до принудительного выселения. И Николай ответил следователю:

– Знаете, очень трудно оставаться человеком, если другие тебя таковым не считают. Если они подумали, что достаточно лишь одного их приказа, то в моем случае они сильно ошиблись.

В результате его приговорили к высшей мере наказания – принудительному усыплению на сто лет.

Гомельский пошевелился на кушетке и встал. Прошёлся по камере и долго смотрел на искусственное небо в узкой полоске под потолком. Черт! Куда же пришло это общество за сто лет!? Живут под лучами ненастоящего солнца по прихоти тех, кто оказался хитрее. Хитрее ли? А может быть, просто безжалостнее и ненасытней? Как можно свой собственный народ загнать, словно крыс, под землю? Ведь те, кто это придумал или уже, вероятно, их наследники, живут наверху и снимают барыши с украденных у людей неба, солнца и воздуха. Он, ставший заложником этой несправедливости, теперь сидит в камере, спустя сто лет. Семья Николая исчезла, а ему судьба уготовила новое испытание. Теперь Гомельскому предлагают убивать людей на потеху публике! Мог ли он подумать тогда, с интересом разглядывая меч-гладиус во время школьной экскурсии в музей, что через много лет ему предложит взять его в руки полковник Метелкин? Все-таки жизнь полна абсурда!

Лицо горело. Николай открыл нишу с кранами к умылся. Стало немного легче. Он снова лег на кушетку. Что же ему делать? В голову лезли воспоминания. Перед глазами стояла их квартира, доносился гомон детей, которые играли рядом со шкафом, забитом художественной литературой и книгами по истории. На одной из полок стояла небольшая медная статуэтка Будды. Ее нашел в монгольской пустыне Гоби прапрадед отца. Фигурку передавали из поколения в поколение как величайшую семейную реликвию. С годами она стала настоящим предметом антиквариата и, вероятно, даже могла стоить немалых денег. Для Гомельского ее ценность состояла в том, что статуэтка была с ним всегда, сколько он себя помнил: он спал, учил уроки, рисовал, читал, а маленький медный Будда бесстрастно взирал на происходящее. Вероятно, у каждого человека есть такая вещь, которая, как невидимая ниточка в прошлое, возвращает в детство. И Николаю становилось спокойнее каждый раз, когда он брал фигурку в руки. Даже сейчас, представив статуэтку, он почувствовал, как понемногу успокаивается.

Лежа с закрытыми глазами, он скорее почувствовал, чем услышал, как раскрылись двери. Николай сел и огляделся. Вокруг никого, но проход остался открытым. Гомельский осторожно поднялся и, подойдя к проему, высунул голову в коридор. Пусто. Он вышел из камеры и пошел наугад направо. Добравшись до поворота, он снова осторожно выглянул за угол. Перед ним был открытый проход в сад. Николай узнал в нем тот самый сад, который видел из кабинета полковника. Где-то журчал незаметный ручей, доносился свист птиц. Николай шел по саду и вдруг заметил лавку. На ней спиной к нему сидел мужчина. В этой фигуре Гомельский сразу узнал своего отца, но все же, немного сомневаясь, спросил:

– Папа?

Мужчина обернулся к нему с улыбкой:

– Привет, Коля! Давненько не виделись. Садись, сынок!

Обрадованный встречей Николай сел рядом:

– Привет, папа!

Отец ласково посмотрел на него и спросил:

– Ну, как ты?

Николай присел рядом и обвел глазами сад:

– Да как-то не очень… Похоже на тупик…

Отец задумчиво посмотрел на него и произнес:

– Помнишь, мы когда-то читали с тобой «Рассказы Южных морей»?

– Да. Джек Лондон.

– Точно. Там была история про таитянку, кажется, которую ураганом унесло в океан. Она плыла одна-одинешенька среди волн, на нее напала акула, но она боролась и выжила.

– Да, папа, помню. Была такая история…

– Вот. Я это к тому, что нельзя сдаваться, сынок! Это очень важно… Понимаешь? Если есть малейший шанс выбраться из шторма, надо хвататься за эту возможность хоть руками, хоть зубами!

Николай взглянул на отца. Тот улыбнулся ему:

– Теперь иди! Рано тебе еще со мной тут на лавочке сидеть.

Николай послушно поднялся и пошел в сторону здания. За стеклом он увидел полковника Метелкина, который смотрел в окно, но его не замечал. Сзади донеслось:

– Помни, хоть руками, хоть зубами!

Николай быстро вернулся в камеру и лег на кушетку. Двери бесшумно закрылись, и перед глазами вдруг появился тот судебный пристав, о голову второго он разбил стул. Пристав медленно шел по коридору. Он был в одежде римского легионера – в кожаном панцире с бронзовыми пластинами и тунике. Его тупое лицо ничего не выражало. На голове белела повязка, а шлем он нес на полусогнутой руке. Поравнявшись с дверью в камеру, пристав-легионер остановился и, повернув голову в сторону Николая, медленно и торжественно произнес:

– Lupus non mordet lupum!11
  Волк волка не кусает (лат.)


[Закрыть] Per aspera ad astrum22
  Через тернии к звездам (лат.)


[Закрыть], Коля!

Он помолчал и вдруг громко захохотал…

От его смеха Николай открыл глаза. Черт, ну и сон! Еще окруженный образами из видения, Гомельский попытался зафиксировать в памяти все, что он видел. В голове одновременно звучали слова отца и смех пристава-легионера. Николай посмотрел на полоску окна – темно, ночь. Он подумал, что утром надо будет дать ответ полковнику, но, не успел определить, каким именно станет его решение. Сон снова навалился на него.

Глава 4

Утро началось с появления санитара Прокопия.

– Доброе утро, заключенный номер двадцать!

Николай поднялся:

– Доброе утро, Прокопий!

Санитар положил на край кушетки небольшой цилиндр:

– Полковник Метелкин просил передать вам это. Для активации прикоснитесь пальцем к любому из торцов. Перевернуть страницу можно словом «далее».

Он удалился, а Гомельский, быстро умывшись, взял цилиндр в руки и дотронулся пальцем до правого торца. Перед ним тут же возникла голограмма документа. Вчитавшись, Гомельский понял, что перед ним текст соглашения на участие в проекте «Колизей», том самом, о котором говорил полковник. Организаторы обязуются кормить и тренировать его в течение одного года и десяти месяцев, по истечении которых он получает свободу. В обмен заключенный Гомельский обязуется участвовать в гладиаторских боях, организованных в рамках проекта. Главным условием контракта было то, что организаторы не несут никакой ответственности за его возможную смерть или увечья во время участия в проекте. Ознакомившись с документом, он сел на кушетку и задумался. В нижней части голографического изображения светилась пиктограмма «подписать». Николай вспомнил свой сон и равнодушно подумал:

– К черту все! Не хочу обратно в капсулу!

Гомельский пальцем дотронулся до надписи, которая после его прикосновения тут же превратилась в «документ подписан». Голограмма исчезла. Николай подошел к нише с едой и прожевал найденный там бутерброд с ветчиной. Минут через десять вновь появился санитар Прокопий:

– Мне нужно забрать у вас холодок.

Николай вопросительно взглянул на Прокопия, который пояснил:

– Это устройство голографической почты – холо-док.

Гомельский молча протянул ему цилиндр. Прокопий удалился, но вскоре в камеру вошел вчерашний детина-охранник:

– Заключенный номер двадцать, на выход!

Николай поднялся и с заложенными назад руками покинул камеру. Охранник привел его в большой зал, в котором уже находились несколько десятков мужчин, сидящих на полу. По большей части люди молчали, время от времени озираясь по сторонам. Иногда раздавались негромкие голоса. Периметр помещения был оцеплен охранниками в черной форме. Один из них разомкнул ряд, давая Гомельскому пройти внутрь круга. Он сел на первое попавшееся свободное место и огляделся. В основном, его окружали недавно разбуженные, как он сам, люди, которые смотрели в одну точку, все еще пребывая в лапах последствий длительного криосна. Своими энергичными голосами выделялись те, кто пришел в себя первыми. Справа, опираясь спиной на стену, сидел и безучастно смотрел вперед здоровенный парень лет двадцати пяти. Время от времени он сжимал и разжимал огромные кулаки и бормотал что-то нечленораздельное. Слева в такой же позе присел широкоплечий, голый по пояс десантник. Николай так решил из-за его татуировки на плече – парашют и крылья. Оцепление периодически размыкалось, впуская вновь прибывших в круг. Внутрь вошел высокий крупный мужчина в униформе заключенного и осмотрелся. Затем он уверенно направился к десантнику и, сев перед ним она корточки, негромко проговорил:

– Эй, десантура, подъем!

Десантник никак не реагировал. Тогда сидевший мужчина взял его за подбородок и позвал:

– Хорош спать, Муха!

Десантник будто ждал этого. Он пошевелился и уже осмысленным взглядом посмотрел на человека перед ним. Не очень уверенно спросил:

– Бизон, ты что ли?

– Я!

– Ого! Не ожидал я встретить тебя!

Бизон сел рядом и хмуро отозвался:

– А вот встретились!

Их разговор прервался, так как вдруг раздался голос, объявивший следующее:

– Заключенные! Сейчас будет проведена вакцинация!

Тут же появились санитары с медицинскими пистолетами в руках. Охранники построили заключенных в очередь, которая довольно быстро продвигалась. Николай, стоя позади десантника и его знакомого, невольно подслушал их разговор:

– Бизон, что это за вакцинация?

Бизон тихо отозвался:

– Никакая это не вакцинация. Это нас чипуют.

– Как это?

– Я тут с санитарами перетер немного. В общем, в руку запускают специальный чип, который поможет им отследить тебя на раз. Но без этого никак. Пока никак.

Гомельский, стоя в ожидании «прививки», задумался. Вот какое будущее наступило! Все под контролем. Все под колпаком. Когда подошла его очередь, он протянул руку санитару, который приставил к предплечью пистолет. Руку пронзила короткая острая боль, но уже через секунду она прошла. Николай снова присел спиной к стене. Едва процедура завершилась, голос в динамиках приказал:

– Заключенные! Построиться!

Охранники тут же начали формировать из присутствующих колонну по двое, после чего из динамиков прозвучало:

– Охрана, конвоировать заключенных к посадочной платформе!

Колонна начала движение по коридорам тюрьмы. Рядом с Николаем шагал угрюмый невысокий здоровяк. Он сопел и что-то бормотал себе под нос. Минут через пять колонна остановилась в длинном коридоре. Спереди раздавались команды охранников. Понемногу стали продвигаться вперед. Видны были только головы людей. Продвинувшись ближе, Николай понял причину этого. Дальше коридор, становясь шлюзом, уходил вверх. Поднявшись по нему, Гомельский увидел двух охранников, стоявших по сторонам прохода. Бизон, проходя мимо них, заметил:

– Ух ты, какие стюардессы у нас!

Толпа загоготала. Один из охранников схватил было Бизона за грудки и замахнулся кулаком, но потом оттолкнул его в проход со словами:

– Если бы ты не был в этом списке…

Бизон обернулся и ответил

– Следи за мной на экране, Золушка!

И со злой усмешкой добавил:

– На потеху тебе я там людей резать буду.

Николай, оказавшись свидетелем этой сцены, прошел мимо охранников и оказался в огромном эллипсовидном салоне, уставленном рядами кресел. По стенам шли иллюминаторы. Он молча сел на указанное ему место. Двое соседей, сидевших ближе к иллюминатору, оживленно обсуждали что-то за бортом.

– Гляди, крыльев-то нет!

– Нет… И как эта штука полетит?

– А может она поедет? Или поплывёт?

Николай попробовал заглянуть в иллюминатор через головы соседей. Действительно, крыльев он не заметил. Вокруг стояли безликие приземистые строения с зеркальными окнами. Охранники прошлись по коридорам между рядами, приказывая пристегнуть ремни. Через пять минут транспорт вздрогнул и, судя по ощущениям, сразу быстро пошел вверх, а затем резко дернулся в сторону и понесся с огромной скоростью, от которой сильно заложило уши. Соседи пытались разглядеть что-то через иллюминатор, но безрезультатно. Потом все почувствовали какие-то плавные подъёмы, после чего транспорт вдруг остановился и так же резко пошел вертикально вниз. Охранники поднялись и заняли места у выхода:

– Заключенные, давай по одному!

Миновав охрану, Николай увидел перед собой невысокий трап и спустился к остальным на большую заасфальтированную площадь. Первое, что он почувствовал, это по-настоящему свежий воздух, от которого даже немного закружилась голова. Заключенные тихо обсуждали транспорт, доставивший их сюда. Серебристая тарелка в форме раздутого эллипса стояла на асфальте, а над иллюминаторами бегущей строкой мерцала оранжевая подсветка. Один из заключенных задумчиво подметил:

– Когда меня посадили, таких штук еще не было…

Едва последний из прибывших спустился с трапа на землю, тарелка бесшумно поднялась вверх и с тихим шелестом моментально исчезла за горизонтом. Николай понемногу осматривался вокруг – двухэтажные краснокирпичные домики с крашеными белыми наличниками, зеленые клумбы. Все аккуратно и чистенько как в немецкой деревне. Вдали виден такой же краснокирпичный забор, поверх которого, правда, натянута проволока. Охранники снова, громко командуя, построили заключенных в две шеренги. Получилось так, что в строю Гомельский опять оказался рядом с Бизоном и Мухой, который прошептал товарищу:

– Бизон, гляди, никаких вышек нет!

Тот отозвался:

– Не спеши, Муха! Думаю, что не все так просто здесь.

Охранники сделали знак всем замолчать. На площади перед шеренгами заключенных появилась группа из нескольких высоких мужчин в черной форме. Впереди шагал рослый плотный старик лет шестидесяти в гражданском костюме и белой рубашке без галстука. На голове копна седых волос. Он с дружелюбной улыбкой оглядел строй и приятным баритоном произнес:

– Здравствуйте, гладиаторы! Теперь вас будут называть так! Вы больше не простые заключенные! Вы – участники проекта «Колизей»!

Он сделал паузу и по-отечески добавил:

– Ребята, честно скажу, вам очень, очень повезло! А будете хорошо драться, повезет еще больше. Кто-то выйдет на свободу. Не буду скрывать, многие могут погибнуть на арене, но такова жизнь! Люди хотят развлечений, и вы дадите им это. Для этого вы здесь! Вы подписали контракт!

Он снова оглядел строй и продолжил:

– Меня зовут Петр Петрович Куроедов, поместье это принадлежит мне. Как и вы! Вы – тоже моя собственность!

Кто-то из первого ряда спросил:

– Как рабы, что ли?

Петр Петрович отреагировал с улыбкой:

– Да! Именно так! Конечно, вас не будут заставлять работать, но вы обязаны тренироваться столько, сколько потребуется. Ваши жизни принадлежат мне. Взамен вас будут кормить и обучать боевым навыкам.

Он сделал паузу, пристально вглядываясь в лица стоящих напротив него мужчин. И уже без улыбки сказал:

– Ребята, чтобы вы сразу поняли, насколько все серьезно, хочу кое-что вам показать.

Он обернулся к стоящему позади него офицеру, который подал знак одному из охранников. Два солдата выбежали на площадь и поставили немного в стороне соломенное чучело и небольшую, но довольно толстую бетонную плиту. Первый охранник сразу ушел, а второй занял позицию напротив метрах в тридцати. Увидев, что приготовления завершены, Петр Петрович откашлялся и заговорил снова:

– Итак, повторюсь! Чтобы вы сразу поняли всю серьезность происходящего и во избежание возможных эксцессов, предупреждаю вас – любая попытка к бегству приведет к этому!

Он махнул рукой, и ожидавший его команды охранник на площади снял с пояса предмет, внешне напоминавший бластер, поднял его и, вероятно, выстрелил. Послышался короткий негромкий свист, и чучело сразу вспыхнуло. Затем снова раздался короткий свист, в результате чего плита из бетона превратилась в облако пыли. Заключенные молчали, и Петр Петрович сказал:

– Думаю, всем понятно, что происходит с человеком в случае попадания в него электромагнитного заряда, не так ли? И еще раз – не пытайтесь сбежать, мы все равно вас найдем. И проволока над забором под сумасшедшим напряжением! Человек вспыхнет моментально. Ну, что, договорились? Хорошо?

Шеренги молча смотрели на него. Петр Петрович удовлетворенно кивнул:

– Вот и отлично! Давайте соблюдать правила игры – вы тренируетесь и деретесь, мы вас кормим, лечим и так далее. А сейчас хочу представить ваших инструкторов.

Он обернулся к офицерам позади него. Оказалось, что это специалисты по фехтованию, рукопашному бою, метанию ножей стрельбе из лука и выживанию. Все они были рослые и крепкие. Николай равнодушно смотрел на происходящее и, вдруг вспомнив, поднял руку.

– Можно вопрос?

Петр Петрович и офицеры с любопытством посмотрели на него. Охранники уже было напряглись, чтобы вытащить заключенного вперед, но начальник сделал им знак остановиться:

– Что за вопрос, гладиатор?

– Мне сказали, будто я смогу узнать и даже увидеть, что стало с моей семьей? Это так?

Петр Петрович коротко кивнул:

– Да, такая возможность есть. Позже все узнаете!

Через полчаса охранники отвели новоиспеченных гладиаторов в одно из зданий, где выдали каждому несколько комплектов одежды – спортивные костюмы темно-синего цвета, белье и обувь.

Комната, в которой поселили Николая, оказалась довольно просторной. Две кровати, сенсорные шкафы и умывальники – все напоминало о камере, где он жил первые дни после пробуждения. Соседом ему подселили заключенного по имени Никита, хотя тот сразу заявил, что предпочитает прозвище «Танк». Он и внешностью напоминал эту мощную бронемашину – здоровенный, гора мышц. На стене висел монитор, а на столике они обнаружили пульт-джойстик, но их совместные попытки включить устройство ни к чему не привели. Еда в столовой оказалась вполне сносной. Вечером для гладиаторов провели инструктаж. Их день будет состоять из трех тренировок, посвященных разным видам единоборств. В промежутках – время на еду и отдых. Вечером – немного личного времени, затем отбой до утра. Заключенные реагировали сдержанно. Неожиданно к ним заглянул Петр Петрович, переодевшийся в удобный спортивный костюм. В честь начала проекта он велел включить бойцам старинный фильм «Гладиатор», чтобы они поняли, чего именно от них ждут на проекте. Николай снова обратился к нему:

– Ланиста, а как насчет моего вопроса? Я спрашивал про семью.

Петр Петрович резко обернулся к нему:

– Как ты меня назвал? Повтори!

Николай спокойно повторил:

– Ланиста.

Прищурившись, Петр Петрович спросил:

– Ты понимаешь, придурок, что твоя дерьмовая жизнь теперь целиком в моих руках? Тебя сейчас могут вывести отсюда и превратить в пыль одним выстрелом. Я объясню твое исчезновение попыткой к бегству, и все это подтвердят. Ты понимаешь это, ублюдок?

Николай смерил его равнодушным взглядом и ответил:

– Я это прекрасно понимаю и совершенно не собирался оскорблять вас. Ланиста – так в Древнем Риме называли владельца школы гладиаторов. Поверьте мне, я по образовано историк.

Петр Петрович перевел взгляд на одного из офицеров. Тот, вероятно, уже проверил значение слова через интернет и утвердительно кивнул. Начальник вдруг улыбнулся:

– А что? Пусть так и будет для большей реальности.

Он оглядел всех и громко объявил:

– Всем – персоналу и гладиаторам – обращаться теперь ко мне так. Ла-нис-та! Понятно?

Охрана отреагировала первой:

– Да, ланиста!

Он перевел взгляд на подопечных. Заключенные нестройно стали произносить:

– Да, ланиста!

Петр Петрович довольно заявил:

– Мне нравится!

Он обратился к Николаю:

– Завтра вам покажут, как пользоваться мониторами, которые есть в ваших комнатах. Там все и увидишь.

Николай ответил:

– Спасибо!

После завершения просмотра фильма все вернулись в свои комнаты. Танк, явно находясь под впечатлением от картины, заявил:

– Я так и вижу себя на арене в таких доспехах. А вдруг я стану звездой этого шоу?

Николай устало согласился:

– Обязательно станешь.

Танк вдруг спросил:

– Сколько тебе осталось?

– Год и восемь.

Сосед хмыкнул:

– Сволочи, считай за пять минут до конца разбудили. А мне четыре года оставалось.

Он грустно ухмыльнулся:

– Звездой-то я может и стану, только вряд ли удастся четыре года протянуть. Мы ведь здесь как на войне…

– А тебя не смущает, что придется убивать людей?

Танк пожал плечами:

– Но ведь и меня кто-то будет стараться замочить… Так что…

Он замолчал на секунду и вдруг раздраженно заявил:

– Ты не старайся выглядеть лучше, чем ты есть! Понял? Ты такой же убийца как я! Иначе бы тебя здесь не было. Думаешь, я не знаю, что ты сделал? Хватит прикидываться чистеньким!

Николай немного опешил от этой тирады, но в дискуссию вступать не хотелось. Танк замолчал и, отвернувшись, сел за стол, а Гомельский лег на кровать. Минут через пять он как-то неожиданно быстро провалился в сон.