Текст книги "Страна Арманьяк: Бастард. Рутьер. Дракон Золотого Руна (сборник)"

Глава 8

– …клянусь, отец мой, что буду приумножать и беречь казну, не щадя жизни своей, и потрачу ее только на благо рода нашего, – говорил я, положа руку на Евангелие в серебряном окладе.

Сон приснился под утро и начался именно с того момента, на котором прервался в приюте. Та же каморка, божьей милостью конт Жан V д’Арманьяк, то есть мой отец, предо мной, и сложенные у дальней стены сундуки и бочонки.

– Я принимаю твою клятву. – Отец тяжело оперся о мое плечо. – Пошли. Нам скоро в путь.

– Я помогу вам. – Взял отца под руку и, освещая путь толстой свечой в подсвечнике, повел его по низкому и узкому коридору.

Поднялись по ступенькам, отец отпер большим ключом массивную кованую решетку, мы прошли, и он запер ее опять. Затем повернул кованое бра на стене, и решетку с легким шорохом закрыла опустившаяся сверху каменная плита.

– Иди посмотри, нет ли кого наверху, – попросил отец.

Я кивнул головой и… и проснулся.

– Твою же мать… – в сердцах выругался. Когда я уже досмотрю этот сон до конца? Интересно же, куда папаша сокровища припрятал… Ну ладно… всему свое время. Пока мне они все равно ни к чему.

Растолкал пинками Тука и встал сам. К счастью, никакого синдрома вчерашнего дня не было. Голова ясная, настроение великолепное. Очередное преимущество молодого тела. Вот только… Вот только надо женщину. Срочно. Иначе… иначе не знаю. Грех какой-нибудь совершу.

– Э-эх… кофейку бы… да нету, – пожалел я и поинтересовался для смеха у Тука: – Дорого нынче кофе?

Ожидал, что шотландец не поймет, о чем я, но, к моему удивлению, он ответил:

– Сарацинская[74]74
  Сарацины – устар. название, употреблявшееся в Средние века на Западе по отношению ко всем арабам и мусульманам.


[Закрыть] зараза-то? Не знаю, ваша милость. Дорого, наверное. Как ее можно вообще по доброй воле в себя лить? Не понимаю. Что для сарацина хорошо, для христианина – смерть.

– Это точно, – обрадовался я.

Значит, кофе уже появилось в Европе. Ага… А порох?

– Тук, а хорошая аркебуза[75]75
  Аркебуза – гладкоствольное дульнозарядное фитильное ружье. Изобретено в 1379 г. в Германии. В XV в. аркебуза трансформировалась в ручное огнестрельное оружие. Калибр около 20 мм. Приклад изогнутый, при стрельбе брали под мышку.


[Закрыть] почем?

– Тоже дорого, но это совсем никчемная вещь. Грохот, дым, а толку почти нет. Я пять раз из арбалета выстрелю, пока эту аркебузу заряжать будут.

Вот так… Просто изумительно. Вот и одно из применений моих знаний. В оружии, в том числе и огнестрельном, я неплохо разбираюсь. Вполне смогу местным мастерам подсказать, как кремневый замок сконструировать. Если аркебузы есть, то и пушки тоже. Тут я тоже могу несколько идей подкинуть. Живем! М-да… есть поправочка: если выживем, конечно.

Посмотрел на раны шотландца и остался их состоянием доволен. Гноя нет. Даже воспаления. Сменил мазь и забинтовал все обратно. Затем загнал шотландца умываться.

А сам начал упражняться со своим новым оружием. Согнал с себя семь потов, но результаты радовали. Тело постепенно начинало подчиняться. Новой эспадой… не совсем, конечно, эспадой, но буду это оружие называть так, тоже остался доволен. Тут в основном оперируют тяжелыми мечами, и моей старой эспадой парировать такие удары сложновато, можно сломать. А этим клинком – вполне.

Сбрил кинжалом бородку, затем позавтракали хлебом и сыром, больше было нечем: вчерашнюю стряпню вечером сожрали подчистую.

Потом погнал Тука драить котелок. А что? Работа посильная, не кирпичи же заставляю носить.

Решил твердо провести на этом месте еще один день, пускай ажиотаж, связанный с моей персоной, уляжется. Завтра, помолясь, двинемся в путь, да и Тук, надеюсь, уже нормально в седле будет сидеть.

Возник вопрос времяпрепровождения, и я взялся за арбалет. Ну, в самом же деле, шотландец стреляет как Вильгельм Телль, а я? Два раза выстрелил – и мимо. Позор. Будем учиться.

Рассмотрел, что болты, доставшиеся от де Граммона, – разные. Тул был разделен перегородкой пополам.

Вытащил болт с деревянным оперением, окрашенным в черный цвет. Наконечник четырехгранный, с коротким острием. Между гранями поверхность плоская. А вот из другого отделения: у болта оперение красное, и наконечник уже трехгранный, более вытянутый. Между гранями утопленные полукруглые пазы, и весь наконечник закручен в одновитковую спираль.

– Тук, для чего этот болт? – показал я его шотландцу.

– О… ваша милость, это дорогой. Виретоне называется. Такие делают дойчи. У нас их по одному су за пару продают. Зато дальнобойные… Смотрите – у него и оперение под спираль идет. При полете болт закручивается и летит дальше и точнее. Даже на излете может пробить кольчугу или гамбизон. Болт как бы ввинчивается в тело. Если слабая защита, может и насквозь прошибить. Приберегите их.

– А как он по доспеху? Мой готический пробьет?

– Нет, видите – острие вытянутое. Согнется или сломается. По броне лучше вот этими, более тупыми. Но есть и виретоны по броне: такими, кажется, как раз доспех и испытывают. Потом соответствующее клеймо на нем ставят.

Ты смотри… Идея нарезов в зачаточном состоянии. Побережем.

Пересчитал дорогие болты и стал практиковаться обычными. И практиковался практически целый день, к вечеру уже уверенно поражая мишень… Ну, почти уверенно. Еще обязал себя при первой возможности найти мастера потолковей и объяснить, как сделать на арбалет нормальный приклад и целик. Уверен, что меткость моя при этом повысится в разы… Привычней все-таки, чем под мышкой крюк, изображающий приклад, держать.

Так, с перерывом на обед и попутным изучением католических молитв, прошел день.

Вечером опять плотно перекусили и выпили немного винца. Хорошенько выспались и с раннего утра, как и планировали, отправились в путь.

Сны, кстати, в эту ночь мне не снились.

Когда солнце переместилось в зенит, выбрались из пущи. Лес пошел реже, причем почему-то даже без хвороста и кустарника. Какой-то слишком культурный лес. Тук подсказал, что хворост пособирали местные вилланы[76]76
  Вилланы – категория феодально зависимого западноевропейского крестьянства в Средневековье. Отличались от сервов, как крепостные крестьяне от холопов на Руси. Имели право перехода от одного сеньора к другому, свободу брака и наследования имущества.


[Закрыть]: за пиратскую порубку деревьев их беззастенчиво вешали.

Еще пару часов – и выбрались на лесную дорогу, больше похожую на тропинку.

А еще через час на горизонте увидели легкие дымки. Это был Лектур. То есть то, что осталось от города.

Взяли правее, собираясь его объехать, и наткнулись на первую деревню. Дотла разоренную деревню. Разлагающиеся трупы тягали по улице собаки, все близлежащие деревья усеяли облепленные вороньем повешенные вилланы… или сервы[77]77
  Сервы (от лат. servus – раб) – рабы, полностью подчиненные своему сеньору и служащие в усадьбе или замке феодала. Находились в личной, поземельной и судебной зависимости от сеньора.


[Закрыть]… сейчас уже не разберешь. Да и просто не разберешь.

Я даже пришпорил Родена, стараясь быстрее проехать этот ужас, вполне достойный кисти Иеронима Босха.

За что? Понятно, папаша получил свое из-за вражды с Всемирным Пауком, а их-то зачем? Ну заберите все, ограбьте, изнасилуйте, но жизнь-то оставьте, какая польза от мертвых вилланов? Не понимаю бессмысленной жестокости.

– Тук.

– Да, ваша милость.

– Неужели это сделали солдаты? Смысл-то в этом какой? Деревенька же все равно кому-нибудь достанется во владение. А так – что с них уже взять?

– Это не солдаты, ваша милость.

– А кто?

– Наемники. Рутьеры[78]78
  Рутьеры – одно из названий наемных отрядов в Средневековье.


[Закрыть]. Руа франков всегда пользуется их услугами. Дешевле, чем содержать регулярные части. Да и кабальеро после обязательных сорока дней службы приходится платить. А он умеет считать денежку.

– Кто такие рутьеры? – Я порылся в своей памяти и не нашел определения этому слову.

– Наемники. Их сейчас по-разному называют: компаньоны, бриганды, живодеры, но я предпочитаю их звать рутьерами. Они страшные люди. Сброд разных национальностей. Считают себя семьей. Странные у них обычаи: поговаривают, что они поголовно еретики и поклоняются сатане. Живых вообще не оставляют. Но воюют крепко. На них всегда спрос есть. Это, скорее всего, они и сделали. Их почерк, – Тук показал на повешенные вверх ногами трупы, – видите – у всех животы вспороты. Они, как пить дать они.

– А как руа на это реагирует?

– Как будто вы не знаете, монсьор. Ему все равно; правда, в последнее время поговаривают, что их преследуют за зверства.

– Тьфу… урод и уроды… – Не смотрел на трупы, пока мы не проехали деревню.

Что я еще могу сказать? Тут впору завопить по примеру классика: «О времена, о нравы…» Только от этого легче не становится. А в современные времена Европа удумала учить нас, темных славян, демократии и толерантности. Еще раз тьфу…

Пошли поля, заброшенные и вытоптанные, а кое-где даже сожженные. Скорее всего, специально. Похоже, Паук решил помимо моего папеньки наказать и его народ. Паны дерутся, а у холопов чубы трещат. Издержки войны, а она, зараза, гуманной не бывает… М-да, чего-то я расчувствовался, пора завязывать.

Дал размяться Родену, перейдя на галоп. Жеребец с удовольствием поддал – и скоро деревня и поля скрылись позади.

Дорога была абсолютно пустынной, только изредка перелетали громадные стаи ворон, торопясь успеть к пиршеству, организованному для них армией Паука. Ни дна тебе, ни покрышки, урод…

– Тук.

– Да, монсьор.

– Что у нас с конями, перековывать не надо? – поинтересовался у шотландца, прекрасно зная, что пока не надо.

Просто надоело молчать.

– Да нет, монсьор… Все вроде в порядке, я лошадок осмотрел.

– Да?.. А ты как себя чувствуешь?

– Хорошо, монсьор. На мне как на собаке заживает. – Тук похлопал по груди. Доспехи я ему запретил надевать, а то он на радостях собирался напялить кольчугу с кирасой, и теперь шотландец ехал в одном колете.

– Ладно… Если что – говори, остановимся, посмотрю твои раны.

– Все в порядке, монсьор.

– Да что ты заладил: монсьор да монсьор… О, смотри, кого это несет? – Я заметил группку людей на дороге.

Впереди шел странной дергающейся походкой какой-то мужик, а за ним тянулась маленькая толпа.

– Не знаю… – Тук приложил руку козырьком ко лбу, прикрываясь от солнца. – Оружия вроде нет. Может, паломники?

– Тебе видней… Наготове, если что, будь…

Странная процессия приблизилась, и я рассмотрел людей подробнее. Впереди шел обнаженный по пояс мужик, что-то уныло и однообразно распевая на латыни, и в ритм лупил себя по спине плетью. Компания из десяти человек, идущая за ним, в точности повторяла его движения и тоже завывала, добавляя громкости в момент ударов.

– Ochrenetj… – только и смог сказать.

Мужики реально себя лупили. Ни о какой имитации и речи не было. На хвостах плеток блестели маленькие гвоздики, при каждом ударе врезающиеся в тело. Кровь текла ручьями, но странную процессию это не останавливало.

Поравнявшись с нами, предводитель выкрикнул короткую команду и вместе со своими спутниками упал на дорогу. Причем все попадали в разных позах. Некоторые на спину, некоторые на живот. Пара мужиков, лежа на боку, замерла в младенческой позе, еще несколько прижимали пальцы к губам, один вообще загнулся в позе, связанной с упоминанием одного популярного ракообразного.

Полежав несколько секунд, главный опять рявкнул команду, все повскакивали и, перестав себя бичевать, побрели дальше, оставив меня в величайшем охренении.

– Тук, что это было? – поинтересовался я у скалившего зубы шотландца.

– Флаггеланты[79]79
  Флагеллантство – движение «бичующихся» (от лат. flagellum – бич, кнут). Возникло в XIII в. Флагелланты в качестве одного из средств умерщвления плоти использовали самобичевание, которое могло быть как публичным, так и келейным.


[Закрыть], монсьор.

– А подробней?

– Последователи францисканца Антония Падуанского. Искупают грехи, уязвляя плоть свою. – Тук небрежно махнул в сторону странной процессии.

– А чего на землю падали?

– А они завсегда так. Те, кто на пузо падали, – прелюбодеи, на спину – вроде убийцы…

– А те, что пальцы к губам прижимали, что-то лишнее сболтнули? – догадался я.

– Что-то вроде. Клятвопреступники, скорее всего. Тот, что загнулся, наверное, содомит. Раньше церковь приветствовала их аскезу[80]80
  Аскеза – преднамеренное самоограничение, порой включающее самоистязание, с целью достичь высоких духовных целей.


[Закрыть], а сейчас не одобряет. Почитает за сектантов, но и не препятствует. Странные люди, монсьор. Питаются только хлебом, водой и злаками, спят только на соломе. Женщин к себе на арбалетный выстрел не подпускают.

– С женщинами – это да… – Упоминание женщин вызвало у моего организма уже обещающую стать постоянной определенную реакцию.

Вот напасть… Хоть Тука дери. Тьфу ты, нечистый… всякая хрень в голову лезет. Я разозлился.

– А ты чего зубы скалишь, скотина. Люди грехи свои искупают, а ты ржешь. Как дам по башке! А еще бывший монах…

– Нельзя меня по башке, монсьор, – Тук улыбнулся, – я геройски раненный при защите вашей милости. Рука у вас не поднимется.

– Еще как поднимется. Ладно, proechali…

– А на каком это языке вы говорите, ваша милость? – осторожненько поинтересовался Тук. – Что-то очень знакомое.

– А ты что, языкам обучен? – Я не ответил на его вопрос.

Вряд ли он подозревает о русском языке. А врать не хотелось.

– Ну да… Гельское[81]81
  Гельский язык – основной шотландский диалект.


[Закрыть], ну то есть родное свое скоттское наречие знаю, франков понимаю, окситанский[82]82
  Окситанский язык, окситан – провансальский язык, каталонский язык, лангедок – относится к романской группе языков. Язык коренного населения Окситании – юга Франции, и ряда сопредельных районов Испании и Италии. В Средние века был языком законодательства и юриспруденции, на нем создана богатая литература.


[Закрыть], васконский[83]83
  Васконский язык (Эускара) – общий для гасконцев и басков язык.


[Закрыть], латынь… – Тук запнулся. – Почти знаю. Немного на языке дойчей говорю.

– Это… Это русский язык. Был у меня один… один соратник, научил.

– А-а… русы… знаю. Я понял, о каких вы русах, монсьор. То есть языка их я не знаю, но про русов слышал. Хорошие воины, говорят. Но сам их никогда не видел.

– Это они могли, – согласился я.

Вот бы повстречать земляков… Да нет их здесь.

– А что, в этих местах их совсем нет?

– Нет, ваша милость. Разве что у сарацинов в рабах встречаются.

– А ты еще каких-то русов знаешь?

– Конечно, монсьор, переписывал я как-то карту. Так вот, есть русы из Русильона, что в Провансе, есть из княжества Русланд, что в герцогстве Австрийском. Какие еще… Вот русы из Венгерского королевства. Или с юга Ютланда[84]84
  Ютланд (полуостров Ютландия) – будущая земля Шлезвиг-Гольштейн в ФРГ.


[Закрыть] еще, из графства Шверинского и знаю, что есть русы с Арконы, что на острове Руян[85]85
  Остров Руян – остров в Варяжском (древнее название Балтийского моря) море. Реально существующий прообраз острова Буян из славянских преданий и сказок.


[Закрыть] в Варяжском море[86]86
  Варяжское море – Балтийское море.


[Закрыть], но те – закоренелые язычники. Вот.

– Ничего себе… – тихонько пробормотал я.

Ого, сколько русов. Но эти все не те, я о других. Поинтересовался у Тука:

– Я не о тех, что ты упомянул. Я о литовских, московских и новгородских русах. О них что-то знаешь?

– Что вам сказал, и все. Других на карте не было.

– Тогда – неуч ты. Эти самые главные, – вынес я приговор Туку.

– Как скажете, монсьор.

Я почитывал некоторых псевдоисториков и борзых писателей, которые расписывали, как русские витязи колесили по средневековой Европе и в крестовые походы запросто ходили, но честно говоря, сомневаюсь, что это так и было. Разве что отдельные экземпляры, да и то совершенно случайным способом. Врут товарищи безбожно или передергивают. Некоторые из них и современных итальянцев к русскому народу причисляют, мотивируя словом «этруски». Ага… русские, однозначно. А Атлантида – ваще хохлы!

Нет, а все-таки кто сейчас на Руси правит? М-да… История – явно не мой конек. Иван какой-то там, скорее всего. Может, даже и Грозный… или Калита… Нет, не знаю. Вот будет номер, если встречу какого-нибудь витязя Добромысла Никитича. А что, была же княжна Анна Ярославовна королевой франков – Анной Русской, в какие-то совсем древние времена. Мог и витязь забрести. Ладно, встречу – познакомлюсь, а пока о другом голова болит.

– Тук, есть хочешь?

– И пить, монсьор, тоже!

– Я тоже не против. Ищи место…

– Подождите, ваша милость… впереди опять кто-то есть. – Глазастый Тук кого-то рассмотрел впереди на дороге. – Повозка и солдаты, кажись.

Этого еще не хватало… Хотя добраться до замка и никого не встретить – надеяться не стоит однозначно.

Действительно, примерно в паре сотен метров от нас, впереди на дороге стоял какой-то возок и несколько фигур рядом с ним.

– Тук… ты, если что, в схватку не лезь. Заряди арбалет и воюй с расстояния. Понял?

– Понял, монсьор… а если…

– Я те дам «если». Я приказал, ты исполняешь.

Подъехали поближе.

М-да… Сегодня какой-то день знакомства со средневековыми реалиями. Если попаду назад, историки на части порвут как особо ценного очевидца.

На дороге стоял возок с закрепленной на нем железной клеткой. Именно такой, какую частенько можно было увидеть в фильмах про инквизицию. А в клетке сидела на корточках маленькая хрупкая женщина в грубой холщовой рубашке и кожаном, глухом колпаке на голове. Я даже засомневался, женщина ли она вообще, смахивала фигуркой больше на мальчика, но кое-какие выпуклости все-таки рассмотрел. Девушку заковали в ручные и ножные кандалы и вдобавок приклепали цепью к самой клетке.

Лошаденка, что везла возок, лежала на боку рядом с ним, без особого успеха делая слабые попытки встать на ноги. Жалобно всхрапывала и вообще выглядела довольно печально.

Три мужичка, в шапелях, гамбизонах и с алебардами, сидели безучастно на обочине, а вокруг возка метался упитанный монах-францисканец и осыпал проклятиями попеременно девушку, лошадку и стражников. В разной последовательности.

Как бы все понятно, даже мне, неискушенному в местных реалиях. В возке ведьма, кто еще может быть; знаем, в кино видели, так их и возили. Мечется достойный представитель инквизиции, а мужики с алебардами – стражники. Картина налицо. Как интересно… А ведьма хоть настоящая?

Честно говоря, я в них верю. Жена моя бывшая и мамаша ее особенно – самые настоящие ведьмы. Шучу, конечно, но в ведьм верю. Были, знаете, прецеденты.

– Тук, это я все правильно понял?

– Да, ваша милость… ведьма, спаси меня господи… – Шотландец с испуганным лицом часто крестился. – Видите, она и лошадь уморила. Не хочет на судилище ехать.

– На герб глянь. Откуда стражники?

– Да кто его знает… отсюда не видно. Кажись, из Флеранса… давайте мы их объедем… или вообще в лесу переждем. Мы же перекусить собирались… – Тук говорил шепотом, как будто нас могли услышать.

И видно было, что он действительно боится, только я не понимаю: чего?

– Экий ты трус… ничего не бойся. – Я направил жеребца к повозке. – На меня колдовство не действует, и на тебя, как моего эскудеро, соответственно. Не трясись, по шее дам.

По мере нашего продвижения стали доноситься хулительные вопли.

– …бездельники, сделайте же что-нибудь!.. – вопил монах стражникам.

– А что мы можем сделать? Мы вам, фра Бонифаций, сразу говорили: лошадь не справная, надорванная, помрет по дороге, а вы и слышать не хотели… – бубнили стражники в ответ.

– Вот я на вас жалобу великому инквизитору напишу… – грозился фра Бонифаций.

– Да пишите куда хотите, падре, мы тут при чем?.. Может, это она лошаденку погубила, – вяло отбивались стражники.

– Ничего… вот доберемся до Тулузы… там живо тебе шкуру спустят, отродье диаволово… – перешел монах к ведьме.

– А не хочешь напоследок, монашек, тела женского, горячего попробовать, а? Так я тебе дам… – отвечал приглушенный колпаком язвительный молодой голос. – Воспользуйся, а то рассержусь и вообще мужской силы лишу…

– Изыди, сатана, не вводи во искушение, – забубнил монах, истово крестясь.

– Ага… испугался… Ты потрогай меня за грудь… упругая, красивая; небось каждую ночь прелести женские снятся… А грех сла-а-а-адок, не бойся, монашек…

– Господи, избавь меня от лукавого… – Монах отбежал от возка на десяток шагов, заметил нас и шикнул на стражников, призывая встать.

– Что здесь происходит, святой отец? – как можно равнодушнее поинтересовался я.

– А с кем имею честь разговаривать? – подозрительно уставился на меня маленькими глазками францисканец.

– Я шевалье де Сегюр. Поубавь прыти, францисканец. Тон мне твой дерзостный не нравится, монах; может, научить тебя вежливости? – для порядка рыкнул я.

А то будет тут каждый встречный и поперечный с благородным кабальеро на повышенных тонах беседовать. Непорядок.

– Не грозись, кабальеро! – взвизгнул монах. – По поручению я действую епископа Тулузского. Доставляю ведьму и блудницу Марианну из Флеранса на разбирательство святейшего инквизитора Аквитании, Гаскони и Прованса. Данный случай требует его личного рассмотрения, и ты, кабальеро, должен мне оказать содействие.

– Что ты там лопочешь, жирный хряк? – немного разозлился я оттого, что не знаю, насколько он мне может что-то там указывать.

Интересно, какое отношение ко мне имеют инквизиторы и всякие епископы. Они власть церковная, а я… В общем, непонятно… С инквизицией в любом случае шутки плохи, но и прогибаться под этого борова не хочется. А верещит скотина – как под кастрацию идет.

– Да как ты смеешь, у меня есть грамота… – Монах выхватил из сумки кожаный футляр и случайно ударил им Родена по морде…

Вот ей-богу: я не хотел такого развития событий. Какое мне дело до этого францисканца, стражников и их подопечной ведьмы? Правильно, никакого. Может, она действительно ведьма. Ехал себе и ехал. Тук вон… вообще предлагал свернуть перекусить. А так…

Роден справедливо возмутился, встал на дыбы и лягнул францисканца передними копытами. Представьте себе удар копытом боевого коня весом чуть ли не с тонну. Причем правое копыто угодило монаху точно в лоб.

Я, конечно, мог это предотвратить, но не успел… не великий мастер в верховой езде, во-первых, а во-вторых… не захотел. Больно уж монах противный.

Францисканца откинуло в сторону, шмякнуло об повозку, по которой он и сполз на землю в бессознательном состоянии. Жирное лицо залило кровью. Ведьма как будто увидела, что случилось, и визгливо расхохоталась.

Стражники привстали, но, увидев в руках Тука арбалет, живенько сели на место. Один, видимо старший среди них, даже примирительно поднял руки.

– Вы видели, что оный монах совершил предерзостный поступок, но моя рука его так и не коснулась?.. – поинтересовался я у стражников, положив руку на эфес эспады.

– Видели, ваша милость. Совершенно предерзостный поступок совершил фра Бонифаций. Видно, ведьма ему разум помутила, – с готовностью согласились и даже немного подкорректировали версию события стражники.

– Подтвердите при необходимости? – Я нащупал в мошне три серебряные монеты и кинул их стражникам.

– А как же, ваша милость. Вот вернемся назад в Флеранс и сразу подтвердим, – чуть ли не в пояс поклонился старший.

– Вот и отлично. – Настроение начало понемногу подниматься.

Да и монах остался, вопреки моим опасениям, в живых. Стражники снесли Бонифация с дороги и, оборвав подол его же сутаны, перевязывали ему голову.

Францисканец постанывал, но пока в себя приходить не собирался.

– Кабальеро… кабальеро… подойди… – От неожиданности я чуть не подпрыгнул.

Звала меня ведьма.

– Ваша милость… – предостерегающе прошипел Тук, но я, ведомый непонятной силой, спешился и подошел к клетке.

– Что ты хотела, ведьма?

– Сильный… сильный… могучий мужчина… – прошептала ведьма. – Почему ты не боишься меня?

– Ты действительно ведьма?

– Да, – обыденно ответила девушка.

– Почему ты не запираешься? Ты же знаешь, что с тобой сделают.

– Буду запираться – сделаю себе только хуже, – пожала плечиками ведьма. – Спасибо тебе.

– За что? Я же тебе не помог… и не помогу.

– Не надо… меня не сожгут… нас сейчас мало жгут, все катарам… все катарам, потом, позже… позже будет страшно… – как в трансе забормотала девушка и вдруг пронзительно запричитала: – Тебя двое… вас двое… его двое. Один наш, другой не наш. Один добрый, второй злой. Одному будет плохо, второму никак… Нельзя тебе быть добрым, нельзя злым… ступай своей дорогой и найдешь их. Одного уже потерял… второго потеряешь… иди, спеши… все равно успеешь и не успеешь…

– Ваша милость… Монсьор, да очнитесь вы…

– …две… две отметины князя на тебе… одна на одном, другая на другом… он вас примет, они тебя примут… поделись кровью… поделись силой… спасешь одну, одного, всех… Да-а-ай си-и-илу!!! – Странные, непонятные слова заворачивались вокруг меня коконом и уносили в темноту.

Вдруг сильный толчок выбил меня из круговорота, и я с удивлением обнаружил, что меня тащит за шиворот шотландец подальше от возка.

– Он мо-о-ой! – страшно взвизгнула ведьма и забилась в конвульсиях, сотрясая клетку.

Два стражника бросили монаха и, подскочив к возку, стали бить ведьму тупыми концами алебард. Старший подошел ко мне и участливо посоветовал:

– Ехали бы вы, ваша милость… Не надо вам тут находиться, она так нашего капитана сгубила… Как бог есть, начисто сгубила: высох весь и за седмицу помер.

– Так она настоящая ведьма? – изумленно пробормотал я.

– А какая же еще, – ухмыльнулся стражник, – самая что ни на есть. Езжайте, сейчас фра Бонифаций очнется, вопросы начнет задавать. Оно вам надо?

Как в тумане добрел до рвущегося с повода и хрипевшего Родена, вскарабкался в седло, рванул галопом с места и смог остановиться, только проскакав с километр.

У меня никак не получалось распутать завязки сумки и достать флягу. Казалось, если я срочно не выпью пару глотков вина, помру на месте. Руки било крупной дрожью, состояние было таким, как будто я сдал пару литров крови и пробежал потом пару километров на время.

– Тук… дай вина!.. – заорал я подъехавшему шотландцу и спрыгнул с коня.

– Ваша милость, отойдем подальше от дороги… Там перекусим и винца попьем, а вам и полежать не мешает, – уговаривал меня шотландец, как ребенка, увлекая в лес, – да и лошадкам следует отдохнуть, вон как жеребца загнали.

– Все… все, я в порядке… – забрал у Тука повод Родена.

Сознание понемногу начало проясняться, но руки продолжали дрожать.

– Тьфу ты, чертовщина…

– Она самая… – согласно кивнул головой шотландец. – Сильная ведьма, очень сильная…

– Расстилай скатерть, – показал я шотландцу на полянку. – Жрать хочу – не могу.

– Сейчас, ваша милость, все сделаю… – Тук привязал коней и засуетился с едой. – Сейчас поедим, выпьем – и полегче станет, тока мне непонятно, монсьор, какого… вы к ней полезли…

– Болтай меньше. – Я прилег на травку и, не дожидаясь, пока шотландец разложит еду, приник к бурдюку. – Фу-у-у… Божья благодать… Вино жизнь возвращает. Вот скажи мне… много здесь ведьм? В Гаскони-то…

– Я это… вторую вижу, хотя на первую односельчане, скорей всего, наговорили… Безобидная старушка была. Но говорят, их много. Я читал много книг. Так там все разложено по полочкам…

– Тьфу ты… – Я впился в кусок хлеба с сыром. – Я думал, это враки…

– Да какие враки, монсьор. – Тук уставился на меня. – Мать наша церковь совершенно определенно по этому поводу высказывается. Неужто не верите…

– Верю, шотландец, конечно, верю… – постарался исправить свой промах. – Я о другом… Естественно, церковь наша в своих утверждениях непогрешима. Но, братец… Ты должен понимать, что некоторые слуги церкви используют веру в своих корыстных целях.

– Это как? – Тук ошеломленно застыл с куском мяса, наколотым на кинжал.

– Ты что, тупой? Вот скажи, какого хрена ты из монастыря сбежал?

– Я вам, монсьор, говорил… А-а-а… я понял, о чем вы… Так то не добрые сыны церкви… Ну да, в монастырях процветают пороки, стяжательство и корыстолюбие, сам в таком был… Но какое это имеет отношение к ведьмам?

– Обыкновенное. Могут недобросовестно провести расследование, намеренно не обращать внимания на явный оговор, да много чего могут эти не добрые сыны церкви… Вот я и думал, что… короче, какая разница, что я думал. Верую, истинно верую. Сегодня сам все на своей шкуре испытал… Долбаная ведьма. Что сидишь, вино по кубкам разливай…

– Я знаете как испугался, монсьор, чуть не обмочился… – Тук добавил вина в кубки. – Но потом как-то справился.

– Молодец! – похвалил я Тука и прислушался к своему организму.

Тремор постепенно проходил, слабость тоже… Еда и вино сработали. Это я еще легко отделался. Не будь шотландца рядом, бог знает, что могло случиться. Нет… Твою же душу богу в качель: настоящая ведьма… Допил вино и налил снова. Омерзительное чувство страха никак не хотело проходить.

Однако, немного подкрепившись, я приказал Туку собираться, и мы опять двинулись в путь. Хотелось убраться как можно дальше отсюда.

Местность так и оставалась практически пустынной; проехали еще одну разграбленную и сожженную деревеньку и только к исходу дня встретили живых людей. Группу монахов-францисканцев, возле небольшой придорожной часовни. Как ни странно, я даже обрадовался, увидев их, щедро одарил милостыней и кое-какой провизией.

Монахи направлялись в Прованс, совершенно случайно сбившись в кучку, и остановились на ночлег возле часовни, которую сейчас понемногу приводили в порядок. Кто-то совершенно загадил ее, именно в буквальном смысле слова, и даже разбил каменную статую святого Варфоломея, чьего имени часовня и была.

Францисканцы по пути совсем обнищали и претерпели немало лишений. Проходящий отряд наемников здорово их поколотил, ограбил и даже смеху ради продырявил им сутаны. Так что теперь монахи выглядели довольно живописно.

Меня этот факт здорово удивил. Я всегда считал, что церковь в Средневековье заправляла всем и монахи почти всегда были неприкасаемы (если не считать религиозных войн), чем и пользовались, здорово беспредельничая и угнетая население. Это я о правильных монахах, принадлежащих к правильной конфессии. Сами подумайте, какой идиот в эпоху торжества инквизиции будет связываться с церковью? Живо на костер угодишь. Однако действительность оказалась совсем другой и никак не вписывалась в якобы исторические факты, описываемые некоторыми авторами, особенно советскими.

– Фра Игнатий, а кто эти безбожники, которые так над вами поизгалялись? – поинтересовался я у одного из монахов, улыбчивого крепыша средних лет.

Францисканец сидел на камне рядом со мной и пытался прутиками заделать прорехи в своей сутане.

– Рутьеры, сын мой. Они, безбожники. Прости им Господь их прегрешения… – У монаха синел под глазом здоровенный бланш, на лбу запеклась кровью длинная ссадина, но он выглядел бодро и постоянно улыбался. Такой приятный в общении дядька.

– А опишите мне их.

– Безбожники. – Фра Игнатий опять расплылся в улыбке. – С виду чистые безбожники.

– А серьезно?

– Отряд, человек семьдесят. По говору я понял, что они фламандцы. В белых, длиной до колена, коттах. Половина арбалетчики, остальные – пикинеры. Вооружены добротно, почти все в бригантинах[87]87
  Бригантина (бриганта) – доспех XIII–XVII вв. из стальных пластин на кожаной или тканевой основе с перекрыванием пластинами краев друг друга. Бригантина с латной зашитой конечностей составляла латно-бригантинный доспех. Также существовал кольчужно-бригантинный, шинно-бригантинный и полный бригантинный доспех.


[Закрыть] и пехотных саладах. Обоз с ними шел: несколько непотребных девок и разный сомнительный люд… Да, еще… капитан у них приметный. Очень высокий и худой, через все лицо рубленый шрам. В ухе сережка алмазная. Лошадь у него тоже особенная. Настоящий андалузец, как ваш, но белый, без единого пятнышка. Звали его… дай бог памяти… Не жеребца, а капитана… Иоганн. Точно Иоганн. Нас было совсем собрались лишить жизни, но он не разрешил. Правда, как раз он и приказал сутаны нам порвать. Потом уже. Вот и все, что я знаю, сын мой.

– И куда они направлялись? – поинтересовался я у монаха.

Что-то совсем мне не хочется с этими наемниками встречаться, исход этой встречи будет печален в первую очередь для нас.

– Куда – не знаю, сын мой. По этой дороге шли, в том же направлении, что и вы. Получается… нас они встретили вчера вечером… значит, вас, дети мои, они опережают на день пути… Да, на день; может, чуть больше.

М-да… Похоже, и деревеньки – их рук дело. Ну ладно, надеюсь, в густонаселенной местности они беспредельничать не будут. Местные сеньоры за истребление своих кормильцев быстро их на ноль помножат.

– Еще кто-нибудь за это время проезжал?

– Никого, сын мой. Война совсем опустошила эти места, – грустно покачал головой францисканец.

– Спасибо за сведения, святой отец. Можем мы чем-нибудь еще вам помочь?

Монахи были мне симпатичны… Какими-то настоящими мне показались, и хотелось сделать для них как можно больше… В рамках разумного, конечно.

– Нет, сын мой. Вы и так сделали достаточно. Езжайте с Богом, а мы будем за вас молиться. – Фра Игнатий протянул руку для благословения.