Текст книги "Война кукол"

ГЛАВА 2

Когда первый «флайштурм» обнаружил брошенный флаер и определил, что машина пуста, это мгновенно стало известно и второму; летающие танки на несколько секунд зависли, кружась и прощупывая открытое пространство, а затем общая оперативная система решила отследить возможные пути ухода куклы. Стоило первому номеру подняться повыше над Руинами и присмотреться к трассе – стали видны и текущий, рассеивающийся сквозь сетку маскировочный дым, и две фигурки, прилепившиеся сзади к серебряно-голубому фургону, уходящему к жерлу тоннеля. Система начала действовать. Ни слова, ни звука – просто один из команды десанта опустил на плечи хомут ранца, а пояс и бедренные захваты сомкнулись сами; десантнику осталось одним движением пристегнуть к себе импульсное ружье с батареей, а вторым – шагнуть в открывшийся дверной проем.

Мертво вцепившийся в запорную рукоять Габар оглянулся на трассу – все в порядке, да? – темный клин боевого флаера висел над выщербленной стеной с дырами бывших окон, а от него к трассе что-то летело – быстро, бесшумно и почему-то – шевелясь. Он не успел даже пихнуть Дымку локтем, когда от летящего силуэта в сетку ударил длинный воющий плевок прозрачного бледно-сиреневого пламени; сетка мгновенно вспыхнула и прорвалась круглой дырой, в которую летун нырнул и понесся за ними вдогон, держась метрах в трех над дорогой. Теперь его было видно так хорошо, что хоть зажмурься и кричи «Мама!» – серый человек со здоровенным коробом за плечами и нацеленной в тяжеловоз трубой в руках. На лету он отстрелил вниз искрящую «лампу» – та запрыгала по трассе, пугая и тормозя идущие машины; ему нужен был простор для работы.

– Дыма!! – завопил Габар. – Сзади!!

А Дымка уже все услышала и поняла. Одиночный летун на «мухе» с импульсным оружием. Над фургоном сомкнулась полутьма, замелькали лампы на потолке – тоннель; но летуна тоннель не остановит. А с другой стороны будет ждать «флайштурм».

– Габар, запоминай – RDF-237325, RDF-237325. Эр-Ди-Эф. Двадцать три, семьдесят три, двадцать пять. Здесь должен быть аварийный телефон. Я тебя очень прошу, пожалуйста – позвони и…

Тоннель дважды быстро осветило бледно-сиреневым; вспышки слились с короткими воющими стонами; Габар закрыл глаза, сжался, ожидая нестерпимого ожога – но пронесло, а тяжеловоз стал тормозить, что-то грузно забренчало у него внизу. И резко пахнуло паленым, какой-то кислой гарью.

– Скажи им – Хиллари отследил последний «гарпун»! Дымка погибла! Прыгай, беги! – ударила его ладонью Дымка; Габар машинально взглянул вниз – куда прыгать-то? ноги ломать? – и увидел, что одна нога Дымки висит и болтается, а вместо красивых бедра и колена – дымящая черная рана. От ужаса он прыгнул – и покатился кубарем; терминал-компакт хрустнул в сумке, теряя стоимость, – а ему показалось, что это он сам треснул пополам. Вообще, он порядочно приложился – так стало больно, что вставать не захотелось, а едва он приподнялся – над ним повис тот серый, летучий. От ранца давило невидимой силой. Габар увидел ноги в мощных башмаках, серый комбез, дуло трубы, равнодушное молодое лицо эйджи. Миг – и летун сорвался с места в воздухе, вслед за тяжеловозом.

– ИДЕНТИФИКАЦИЯ ПРОИЗВЕДЕНА, – доложил киборг оперативной системе, второй раз прицеливаясь в подбитую куклу. – САМЕЦ ЯУНДЖИ, ПОДРОСТОК. НЕМЕДЛЕННОЕ ЗАДЕРЖАНИЕ СЧИТАЮ НЕРАЦИОНАЛЬНЫМ. РЕКОМЕНДУЮ ВЗЯТЬ ЕГО СИЛАМИ ВТОРОГО ЭШЕЛОНА.

Габар потряс звенящей головой. Айййя! все кружится… А Дыма, Дыма-то – киборгиня! из этих… как их… Банш, да. Препод по безопасности говорил в школе про Банш страшное – это тайная мафия хакеров и кракеров, манипулирующая киборгами в корыстных целях; есть там и маньяки. Они людей крадут, оружие и деньги, угоняют корабли и флаеры, пиратствуют в сетях, взрывают комп-системы и так далее. Если кто знает о Банш и позвонит в полицию – тому полсотни бассов за наводку. А она сказала – нельзя воровать для наживы. А флаер угнала, чтобы нагадить волдырю из оборонки, не для продажи. И вот эта военная полиция, о чем она говорила… Габар вспомнил ее красивую ногу, ставшую сплошной раной, и сжался, словно это в него попали. Ей было больно, да?

Мимо по встречной полосе неслись машины, ошарашенные происходящим в тоннеле, и каждый бросал косой взгляд на мелкого яунджу, встающего, горбясь, с покрытия.

– Гэкан! – гадко, скверно, хуже некуда выругался Габар сквозь зубы. – Ыыы, су гэкан вашу полицию!!.

Аварийный телефон! где он, гэкан-ча гиа?!! вон, светится желтым, как раскаленный. Хромая, Габар перескочил встречную полосу, побежал, волоча ногу, по узкой дорожке вдоль стены; сняв трубку, оглянулся на светлый вход в тоннель – там, как спустившись с неба на ниточках, появились два силуэта новых летунов. Режим «аудио» – гудок, режим «буквы» – RDF, режим «цифры» – 237325. Ну же! коннект, скорей!! Писклявый синтетический голос:

– Вас слушают. У вас есть пятнадцать секунд для сообщения после короткого гудка. Говорите быстро.

– Хиллари отследил последний «гарпун»! Дымка погибла! – крикнул Габар, свободной рукой уже достав свой второй шприц с кислотой и пальцами спихнув колпачок с иглы; всадил иглу в прорезь для кредитки и резко нажал поршень. Хай вандализм! Летуны, как подхваченные вихрем аэродинамической трубы бумажки, понеслись в глубь тоннеля, взяв ружья на изготовку, – а Габар уже закрыл за собой дверь служебного прохода, ведущего неизвестно куда. Но тут они точно летать не смогут. И пара минут, чтоб помолиться богу тьянских масонов, обеспечена.

* * *

Тяжеловоз встал. Обе ноги Дымки были разрушены и не работали; она висела только на руках; задние двери фургона тоже были в обгорелых дырах. Водила с приличествующей случаю железкой оказался позади своей фуры одновременно с приземлением киборга в сером.

– Эй, ты, чего такое?! – здоровенный, под стать своей машине, шофер был взбешен и готов драться, а киборг был спокоен, как мертвец, и ружье держал дулом на Дымку.

– Специальная акция Министерства обороны, – отчеканил он, обхватив правой кистью Дымкину щиколотку и дергая вниз; чтоб не разорвались суставы и контракторы на руках, Дымка предпочла упасть. – Ущерб вам будет возмещен, не волнуйтесь. Не мешайте мне, пожалуйста.

Водила, наконец поняв ситуацию, заморгал, разинув рот, а киборг приставил дуло ко лбу Дымки, дежурной скороговоркой промолвив: «Сопротивление бесполезно», и, разорвав ее одежду на груди, открыл порт под левой ключицей; свой шнур у него был проложен в рукаве и выбрасывался на пружине – только воткнуть.

А Дымка начала готовиться к смерти еще до выстрела, поразившего правую ногу. Как-то механически начала, не раздумывая – открыла управляющую часть ЦФ-6, встала на «Взрыв» и подумала: «Сейчас я перестану быть. Увижу Чехарду и Чайку. Я иду к вам, девчонки; встречайте». Но что-то ей мешало. Третий Закон, конечно, что же еще. Нет, не только он. Ей захотелось увидеть Фердинанда и Чару, обнять по очереди – или сразу – Маску, Гильзу и Косичку. Да, надо еще перед мамой извиниться, что так глупо подставилась. Но кое-что она все же сделала – не дала Хиллари войти в Сеть; следы «гарпуна» будут стерты, а Хиллари получит кукиш, такой жирный, килограмма на два. Но как-то дорого все это стоит – целую жизнь. А вдруг ошибка и Бог не любит киборгов? И вообще странно читается – «перестану быть» и «увижу». Чтобы видеть, надо быть. И еще страшно, страшно-страшно – умирать.

Рука киборга со штекером двигалась к порту. У киборгов группы усиления – встроенный «агрессор», причем такой мощный, что ломает любую систему до 8-го класса, парализует функции, вскрывает и высасывает память. У них непрошибаемая защита мозга, разработанная Хиллари и его подонками. О, как жаль, что нет Косичкиного пистолета!! Пусть бы снес голову, все равно в упор бы выстрелила!..

– Гад, – выдохнула Дымка, – ты за это ответишь. За меня отомстят, вот увидишь. Будь ты проклят, гадина.

А в сознании само собой зазвучало – словно страстное желание быть и неумолимая близость смерти сразу, в две руки открыли память о том, что однажды спела Гильза, не то заклинание, не то прощание:

 
Когда в глазах погаснет свет
И дух покинет плоть,
Туда, где мрака ночи нет.
Нас призовет Господь,
Туда, где светится всегда
Господняя звезда…[N]N
  Автор неизвестен


[Закрыть]
 

Штекер коснулся порта, но еще не вошел; киборг задержал руку. Он впервые был на захвате беглой куклы и, хотя получил в записи опыт предыдущих акций, функции мышления кукол Банш оставались ему не вполне понятны.

«Прощайте все», – подумала Дымка, когда штекер вошел в порт, и скомандовала «Взрыв»; в одно мгновение исчезли и ее имя, и ее память, и все, что было ее свободной жизнью; осталась искалеченная кукла без единого проблеска мысли.

Киборг в сером распрямился, вынимая штекер, и оглянулся на подлетевших коллег.

– Яунджи скрылся, – сообщил один, – но далеко он не уйдет. Сейчас нам передадут схему здешних подземных коммуникаций, и мы выловим его. У тебя все в порядке, Рекорд?

– К сожалению, кукла успела сделать «Взрыв», – бесстрастно ответил он. – Теперь она непригодна.

* * *

Хиллари нашел сетевую машину для связи через двадцать две минуты после угона флаера; для этого ему пришлось – да-да, ему, чей час работы стоит семьдесят пять бассов! – бежать по улице, высматривая какое-нибудь официальное учреждение. В офисе небольшой страховой компании он потратил еще пять минут, чтобы получить доступ к машине. Минуту на соединение с системой Баканара. Итого почти полчаса – поздно, слишком поздно, шансов почти никаких. Он лично приобщился к поиску, когда первый «флайштурм» уже взял курс на Баканар, и сломанная кукла с внешностью девочки лежала на носилках в углу салона, а экипаж второго «флайштурма», сняв ранцы-«мухи», сновал по коридорам подземных лабиринтов, разыскивая маленького яунджу. Пара торопливо и грубо взломанных дверей. Разводящий руками подземщик: «Да, сээр, кто-то громыхнул люком там, в шахте, но я был в туалете. А вообще тут много чертовщины, здесь даже призраки водятся». Детекторы движущихся объектов отслеживали крыс и йонгеров – ничего крупней полкило. Правда, в одной из камер теплосети совершенно неожиданно для всех нашли целый выводок ньягонцев – нелегальных иммигрантов из породы кочующего с планеты на планету интер-манхла; глазастые остроухие существа, похожие на злобных мультяшных эльфов, тонко вскрикивали и взмахивали четырехпалыми руками, а их неописуемо фигуристые маленькие женщины верещали, прижимая к себе длиннолапых детенышей. На фоне панической сумятицы ньягонцев, сгребавших свое барахло, киборги с их холодной серьезностью куда больше напоминали выходцев из иного мира, а все происходящее тянуло на фантасмагорию.

* * *

Дочери Чары беззаботно оседлали мотоциклы и, на изощренном жаргоне попрощавшись со сходкой, ударили вдоль по улице, то и дело поднимая двухколески на дыбы и газуя, будто хотели взлететь. Лилик, уступая липучим мольбам Гребешка, села за его спиной и обняла его. Это было ново и увлекательно – выглядеть человеком в обществе людей. Гребешок успел наговорить ей кучу любезностей и еще кучу невнятных и сумбурных обещаний, весь смак которых был ей недоступен – например, что означало «Покарханим по трубам, отвяжемся»? – но Лилик ясно определила, что внимание Гребешка к ней не нравится сестре Косичке. И когда настала пора разъезжаться, а Лилик пересела за спину к Маске, Косичка толкнула ее кулаком в плечо:

– Если он тебя звал – ты туда не пойдешь.

– Почему? – наивно спросила Лилик, и Косичка не успела рот раскрыть для исчерпывающе веского ответа, как разинула рот Маска:

– Помолчи, Коса. Ей учиться надо; нет чтобы помочь – а ты лезешь поперек. Твой собственный он, что ли?

– Я с ним три месяца гуляю, – Косичка поставила руки в бедра, – и если тебе это не нравится – сама не лезь. Не твое дело. Не соображаешь, что будет, если она с ним смажется одна? Если ума нет – сходи к папе, он тебе из «Роботеха» закачает что-нибудь.

– Не ссорьтесь из-за меня, пожалуйста, – попросила Лилик. – Если это плохо или опасно – я не буду. Я вообще еще так мало понимаю…

Косичка хмыкнула и улыбнулась ей; она с самого начала приставаний Гребешка догадывалась, что новая кукляшка уступчива – по неопытности. Был риск, что Маска из вредности поддержит ее в споре за мальчишку, но теперь, когда она сама созналась в своей слабости, надо было брать ее, тепленькую, и прижимать к себе, как самую любимую сестру. Уверенности в себе Косичке придавали опыт и отчаянная шкура – асфальтового цвета куртка ремонтника подземных коммуникаций (который был на голову выше ее и на ладонь шире в плечах) с агрессивными знаками музыкального фанатизма на рукавах и кокетке, мешковатые брюки, дохлые мягкие туфли с помойки и беспалые перчатки; кроме очков, прилепленных за ушами к коже скотчем, ее украшала знаменитая коса – висящая справа сбоку, по-дикарски. Маска тоже была в стиле «я злющая, злей черта» – наскоро восстановленный демонский макияж, волосы торчком, утянута в тигрово-полосатую лип-кожу, сапожки-митенки – торчат пальцы с острыми алыми ногтями. Лилик в обливных липках цвета меди, задрапированная просторной лон-камизой, с непозволительно пышной и роскошной золотой гривой, заранее казалась жертвой этих хулиганок. Косичка запустила руку ей в волосы и растрепала их:

– Ребенок, вот ты кто.

Изучая Лилик глазами многоопытной старшей сестры, Косичка вспоминала себя в первые дни свободы. Она промышляла воровством, крала деньги и карточки, потрошила банкоматы – если удавался взлом, то брала все, а если карточкой – то полсотни-сотню бассов, и потом карточку по почте отправляла владельцу. Логово у нее было на Лайнофайр, в ничейном доме, где гнездилось манхло – сквоттеры, рвань и наркоманы. Сама ползая по трубам, она срастила сетевой кабель и сделала себе черный терминал с левым номером, потому что встроенное в тело радио ей пришлось выломать, чтобы хозяева не отыскали беглое имущество по противоугонному маркеру; хорошо, что не все хозяева такие ушлые и бережливые, как у нее, – вон, Маске и Дымке не пришлось потрошить себя отверткой и ножом, да и Лилик, похоже, «чистенькая»… Иногда она связывалась с Банш по уличному телефону, а потом ее нашла Гильза.

Бродяжничая, Косичка жила куда свободнее, чем большинство подростков, – она не ходила в школу и даже не училась по Сети, она умывалась и чистила зубы не по команде, а лишь когда считала нужным, она была избавлена от родительских запретов и нотаций. Она пила из луж, она шныряла в толпе на станциях подземки и надземки, она шлялась по магазинам и рынкам, лазила по трубам и тоннелям, по пожарным лестницам, по крышам. Так живут независимые существа – кошки, крысы, йонгеры, манхло и Банш. Правда, в отличие от манхла, она не курила мэйдж и сольву, не пила «колор» и агуру, не глотала галофорин и ничем не кололась – этакая правильная, умная девчонка. От одиночества она в ту пору не страдала – одиночество и чувство потери известны лишь тем, кто имел близких – и потерял их. Косичке было немного жаль, что Лилик не отведает свободы в одиночку – но зато она узнает счастье жить в семье!..

– Мы эти волосы обрежем… и причешем… – мурлыкала Косичка, – а шкуру соорудим – еще спасибо скажешь. Мас, во что ее превратить, скажи. – Поддержкой Маски тоже надо заручиться, а то будет потом заглазно интриговать. Нет, она обязательно будет, но не так густо, если к ней подольститься сейчас.

– Самый визг теперь в Басстауне – льеш-трэш, – отозвалась та, еще насупленная, но начавшая смягчаться. – Звать друг дружку надо «туа», средним родом, а говорить – на моторном языке: линго, большой туанский, яунгаль, тьянгуш – все в кучу как попало, поняла? это модняк, по сериалам. Можно, как варлокеры – они сегодня у нас самые закинутые, голубые глаза себе на лбу рисуют и, чтоб было ясно, в чем тут жуть, над ними пишут: «Сплю и вижу». Вывернешься так – будешь своя. Вообще, надо быть не девочка, не мальчик, а черт-те что. Или остричься под дуру ньягонскую, тоже класс.

Лилик благодарно кивнула, запоминая кусок хитрой науки жить среди людей. Косичка ласково перебирала ее волосы, взлохмачивая их и распушая, и Лилик поняла, что больше на нее никто не злится и ей хотят сделать приятное. Хозяева никогда ее не гладили, она была как бытовая техника, а Косичка… Косичка, похоже, ее полюбила.

– Поехали домой, детка, – Маска сняла мотоцикл с опоры. – Там уже Дымка пришла, наверно; вместе тобой займемся.

* * *

Хиллари бросил дело, едва убедившись в том, что искать бесполезно. Баншеры выиграли этот раунд – зато проиграли свою куклу, приставленную для слежки. Как им это удалось – выследить его самого?.. Возможно, на стенде из куклы что-то удастся извлечь. И еще одна мелочь – по оперативной сводке, кукле помогал какой-то тьянга. Уж этот точно не уйдет. И память стереть не сможет.

Банш, Банш… почему это вызвало сейчас такой ажиотаж? Это могло стать сенсацией лет сорок, сорок пять тому назад, а теперь это банальное явление природы. Искусственной природы. В раздувании Явления до масштабов Проблемы виновата жажда сенсаций.

Правда ли, что Банш создал Король Роботов – и насколько реальна эта фигура?.. Тот, кого СМИ окрестили Королем Роботов, столь же реален, как и мы с вами. Ныне этот человек состоит на государственной службе… Да, в Баканаре. Его настоящее имя засекречено. Это очень талантливый системщик, но работа его не связана с Банш.

Робопсихология сыграла с человечеством ехидную шутку – люди сами вложили в киберов приоритет Трех Законов над уголовным и гражданским кодексами, сами обучили их умолчанию – и оказались перед фактом существования натурального кибер-подполья. Сети, личная радиосвязь и кодирование позволяли киборгам незаметно общаться, советоваться, обмениваться прецедентами и опытом, предупреждать «своих» об опасности, а системы зашиты сетей научили их пользоваться постоянно сменяемыми ключами-паролями.

Но тогда – кто? кто это создал? Неизвестно. Программы, циркулирующие в Банш, не имеют авторских марок – как это принято в черном компьютинге. Может быть – это идея какого-то гениального хакера. Может быть – результат самостоятельного усовершенствования систем. Люди вообще недооценивают возможности систем.

Начала этой катавасии Хиллари не видел – он родился позже. До некоторых пор киберы были для него только героями комиксов, видео и мультиков – и эти герои никак не сопоставлялись в его голове ни с домашней прислугой (Хармон-старший был достаточно богат, чтобы иметь кибер-лакея, кибер-шофера (он же личный пилот), кибер-секретаря, кибер-камеристку для супруги и кибер-гувернера для малыша Хиллари), ни тем более с церемонно вежливыми андроидами в магазинах и престижных салонах, где семейство Хармон заказывало обувь и одежду. Даже само слово «Банш» применительно к киборгам он услышат только в университете – в комиксах враждебные человечеству киберы фигурировали как Союз Черных Роботов, «Адские Роботы» или «Кибер-демоны» – но кукольные игрища его тогда не увлекали; он серьезно занимался защитой сетей, работал по заказам солидных фирм – и не мог отвлекаться на такие, как ему казалось, пустяки. Что это не шутки, показал генерал Горт, переманивший его из кибер-полиции в Баканар, в проект «Антикибер», россказнями о том, что разветвленная тайная система является потенциальной угрозой государственной безопасности. Хиллари увидел в проекте возможность самостоятельно заняться наукой – благо, проект только начинался и, как все новое, сулил рост и неплохую карьеру.

В стомиллионном Сэнтрал-Сити было около трех миллионов киборгов в частном пользовании и как минимум один из тысячи был потенциальным (или уже действующим) тайным баншером, нередко находясь при этом на вполне легальном положении; что-то тысяч семь-восемь числилось в розыске – положим, девять десятых из них угнали обычные криминалы, но другую наверняка загарпунили из Банш; таким образом, по максимуму Хиллари противостояли три-четыре тысячи киберов, ушибленных и очарованных программами пиратской серии «Целевая функция», а также неизвестное число людей – пособников и идеологов Банш, создателей «гарпунов» и ЦФ. Вроде бы немного, да? Фанатиков на стадионах и в концерт-залах собирается и побольше за раз, но вы представьте, что вам надо выследить и уличить в преступных замыслах не три тысячи хулиганов, а три тысячи внешне тихих и мирных пылесосов-сообщников среди миллионов им подобных!.. Для одного мониторинга этой структуры нужны несколько десятков лучших машин, тысячи операторов, отдельная программная служба, мощнейшие финансовые вливания… Всего этого Хиллари не имел. Защитные программы, что ставились киборгам при сборке, устаревали уже в момент установки, и, хотя постоянно создавались новые, хозяева не спешили их приобретать, а кибер-хакеры выдумывали все более совершенные «гарпуны» – программы-«угонщики».

В ожидании транспорта – надо слетать в Баканар и лично поучаствовать в разборе операции – Хиллари связался с отделом.

– Добрый вечер, лейтенант. Что там сообщают из оперативки?

– Яунджу ищут, – как-то туманно ответил собеседник. – К поискам подключилась криминальная полиция Басстауна и Яунджара. А с куклой… немного хуже.

– Полностью стерта?

– Да, к сожалению, опять стерта, Хиллари.

Тут Хиллари позволил себе высказаться. Маска, коллекционирующая в памяти людские ругательства – мало ли, пригодятся, – завизжала бы от восторга, услышав кое-что новенькое из уст ведущего системщика Министерства обороны.

Опять самому превращаться в виртуальный зонд и своим мозгом буравить кукольный! При одной мысли об этом выругаешься! Но – именно за эту работу Хиллари платили семьдесят пять бассов в час, впятеро больше, чем самому Президенту Федерации.

* * *

– Ма, вот она какая! – Маска втолкнула в комнату смущенную Лилик. – Ну-ка, ты, поцелуй свою маму!.. Э, вы что тут делаете?.. – осеклась она, поняв наконец, что Чара и Гильза спешно собираются; пара плотно набитых сумок уже стояла у порога, а в две другие мама с дочкой торопливо пихали небогатый семейный скарб.

– Как хорошо, что вы пришли!.. Я уже места себе не нахожу от волнения! – Чара смахнула с лица выбившуюся из прически прядь. – Быстрее, помогайте собираться.

– Мама, что случилось? – громко, но уже с ощутимой дрожью в голосе спросила Косичка. – Мама, где Дымка?!.

– Дымка… – Чара поводила глазами по комнате, словно где-то на стене был написан утешительный ответ. – Дымки больше нет. Мы уезжаем отсюда, девочки. Поторопитесь. Сейчас не время горевать.

– Дым… – и без того страшноватое в гриме, лицо Маски стало жутким от гримасы; она скорчилась с надрывным стоном, заметалась, ударила в стену кулаком, а потом забилась лицом в угол с глухими клокочущими звуками; плакать она не умела – куклы вообще не плачут, даже когда им очень плохо. Косичка не шелохнулась, только нервно зашевелила губами и наконец спросила шепотом:

– Кто ее?.. Ты знаешь?

– Нет, она не знает, – мотнула головой Гильза. – Не приставай к матери, Коса. Это передал дежурный узел. Там еще сказали про Хиллари – он отследил «гарпун»; наверное, тот, которым взяли эту, новенькую.

– Ааа, Хиллари… – Косичка не стала бить в стену, но укусила себя за палец, надеясь, что будет больно. – А все из-за тебя!! – резко повернулась она к недоумевающей Лилик. – Ты поняла, да?! Я не знаю, как там было, но ты… кукла уродская!!

– Не знаешь – и молчи! – прикрикнула на нее Чара. – Она ни в чем не виновата, тебе ясно?! Не смей оскорблять ее – и делай, что я говорю! Маска, прекрати, слышишь? Через три минуты мы должны покинуть дом.

Маска царапала стену ногтями, оставляя на обоях и штукатурке глубокие рваные полосы; потерянно оглянувшись, она побрела к телефону.

– Я возьму его… Коса, правда, ты кончай… Закопала уже.

Косичка хотела еще что-то сказать, но сдавленно вздохнула – и сдержалась. Все были как убитые, несмотря на спешку; в таком молчании ей показалось глупо и напрасно голосить, обвинять, проклинать… Просто внутри прибавилось ненависти и ярче обозначился враг. Хиллари и холодные убийцы группы усиления. Зря, зря отец не разрешает всем носить оружие… А новенькая – что она знает о жизни? Она еще дурочка без понятия. Гребешок скажет: «Идем», – и пойдет, не зная куда, просто от любопытства. Стоит, как потерянная, глазами хлопает.

– Мама… что мне надо делать?

– Доченька, помогай Гильзе. Это – Гильза; любите друг друга.

– Хорошо. Косичка, ты не обижайся, – примирительно и робко обернулась к ней Лилик. – Ты не будешь злиться на меня, да?

– Не буду, – буркнула Косичка.

– Хочешь, я тебе свой скальп подарю? Он красивый. Тебе нравится?

Косичка не успела ответить – она вдруг вспомнила, как Дымка любила всем дарить всякую всячину, чтоб сделать приятно. Слов она не нашла, а только молча и крепко-крепко обняла милую Лилик.

* * *

Сэнтрал-Сити на закате солнца-Стеллы в ясную погоду – зрелище, подавляющее своим величием. Гигантский, пылающий раскаленной медью диск Стеллы нижним краем воспламеняет горизонт, где топорщатся башни Порта, озаряет трущобы Манхлэнда и Гриннина, примыкающие к космопорту неровные поля Черного Пустыря, дымящееся пекло Старого Парка, развалины Пепелища, Новых и Старых Руин, мертвые небоскребы Острова, бигхаусы Синего Города и Басстауна, живой клин Нового Парка, простор Ровертауна, пустыню Зоны Огня, изящное великолепие Белого Города Элитэ… Величайший в обитаемом мире Сэнтрал-Сити простирается от горизонта до горизонта, от Стеллы до ночи, он заполняет все видимое пространство, и лишь с юга его сдерживает океан – но и там Город наступает, протягивая в океан пирсы, искусственные острова и плавучие жилища; океан у берега так же густо мерцает огнями, как суша. Небо над Городом зыблется, туманится пепельной тучей; в нем по воздушным коридорам носятся летательные аппараты всех классов, а к северу то и дело возникают в вышине, снижаясь, или возносятся от земли сияния звездных кораблей. Город никогда не спит, Город живет непрекращающейся и многообразной жизнью, и нет в нем места, чтоб укрыться и передохнуть хоть час, хоть полчаса. Рождение в Сэнтрал-Сити означает начало непрерывной гонки, а ее конец – смерть.

Габар бежал, лез, полз по-пластунски, замирал, выжидая, карабкался по скобам и нырял в наклонные темные трубы, лишь смутно догадываясь, куда они ведут; пару раз он попадал в сточные коллекторы и окунался с головой; одежда на нем промокла дрянью, а шерсть слиплась и смердела чем-то кислым; ему противно было даже дотронуться до себя, а вынырнув и взобравшись на край подземного бассейна, он встряхивался по-собачьи, зажмуривая глаза. Чутье урожденного централа вело его кривыми, темными путями – куда угодно, лишь бы дальше от этих убийственно спокойных эйджи в сером. И обычную полицию они наверняка уже подняли, как пить дать.

Свет наверху – неживой, ламповый – сквозь частые толстые прутья решетки. Габар тихо сплюнул себе под ноги – в шахту, где шуршали и пищали потревоженные йонгеры, – прислушался к звукам. Где-то далеко – машины. Шагов не слышно. Можно попытаться вылезти…

Мохнатому повезло, да? Не совсем. Может быть, серый запомнил его лицо. Или отснял объективом на оптическом шнуре – что-то торчало у него за ухом, – а все ино на учете в иммиграционной службе. Йууу… Можно, конечно, попросить, чтоб тебя вернули на Яунге, в Тьянгалу – но там беженцев истребляют до третьего колена. Лучше на кериленовый рудник, на астероид Огненного Пояса. А может, мальчишек туда не берут?..

Так, ломая голову над своим мохнатым будущим, Габар приподнял решетку. А если снова позвонить RDF-237325 и попроситься в Банш? Ага, примут они мохнатого – киборги не считают яунджи людьми… Но Дымка-то – сочла!.. А Дымку взяли, ничего Банш не докажешь, что ты ей помог. За полицейского наводчика примут – и убьют. Ыыыы…

Ключ, ключ; это и безопасник говорил: главное у Банш – сменяемые ключи-пароли. По ключам они узнают своих, по ключам делают хатан, по-эйджински – коннект, соединение. Поэтому и называют себя – Банш, Связка Ключей. А вдруг RDF-237325 – ключ только для тревоги? Или его уже сменили? Во сколько мыслей сразу – чтоб их все думать, две головы надо…

Прокравшись по захламленному тупичку к улице, Габар осторожно выглянул – йййес! Уличный телефон! вот оно – то, что надо…

* * *

Режим «аудио» – гудок, режим «буквы» – RDF, режим «цифры» – 237325. Есть коннект! Все тот же нелюдской писклявый голос машины:

– Вас слушают. У вас есть пятнадцать секунд для сообщения после короткого гудка. Говорите быстро.

– За мной гоняется военная полиция, – торопливо зашептал Габар, прикрывая рот и микрофон ладонью. – Я говорил с вами раньше, про Хиллари и «гарпун», вы помните, да? Пожалуйста, помогите мне!

– Не бросайте трубку, – ответила машина на том конце провода, и в ухе Габара заиграла какая-то дрянная эйджинская музычка.

Машина, работавшая сегодня в режиме дежурного узла связи на ключ RDF-237325, «задумалась», но думала она куда быстрей живого оператора. Голос принадлежал именно тому, кто сообщил о Хиллари и Дымке; голос был живой, а не сделанный синтезатором. В новостях «Каждый час» уже передали о вылазке военной полиции на «флайштурмах» у северо-восточной границы Старых Руин; была стрельба из импульсных ружей, какая-то акция у автомобильного тоннеля. Обстановка пока остается неясной, но факт, что яунджи (это ясно по акценту и дыханию) что-то знает о семье Чары и отношениях Банш с Баканаром. Оставлять его такого на воле, под угрозой захвата опасно.

– Адрес для контакта, – проговорила машина, – Синий Город, Северный район, квартал Эммерс, пятая линия, Театр Фанка Амары. Скажете, что вы идете наниматься в обслугу. Встаньте напротив видеокамеры и назовитесь вслух полным именем.

Глазок видео в аппарате был залеплен стикерсом с изображением чудовища; Габару пришлось повозиться, соскабливая бумажку, и лишь потом представиться, как это принято в уважающих себя тьянгальских семьях:

– Габар ми-Гахун ди-Дагос Яшан-Товияль.

– Вас ждут, – пискнул телефон и отключился.

После этого сеанса связи машина еще с полчаса покоилась в режиме ожидания. Она не услышала ни гул приземляющегося на проезжую часть улицы «флайштурма», ни приближавшиеся тихие шаги по ветхой лестнице, ведущей на чердак. И термоэлемент не сработал, когда вошел Рекорд, двумя с небольшим часами раньше подстреливший Дымку, – и не потому, что Рекорд от бровей до колен был скрыт пластиковым щитом (киборги группы усиления знали, что узлы связи Банш бывают с сюрпризами), а потому, что сторожевой элемент и соединенная с ним зловонная граната были рассчитаны на теплокровных существ. Мини-заряд для подрыва машины срабатывал только после тошнотворного, когда ожидаемые существа убегут, – и, следовательно, тоже не был активирован. Но когда Рекорд, по-саперски бережно сняв кожух гидроизоляции и защитное хозяйство, отсоединил машину от питания и линии связи, та тотчас перешла на автономное питание, убедилась, что оба штекера вынуты, и покончила с собой прежде, чем Рекорд успел помешать ей сделать это.