Текст книги "Рогатый мамонт"

Александр Беляев
Рогатый мамонт

Это было в 1988 году. Я жил в Свердловске, руководил геологическими работами Свердловского филиала Академии наук. В конце октября на острове Врангеля был назначен слет руководителей геологическими работами на наших полярных и заполярных островах. Я должен был председательствовать на этом слете. Признаться, меня не слишком привлекало путешествие. Мне нездоровилось, да и работы на месте было очень много. Но меня заинтересовало радиописьмо, присланное одним из самых талантливых и любимых моих учеников, – начальником геологоразведки на острове Врангеля – Мишей Шугалеевым.

«Не отказывайтесь от полета, дорогой Иван Иванович, – писал он. – Ведь теперь от Свердловска до о. Врангеля рукой подать: весь путь на электроплане займет не более 4–5 часов. Прилетайте непременно. Ваш приятель Яша готовит вам сюрприз. Он уверяет, что нашел в тундре череп детеныша мамонта совершенно необычайной формы, с рогами. Рогатый мамонт! Ведь это же мировая научная сенсация! Как ни просили мы Яшу показать нам череп рогатого мамонта, Яша и слушать не хотел: он отвечал, что приведет к месту находки первым Ивана Ивановича, и никого больше…»

Можете себе представить, как заинтересовал меня этот рогатый мамонт. Я ломал себе голову, пытаясь угадать, какого именно представителя вымерших животных принял Яша за «рогатого мамонта». В былые времена мамонтовые бивни и кости находили в довольно большом количестве на севере острова Врангеля – в тундре Академии. Отдельные кости и черепа, конечно, могли еще сохраниться.

Да, вы еще не знаете, кто такой Яша. Яша – эскимос, уроженец острова. Там же окончил среднюю школу. Студент-геолог заочник. И бригадир охотничьей бригады, если только можно назвать охотою современные механизированные способы электролова и электроубоя птиц и морских животных.

Ну, вот. Словом, я решил лететь.

В то время только что вступила в эксплуатацию первая воздушная линия электропланов, пользующихся электроэнергией, передаваемой по воздуху без проводов. Линия, как теперь всем известно, проходит на высоте двух тысяч метров. Первая башня-антенна такой высоты была установлена невдалеке от Свердловска, вторая – на горе Народной, имеющей высоту 1875 метров. Наверху башен-антенн укреплены друг против друга параболические зеркала из гудрона и каких-то других веществ. При помощи этих зеркал короткие радиоволны направляются прямолинейными потоками. Это и есть «невидимый провод», по которому течет ток высокого напряжения. Третья башня – на Новой Земле, четвертая – на Земле Северной, пятая – на Новосибирских островах и шестая – на острове Врангеля. Расстояние между башнями почти равное – порядка тысячи километров, – и только между двумя последними несколько больше.

Ненастным вечером я и два геолога-доцента подъехали к стартовому аэродрому. Башня почти на три четверти была покрыта облаками. Огромный электроплан с широким тупым носом, в котором был устроен тоннель, где находился мощный пропеллер, стоял на рельсах «разгоночного» круга. Диаметр круга – три-четыре километра.

Окон в летающем «вагоне-поезде» не было видно. Каменная лестница аэропорта, высотою в четыре – пять метров, подводила к открытым дверям вагона. Я насчитал восемь дверей. И во все двери входили пассажиры с портфелями, – в короткое путешествие чемоданов не берут, а долгих путешествий в наше время не существует. Крылья электроплана показались мне непомерно малыми, как рудиментарные крылышки на массивном жирном теле птицы киви. Позже я узнал, что крылья электроплана раздвижные: на земле они сложены, перед взлетом раздвигаются во весь свой гигантский размах, по мере убыстрения полета все более укорачиваются, а при посадке вновь раскрываются во всю ширину.

Войдя в электроплан, мы заняли четырехместное купе, усевшись в мягкие кресла. Четвертым спутником был угрюмого вида молодой человек, который с напряженным вниманием уставился в ручной экран телевизора, – вероятно, читал телегазету. Вскоре, однако, он осторожно, чтобы не порвать тонкого серебристого шнурочка, положил экран в боковой карман алюмини-зированного дорожного костюма, улыбнулся нам, заговорил и оказался очень общительным человеком.

Когда мы почувствовали, что наш летающий поезд двинулся и начал набирать скорость по разгоночному кругу, молодой человек сказал:

– Хотите посмотреть машинное отделение? Это вполне возможно. Дело в том, что я один из строителей электровоздушной трассы. Видимый путеец невидимых электровоздушных путей, так сказать. Весь экипаж мне знаком. Идемте же.

И мы вошли за ним в просторное помещение с большим овальным отверстием наверху, прикрытым толстым слоем прозрачной, как стекло, пластмассы. Сквозь это отверстие были видны электромоторы и большой вал. Меня уверяли, что этот вал, приводящий в движение воздушный винт, может вращаться со скоростью 25–30 тысяч оборотов в минуту. Шарики в подшипниках заменены здесь струей водорода, направленной так, что вал совершенно не имеет соприкосновения со стенками подшипников, фактически вращаясь почти без трения, в газовой среде.

Дежурный водитель сидел посреди комнаты, устланной ковром, за конторкой белого дуба. Перед ним находилась небольшая черная доска с десятком циферблатов и дисков, напоминающих диски телефонных аппаратов. Все механизмы тяжелой машины повиновались буквально одному прикосновению пальца.

Несмотря на то что обычно в помещении было тихо, водитель вместе со своей конторкой был покрыт прозрачным звукоизолирующим футляром кубической формы, с небольшой дверью: ни один звук не должен отвлекать внимание водителя. Этот звуковой изолятор позволял остальным людям, находящимся в помещении, громко разговаривать.

Молодой человек, который привел нас сюда, – его фамилия была, кажется, Петров – обратил наше внимание на полки, расположенные вдоль боковых стен.

– Вот самое интересное во всей этой машине, – сказал он. – Не угодно ли подойти поближе.

На массивной железной полке с толстыми металлическими подпорами, к которой мы подошли, лежало нечто похожее на большой ком теста. Ниже, под полкой, начинался ковш, хобот которого уходил куда-то под пол. В стороне от «теста» на полке стояло несколько черных кубиков величиною в кубический сантиметр.

– Попробуйте приподнять один из этих кубиков, – сказал Петров.

Я взял кубик двумя пальцами, чтобы приподнять, но пальцы сорвались. Кубик оказался тяжелее, чем можно было предполагать. Пришлось сжать пальцы изо всех сил, однако кубик словно прирос к полке.

– Привинчены они, что ли? – удивленно спросил я.

– Позвольте, я попробую, – сказал один из моих спутников – геолог Санович. Но ни он, ни другой геолог – Зорин – также не смогли приподнять кубика. Зорину удалось лишь, да и то с большим трудом, чуть-чуть сдвинуть один кубик в сторону.

– Кубик железный, а полка тоже железная и, очевидно, соединена с сильным электромагнитом, – высказал он предположение.

– Ничего подобного, – со смехом ответил Петров. – Разгадка в том, что кубики сами по себе очень тяжелые.

– Этого не может быть! – горячо возразил Санович. – На земле нет и не может существовать такой тяжелой материи!

– Оказывается, может и, как видите, есть, – улыбнулся Петров. – Кстати, эта тяжелая материя совсем уж не так тяжела. Разве вы не поднимете тело в десять килограммов веса? Только, конечно, не двумя пальцами. В этом весь секрет.

– Вы хотите сказать, что кубик весит десять килограммов? – спросил я.

– Да, – ответил Петров. – А нормальный его вес должен быть всего один грамм.

– Но ведь это… но ведь это получается увеличение веса в десять тысяч раз! – с волнением заметил я.

– Совершенно верно – в десять тысяч раз, – спокойно подтвердил Петров, кивнув головою.

– Смотрите! Смотрите! – воскликнул Зорин. – «Тесто» увеличилось в размере. Оно растет на глазах. Видите, подошло к краю полки, свесилось, вот-вот упадет вниз.

– Ну, что же, подхватите его рукой и положите обратно на полку, – предложил Петров.

Зорин подхватил тесто и попытался поднять. Это ему удалось, но все мускулы напряглись, рука дрожала, лицо покраснело.

– Никогда мне еще не приходилось иметь дело со столь чудовищно тяжелым тестом, – сказал он. – Не делаете ли вы и это тесто из тяжелой материи?

– На этот раз вы угадали, – усмехнулся Петров. – Но тесто уже не такое тяжелое, как кубики. Вот, смотрите. – Он оторвал кусочек теста величиною с вишню и с некоторым усилием взвесил на ладони.

– Значит, ваша тяжелая материя, если я не ошибаюсь, может увеличиваться в объеме, в то же время теряя в весе? – спросил Санович, видимо начиная сдаваться.

– Да, так оно и происходит, – ответил Петров. – А как и почему, я сейчас объясню вам. Прошу вас. – Он показал нам на кресла.

– Вы, конечно, знаете о звездах, которые называются «красные карлики», – начал Петров, когда мы уселись. – Объем этих небесных тел, светящихся красным светом, действительно очень мал по сравнению с другими звездами. Астрономы установили совершенно точно и неоспоримо, что материя этих красных карликов в десять тысяч раз тяжелее земной. Такая необычайная тяжесть материи долго оставалась загадкой, – какие процессы космической лаборатории могли создать эту сверхтяжелую материю?

Атом, его строение – объяснили загадку. Сам атом представляет собою, если так можно выразиться, чрезвычайно «пористое» сооружение. Электроны, вращающиеся вокруг центрального ядра, протона, находятся от него на «астрономически» огромном расстоянии, в микромасштабе конечно. Внутри атома слишком много пустоты, точнее, внутри пространства между ядром и орбитой крайнего электрона. А ведь из таких «пористых» атомов состоит вся обычная материя. Соединяясь в молекулы, атомы ведь не могут входить друг в друга, сжиматься. Они соприкасаются друг с другом лишь «оболочками» внешних электронных орбит. Поэтому-то и обычная материя такая «пористая», не слишком плотная и не слишком тяжелая. Но что будет, если из атомов мы начнем выбивать электроны, оставляя одни протоны? Каковы будут свойства материи, составленной из этих атомов, лишенных электронов?

– Такая материя будет обладать необычайной плотностью, малым объемом и огромной тяжестью, – быстро сказал Санович. – Я понял вас, Петров! Десять литров воды, весящих десять килограммов, или десять килограммов земли можно таким образом «сбить» в один кубический сантиметр, который по-прежнему будет весить десять килограммов. Правильно?

– Совершенно верно, – ответил Петров.

– Но почему пухнет это тесто, если оно одной природы с тяжелой материей? – спросил Зорин. – Смотрите, оно заполнило уже всю полку и ковш.

– И зачем это тесто, эти кубики находятся здесь? – в свою очередь задал вопрос Санович.

– Минуту терпения, и вам все станет ясным, – сказал Петров и, помолчав, продолжал: – Советские ученые потратили несколько лет, прежде чем им удалось создать первый кубический сантиметр тяжелой материи. В то время ученые еще и сами ясно не представляли себе, к каким практическим последствиям приведут опыты с тяжелой материей. Но она сразу же сама указала путь: первый же кубический сантиметр тяжелой материи, полученный в лаборатории, разбух на глазах ученых до больших размеров. Это явление удивило тогда ученых так же, как удивило сейчас вас это растущее тесто. Вскоре, однако, объяснение было найдено.

Тяжелая материя состояла из атомов, лишенных электронов. А что такое электрон? Отрицательный заряд. Следовательно, тяжелая материя представляет собою положительный заряд огромной «концентрации». И именно в силу этого она должна была с необычайной силой притягивать к себе отрицательные заряды-электроны. А где их нет? Таким образом, с самого момента своего рождения материя, искусственно ставшая тяжелой, стремилась возвратить себе то, что у нее было отнято, – электроны, отрицательный заряд, а вместе с ними вернуть себе и прежние свои свойства. Одним словом, к кубику тяжелой материи отовсюду потек электрический ток. Ученые поняли, почему были неудачны первые опыты и почему они стоили так дорого: выборные электроны могли заменяться сторонними, а может быть, и возвращаться обратно.

Чтобы полученная тяжелая материя не разбухала преждевременно, приходилось заботиться об изоляции ее от проникновения электронов со стороны. И при новых опытах были найдены такие изоляционные футляры, которые надежно защищали изготовляемую тяжелую материю от электронов.

А это изобретение открывало уже путь к первому – практическому – применению тяжелой материи. Она становилась если не источником электроэнергии, то заменителем самых мощных аккумуляторов: вот этакий кубик тяжелой материи «ТМ» – в электроизоляционном футляре можно отправить в любое место и хранить любое время. «ТМ» заменит собою аккумулятор для авто, электрокара, походной радиостанции, – всюду. Достаточно в оболочке футляра сделать прокол, и «ТМ» начнет бурно высасывать электроны отовсюду – из земли, атмосферы, металлических частей вашего автомобиля. Включайтесь и получайте ток. «ТМ», по мере насыщения электронами, разбухает, – это, пожалуй, единственный ее практический недостаток, – и становится все легче, пока не дойдет до нормального объема и весомости. Но разбухшую, «нормализированную» материю можно выбрасывать, как выбрасывают шлак…

– И как выбрасываете вот это тесто? – указал на полку Зорин.

– Совершенно верно. А на смену предельно разбухшему тесту мы берем новый кубик и прокалываем его.

– Таким образом, при помощи теста – тяжелой материи – вы высасываете электроны из невидимых проводов высоковольтной передачи? – спросил Санович.

– Правильно. В данном случае «ТМ» заменяет нам землю, заземление. Настоящая земля далеко под нами, и отработанный ток поглощается тяжелой материей. Понятно?

– Вполне, – ответил Санович. – У меня есть еще только один вопрос…

Но он не успел задать его.

Нас качнуло. Порядочно-таки качнуло. Мы увидели, как водитель, всплеснув руками, начал лихорадочно вертеть диски на пульте управления. Я чувствовал, как наш летучий поезд то поднимается, то опускается, как его, словно на железнодорожных стрелках, бросает из стороны в сторону.

Впоследствии оказалось, что от невыясненной причины – быть может, от неосторожного движения пальцем неопытного водителя – наш электроплан вышел из луча, питающего энергией его моторы. Мгновенно были включены аккумуляторы, и мы могли продолжать полет, но куда? Ведь невидимый провод не только питал током моторы, но и служил указателем пути. Правда, оставались радиомаяки. Но вы знаете, что радиоволны в Арктике нередко пошаливают.

На аккумуляторах мы могли пролететь около часа. Оледенение нам не грозило: электронагреватели поверхностного слоя вагона и его крыльев непрерывно растопляли образующуюся корку льда. И все же положение было невеселое. Вокруг – мрак, внизу – Карское море, – мы летели уже на участке гора Народная – Новая Земля. Говорят, радиомаяк города Кармакулым на Новой Земле давал сигналы, но они скоро угасли. Во что бы то ни стало надо было найти наш радиоэлектровоздушный провод. Надо вам сказать, что в то время еще не были установлены аппараты, автоматически удерживающие электроплан на «рельсах» и находящие их, если порыв бури или какая иная причина собьет машину с электропути.

Электроплан продолжал слепо тыкаться из стороны в сторону. И вдруг новый сильнейший толчок потряс всю машину. У меня было такое впечатление, что наш поезд на всем ходу налетел на стену. Не было ли это результатом беспорядочного верчения дисков нашим растерявшимся водителем? Быть может, он внезапно дал задний ход запасным реактивным двигателям? Я слышал потом, что водителя сняли с работы после этого злополучного рейса.

Мы все попадали на пол. Вещи сдвинулись с места. Переборки трещали. Двери раскрылись. Из пассажирского отделения послышались крики женщин и плач детей. Электроплан, однако, продолжал лететь, удары не повторялись, и все понемногу успокоились.

– Смотрите, что делается с кубиками тяжелой материи! – воскликнул Зорин.

Мы посмотрели на полки. На месте маленьких, как игральные кости, кубиков лежали большие куски теста, которое набухало с необычайной быстротой.

– От сильного удара изоляционные футляры кубиков лопнули, и тяжелая материя начала всасывать электроны, – взволнованно объяснил Петров. – Хотя мы и «сошли с рельсов», но находимся в магнитном поле линии высоковольтной передачи и электронов здесь более чем достаточно…

– И чем это нам угрожает? – спросил Зорин.

– Тесто задушит нас, если мы не примем мер! Надевайте теплые костюмы и рукавицы, открывайте наружные двери и выбрасывайте тесто за борт, – распорядился Петров, предварительно плотно прикрыв дверь в пассажирскую каюту, чтобы там никто не догадался о критическом положении, в котором мы находились.

Петров показал нам, где хранились теплые электрифицированные костюмы, мы быстро оделись и открыли дверь. Снаружи ворвался ледяной ветер со снегом.

– Если трудно будет дышать, наденьте кислородные маски, – посоветовал Петров.

Мы – я, Зорин и Санович – принялись за работу. Нельзя сказать, чтобы она была приятна. Электроплан все еще швыряло, и мы рисковали вылететь вон. Несмотря на небольшую высоту – около двух километров, – дышать было трудно: в Арктике потолок тропосферы низок, а мы притом еще сильно работали. Пришлось надеть кислородные маски, хотя они и мешали работать.

Но главную неприятность нам доставляло тесто тяжелой материи. Мы отрывали куски величиною с арбуз, с трудом доносили до двери и выбрасывали. А тесто словно потешалось над нами. Не успевали мы вернуться обратно, как его оказывалось больше, чем раньше. И хотя каждый новый «арбуз» был легче предыдущего, работа не облегчалась, так как ее темпы приходилось все увеличивать. Тесто расползлось уже по всему полу, наши ноги увязали, и это еще больше затрудняло работу…

Мы изнемогали от усталости, выбрасывая куски теста, едва вытаскивали ноги, увязавшие в нем по колено, а что делал в это время Петров? Он взял микроскопический кусочек теста, вошел под звукоизоляционный колпак к водителю и, что-то объяснив ему, положил кусочек перед ним на стол. Затем они оба начали внимательно наблюдать за растущим кусочком теста, – нам все это хорошо было видно сквозь прозрачные стенки «кабины» водителя. Петров от времени до времени что-то говорил, водитель – на этот раз очень осторожно – поворачивал диски. Когда тесто слишком разрасталось, Петров снова отщипывал от него маленький кусочек и, оставив его на столе, остальное выбрасывал за дверь, к нам под ноги.

Выбросив очередной ком теста, Петров крикнул нам:

– Вы понимаете? Я нашел способ при помощи «ТМ» определить, где находится невидимый провод высокого напряжения: чем ближе к проводу, тем сильнее пахнет тесто, чем дальше – тем слабее. Мы можем хоть сейчас войти в луч-проводник, но «ТМ» вобрала бы такое огромное количество электронов, что мы мгновенно с головой завязли бы в тесте. Надо объявить команде аврал, призвать на помощь десяток пассажиров и выбросить все тесто, оставив лишь небольшой кусок, достаточный для того, чтобы долететь до станции!

Так «ТМ» неожиданно нашла себе еще одно применение: как индикатор направления и мощности электронного потока. Используя это свойство «ТМ», наши изобретатели впоследствии построили новые регистрационные аппараты, вплоть до таких, которые определяли интенсивность потока космических лучей…

Ну, вот, собственно, и все. Происшествие на этом и кончилось. Тесто общими усилиями было выброшено, электроплан «стал на рельсы», и дальнейший путь до острова Врангеля прошел вполне благополучно.

Да, совсем забыл: вы ведь ждете еще рассказа о рогатом мамонте… Ну, знаете ли, я и сам не ожидал, какой из этого дела получится конфуз.

Мой приятель, охотник-эскимос Яша, таскал меня по тундре часа четыре, чтобы незаметно подвести почти к тому же самому месту, откуда мы вышли. Где-то на задворках складских помещений он разрыл кучу мха и показал мне… что бы вы думали? Череп коровы! Да-с, самой настоящей коровы черкасской породы. Можете себе представить, как я посмотрел на него, как рявкнул затем на Яшу?

А он сделал невинное лицо и заявил искренним тоном:

– Так это корова? Самая обыкновенная корова? Домашнее животное? Простите, дорогой Иван Иванович. Ошибся. Ведь я никогда не видел живых коров. Я родился и вырос на этом острове, а здесь не водится домашнего скота.

– Да вам ежегодно доставляют на остров сотни мороженых коровьих туш! – вопил я.

– Без голов, Иван Иванович, без голов! – невозмутимо ответил он. – А я ведь не Кювье, который мог по одной косточке… – И осекся. Понял, что сболтнул лишнее.

Ну, стоило ли было разговаривать с таким молодчиком? Человек, знакомый с трудами Кювье, не знаком с коровой? Молодой человек, окончивший среднюю школу? Студент? И это в наше время, время кинофицированных школ, телевидения? Совершенно невероятно!.. И на материке он был. И в Крым и на Дон летал. Да кто же в наше время к двадцати годам не облетал весь СССР?

Я уже хотел объявить, что больше не знаком с таким лгунишкой и обманщиком, как вдруг откуда-то, как из-под земли, вынырнул Миша Шугалеев, руководитель геолого-разведывательных работ на острове Врангеля, мой бывший ученик, и один из самых любимых.

– Простите, – говорит, – простите, дорогой Иван Иванович, нас великодушно. Виноваты. Обманули вас. Однако признайтесь, что без этого рогатого мамонта мне не удалось бы затащить вас сюда. Мы так хотели вас видеть, а ваше участие в слете, как всегда, принесло нам так много пользы. Череп этот я в местный краеведческий музей помещу, с подписью по-латыни, как полагается:

«Мамонт рогатый И.И.Глаголева».

И я засмеялся. Ну, что мне еще оставалось делать?

1938 г.