Текст книги "Мертвые не потеют"

– А вы многих монашек знаете?

– Ни одной, – честно ответил я и после небольшой паузы добавил, вспомнив плевки, которые вдова отпускала в сторону покойного. – Нет, на монашку наша подопечная не тянет.

– Такой протяни руку, по локоть отхватит. Круче, по вашим словам, за шестьдесят, а она моложе вас. Можете себе представить их рядом в постели, воркующими как голубки? – справедливо заметил Василий. – Свежо предание, но верится с трудом.

Не имеет смысла спорить, время покажет. У меня назначена встреча с вдовой, и ещё разберёмся во всех тонкостях. Но в бескорыстную любовь я тоже не верил.

– Есть ещё консультант Кручи, он у него был по художественной части, некто Иван Иванович, реставратор. Приходил к Тихону перед смертью, Роза Константиновна обещала дать адрес. Не найдет, так я знаю, где он работает.

– Последний, кто их видел живыми?

– По словам вдовы, он был предпоследний, кто видел Кручу живым. А может быть, и последним. – Я ещё не определился с предпочтительностью версии. – Надо прояснить сам предмет их встреч и деловых отношений. Попробую узнать подробнее при беседе. А ты потом поинтересуйся у своих, не числится за ним что, по их ведомству.

– Фамилия, где живет?

– Пока не знаю, подожди до завтра. – Василий кивнул головой. – По депутату действуем параллельно. Я зайду к ребятам из прокуратуры, ненавязчиво поинтересуюсь этой особой. Но на многое не рассчитываю, могут насторожиться.

– А что тут особенного?

– Считай, предчувствие, доказательств нет. – Я нащупывал подходы к делу вдовы. – И пока нет никакой явной связи криминального бизнеса антиквара, если таковой был, с Лисовским, ворошить эту тему опасно. Могут быть неприятности и у того, кто попросил, и у того, кто эту просьбу выполнит.

– А подмазать? – предложил Вася.

– Денег мы не платим из принципа и из уважения к закону, – назидательно поучал я. – Надеемся только на свои силы и дружеские связи.

– Дмитрий Александрович, а со следаками у вас как? Знакомые остались? – Вася также прикидывал наши возможности. – Неплохо бы узнать, что они нарыли.

– Поинтересуюсь, – без особого энтузиазма согласился я. – У них тоже не все просто. После реорганизации следственного комитета и прокуратуры они живут как кошка с собакой, норовят друг другу ножку подставить. А я, как тебе известно, оттуда ушел.

Обидно за бывших коллег. Недавно работали вместе и были нормальные отношения, но межведомственные склоки разрушили бывшее единство. В их войнах я не участвовал и сумел сохранить со всеми нормальные отношения, оставаясь на нейтральной полосе. Бывшим сослуживцам был не чужой, но уже не работал с ними. По-человечески, внешне, все нормально, встречаемся, при случае выпиваем стопку-другую. Но узнавать что-то нужное по моим частным расследованиям стало намного труднее.

– Разные истории рассказывают про ваше увольнение, – начал издалека Василий. —Даже не знаешь, чему верить.

– Увольнение моё с работой никак не связанно. Так… и смех и грех.

– Расскажете? – Васе не терпелось узнать подробности.

– Расскажу, – сдался я. – Только исключительно в профилактических целях. Чтобы ты не забивал себе голову ерундой, а освободил её для работы. – Он утвердительно и радостно закивал. – Из песни, как говориться, слов не выкинешь, и именно песня стала причиной моих злоключений.

– Это как?

– Есть такая замечательная песня у Битлз – «Yesterday», – начал я. – Хотя у них все вещи уникальные, но эта, как признают музыкальные эксперты, лучшая песня двадцатого столетия, самая популярная и исполняемая. Она звучала, звучит и будет звучать, и не надоедать – вечно. Существует около четырех тысяч различных версий исполнения, и, думаю, будет ещё больше. Ни одна песня не имела такого количества аранжировок.

– Вы, прям, как музыковед какой-то. Даже интересно, какая связь может быть между прокуратурой и музыкой. – Вася был заинтригован.

– Сейчас поймешь, – продолжил я. – Однажды задержался у одной знакомой на даче дольше, чем надо. Как назло, там было пианино, а я попросил что-нибудь сыграть. И, естественно, впал в транс и забыл обо всем на свете, когда моя подружка начала исполнять одну из импровизаций «Yesterday». И неожиданно, совсем как в пошлых анекдотах, входит муж. Только не вернувшийся из командировки, а зачем-то вдруг приехавший на дачу во время рабочего дня… Картина Репина: «Не ждали».

– И что здесь такого? Мало ли что?

– Ну, наличие вина и фруктов мы бы еще объяснили. Старые друзья, то-сё… – Я улыбнулся, вспомнив давнюю историю. – Но оправдаться жарой, при всяком отсутствии на нас какой-либо одежды, не удалось. Так как мы люди совершеннолетние и всё было по согласию, никакого криминала в данном происшествии не имелось. Но с работы уйти пришлось.

– Почему? – не понял он.

– Муженек моей музыкантши был начальником управления в правительстве области и раздул страшенный скандал. В газетах, конечно, не писали, но многие знали. Свою славу рогоносца он, сдуру, сам себе заработал. Разболтал вместо того, чтобы промолчать. И после жалоб нашему начальству, не пожелавшему портить отношения с областью, мне предложили по-тихому уволиться, – угрюмо разъяснил я. – Что было и сделано. Неприятно. Но я тогда не знал, какие заработки меня ждут в свободном плавании. Ушел бы сам из прокуратуры ещё раньше. Не знаешь, где найдёшь, а где потеряешь.

– И всё?

– Всё. Не считая того, что теперь на день рождения, на праздник или ещё по какому поводу сослуживцы того члена правительства в обязательном порядке заказывали на радио музыкальное поздравление для своего шефа и просили исполнить ему… – невольная улыбка появилась на моем лице. – Думаю, ты догадался, какую песню для него просили исполнить. Да еще старались предупредить, когда и на какой волне прозвучит. Так что, не желая того, я стал причиной возникновения у него ненависти к песне, которую с удовольствием слушает весь мир. А у нашего товарища при первых же аккордах лицо и шея начинают багроветь, а руки трястись. Вот такие истории случаются, друг Василий.

Мы немного посмеялись над моим рассказом, что было, честно говоря, не совсем справедливо по отношению к обманутому мужу. Из этой истории и обсуждавшихся событиях мы с Васей сделали однозначный вывод: опасно иметь молодых жен в престарелом возрасте. Но!.. Каждый сам растит свой геморрой.

4

Объезжать ямы на дороге днём намного легче, чем вечером, при тусклых фонарях, создающих видимость освещения. Мне всегда было трудно понять: почему при таком количестве Мерседесов, Ауди и других всевозможных дорогих машин элитных марок жители Долины не могут отремонтировать дорогу, чтобы пожалеть свои автомобили? Видимо, такая у них ущербная психология, что на себя, прихоти жён и любовниц можно потратить сколь угодно, а вот для себя любимых – неразрешимая проблема. Допустить, чтобы по дороге, на ремонт которой ты смог бы выделить маленькую толику из своего кармана, ездили твои же соседи – категорически нельзя. Вдруг соседи внесут меньше или ездить будут чаще, и ты «останешься в дураках». В итоге верх кретинизма: чтобы не выглядеть «лохом» приходиться покупать новый автомобиль, что несравненно дороже. Но у богатых свои сдвиги по фазе.

У дома Кручи стоял фургончик с надписью «Скорпион». Кроме приехавших монтеров никого не было. Все уехали на кладбище, а после – в ресторан, где на поминках Роза Константиновна будет слушать хорошие слова о своем покойном муже, под очередной фужер вина или рюмку водки. Народу ожидалось много, и в доме все не вместились бы.

Мы со «скорпионовцами» ещё раз обошли участок и дом, уточнили места установки видеокамер, обсудили систему сигнализации, подключение и запись телефонных разговоров. По прихоти покойного мужа, Розалии звонили на установленный в доме телефон – так легче было контролировать звонки и разговоры любимой жёнушки. Но теперь запретов нет, и надо будет отслеживать мобильник, которым вдова станет активно пользоваться при её страсти к общению.

Безопасность покойного Кручи организована из рук вон плохо, почти никак – лишь водитель, по совместительству и охранник. Необъяснимо для состоятельного человека, встречающегося с разными людьми, порой и не очень добропорядочными. Почему в доме не установлена охранная сигнализация? Или опять причуды богатых, очередная экономия денег? Или у Кручи были настолько влиятельные связи, что он не боялся? Не боялся, а попался – не смог вовремя соломки подстелить, вот и покойся теперь с миром, дорогой, в прямом смысле, гражданин.

К приезду вдовы установили камеры, осталось подключить и отладить оборудование. Пытаясь объяснить все премудрости видеонаблюдения, опять начал сбиваться при обращении к ней – то как к ровеснице Розалии, а то как к беззащитной и внезапно овдовевшей женщине, и постоянно переходил с «ты» на «вы», на что помятая Роза Константиновна не обращала внимания. Её мысли были далеко от мирской суеты. Я тоже решил не сильно напрягаться, уж как получится по ходу дела, так и обращаться будем. Это сразу успокоило и перестало отвлекать внимание от более важных и конкретных дел.

– Дмитрий Александрович, я очень устала, давайте лучше продолжим завтра. И на дворе уже темно.

«Скорпионовцы» обрадовались: лучше вечер коротать не за работой, а дома или в кругу друзей. Но у меня были другие планы – надо ещё раз побеседовать с Розой Константиновной и узнать больше подробностей о случившемся.

Роза пригласила за столик, где мы уже сидели вчера. Некоторые качественные изменения произошли в его сервировке. Сейчас на нём, как и положено у зажиточных хозяев, теснились марочные коньяки, водка, текила, икра, различные нарезки, салаты, закуски и прочие яства. К поминкам усопшего здесь подошли основательно и, судя по столу, меня ожидал сытный вечер.

Вдова разлила коньяк. Выпили, как положено, не чокаясь.

Со второй рюмки у Розы заалели щеки, как у одноименного цветка, и у меня по телу начало растекаться тепло. В любой трагедии есть и положительные стороны.

Немного закусив и помянув Тихона, я стал осторожно подбираться к интересующей теме.

– Роза, вы вчера упомянули некого Ивана Ивановича, – неторопливо начал я. – Нельзя ли поподробнее.

– Да я и не знаю о нем практически ничего. – Она устало наполнила рюмки. – Приходил к Тихону, давал ему консультации по картинам и иконам, у него даже какое-то образование есть.

Мы опять, без слов, чокнулись. Если и дальше пойдет в таком темпе, то боюсь мало что смогу узнать, и мы наберемся раньше времени.

– Он только давал консультации или покупал и продавал? – Перехватил я инициативу, не допуская очередного наполнения рюмок.

– Нет. Его купля-продажа не интересовала. Так, заработать на жизнь. В музее-то краеведческом много не платили. Там и посмотреть-то не на что, – уверенно заключила вдова. – Ещё он брал от Тиши заказы на реставрацию. Муж говорил, что Иван Иванович, фамилия его Ишутин, раньше работал в мастерских Грабаря и сильно разбирался по данной теме.

– Наверное, прилично получал у Тихона Андроновича?

– У Тихона-то? – Роза злобно рассмеялась. – Да он за копейку мог бы в церкви… – было опять употреблено неприличное слово. – Сам Иван Иванович цену не назначал. Сколько Тихон давал, и ладно. – Вдова задумалась, откинувшись в кресле. – И много ли ему надо? Жена померла, детей нет, живет один.

– Адрес не посмотрели? – напомнил я о записной книжке.

– Да какой там… Всю ночь глаз не сомкнула, и сегодня весь день на ногах. – Роза замолчала, вспоминая не очень приятные похоронные хлопоты, и посмотрела на свои ноги и даже подвигала ступнями. Не заметив ничего особенного, равнодушно махнула рукой. – Завтра посмотрю.

Нельзя сказать, что меня устраивала её беспечность, но на нет и суда нет.

С консультантом немного разобрались. Завтра надо будет найти его и расспросить об их делах с Тихоном и, самое главное, узнать, зачем же он приходил в день смерти Кручи. Возможно, реставратор что-нибудь знает о другом посетителе или встретился с ним в доме? Надежд мало, всё было бы слишком просто. Но если они видели друг друга, то, скорее всего, где-то уже остывает еще один труп. Только кого из них?

Не давая вдове расслабиться очередным поминальным розливом, от которого у неё начала замедляться речь, я продолжил:

– Роза, вы еще упомянули Лисовского.

– Осю? – Язык у Розы начал заплетаться.

– Да, что-то там об их беседе.

Интересно, насколько близкие у них отношения? Не каждого, да еще постороннему, называют по-домашнему, уменьшительным именем.

– Тихон любил старые телефонные аппараты. Вон, расставлены по всему дому, – начала издалека Розалия. – И все, между прочим, параллельные. Не любил, если мне звонили на мобильник, и просил общаться по городскому телефону. На старости лет следил за мной и подслушивал разговоры. – Похихикала без осуждения. – Тихон думал, что делает это незаметно. Но я знала, и порой такие розыгрыши с подругами устраивала, что он валидол глотал горстями.

В другое время я мог позволить себе, ради учтивости, и пошутить, но меня интересовало не её шалости.

– Мы о Лисовском, – вежливо напомнил я.

– О Лисовском? Об Осе, – безвольно согласилась Роза. – Вы слушайте, слушайте. За несколько дней до смерти Тиша разговаривал с ним. Я случайно слышала.

– Помните, о чем? – напрягся я.

С вдовой начинали возникать проблемы: скажет правду или выдаст в отфильтрованном и дозированном виде?

– Помню, – решительно ответила Роза. И продолжила. – Иосиф Абрамович позвонил мужу в воскресенье. Мы еще собирались вечером ехать в Москву, в театр.

Я всем своим видом изображал внимательного слушателя, но Розалия была уже в таком состоянии, что могла порассуждать и сама с собой.

– Когда случайно, – с пьяной настойчивостью утверждала Розалинда, – повторяю, случайно подняла трубку, услышала, как Ося говорил… – Роза замолчала, потом налила себе рюмку. Я напрягся: только разговорилась, и может отрубиться. Но вдова, словно прочитав мои мысли, подняла рюмку, оценивающе посмотрела на содержимое, только пить не стала. – Он хотел, чтобы Тиша посмотрел и оценил ЭТО, – отрывисто и таинственно произнесла Розалия. И, не дав мне задать вопрос, продолжила. – Что, не поняла. ЭТО, и всё. А еще Иосиф Абрамович сказал, чтобы Тихон был осторожнее. Не дай бог, с ЭТИМ что-нибудь случится, им обоим не сносить головы и откупиться денег не хватит. Всё. – Выговорив с таким трудом давшиеся слова, Роза резко запрокинула голову и выпила.

– А во время обыска или после тебе ничего необычного не попадалось? – Со слабой надеждой я помахал рукой, пытаясь изобразить «нечто».

– Нет. Ничего.

– А когда Лисовский привез ЭТО?

– Он к нам сам не приезжал, не любил он почему-то нашу Долину. Они с Тишей встречались у него в клубе, в «Козе».

– Где?! – не понял я.

– В развлекательном центре «Казанова». – Она удивленно посмотрела на меня: не знать таких элементарных вещей, на её взгляд, было неприлично. – Но раз Тише надо было что-то оценить, это должны были привезти сюда, домой. Как обычно.

– А кто? – не давая ей времени на раздумье, быстро спросил я.

– Не знаю. Наверное, без меня привезли. Петя, охранник, мог бы сказать, но его убили. – Глаза Розы опять затуманились.

Рассказ не внес ясности, скорее, усложнил. Теперь я знал только то, что Лисовский передал нечто ценное Круче, и эта вещь пропала. Наверняка, из-за неё и угрожали Розалинде. Что же такое передали Тихону, за что его вдову хотят лишить жизни? Вопросы к депутату накапливались.

– Ладно, – решил закончить с расспросами. – Завтра определяем координаты Ивана Ивановича и навестим его. Может он прояснит что-нибудь.

– Завтра, – согласилась она. – Надеюсь, ты не собираешься бросить меня здесь одну, на растерзание всякой сволочи?

Вопрос меня озадачил. Действительно, забыл, что ребята из «Скорпиона» уехали, и тревожить их опять, без особой надобности, не хотелось.

С другой стороны, на дворе ночь, надо ехать домой, а утром опять сюда возвращаться. А стоит ли разъезжать туда-сюда? Вдова уже почти «готова», ей пора отходить ко сну, а я найду себе место, где прикорнуть до утра.

– Розалия, – осторожно начал я. – А у вас тут есть, где гостям остановиться? В том случае, если я решу составить тебе компанию.

– Не решу, а составлю! – требовательно заявила Роза. – Ты нанят меня оберегать, вот и охраняй. Твоя работа началась с сегодняшнего дня! – После некоторого раздумья добавила. – Вернее, со вчерашнего. Давай бумагу, подпишу.

Подписывать в тот момент что-либо было не совсем этично, ввиду её расслабленного состояния и во избежание последующих упреков. Но я запомнил эти слова и отложил процедуру до завтра. В решении остаться была «производственная» необходимость: сам виноват, что не оставил дежурного на ночь, сам и должен нести вахту.

Я перестал поглядывать на часы, смирившись с неизбежным. Такое решение немного разрядило обстановку, мы как-то внутренне расслабились, и весь дальнейшей ход нашей беседы был похож на встречу старых добрых знакомых.

– Глупо скрывать, что я вышла за Тихона ради его денег, – пустилась в откровения Роза. – Только слепой не мог видеть слишком большой разницы в возрасте. Ты думаешь, меня осуждали? – Спросила и сама же ответила. – Ошибаешься. Мне завидовали. Тихон был самый перспективный жених в городе! – Сглотнув слюну и, рассмеявшись, добавила. – В предынфарктном состоянии. За такого любая пойдет! – Я не перебивал, давая высказаться. – У меня не было влиятельных родителей, способных пристроить свою девочку. Институтов я не заканчивала, все моё богатство при мне. – Роза выпятила грудь и задрала голову, чтобы я мог воочию оценить её достоинства. – И мне повезло, потому что, приехав из маленького поселка, сразу смогла устроиться работать в «Козу». Там меня и заметил Иосиф Абрамович. Он ведь хозяин клуба.

Становилось понятным, откуда такое, чисто семейное, обращение «Ося».

– А Тихон?

– Там и с Тихоном познакомилась. Он был от меня без ума… Выгодная партия. Но как мужчина Тихон был полный ноль. – Розалинда развела руки в стороны с унылым видом. – Изображал из себя крепкого и знойного мужчину. В его-то возрасте. Только смешил меня. Виагру пил пополам с валидолом. Наша близость в постели была тяжкой повинностью… Я с трудом преодолевала отвращение. В моих силах поддерживать уют в доме и скрашивать его одиночество, – печально признавалась Роза. – А любить Тихона… Не могла. Даже понимая, что ни в чем не буду нуждаться после его смерти…

Алкоголь развязал ей язык, и было поведано то, о чем ей следовало молчать. У неё, говоря следственным языком, был явный мотив желать смерти своему супругу. И если на горизонте замаячит молодой любовник, в чем я нисколько не сомневался, то вдову ждёт масса неприятных вопросов от людей в погонах.

Но Розалия твердо решила выговориться и рассказать о наболевшем, выбрав меня на роль исповедника и вывалив на обозрение грязное белье. Только я не поп, чтобы отпускать грехи, и не мамка, которой можно поплакаться. Протрезвев, она ещё пожалеет об откровенности, но, будем надеяться, это не отразится на наших рабочих отношениях.

– Завтра же отдам бомжам его пропахшую потом одежду и вонючие туфли, – злорадно поделалась планами Роза. – Он её покупал в дорогих бутиках или шил у своего портного в Москве…

Бедный Круча! Плохо, когда над тобой смеются, еще хуже, если над твоим телом плачут. Но совсем ни в какие ворота не лезет, когда смеялись над тобой живым, а по мертвому и плакать не собираются.

Представив, что скоро по помойкам в Долине будут лазить бомжи в костюмах от Версаче и модельной обуви, я развеселился, но, вспомнив покойного, предложил помянуть:

– Пусть земля ему будет пухом.

Вдова согласно кивнула, но не донесла рюмку по назначению – опрокинула на себя. Медленно встала, осмотрела намокший костюм и вышла из комнаты, бросив:

– Секундочку. Пойду, переоденусь.

Оставшись один, оценил сложившуюся ситуацию. Роза не корчила из себя глубоко переживающую жену, оплакивающую безвременно ушедшего мужа, и прямо сказала, что их отношения с Кручей были далеки от совершенства. Посыпать голову пеплом она не намерена. Ещё мне показалось, что вдова не настолько много выпила, чтобы облить себя. Или я стал не в меру подозрительным?

Розалинда быстро вернулась, и я отметил, что предчувствия меня не обманули. При её появлении вспомнилась фраза из фильма Шукшина «Калина красная»: «Народ к разврату готов!»

Её фигуру природа вылепила в классических пропорциях, соответствующим мировым стандартам: девяносто – шестьдесят – девяносто, при росте метр шестьдесят пять —шестьдесят восемь. Поверх прозрачной черной блузки, бывшей с утра, был накинут черный халат с красно-золотыми петухами. Под петухами я подразумеваю изображения драконов, павлинов и прочей живности на подобных нарядах в восточном стиле. Сбоку были разрезы, для лучшего созерцания стройных ног, передвигающихся крадущейся кошачьей походкой. Исчезла черная повязка на голове, и теперь волосы спадали на плечи.

Я был удивлен, но не её преображением, а талантом вносить фальшь во все, что она делает. Количество перстней и колец, носимых одновременно на обеих руках, могло соперничать с набором подобного товара в витрине небольшого магазина. Роза и сейчас не отступила от своих, только одной ей понятных манер. Подготовленный для спальни наряд дополняли туфли на высоких каблуках, которые выглядели лишней деталью. Явно насмотрелась стриптизерш, и не удивился бы, увидев стриптиз в её исполнении. А может к нему и были направлены все приготовления? Ведь как порядочный человек я не мог отказать ей в такой тяжелый день, а как нанятый работник должен исполнить любое желание.

– Не слишком долго? – кокетливо спросила Роза, совершенно забыв, что только сегодня бросала горсти земли на крышку гроба.

Теплый розовый тон тела выгодно отличался от холодных красок халата. Она села и откинулась в кресле так, что коленки задрались высоко кверху, увеличив мой обзор почти до поясницы. Нижнего белья на Розалинде не было.

От моего взгляда не ускользала ни одна деталь разыгрываемого представления. Вероятно, в школьные годы Роза играла в драматической самодеятельности, но до настоящей профессионалки ей далеко – слишком неестественно распахивала и запахивала свой халатик, пытаясь выгодно подать свои прелести. Обзор был полный, я даже разглядел небольшую родинку около пупка. Стараясь принять, как ей казалось, выгодную и эффектную позу, Роза так перекидывала ногу за ногу, что чуть не задевала мой нос. Явное копирование Шерон Стоун из «Основного инстинкта». Но та легко и непринуждённо демонстрировала свои прелести, а Розалинда сильно переигрывала.

Бесплатный цирк начал тяготить меня, и я с опаской думал о той минуте, когда вдова потащит меня в постель. Неужели в семейное ложе, ещё не совсем остывшее от тучного тела антиквара?

То ли ей передались мои не очень веселые мысли, то ли она вспомнила об усопшем, но мрачные предчувствия не оправдались. Розалинда встала и попросила дать ей время, чтобы постелить в комнате для гостей.

Ушла и пропала. Я стал побаиваться, что забыла про меня, заснула, и самому придется искать пристанище на ночь. Но ошибся. Розалия появилась и поманила рукой с площадки второго этажа, я послушно пошел за ней. Она проводила в комнату, любезно пригласив:

– Располагайся, – и вышла, прикрыв дверь.

Комната была небольшой и уютной. Около кровати стоял столик, на котором заботливой рукой были установлены напитки и ваза с фруктами. Вдова не зря отсутствовала, сумела угодить.

Почти заснув, услышал как в дверь осторожно поскреблись. Предчувствие подсказало, что в одиночестве спать не придётся.

– Кто там? – Поинтересовался я, через мгновения поняв, что вопрос звучит, по крайней мере, глупо. Кого можно там ожидать? Нас в доме только двое.

Включив ночник, подошел к двери. На пороге стояла Розалинда.

– Мне страшно одной. Я боюсь и никак не могу уснуть.

Вдова по-хозяйски вошла в комнату и, без лишних предисловий, скинула халат и осталась лишь в сверкающих украшениях на руках.

Спектакль подходил к финалу.

Розалия ткнулась лицом в грудь, словно ища защиты и сочувствия, потом крепко прижилась телом и, увлекая за собой, упала на кровать. Её губы впились в мои, а руки заскользили по спине. Это доставило несколько волнительных минут – я не забывал об устрашающих перстнях, которые могли оставить глубокие борозды на коже.

Но всё обошлось, к удовлетворению обеих сторон.