Текст книги "Предчувствую тебя…"

Снега

Снежное вино

 
И вновь, сверкнув из чаши винной,
Ты поселила в сердце страх
Своей улыбкою невинной
В тяжелозмейных волосах.
 
 
Я опрокинут в тёмных струях
И вновь вдыхаю, не любя,
Забытый сон о поцелуях,
О снежных вьюгах вкруг тебя.
 
 
И ты смеёшься дивным смехом,
Змеишься в чаше золотой,
И над твоим собольим мехом
Гуляет ветер голубой.
 
 
И как, глядясь в живые струи,
Не увидать себя в венце?
Твои не вспомнить поцелуи
На запрокинутом лице?
 

29 декабря 1906

Снежная вязь

 
Снежная мгла взвилась.
Легли сугробы кругом.
 
 
Да. Я с тобой незнаком.
Ты – стихов моих пленная вязь.
 
 
И, тайно сплетая вязь,
Нити снежные тку и плету.
 
 
Ты не первая мне предалась
На тёмном мосту.
 
 
Здесь – электрический свет.
Там – пустота морей,
И скована льдами злая вода.
 
 
Я не открою тебе дверей.
     Нет.
     Никогда.
 
 
И снежные брызги влача за собой,
Мы летим в миллионы бездн…
Ты смотришь всё той же пленной душой
В купол всё тот же – звездный…
 
 
И смотришь в печали,
И снег синей…
Тёмные дали,
И блистательный бег саней…
 
 
И когда со мной встречаются
Неизбежные глаза, —
 
 
Глуби снежные вскрываются,
Приближаются уста…
 
 
Вышина. Глубина. Снеговая тишь.
И ты молчишь.
И в душе твоей безнадежной
Та же лёгкая, пленная грусть.
 
 
О, стихи зимы среброснежной!
Я читаю вас наизусть.
 

3 января 1907

Последний путь

 
В снежной пене – предзакатная —
Ты встаёшь за мной вдали,
Там, где в дали невозвратные
Повернули корабли.
 
 
Не видать ни мачт, ни паруса,
Что манил от снежных мест,
И на дальнем храме безрадостно
Догорел последний крест
 
 
И на этот путь оснеженный
Если встанешь – не сойдёшь.
И душою безнадежной
Безотзывное поймёшь.
 
 
Ты услышишь с белой пристани
Отдалённые рога.
Ты поймёшь растущий издали
Зов закованной в снега.
 

3 января 1907

На страже

 
Я – непокорный и свободный.
Я правлю вольною судьбой.
А Он – простёрт нал бездной водной
С подъятой к небесам трубой.
 
 
Он видит все мои измены,
Он исчисляет все дела.
И за грядой туманной пены
Его труба всегда светла.
 
 
И, опустивший меч на струи,
Он не смежит упорный взор.
Он стережёт все поцелуи,
Паденья, клятвы и позор.
 
 
И Он потребует ответа,
Подъемля засветлевший меч.
И канет тёмная комета
В пучины новых тёмных встреч.
 

3 января 1907

Второе крещенье

 
Открыли дверь мою метели,
Застыла горница моя,
И в новой снеговой купели
Крещён вторым крещеньем я.
 
 
И, в новый мир вступая, знаю,
Что люди есть, и есть дела,
Что путь открыт наверно к раю
Всем, кто идёт путями зла.
 
 
Я так устал от ласк подруги
На застывающей земле.
И драгоценный камень вьюги
Сверкает льдиной на челе.
 
 
И гордость нового крещенья
Мне сердце обратила в лёд.
Ты мне сулишь ещё мгновенья?
Пророчишь, что весна придёт?
 
 
Но посмотри, как сердце радо!
Заграждена снегами твердь.
Весны не будет, и не надо:
Крещеньем третьим будет – Смерть.
 

3 января 1907

Настигнутый метелью

 
Вьюга пела.
И кололи снежные иглы.
И душа леденела.
Ты меня настигла.
 
 
Ты запрокинула голову в высь.
Ты сказала: «Глядись, глядись,
Пока не забудешь
Того, что любишь».
 
 
И указала на дальние города линии,
На поля снеговые и синие,
На бесцельный холод.
 
 
И снежных вихрей подъятый молот
Бросил нас в бездну, где искры
                                 неслись,
Где снежинки пугливо вились…
 
 
Какие-то искры,
Каких-то снежинок неверный полёт…
Как быстро – так быстро
Ты надо мной
Опрокинула свод
Голубой…
 
 
Метель взвилась,
Звезда сорвалась,
За ней другая…
И звезда за звездой
     Понеслась,
     Открывая
Вихрям звездным
Новые бездны.
 
 
В небе вспыхнули тёмные очи
Так ясно!
И я позабыл приметы
Страны прекрасной —
В блеске твоём, комета!
В блеске твоём, среброснежная ночь!
 
 
И неслись опустошающие
Непомерные года,
Словно сердце застывающее
Закатилось навсегда.
 
 
Но бредёт за дальним полюсом
Солнце сердца моего,
Льдяным скованное поясом
Безначалья твоего.
 
 
Так взойди ж в морозном инее,
Непомерный свет – заря!
Подними над далью синей
Жезл померкшего царя!
 

3 января 1907

На зов метелей

 
Белоснежней не было зим
И перистей тучек.
Ты дала мне в руки
Серебряный ключик,
И владел я сердцем твоим.
Тихо всходил над городом дым,
Умирали звуки.
 
 
Белые встали сугробы,
И мраки открылись.
Выплыл серебряный серп.
И мы уносились,
Обречённые оба
     На ущерб.
 
 
Ветер взвихрил снега.
Закатился серп луны.
И пронзительным взором
Ты измерила даль страны,
Откуда звучали рога
Снежным, метельным хором.
 
 
И мгла заломила руки,
Заломила руки в высь.
Ты опустила очи,
И мы понеслись.
И навстречу вставали новые звуки:
Летели снега,
Звенели рога
Налетающей ночи.
 

3 января 1907

Её песни

 
Не в земной темнице душной
   Я гублю.
Душу вверь ладье воздушной —
   Кораблю.
Ты пойми душой послушной,
Что люблю.
 
 
Взор твой ясный к выси звездной
   Обрати.
И в руке твой меч железный
   Опусти.
Сердце с дрожью бесполезной
   Укроти.
Вихри снежные над бездной
   Закрути.
 
 
Рукавом моих метелей
   Задушу.
Серебром моих веселий
   Оглушу.
На воздушной карусели
   Закружу.
Пряжей спутанной кудели
   Обовью.
Лёгкой брагой снежных хмелей
   Напою.
 

4 января 1907

Крылья

 
Крылья лёгкие раскину,
Стены воздуха раздвину
Страны дольние покину
 
 
Вейтесь, искристые нити,
Льдинки звёздные, плывите,
Вьюги дольние, вздохните!
 
 
В сердце – лёгкие тревоги,
В небе – звёздные дороги,
Среброснежные чертоги.
 
 
Сны метели светлозмейной,
Песни вьюги легковейной,
Очи девы чародейной.
 
 
И какие-то печали
    Издали́,
И туманные скрижали
   От земли.
И покинутые в дали
   Корабли.
И какие-то за мысом
   Паруса.
И какие-то над морем
   Голоса.
 
 
И расплеснут меж мирами,
Над забытыми пирами —
Кубок долгой страстной ночи,
Кубок тёмного вина.
 

4 января 1907

Влюблённость

 
И опять твой сладкий сумрак, влюблённость.
И опять: «Навеки. Опусти глаза твои».
И дней туманность, и ночная бессонность,
И вдали, в волнах, вдали – пролетевшие ладьи.
 
 
И чему-то над равнинами снежными
Улыбнувшаяся задумчиво заря.
И ты, осенившая крылами белоснежными
На вечный покой отходящего царя.
 
 
Ангел, гневно брови изламывающий,
Два луча – два меча скрестил в вышине.
Но в гневах стали звенящей и падающей
Твоя улыбка струится во мне.
 

4 января 1907

Не надо

 
He надо кораблей из дали,
Нал мысом почивает мрак.
На снежносинем покрывале
Читаю твой условный знак.
 
 
Твой голос слышен сквозь метели,
И звёзды сыплют снежный прах.
Ладьи ночные пролетели,
Ныряя в ледяных струях.
 
 
И нет моей завидней доли —
В снегах забвенья догореть,
И на прибрежном снежном поле
Пол звонкой вьюгой умереть.
 
 
Не разгадать живого мрака,
Которым стан твой окружён.
И не понять земного знака,
Чтоб не нарушить снежный сон.
 

4 января 1907

Тревога

 
Сердце, слышишь
Лёгкий шаг
За собой?
 
 
Сердце, видишь:
Кто-то подал знак,
Тайный знак рукой?
 
 
Ты ли? Ты ли?
Вьюги плыли,
Лунный серп застыл…
 
 
Ты ль нисходишь?
Ты ль уводишь, —
Ты, кого я полюбил?
 
 
Над бескрайными снегами
Возлетим!
За туманными морями
Догорим!
 
 
Птица вьюги
Тёмнокрылой,
Лай мне два крыла!
 
 
Чтоб с тобою, сердцу милой,
В серебристом лунном круге
Вся душа изнемогла!
Чтоб огонь зимы палящей
Сжёг грозящий
Дальний крест!
 
 
Чтоб лететь стрелой звенящей
В пропасть чёрных звезд!
 

4 января 1907

Прочь!

 
И опять открыли солнца Эту дверь.
И опять влекут от сердца
Эту тень.
 
 
И опять, остерегая,
Знак дают,
Чтобы медленный растаял
В келье лёд.
 
 
«Кто ты? Кто ты?
Скован дрёмой,
Пробудись!
 
 
От дремоты
Незнакомой
Исцелись!
 
 
Мы – целители истомы,
Нашей медленной заботе
Покорись!
 
 
В златоверхие хоромы,
К созидающей работе
Воротись!»
 
 
– Кто вы? Кто вы?
Рая дщери!
Прочь! Летите прочь!
 
 
Кто взломал мои засовы?
Ты кому открыла двери,
Задремав, служанка-ночь?
 
 
Стерегут мне келью совы, —
Вам забвенью и потере
Не помочь!
 
 
На груди – снегов оковы,
В ледяной моей пещере —
Вихрей северная дочь!
 
 
Из очей её крылатых
Светит мгла.
Трёхвенечная тиара
Вкруг чела.
Золотистый уголь в сердце
Мне вожгла!
 
 
Трижды северное солнце
Обошло подвластный мир!
Трижды северные фьорды
Знали тихий лёт ночей!
 
 
Трижды красные герольды
На кровавый звали пир!
Мне – моё открыло сердце
Снежный мрак её очей!
 
 
Прочь лети, святая стая,
К старой двери
Умирающего рая!
Стерегите, злые звери,
Чтобы ангелам самим
Не поднять меня крылами,
Не вскружить меня хвалами,
Не пронзить меня Ларами
И Причастием своим!
У меня в померкшей келье —
   Два меча.
 
 
У меня над ложем – знаки
   Чёрных дней.
 
 
И струит моё веселье
   Два луча.
 
 
То горят и дремлют маки
   Злых очей.
 

8 января 1907

И опять снега

 
И опять, опять снега
Замели следы…
 
 
Над пустыней снежных мест
Дремлют две звезды.
 
 
И поют, поют рога.
Над парами злой воды
Вьюга строит белый крест,
Рассыпает снежный крест,
   Одинокий смерч.
 
 
И вдали, вдали, вдали,
Между небом и землёй
   Веселится смерть.
 
 
И за тучей снеговой
Задремали корабли —
Опрокинутые в твердь
   Станы снежных мачт.
 
 
И в полях гуляет смерть —
   Снеговой трубач…
 
 
И вздымает вьюга смерч,
Строит белый, снежный крест,
   Заметает твердь…
Разрушает снежный крест
И бежит от снежных мест…
   И опять глядится смерть
   С беззакатных звезд…
 

8 января 1907

Голоса
(Двое проносятся в сфере метелей)

Он

 
Нет исхода вьюгам певучим!
Нет заката очам твоим звездным!
Рукою, подъятой к тучам,
Ты влечёшь меня к безднам!
 

Она

 
О, настигай! О, догони!
Померкли дни.
Столетья минут.
Земля остынет.
Луна опрокинет
Свой лик к земле!
 

Он

 
Кто жребий мой вынет,
Тот опрокинут
В бездонной мгле!
 

Она

 
Оставь тревоги,
Метель в дороге
Тебя застигла.
Ласкают вьюги,
Ты – в лунном круге,
Тебя пронзили снежные иглы!
 

Он

 
Сердце – громада
Горной лавины —
Катится в бездны…
Ты гибели рада,
Лева пучины
Звездной!
 

Она

 
Я укачала
Царей и героев…
Слушай снега!
Из снежного зала,
Из надзвёздных покоев
Поют боевые рога!
 

Он

 
Меч мой железный
Утонул в серебряной вьюге…
Где меч мой? Где меч мой!
 

Она

 
Внимай! Внимай! Я – ветер встречный!
Мы – в лунном круге!
Мы – в бездне звездной!
 

Он

 
Прости, отчизна!
Здравствуй, холод!
Отвори мне застывшие руки!
 

Она

 
Слушай, слушай трубные звуки!
Кто молод, —
Расстанься с дольней жизнью!
 

Он

 
Прости! Прости!
Остыло сердце!
Где ты, солнце?
(Вьюга вздымает белый крест)
 

8 января 1907

В снегах

 
И я затянут
Лентой млечной!
Тобой обманут,
О, Вечность!
 
 
Подо мной растянут
В дали бесконечной
Твой узор, Бесконечность,
Темница мира!
 
 
Узкая лира,
Звезда богини,
Снежно стонет
Мне.
 
 
И корабль закатный Тонет
В нежно-синей
Глубине.
 

9 января 1907

Маски

Под масками

 
А под маской было звездно.
Улыбалась чья-то повесть,
Короталась тихо ночь.
 
 
И задумчивая совесть,
Тихо плавая над бездной,
Уводила время прочь.
 
 
И в руках, когда-то строгих,
Был бокал стеклянных влаг
Ночь сходила на чертоги,
Замедляя шаг.
 
 
И позвякивали миги,
И звенела влага в сердце,
И дразнил зелёный зайчик
В догоревшем хрустале.
 
 
А в шкапу дремали книги.
Там – к резной старинной дверце
Прилепился голый мальчик
На одном крыле.
 

9 января 1907

Бледные сказанья

 
– Посмотри, подруга, эльф твой
Улетел!
– Посмотри, как быстролётны
Времена!
 
 
Так смеётся маска маске,
Злая маска, к маске скромной
   Обратясь:
– Посмотри, как тёмный рыцарь
Скажет сказки третьей маске…
 
 
Тёмный рыцарь вкруг девицы
Заплетает вязь.
 
 
Тихо шепчет маска маске,
Злая маска – маске скромной…
   Третья – смущена…
 
 
И ещё темней – на тёмной
   Завесе окна
Тёмный рыцарь – только мнится…
 
 
   И стрельчатые ресницы
   Опускает маска вниз.
Снится маске, снится рыцарь…
   – Тёмный рыцарь, улыбнись…
 
 
Он рассказывает сказки,
   Опершись на меч.
И она внимает в маске.
   И за ними – тихий танец
   Отдалённых встреч…
 
 
Как горит её румянец!
Странен профиль тёмных плеч!
   А за ними – тихий танец
   Отдалённых встреч.
 
 
И на завесе оконной
   Золотится
Луч, протянутый от сердца —
   Тонкий цепкий шнур.
 
 
И потерянный, влюблённый
Не умеет прицепиться
Улетевший с книжной дверцы
   Амур.
 

9 января 1907

Сквозь винный хрусталь

 
В длинной сказке
Тайно кроясь,
Бьёт условный час.
 
 
В тёмной маске
Прорезь
Ярких глаз.
 
 
Нет печальней покрывала,
Тоньше стана нет…
 
 
– Вы любезней, чем я знала,
Господин поэт!
 
 
– Вы не знаете по-русски,
Госпожа моя…
 
 
На плече за тканью тусклой,
На конце ботинки узкой
Дремлет тихая змея.
 

9 января 1907

В углу дивана

 
Но в камине дозвенели
   Угольки.
 
 
За окошком догорели
   Огоньки.
 
 
И на вьюжном море тонут
   Корабли.
 
 
И над южным морем стонут
   Журавли.
 
 
Верь мне, в этом мире солнца
   Больше нет.
 
 
Верь лишь мне, ночное сердце,
   Я – поэт!
 
 
Я какие хочешь сказки
   Расскажу,
 
 
И какие хочешь маски
   Приведу.
 
 
И пройдут любые тени
   При огне,
 
 
Странных очерки видений
   На стене.
 
 
И любой колени склонит
   Пред тобой…
 
 
И любой цветок уронит
   Голубой…
 

9 января 1907

Тени на стене

 
Вот прошёл король с зубчатым
   Пляшущим венцом.
 
 
Шут прошёл в плаще крылатом
   С круглым бубенцом.
 
 
Ламы с шлейфами, пажами,
   В розовых тенях.
 
 
Рыцарь с тёмными цепями
   На стальных руках.
 
 
Ах, к походке вашей, рыцарь,
   Шёл бы длинный меч!
 
 
Под забралом вашим, рыцарь,
   Нежный взор желанных встреч!
 
 
Ах, петуший гребень, рыцарь,
   Ваш украсил шлем!
 
 
Ах, скажите, милый рыцарь,
   Вы пришли зачем?
 
 
К нашим сказкам, милый рыцарь,
   Приклоните слух…
 
 
Эти розы, милый рыцарь,
   Подарил мне друг.
 
 
Эти розаны – мне, рыцарь,
   Милый друг принёс…
 
 
Ах, вы сами в сказке, рыцарь!
   Вам не надо роз…
 

9 января 1907

Насмешница

 
Подвела мне брови красным,
   Поглядела и сказала:
   «Я не знала:
Тоже можешь быть прекрасным,
   Тёмный рыцарь, ты!»
 
 
И, смеясь, ушла с другими.
А под сводами ночными
   Плыли тени пустоты,
   Догорали хрустали.
 
 
Тени плыли, колдовали,
Струйки винные дремали,
   И вдали
Заливалось утро криком
   Петуха…
И летели тройки с гиком…
 
 
И она пришла опять
И сказала: «Рыцарь, что ты?
   Это – сны твоей дремоты…
   Что ты хочешь услыхать?
   Ночь глуха.
Ночь не может понимать
   Петуха».
 

10 января 1907

Они читают стихи

 
Смотри: я спутал все страницы,
Пока глаза твои цвели.
Большие крылья снежной птицы
Мой ум метелью замели.
 
 
Как странны были речи маски!
Понятны ли тебе? – Бог весть!
Ты твёрдо знаешь: в книгах – сказки,
А в жизни – только проза есть.
 
 
Но для меня неразделимы
С тобою – ночь, и мгла реки,
И застывающие дымы,
И рифм весёлых огоньки.
 
 
Не будь и ты со мною строгой
И маской не дразни меня,
И в тёмной памяти не трогай
Иного – страшного – огня.
 

10 января 1907

Неизбежное

 
Тихо вывела из комнат,
   Затворила дверь.
 
 
Тихо. Сладко. Он не вспомнит,
   Не запомнит, что теперь.
 
 
Вьюга память похоронит,
   Навсегда затворит дверь.
 
 
Сладко в очи поглядела
   Взором как стрела.
 
 
Слушай, ветер звёзды гонит,
Слушай, пасмурные кони
Топчут звёздные пределы
   И кусают удила…
 
 
И под маской – так спокойно
   Расцвели глаза.
 
 
Неизбежно и спокойно
Взор упал в её глаза.
 

13 января 1907

Здесь и там

 
Ветер звал и гнал погоню,
Чёрных масок не догнал…
Были верны наши кони,
Кто-то белый помогал…
 
 
Заметал снегами сани,
Коней иглами дразнил,
Строил башни из тумана,
И кружил, и пел в тумане,
И из снежного бурана
Оком тёмным сторожил.
 
 
И метался ветер быстрый
   По бурьянам,
И снопами мчались искры
   По туманам, —
Ветер масок не догнал,
И с высот сереброзвездных
   Тучу белую сорвал…
 
 
И в открытых синих безднах
   Обозначились две тени,
   Улетающие в дали
   Незнакомой стороны…
 
 
Странных очерки видений
В чёрных масках танцовали —
   Были влюблены.
 

13 января 1907

Смятение

 
Мы ли – пляшущие тени?
Или мы бросаем тень?
Снов, обманов и видений
Догоревший полон день.
 
 
Не пойму я, что нас манит,
Не поймёшь ты, что со мной,
Чей под маской взор туманит
Сумрак вьюги снеговой?
 
 
И твои мне светят очи
Наяву или во сне?
Даже в полдне, даже в дне
Разметались космы ночи…
 
 
И твоя ли неизбежность
Совлекла меня с пути?
И моя ли страсть и нежность
Хочет вьюгой изойти?
 
 
Маска, дай мне чутко слушать
Сердце тёмное твоё,
Возврати мне, маска, душу,
Горе светлое моё!
 

13 января 1907

Обречённый

 
Тайно сердце просит гибели.
Сердце лёгкое, скользи…
Вот меня из жизни вывели
Снежным серебром стези…
 
 
Как над тою дальней прорубью
Тихий пар струит вода,
Так своею тихой поступью
Ты свела меня сюда.
 
 
Завела, сковала взорами
И рукою обняла,
И холодными призерами
Белой смерти предала…
 
 
И в какой иной обители
Мне влачиться суждено,
Если сердце хочет гибели,
Тайно просится на дно?
 

12 января 1907

Нет исхода

 
Нет исхода из вьюг,
И погибнуть мне весело.
Завела в очарованный круг,
Серебром своих вьюг занавесила…
 
 
Тихо смотрит в меня,
   Темноокая.
 
 
И, колеблемый вьюгами Рока,
Я взвиваюсь, звеня,
Пропадаю в метелях…
 
 
И на снежных постелях
Спят цари и герои
   Минувшего дня
В среброснежном покое —
О, Твои, Незнакомая, снежные жертвы!
 
 
И приветно глядит на меня:
   «Восстань из мертвых!»
 

13 января 1907

Сердце предано метели

 
Сверкни, последняя игла,
   В снегах!
 
 
Встань, огнедышащая мгла!
Взмети твой снежный прах!
 
 
Убей меня, как я убил
Когда-то близких мне!
 
 
Я всех забыл, кого любил,
Я сердце вьюгой закрутил,
 
 
Я бросил сердце с белых гор,
   Оно лежит на дне!
 
 
Я сам иду на твой костёр!
   Сжигай меня!
 
 
   Пронзай меня,
   Крылатый взор,
Иглою снежного огня!
 

13 января 1907

На снежном костре

 
И взбился костёр высокий
Нал распятым на кресте.
Равнодушны, снежнооки,
Ходят ночи в высоте.
 
 
Молодые ходят ночи,
Сестры – пряхи снежных зим,
И глядят, открывши очи,
Завивают белый дым.
 
 
И крылатыми очами
Нежно смотрит высота.
Вейся, лёгкий, вейся, пламень,
Увивайся вкруг креста!
 
 
В снежной маске, рыцарь милый,
В снежной маске ты гори!
Я ль не пела, не любила,
Поцелуев не дарила
От зари и до зари?
 
 
Будь и ты моей любовью,
Милый рыцарь, я стройна,
Милый рыцарь, снежной кровью
Я была тебе верна.
 
 
Я была верна три ночи,
Завивалась и звала,
Я дала глядеть мне в очи,
Крылья лёгкие дала…
 
 
Так гори, и яр и светел,
Я же – лёгкою рукой
Размету твой лёгкий пепел
По равнине снеговой.
 

13 января 1907

«Кармен»

1914

Под впечатлением любви поэта к певице Любови Дельмас появились стихи цикла «Кармен». Посвящение, написанное поэтом – «Л. А. Д.». Она была одна из тех муз, которыми Блок увлекался на протяжении своей жизни.

В период, когда Дельмас и Блок познакомились, поэт тяжело переживал разрыв со своей «Прекрасной Ламой» – Любовью Менделеевой, его законной женой. Любовь Дельмас была исполнительницей главной роли в опере «Кармен». Оперная певица Любовь Дельмас была воплощением поэтических грез, идеальной музой – загадочной, недосягаемой и влекущей. Она обладала красивым звучным голосом, её отличала яркая внешность. Услышав ее голос, он понял, что слышал именно его, когда 12 лет назад писал стихотворение «Предчувствую тебя».

Поначалу их отношения были идеальными: они часами говорили по телефону, изучили каждое дерево в парках Петербурга, почти каждый день Любови доставляли букет свежих роз. Поэт покупал открытки с ее изображением, ходил на все ее выступления, каждый вечер следуя за ней после спектакля, как завороженный. Он шел до самого ее дома, а потом останавливался и ждал, когда в ее окне загорится свет.

Чувствуя себя самым счастливым мужчиной на свете, всего за две недели Александр Блок написал целый стихотворный цикл, посвященный ей, – «Кармен». Он имел большой успех – его печатали в литературных газетах, а некоторые издательства даже выпускали его отдельным сборником.

Но в реальной жизни певица оказалась совсем не похожей на созданный его воображением образ и вскоре перестала быть источником вдохновения. В отличие от образа Кармен, Любови Дельмас хотелось тихого счастья взаимности, простых и земных чувств, а поэт не мыслил любви без страдания и роковой обреченности. Певица была жизнерадостной и солнечной, а поэт в любви ценил ту боль, которую она приносила, больше, чем ее радости. Эйфория продлилась у обоих около полугода. После нее наступило отрезвление, когда каждый стал понимать, что на слишком многие вещи они смотрят по-разному.

Инициатором разрыва выступил Блок, хоть Дельмас и просила его спасти чувства и не разрывать их связь, однако виделись они все реже, поэт перестал приходить на выступления своей Кармен.

В последний раз они встретились в 1917 году. Обоим уже было не до остывших чувств – вихрь Революции сметал все на своем пути. Блок после этого прожил еще четыре года, но в его творчестве «цыганской темы» и самой Дельмас не осталось и следа.

«Как океан меняет цвет…»

 
Как океан меняет цвет,
Когда в нагромождённой туче
Вдруг полыхнёт мигнувший свет, —
Так сердце под грозой певучей
Меняет строй, боясь вздохнуть,
И кровь бросается в ланиты,
И слёзы счастья душат грудь
Перед явленьем Карменситы.
 

4 марта 1914

«Бушует снежная весна…»

 
Бушует снежная весна.
Я отвожу глаза от книги…
О, страшный час, когда она,
Читая по руке Цуниги,
В глаза Хозе метнула взгляд!
Насмешкой засветились очи,
Блеснул зубов жемчужный ряд,
И я забыл все дни, все ночи,
И сердце захлестнула кровь,
Смывая память об отчизне…
А голос пел: Ценою жизни
Ты мне заплатишь за любовь!
 

18 марта 1914

«На небе – празелень, и месяца осколок…»

 
На небе – празелень, и месяца осколок
Омыт, в лазури спит, и ветер, чуть дыша,
Проходит, и весна, и лёд последний колок,
И в сонный входит вихрь смятенная душа…
 
 
Что месяца нежней, что зорь закатных выше?
Знай про себя, молчи, друзьям не говори:
В последнем этаже, там, под высокой крышей,
Окно, горящее не от одной зари…
 

24 марта 1914

«Есть демон утра. Дымно-светел он…»

 
Есть демон утра. Дымно-светел он,
Золотокудрый и счастливый.
Как небо, синь струящийся хитон,
Весь – перламутра переливы.
 
 
Но как ночною тьмой сквозит лазурь,
Так этот лик сквозит порой ужасным,
И золото кудрей – червонно-красным,
И голос – рокотом забытых бурь.
 

24 марта 1914

«Сердитый взор бесцветных глаз…»

 
Сердитый взор бесцветных глаз.
Их гордый вызов, их презренье.
Всех линий – таянье и пенье.
Так я Вас встретил в первый раз.
В партере – ночь. Нельзя дышать.
Нагрудник чёрный близко, близко…
И бледное лицо… и прядь
Волос, спадающая низко…
О, не впервые странных встреч
Я испытал немую жуткость!
Но этих нервных рук и плеч
Почти пугающая чуткость…
В движеньях гордой головы
Прямые признаки досады…
(Так на людей из-за ограды
Угрюмо взглядывают львы).
А там, под круглой лампой, там
Уже замолкла сегидилья,
И злость, и ревность, что не к Вам
Идёт влюблённый Эскамильо,
Не Вы возьмётесь за тесьму,
Чтобы убавить свет ненужный,
И не блеснёт уж ряд жемчужный
Зубов – несчастному тому…
О, не глядеть, молчать – нет мочи,
Сказать – не надо и нельзя…
И вы уже (звездой средь ночи),
Скользящей поступью скользя,
Идёте – в поступи истома,
И песня Ваших нежных плеч
Уже до ужаса знакома,
И сердцу суждено беречь,
Как память об иной отчизне, —
Ваш образ, дорогой навек…
 
 
А там: Уйдём, уйдём от жизни,
Уйдём от этой грустной жизни!
Кричит погибший человек…
 
 
И март наносит мокрый снег.
 

25 марта 1914