Текст книги "В гостях у Берроуза. Американская повесть"

Часть первая. Бренда

1

Моя повесть относится к лету 1996 года, когда я путешествовал по Америке с художниками из словенской группы IRWIN.

Они организовали проект под названием Transnacionala – месячную поездку по Соединённым Штатам.

Мы передвигались в двух трейлерах – жилых комнатах на колёсах.

Путешествие началось в Атланте и закончилось в Сиэтле.

В проекте участвовали ещё два московских художника – Юрий Лейдерман и Вадим Фишкин.

Как почти все художественные затеи подобного рода, это была халтура (под соусом встречи Запада и Востока).

Зато я увидел места, о которых мог только мечтать: Долину Смерти, Большой Каньон, Скалистые горы.

В каком-то мотеле в пустыне я обнаружил в ванне гремучую змею, спавшую мирно, как младенец.

В другой раз я видел койота, забежавшего в супермаркет и раскидавшего товары.

Но самым неожиданным моим открытием было то, что аризонские божьи коровки хрюкают, как месячные поросята.

2

В Америке мне снились странные кошмары: будто туча летучих мышей вылетает из унитаза и облепляет моё тело.

Или что у меня вместо зубов гвозди и я пережёвываю ими жевательную резину.

Или что я встречаюсь в каком-то подвале с Фиделем Кастро.

Из-за этих чёртовых снов нервы мои расшатались.

Впрочем, другие участники проекта Transnacionala тоже нуждались в починке.

У Фишкина, например, ни с того ни с сего завелись блохи.

Лейдерман постоянно скрипел зубами.

А у Борута Вогельника из группы IRWIN поминутно текли слёзы.

Отношения в нашей компании разладились: из-за тесного соседства в трейлерах мы готовы были прикончить друг друга.

Но у меня сохранились приятельские отношения с Мираном Мохаром – самым доброжелательным из группы IRWIN.

Ему я навсегда благодарен и за это американское приключение, и за многое другое, что он для нас с Барбарой сделал.

3

IRWINы планировали дискуссии с разными людьми в разных городах Соединённых Штатов.

Самой заманчивой в их списке была встреча с Уильямом Берроузом – знаменитым автором «Naked Lunch» и прочих забавных книжек.

Калифорнийский художник Марк Полин – основатель группы Survival Research Labs и организатор механических перформансов Robot Wars – дал IRWINам телефон Берроуза в Лоуренсе.

Вот они и вознамерились заехать в этот городок в Канзасе, где обитал писатель.

Однако Берроуз на звонки не отвечал, и, посовещавшись, IRWINы отказались от своего плана.

Меня это не только расстроило, но и разозлило.

Я очень хотел увидеть Берроуза: я им тогда восхищался.

Кроме того, мне настолько опротивела компания Лейдермана (а ему моя), что я просто жаждал смыться из машины, где мы сидели, как два скорпиона.

Я решил отколоться от группы Transnacionala и пообещал Мирану, что догоню их в Альбукерке.

Как сказал Берроуз: «Told by an idiot, signifying nothing».

4

В Канзас-сити я сел на рейсовый автобус и покатил в Лоуренс, понадеявшись на удачу.

За окном маячили поля кукурузы, поля кукурузы, поля кукурузы.

Я думал: «В Америке меня ни с чем не связывают никакие узы».

Мне это было по нраву.

Помню, мы проехали мимо громадного потрёпанного американского флага, развевающегося над бензоколонкой.

И я вспомнил флаги Джаспера Джонса.

Помню, в кукурузных полях стояли заброшенные амбары.

Я подумал, что мог бы спрятаться в одном из них, если бы скрывался от закона.

В автобусе сидел чернокожий, как две капли воды похожий на Джеймса Болдуина.

Я любил его книги, но Уильям Берроуз интересовал меня куда больше.

Он сказал о себе однажды: «Я знаю то, чего никто не знает. И понимаю то, чего никто не понимает».

Я ехал в Лоуренс, чтобы познакомиться с самым знающим и понимающим человеком на свете.

5

В том автобусе на плече впередисидящего пассажира сидел большой зелёный богомол, молитвенно сложив длинные лапки с острыми шипами.

Возможно, этот богомол спас нас от автодорожной катастрофы.

А потом он куда-то делся.

6

Город Берроуза оказался довольно провинциальным.

Сперва я прошёлся по центральной улице, застроенной красными кирпичными домами.

Там я встретил красивую девушку, прогуливавшую свою попку.

Именно так: девушка двигалась сама по себе, а её попка – чуть сбоку, как роскошная собачонка.

Попка была одета в белые шорты, а девушка – в чёрную блузку с очень низким вырезом (и спереди, и сзади).

Я решил бросить всё на свете и навечно связать судьбу с этой красоткой.

Вообще-то я не любитель попок, но эта меня околдовала.

Я упорно влачился за ними, пока мы не оказались в респектабельном квартале с каменными особняками.

Тут красотка повернулась ко мне и сказала:

– Ты ведь не обидишь меня, милый?

– Ни за что, – сказал я и положил руку на сердце.

– Ты меня не поранишь?

– Нет, конечно.

– И не задушишь?

– Да нет же.

– И не порежешь ножом на мелкие кусочки? Я стоял и смотрел на неё честными глазами.

– Тогда пойдём, – сказала она и, взяв меня за руку, повела к старому двухэтажному дому, окружённому чугунной решёткой.

У этой девушки было неимоверно мощное, сосредоточенное, изумительно властное магнитное поле.

И я угодил в него, как металлическая стружка. Её звали Бренда.

7

Дом был вроде виллы – с лужайкой и бассейном. Больше всего меня поразило то, что в бассейне плавал мёртвый опоссум.

Бренда попросила меня достать его оттуда.

– Они сюда часто забегают и тонут, – сказала моя новая знакомка. – А однажды я нашла здесь здоровенного дикобраза. У него были очень острые иглы. Он плавал прямо посреди бассейна. Я сперва решила, что это гризли.

Я выловил опоссума большим сачком на длинной ручке.

Потом мы положили его в чёрный пластиковый мешок, принесённый Брендой.

Она унесла мешок и вернулась – без всякой одежды.

Голая она была ещё красивее, чем в блузке.

Голая она была СОВЕРШЕНСТВО.

8

Я испугался. Я не знал, что всё это значит.

Я подумал, что она нимфоманка.

Я подумал, что она безумна.

Я подумал: «Неужели я опять влип во что-то?»

Я подумал: всё это мне снится.

Она предложила мне поплавать голышом в том самом бассейне, где ещё недавно плавал мёртвый опоссум.

Она сказала:

– Я хочу осмотреть твой член и решить, что нам дальше делать.

После этих слов я ещё больше испугался.

Но, должно быть, я был действительно околдован Брендой.

И поэтому мог пойти на любое безрассудство.

9

– У тебя член сухой и тёмный, как мумия кошки из Древнего Египта, – сказала Бренда. – Я видела такую мумию в музее в Нью-Йорке.

Она повертела мой член в своих нежных пальцах:

– Мне это не подходит. Я люблю толстые мужские члены, похожие на голову льва, разъярившегося при виде добычи. А у тебя он слишком тонкий.

Мы стояли голые на краю бассейна.

Мой член сам собой поднялся от зрелища её брюшного пресса.

У неё были младенческие груди.

И пупок чемпионки по многоборью.

Но она сказала:

– Я люблю поднимать члены собственноручно. Иногда я их поднимаю, массируя своими ступнями. Я не люблю, когда член стоит сам по себе, как бейсбольная бита.

После этих слов мой член стал медленно опускаться.

У Бренды были очень красивые ляжки и икры.

Она встала на голову, прошлась на руках и спросила:

– А ты так умеешь?

Я сказал, что не умею.

Она рассмеялась, показав восхитительные зубы.

Сверх того, у неё был великолепный позвоночник.

И лодыжки.

Как сказал бы Берроуз: «The Secret Agent, set in Wild West» (вот кем эта девушка была).

Или я просто спятил?

10

Мы немного поплавали в бассейне, но у меня из головы не выходил мёртвый опоссум.

Бренда плавала заправски, в разных стилях.

Её попка плавала отдельно и напоминала Стромболи – маленький итальянский остров с действующим вулканом.

Этот вулкан постоянно активен и знаменит частыми мелкими извержениями, которые можно наблюдать с разных точек острова, а также из Тирренского моря.

11

Потом Бренда сказала:

– Я хочу приготовить бараньи рёбра на гриле.

Она сама разожгла огонь и положила на решётку рёбра.

Мне она как будто уже не доверяла, хотя и не проявляла особой враждебности или неприязни.

Она принесла из дома бумажные тарелки.

Она пользовалась специальными щипцами, переворачивая рёбра на жаровне.

Потом мы сидели в чёрных шезлонгах перед бассейном.

Она ела без ножа и вилки – голыми руками.

Я тоже.

Я уже не помню вкус этих бараньих рёбер.

Кажется, они были как горелые камни.

12

Бренда так и осталась в голом виде, а я надел трусы и футболку.

Я её стеснялся.

И по-прежнему чего-то боялся.

Мы запивали рёбра белым вином из пластиковых стаканов.

Я спросил её:

– Бренда, ты не знаешь, где живёт Уильям Берроуз?

– Кто? – переспросила она со скрытой угрозой.

– Берроуз. Знаменитый писатель. Автор романа «Джанки».

– Я не понимаю. У тебя очень плохое произношение, – сказала Бренда.

Больше мы к этому не возвращались.

После еды она сказала:

– Этот дом принадлежит одному почтенному джентльмену. Он мой покровитель. Сейчас он в больнице. Ему вырезали опухоль величиной с кулак Мухаммеда Али – знаменитого чемпиона по боксу. Надеюсь, ты ценишь моё гостеприимство.

Я поблагодарил её от всего сердца.

Я и сейчас ей благодарен за весь этот опыт, за всю эту науку.

Она сказала:

– Хочу показать тебе что-то.

Она пошла к дому, а её попка поспешала за ней чуть вразвалку.

Я подумал: «I want to know how this turns out».

13

Бренда вернулась – в ковбойских сапогах из змеиной кожи.

Она так мне и объяснила:

– Эти сапоги – из змеиной кожи.

Они были зелёные, на лихих скошенных каблуках, с металлическими клёпками: великолепный аксессуар для Бренды и её жопы.

Теперь я думал именно так: «жопа», а не «попка». Она прошлась передо мной в этих сапогах, как модель по подиуму, но совершенно нагая.

Её жопа прыгала за ней, как детский надувной шарик.

У неё были изумительные плечи, ключицы.

Её лобковые волосы были тонкими и серыми, как паутина.

У меня опять поднялся пенис.

Он выпирал из трусов: не пенис, а фаллос.

Заметив это, Бренда сказала:

– Пусть он встаёт сколько хочет. Всё равно никакого толку от этого не будет.

Я хотел спросить её, какой толк она подразумевает, но не нашёл подходящих выражений.

Мой английский был беден, беден!

К тому же я почти что лишился дара речи.

Вдруг она сказала:

– Я пошла спать. А ты, если хочешь, можешь переночевать в этом шезлонге.

Я с радостью согласился.

Мне не хотелось искать Берроуза ночью.

Как говорится: «Утро вечера мудренее».

Между мной и Берроузом разверзлась бездна!

Между мной и Берроузом были Содом и Гоморра.

14

Бренда принесла мне лоскутное одеяло.

Я вежливо пожелал ей спокойной ночи.

Но это не проторило тропку к её сердцу.

Она смотрела на меня как на проходимца!

Впрочем, она тоже пожелала мне спокойной ночи.

И направилась к дому.

Я провожал её взглядом.

Её жопа резвилась, как пара разыгравшихся в сумерках дельфинов.

15

В ту ночь мне приснилось, будто я – неизвестно кто с мягким стоячим членом.

Член одновременно стоял и был мягок, как вата!

И какая-то женщина, похожая на Бренду, обнимала мои ноги и брала мой член в рот, отчего мне делалось очень, очень приятно.

Но внезапно я понимал, что у неё во рту зубья пилы, а не зубы.

И мне становилось страшно и больно.

О боги!

Такой вот примитивный кошмар приснился.

Я проснулся в холодном поту, с головной болью. И подумал: «Почему все мои сны поверхностны и брутальны?»

А Берроуз записывал свои сновидения в журнал и потом опубликовал книгу под названием: «My Education: AoBook of Dreams» – замечательный опус.

Однажды он сказал, что писатели учат людей видеть сны и жить в соответствии с ними.

Вот я и испугался: «Неужели мне ничего не удастся извлечь из своих кошмаров?»

16

Я восклицал про себя: «Что я наделал?! Чего ради приехал в этот город? Зачем откололся от группы IRWIN, которая меня поила и кормила? Куда мне теперь деваться?!»

Я осознал, что между мной и Берроузом стоит вавилонский хаос.

Я осознал своё вопиющее одиночество в Соединённых Штатах.

Но тут из дома вышла Бренда.

Она была в тех же змеиных сапогах, но уже в купальном халате.

Впрочем, этот белый халат был распахнут.

Я опять увидел её младенческие груди.

И пупок атлетки.

И чудесный лобок, покрытый паутинными волосами.

А вот лицо у неё как-то изменилось.

Это было лицо не вчерашней Бренды, а зубастой женщины из моего эротического кошмара.

17

О, человеческие лица!

Они так обманчивы, так непостоянны.

Сейчас я уже не могу вспомнить лицо Бренды.

Бывают такие лица, которые невозможно вспомнить – даже если видел их накануне.

Почему я так легко забываю лица?

Даже лица отца и матери я припоминаю с натугой. Они представляются мне то такими, то сякими, то такими, то сякими.

А иногда вместо их лиц я вижу только белые пятна.

Зато фигуру Бренды я хорошо запомнил.

18

Она принесла мне банку пепси-колы на завтрак.

Она подала мне её, не говоря ни слова.

Потом она проводила меня на пустынную улицу и сказала:

– Желаю удачи.

И добавила:

– Okey-dokey!

Часть вторая. Лоретта

1

И опять я ходил по Лоуренсу.

Помню, серая кошка сидела под тутовым деревом и что-то громко кричала.

Она смахивала больше на сову, чем на кошку.

Что же она кричала?

Почему я не прислушался к ней, почему прошёл мимо?

Я слишком часто проходил мимо кричащих тварей. Я слишком часто проходил мимо молчащих тварей.

Я слишком часто проходил мимо.

2

Потом появились люди.

Они все куда-то спешили.

Я шёл и пялился на мужчин: а вдруг это Уильям Сьюард Берроуз?

Не знаю, о чём я думал: что он будет стоять на тротуаре, прислонившись к фонарному столбу, и курить цигарку?

Или что на каждом углу будет висеть его портрет с адресом, написанным ниже?

У меня не было ни малейшего представления, как я найду выдающегося автора «Интерзоны».

И всё-таки я не падал духом, а наслаждался своей авантюрой.

Конечно, я немного побаивался, но не слишком.

Я очень легкомыслен.

Кроме того, я был рад, что уже не нахожусь под гипнозом Бренды.

Я воспрянул духом, позавтракав в кафе оладьями с кленовым сиропом.

3

Помню, больше всего меня поразили витрины Лоуренса.

Некоторые из них были совершенно пусты, как те московские витрины 1918 года, о которых рассказывала Эмма Герштейн (моя любимая мемуаристка).

А другие наоборот – завалены пыльным барахлом: чучелами енотов, насекомыми в картонных коробках, оленьими рогами, медными портсигарами, оловянными солдатиками, старыми вымпелами, орденами…

Был там ружейный магазин, в витрине которого красовались старые и новые модели револьвера Smith & Wesson.

Я знал, что Берроуз любит оружие, и надолго прилип носом к этой витрине.

Помню белый кольт с костяной ручкой, помню резной барабан и гранёное дуло.

Очень изящные, соблазнительные игрушки.

Я сначала возжелал их, но потом вспомнил философа Ивана Иллича, считавшего, что чем больше у человека вещей, тем он глупей и слабее.

А Берроуз сказал: «I love good guns. If some dog attacked you, that’d be one dead dog, buddy».

Он был против контроля оружия и обожал ножи и ружья.

Есть известное фото, на котором он стоит с винтовкой.

В 1951 году он убил выстрелом из пистолета свою жену Джоан Воллмер, но и после этого не утратил вкус к огнестрельным игрушкам и хвастался этим.

Уильям Берроуз был непростой штучкой.

4

Ещё в какой-то витрине лежали ножницы разного размера, а рядом – гигантская металлическая расчёска, в зубьях которой застряли длинные волосы какого-то зверя.

Я подумал, что это шерсть бизона.

Рядом с расчёской высился засохший торт, на котором сидел овод.

Почему-то я хорошо запомнил эту витрину.

5

Я шёл дальше и дальше.

Помню довольно уродливую церковь с тонким шпилем.

Помню церковную дверь из прессованных опилок.

Перед дверью стоял человек в чёрном костюме и белой ковбойской шляпе.

Он держал в руке Библию и улыбался.

Сначала я подумал, что это Деннис Хоппер.

И тоже ему улыбнулся.

Но это был не Деннис Хоппер, а какой-то зазывала.

Он воззвал ко мне гулким басом:

– Заходите, молодой человек, заходите! Время, которое вы проведёте в нашем храме, подобно вечности в саду Эдема! Вы перестанете стареть, и с вашей головы не упадёт ни один волос! Вы выздоровеете от всех ваших болезней. В вас войдёт Святой Дух и уже никогда не выйдет. Ваши дети будут ангелами и никогда не доставят вам печали. Заходите к нам, заходите!

Но я всей душой стремился к Уильяму Берроузу и не зашёл в эту церковь.

6

Вдруг я увидел припаркованный к тротуару лимузин, на котором сидели звери.

Это были кошки разных мастей и собаки разной породы.

Не менее сорока тварей помещались на капоте, кузове и багажнике большой легковой машины.

Я подошёл поближе и обнаружил, что внутри автомобиля – на переднем и заднем сиденьях – тоже сидели собаки и кошки.

У всех этих зверей из пасти торчали языки – то ли издевательски, то ли идиотски.

Я просто обалдел от этой картины.

И тут дверца звериной машины распахнулась и из неё выскочила крошечная старуха в изодранном платье.

Её седые космы развевались, глаза блуждали.

Она схватила меня за руку и закричала:

– I am terribly sorry! Я ужасно извиняюсь! Мы не хотели причинить вам неудобство! Эти животные ни в чём не виноваты! Они были рождены для игр и веселья, а вместо этого их заперли в машине! Это совсем не шутка! Это звериная забастовка! Каждый зверь, которого я знаю, подавлен и печален! Каждый зверь разобщён и отгорожен! Каждый зверь кастрирован и стерилизован! Но это не может так продолжаться! Они наконец возмутились! Они взбунтовались! Они объединились, чтобы выразить своё отвращение к человеческому роду!

В этот момент чёрный кот, сидевший передо мной на буфере лимузина, задрал заднюю лапу и показал мне свою алую залупу.

Старуха увидела это и заорала:

– Смотрите, что он вытворяет! Это всё от печали! Это от хандры, меланхолии и сплина! А сплин и хандра приводят к ресентименту и бунту! И что же тут делать? К кому прикажете обратиться? К ветеринару? К шерифу? Написать губернатору штата? Посмотрите на этих животных! Я хочу, чтобы вы прониклись их состоянием, их самочувствием, их несчастьем! Я хочу, чтобы вы осознали их modus vivendi! Если б они только могли, то покончили самоубийством! Коллективно, скопом!

Она воззрилась на меня белыми безумными глазами:

– Вы помните, что случилось в Маунт-Кармел в Уэйко? Вы знаете, кто такой Дэвид Кореш? Он уважал животных! А они его убили! Они всех хороших людей убивают!

Тут серый слюнявый бульдог с кровавыми глазами, сидевший на кузове в довольно нелепой позе, уронил длинную прозрачную слюнку прямо на нос старухи.

А может, и не уронил, а намеренно плюнул?

Старуха утёрлась и уже спокойнее сказала:

– Некоторые домашние животные околдовывают своих хозяев. Другие чрезвычайно привередливы в пище, а иные просто созерцают. Некоторые из них задумчивы, другие склонны к озорству и проделкам. А кое-кто умудрён жизнью и не хочет ничего, кроме безболезненной смерти.

С этими словами она мне поклонилась и снова залезла в машину.

7

Углубившись в окрестности Лоуренса, я очутился в районе с разноцветными, крытыми дранкой коттеджами и гаражами.

Вокруг было много зелени – клумб, лужаек, развесистых деревьев.

Дома выглядели крайне запущенно, газоны тоже.

Пахло то ли барбекю, то ли просто кострами.

Словом, настоящая американская глубинка.

Если б я не искал Берроуза, то мог бы встретить тут Гекльберри Финна!

Или Сисси Спейсек!

Почему я там, чёрт возьми, не остался?

У меня был шанс, а я его профукал!

8

Нет, всё-таки не профукал!

9

На веранде скромного домика сидел старик и курил вонючую сигару.

Я спросил его, не знает ли он, где живёт Берроуз – автор повести «Пидор».

Старик ответил, что никогда не слыхал о таком парне.

Я уже собирался уйти, но тут из дома вышла маленькая загорелая брюнетка с морщинистым лицом и спросила:

– Ты любишь большие сиськи с коричневыми сосками?

Я смутился и не знал, что ответить.

Она улыбнулась:

– Вижу, что любишь. Заходи, я накормлю тебя, а потом мы вместе посмотрим на сиськи. И не бойся! Мой член до сих пор стоял от Бренды – поэтому я немедленно согласился.

Как сказал бы Берроуз: «You haven’t had your education yet, buddy».

10

В том доме сильно пахло варёной кукурузой. На кухонном столе, покрытом узорчатой клеёнкой, лежала гора дымящихся початков.

– Кушай, – сказала морщинистая брюнетка.

Она была миниатюрным вариантом знаменитой киноактрисы Авы Гарднер, которую когда-то называли «самым сексуальным животным на этой планете». Я накинулся на кукурузу как оголтелый. Дело в том, что я с детства обожаю кукурузу. Но мне ни разу в жизни не удалось вволю полакомиться этим яством. И вот я дорвался!

Я ел и давился, а брюнетка окунала влажные ладони в большую миску с солью и обмазывала очередной початок крупными кристаллами морской соли.

Эта соль была не простой, а копчёной.

И от брюнетки тоже исходил сильный копчёный запах.

Я обглодал целых девять початков, запивая их ледяной кока-колой.

«Америка есть Америка», – думал я, наслаждаясь кукурузой.

И тут она поманила меня пальцем:

– Come in and show me, dear.

Я с ужасом подумал, что она намеревается осмотреть мой пенис.

Как Бренда!

Но её звали Лоретта, и она всего лишь хотела взглянуть на мои голые ступни.