Текст книги "Колыбельные"

Колыбельные
Александр Витальевич Бруйков

© Александр Витальевич Бруйков, 2023

ISBN 978-5-0060-8056-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

 
Я пою, и я каждую чистую ноту
Посвящаю тебе, о моя госпожа!
Я не знаю, куда, и не знаю откуда
Убегает вся дерзость при виде тебя.
Я оду тебе посвящу, воспевая
Твою красоту, всему миру пример.
Твой пылкий характер я, сердце сжигая,
Без лжи признаю эталоном всех мер.
Я признаю тебя мира царицей.
Жест твой малейший расколет планету.
Люди тебе лишь избрали молиться.
Ты показала нам суть того света,
Что сердце греет, будто пламя,
И душу может раскроить.
Лишь ты исчезнешь, так умру я,
Привыкнуть проще, чем забыть.
Каждый раз я повторяю,
Стих слагая вновь и вновь:
Каждый символ наделяю
Я тобой, мой Бог, Любовь.
 

Колыбельная одиночеству

 
Я слишком долго был один,
Оставшись лишь с собой самим.
Я слишком долго был напуган
Тем, что не страшит совсем.
Я слишком долго был безумен,
Идеей счастья одержим.
Я слишком долго клял злых судей,
Но шепотом взывал я к ним.
Я слишком долго ваял душу,
Ковал сверкающий цитрин.
Я слишком долго глухо слушал
Её тоскливый треск с глубин.
Я слишком долго видел грёзы,
Но, просыпаясь, я был слеп.
Я слишком долго жил угрозой,
Что я вытёсываю склеп.
Я слишком долго зрел сквозь линзу,
Что муху делала слоном.
Я слишком долго мерил ризы,
Не ощущая тела стон.
Я слишком долго строил образ,
Слепленный из небесных глин.
Но мой огонь теперь потушен,
А лёд порой неукротим.
Я слишком долго был один.
Убитый тьмой, я был один,
Взлетавший ввысь, я был один,
Среди толпы я был один.
Я знаю, я всегда один.
Я буду, был и есть один.
Хоть я червяк, хоть исполин,
Хоть слаб я, хоть непобедим,
Хоть бог я, хоть я божий раб,
Хоть море, хоть волна на море,
Хоть архитектор, хоть прораб,
Хоть господин, хоть смерд безвольный,
Я никогда не окружён
Людьми, что мне уж стали чужды.
Я был в себя так погружён,
Забыл я, что мне воздух нужен.
Мне правда нужен кислород.
Я знаю, что глупец я жалкий —
Смотреть с глубин на небосвод,
С душой своей играя в салки.
Моя вина, что я тону,
Я сам заплыл в низину эту,
Уверенно идя ко дну,
Не видя отблесков рассвета.
 

Колыбельная защитнику

 
Отдохни, мой милый ангел.
Завершив свою работу,
Погрузись скорей в дремоту
В своей облачной стоянке.
Службу мне ты снёс достойно,
И без устали трудясь,
Не меняя ипостась,
Вижу я, устал ты больно.
На спине моей две раны
Появились незаметно.
На тебя я злился тщетно,
Ведь крови моей фонтаны
Радуют уста той сластью,
Что была мне неизвестна,
Когда ты был рядом. Место
Мне отнюдь не в райском счастье,
А в тоске, печали, боли,
Ностальгии, меланхолии,
А душе моей – в аду.
Лишь судьба, не наказанье,
И спасать от истязанья
Я тебя не позову.
Спи. Периною из света
Скрой себя, а не меня.
Не трудись день ото дня
Выполнять работу эту.
Рабский труд – твой Божий долг.
Я прощу тебе пороки,
Только спи. Свои уроки
Выучить я, к счастью, смог.
И теперь из ран моих
Крылья новые возникнут,
В сердце корни их проникнут.
Больше нет нужды в твоих.
Будут мне они щитом
От всех тягот и несчастий,
Я теперь над ними властен,
Мне невзгоды нипочём.
Правда, мощь я обретаю,
Человечность потеряв.
Впрочем, сильный будет прав,
И в жару я не растаю.
Но однажды по дороге
В твой заоблачный чертог
Встречу я любви порог,
Как судьба, скупой и строгий.
Он возвысится стеною
Предо мной, высок и жив.
Я, при смерти не любив
И дружа лишь с головою
Не смогу его пройти.
Обескровленный, я сдамся,
Я не буду и пытаться
Одолеть его. А ты
В своём сне умрёшь, наверно.
Предан в чёрное забвенье,
Ты уйдёшь, и утешенья
Мне не будет. Ежедневно
Своё сердце я сжимаю,
Ведь его биенье больно.
Знаю, это недостойно
Человека. Только знаю,
Как же человек ничтожен
Перед ликом отверженья.
Что ж, примите откровенья.
Я не буду осторожен.
Допущу лишь шанс единый,
Чтобы сердце запустить.
Я его не упустить
Постараюсь. Но коль в спину
Мне вонзят клинок сомнений,
Сердце обращу я сразу
Камнем краше всех топазов
Без стыда и сожалений.
 

Колыбельная тебе

 
Я дремлю среди звёзд и пыли,
Что скопом вьются надо мной.
Проступки космоса забыли
Давно мы. Добр род людской,
И не ведёт счёт метеорам,
Считая камни под землёй.
Но не об этом сказ мой скромный,
Ведь стих сей вдохновлён тобой.
Вселенная своей красою
Меня пытается увлечь,
Ведь хороша она собою.
Во тьме далёких звёзд картечь
Мне снится, а потом и в яви
Свои картины продаёт,
Белёсо-млечными руками
Плетя тропу сквозь небосвод,
Бахвалясь истовым сияньем,
Что так приятно жжёт глаза.
И будит все воспоминанья
В ночи вселенская роса.
В созвездиях видны шедевры,
Что породил людской восторг,
И сохранить в покое нервы
Расплачась, я, увы, не смог.
Я восхищаюсь только мыслью
Что эта пустота – наш край.
Сама судьба под ней повисла,
Оставив нам один фонарь,
Чья печь секрет раскрыла жизни
Мильоны тысяч лет назад.
Она своей горящей кистью
Сначала написала Ад,
А вслед зелёно-синий Рай
И поселила в нём людей.
Я отклонился. Просто знай,
Что мир моих больших идей
Обязан жизнью лишь тебе,
Как солнцу – мы. Я твёрдо верю,
Что нет в небесной высоте
Огней ярчайших в этом мире,
Ведь все они – вокруг меня.
Клянусь, когда звезда упала
На Землю вечером тогда,
В тот давний, светлый миг, то стала
Тобой. И я не смею лгать.
Закон взаимопритяженья
Мне намекает, где искать
Живой источник вдохновенья.
И я нашёл его в тебе.
И для того мне голос нужен,
Чтоб неразгаданной Судьбе
Петь дифирамбы, ведь всё уже
Она для нас сжимала мир.
Я никогда не понимал
Её, но всё же разъяснил,
В чём заключался тайный план.
И цель его – твои глаза.
Чтоб отразились в них мои,
И чтоб случайностей краса
Открылась нам. Чтоб счастья дни
Для нас в конце концов настали.
Но эта песня не судьбе,
И умысел её сакральный
Я гордо посвящу тебе,
Отбросив страхи и печали.
 

«Добро пожаловать в мой мир…»

 
Добро пожаловать в мой мир.
Мир песен, смеха и любви,
Заботы, радости и веры
В добро и счастье нашей сферы,
Желанным гостем будьте вы.
Здесь встретит вас богатый пир
Из шуток, комплиментов милых
Доверия, поддержки, дружбы.
Для вас одних несу я службу,
Раз я впустить сюда вас в силах.
Я ждал вас столько, сколько жил.
Нет уголка, что вам закрыт.
По крайней мере там, где вы
Увидеть можете. Увы,
В конце не будете вы сыт.
Ведь главным блюдом бытия
Ничтожно жалкого меня
Является день ото дня
Убийство самого себя,
Души и плоти истязанье,
И ненасытное страданье,
И чёрной крови излиянье.
Я просыпаюсь нехотя.
Кошмары в снах по нраву мне,
В отличии от яви мира.
Я снова буду на коне,
Когда чуть выше будет лира
Играть марш смерти в моём сне.
Вы не находите, как мило?
 

«На колеснице жгучей плазмы…»

 
На колеснице жгучей плазмы
Свой путь великий начал Ра.
И так же резко, как негласно,
Остановился он. Пора
Погнать вперёд потеху,
Игра уж давеча пошла,
Но ныне нет былого смеху,
Каким меня она взяла.
Я буду набожен и чист,
И он услышит мой призыв.
Не упадёт последний лист,
Пока мой страстный чувств порыв
Ты не поймёшь, не дашь добро
На солнца будущий восход.
Ужель ему предрешено
К полудню кончить свой поход?
Взойти в зенит и вслед угаснуть?
Хоть мне приятен свет его,
Движенье – жизнь, но чем-то красным
Светило в небе истекло.
Не дай нам сгинуть в томной муке,
Толкни со мной горящий шар,
И, может, обожжём мы руки,
Но обретём великий дар.
 

Колыбельная им

 
И лишь бы знать, когда лавиной
Накроет нас иль сжёт огнём,
Когда нас в землю закопают,
И когда вместе мы умрём,
Когда исчезнут наши муки,
И мы получим свой покой,
Иль боги древние от скуки
Изволят высечь род людской,
Иль ты, неведомая сила,
Заставишь расколоться мир,
Ведь это ты в нас породила
Желанье тех, кто нас убил.
Увы, столь низменных мечтаний
И сам я слышать не хочу,
Ведь вижу, что взамен страданий
Я ничего не получу.
Нет больше смысла резать сердце
И швами вены украшать,
Воображать чужие лица
И настоящее искать,
Вытёсывать желанный образ
Из множества морских камней
И, наблюдая за зарёю,
Глаза с печалью видеть в ней.
Приоткрывать немного губы,
Предвидя тёплый вечный сон,
А просыпаясь каждым утром,
В подушку зарывать лицо.
Среди всех запахов лелеять
Один сладчайший аромат,
Хотеть вокруг себя развеять
Невидимый летучий яд.
Воображая рядом тело,
Пытаться выдавить слезу,
И понимать, что всё пустое,
И погружаться вновь в мечту.
Лишь две прекрасные особы
В моих мечтах нашли приют.
Они со мной за руку ходят,
В доме моём они живут.
Я ими долго восхищался,
Невероятно уважал,
Их красотой я упивался,
Я их недавно возжелал.
Одна нарядна и открыта,
Всегда светла и весела,
В душе её сокрыто счастье,
А сердце быстро, как стрела.
Её походка будто танец,
Все её речи будто песнь,
В её щеках живёт румянец,
А также она любит есть.
Её обжорству нет предела,
И вдруг не будет блюд хватать —
Пожрёт всё твоё золото,
Но может и тебя сожрать.
Вторая, благо, не такая:
Стеснительна, но и горда,
Она тиха, но величава
И в стороне стоит всегда.
Её окутывают ткани,
Словно скелет за ними скрыт.
Туманный, но манящий голос,
Глаза – холодный эбонит.
Но у неё одна есть шутка:
Бывает, смотришь в пустоту,
Как вдруг у шеи замечаешь
Её алмазную косу.
Мои несбыточные грёзы
Я с первой разделять привык.
В её объятьях бормочу я
«Согрей», похожее на крик.
Она меня поймёт, утешит,
Прижмёт сильней к своей груди,
Но вдруг она меня отвергнет —
Я буду тускло тлеть в тени.
И там найдет меня другая,
Повеет лёгкий хладный бриз,
И припеваючи прошепчет:
«Отдайся мне, мой юный принц.
Я не вселю в тебя прохладу,
Не кину под палящий зной,
Моя вуаль впитает слезы.
Со мной ты обретёшь покой».
Их имена нам всем знакомы,
Их имена привыкли петь,
Их имена вселяют ужас,
Их имена – Любовь и Смерть.
 

Колыбельная ей

 
Я боюсь, что останусь без чувств
В один день я проснусь и подумаю:
«Мне не больно, и я не боюсь»,
И мне апатия будет короною.
В глухой тишине, что недавно живёт
Над моей столь же тихой кроватью,
Я слёз не пускаю, они создают
Только мысли об этой утрате.
Точнее, они создаются из них.
Кто они? Из кого создаются?
Так, слеза вытекает из мыслей простых,
Ну а мысли откуда берутся?
Вот опять я пытаюсь куда-то отвлечь
То, что хочет сожрать мою душу.
Но оно не способно спокойно залечь,
Пока горе не выйдет наружу.
Настал, наконец, час, когда я скажу
«Давай!» смертоносному зверю.
Ты выпущен, друг, и хоть я и дрожу,
Я сам расскажу о потере.
Мне нужно начать, нужно мысль привлечь,
Ту мысль, что так явно мрачна и грустна,
Ведь только она может снова возжечь
Тот образ, которым когда-то была.
Итак, вспоминаю. Да, я её помню,
Я помню то пламя, что чувствовал я,
Когда она рядом, когда она смотрит,
Когда смотрю я на неё, так любя.
Наверное, это и есть сущность счастья —
Тепло, что согреет в лютейший мороз,
Пред ней на колени готов был упасть я
И гордость готов потерять был всерьёз.
Я не был контужен и не был смущён,
Нет-нет, я был только лишь предан себе.
Я слушал себя, ведь ума не лишён,
Но как-то услышал: «она нужна мне».
Обычно я скуп на долги, откровенья,
И редко я речь завожу о мечтах,
Но был я растерян всего лишь мгновенье,
И этот момент у неё был в руках.
Один лишь момент захватил моё сердце,
Один лишь момент показал, что любовь
Не так уж страшна, и ей можно согреться,
И зря её рифмой является кровь.
Рассказ надлежит говорить от начала,
И я собираюсь начать не томя.
Она предо мною впервые предстала
В тот день, что пред светом предстала она
Летами назад. И, подобно младенцу,
Что жмурит глаза, чтобы свет не слепил,
Зажмурился я, не позволивши сердцу
Попасть в эту клетку, какой её мнил.
Но всё же однажды увидел я правду —
Привиделись мне вдруг сундук и замок:
Явились они мне таким ценным кладом,
Что я удержаться, к удаче, не смог.
Я снова влюбился, она была лучшей,
И лучшей осталась она до сих пор.
А может и нет, но тогда, в любом случае,
Прекрасней неё я не знал никого.
А что до меня – для неё я был другом,
Хорошим и верным, не больше того.
Ей ведомо было, что я бы супругом
Готов был ей стать, но меня самого
Она не любила. Точнее, не так:
Я мог дать ей счастье, она это знала,
Но думала, счастье не будет за так,
И в гавань свою никого не впускала.
Мой парусник долго стоял на воде,
Все время смотря на безлюдную пристань.
Не мог я причалить, и не был в нужде,
Ведь я и не думал сойти с судна быстро.
Но как-то в порту начались измененья:
Вдруг чище дорожки, и стены светлей,
Прозрачней вода. И тогда разрешенье
На вход получил я и тронулся к ней.
Пред ней я поставил свой давнишний клад —
Сундук, на замок нерушимый закрытый
И сразу я понял: я больше не брат,
Ведь с шеи своей она ключ сняла скрытый.
И этим ключом отперла мой сундук.
Нас в миг озарило сиянье квазара —
Звездою сияло то злато, что вдруг
Внутри оказалось и края не знало.
Лишь с ней не имелось у ящика дна,
Но все эти символы мне надоели,
Устал я слагать стих о том, что она —
Лишь ключ, что откроет сокровищниц двери.
Она – человек, я любил человека,
И радость любви я постиг только с ней.
Один не узнал бы я радости этой,
Один я не смог бы понять, что сильней:
Она или смысл, и кому я был предан;
Но сущности эти уж слились в одно,
Да так незаметно, что, топая следом,
Не смог бы охотник заметить его.
Я жил для неё, а она – для меня —
Так думали мы, когда губы смыкались,
Когда улыбались мы ярче огня,
Когда, расставаясь, мы снова встречались,
Когда я сквозь сон ощущал прикасанья
Её теплых пальцев на шее моей,
Когда её брали болезни терзанья,
Она улыбалась – я был рядом с ней,
Когда наше слово в пустом разговоре
Для нас было важным, важнее любых,
Когда мы встречались с ней в шуточном споре
И громко смеялись с себя же самих,
Когда, разлучаясь, мы вместе рыдали,
Друг с другом сердечную боль разделя.
В такие мгновения мы понимали:
Я жил для неё, а она – для меня.
Увы, суть вещей – без конца разрушаться,
И наша с ней участь, увы, такова,
Что нужно расстаться, и вновь повстречаться
Звезда не сулит, и бессильны слова.
Как солнце встаёт над далёкой границей
И, сил не щадя, поднимается вверх,
А после пикирует вниз хищной птицей
И, словно стесняясь, уходит от всех
За ту же границу, так чувства живые,
Вдохнув полной грудью и счастья вкусив,
Потом выдыхают, и жизнь в сердцевине
Невидимо гаснет, души не спросив.
 

Колыбельная себе

 
Давно уж не лил я слёз настоящих,
Слёз боли, печали, любви и тоски.
Я будто в пустыне, повсюду пески,
В которых зарыт где-то с золотом ящик.
Все мысли мои о сокровище этом,
Я точно уверен – оно где-то тут,
Ведь сам я считал золотые монеты,
И сам зарывал я тяжёлый сундук.
Мне сказано ждать и быть верным себе,
А я – тот, кто любит и клад бережёт,
И я – тот, кто терпит, точнее, кто ждёт
Любви, что тобою обещана мне.
Я с временем дружен, давно с ним знаком,
Я с ним говорить научился словами.
Оно – вечный спутник, и, кажется, сон
Оно на меня иногда навевает.
В забвении этом исчезла пустыня,
Пропал весь песок, испарился мой клад.
Однако, что странно – я этому рад,
Ведь ждать не обязан тебя я отныне.
Свобода грязна, но она так манит,
Она греет сердце, и боль с ней проходит.
Я зол на себя, и всё тело горит,
Но снова в пустыне солнце восходит.
И я снова жду, пламенеет мой пыл,
Ведь золото наше, хоть клада не видно.
И втайне от всех мне становится стыдно,
Что как-то давно я о нём позабыл.
Я ждал, не дождался, лишь тысячи лиц
Мерещились мне, каждый раз поднимая
Пыль на песке, но на сколько страниц
Я расписал то лицо, что желаю
Увидеть когда-то за дюной высокой
С тобой, и в руках будет ключ вожделенный
От клада, что спрятан в пустыне далёкой,
Где наше богатство сокрыто несменно.
Однако все чаще впадаю я в спячку,
Где нет ни пустыни, ни клада, ни лиц,
Ни дюн, ни тебя. Лишь пред взглядом маячит
Сундук, что тобою разграблен. И ниц
Я склоняюсь, склоняюсь в слезах.
Но вовсе не золото сердце тревожит,
А душу мою будто хищники гложут —
Они есть то время, что был я во снах.
И глаз не смыкал я, как только я понял,
Что спутал я реальность с дурным сновиденьем,
Но слёзы всё точат мне сердце, ведь больно
Считать свою жизнь мимолётным мгновеньем.
Дремал я, мечтая о золоте славном,
Что ты мне откроешь и что мы разделим,
А ты ключ от клада кляла неустанно,
Что он, мол, тяжёлый. Поверь мне, я верю.
Я верю, что это нелёгкая ноша.
И ты шла ко мне с мыслью только о том,
Чтоб снять его с шеи и с плеч. И потом
Подумала, что его выбросить можно.
О, как же мне жаль, что я это не понял!
О, как же мне жаль, что остался страдать!
Теперь осознал, что страдал я невольно.
Теперь осознал я всю суть слова «ждать».
 

Колыбельная душам

 
Я потерял тебя. Давно
Забыл я голос твой и образ.
Забыл глаза твои. Давно
Отверг мои молитвы Хронос.
Но ты теперь среди людей,
Как жар, оставшийся в их душах.
И я, как славный Прометей
Иль как Сизиф, иль даже пуще,
Я заберу себе твой жар!
Сжигая сердце каждой твари
И превратившись в их кошмар,
Внутри, под скорлупой из стали
Я буду находить тебя.
Да, по крупицам, по осколкам,
Но ты вернёшься из обломков.
И пусть за мною колея
Проляжет из разбитых судеб,
Я жалость внутрь не пущу.
Танатос с ними нас рассудит.
Но знай, тебя я возвращу —
Я возрожу тебя из пепла!
На трупах разведу костёр!
И ты вернёшься утром светлым
Докажешь – я тебя не стёр.
И ты вернёшься из забвенья
И вновь представишь мне свой лик,
В душе мне станешь утешеньем
И растворишься через миг.
 

«Я надеюсь, мы с тобой…»

 
Я надеюсь, мы с тобой
Делим жизни увяданье
И взаимное страданье
Есть любви залог простой
Я надеюсь, наши судьбы,
В буйном танце закружась,
Обе поломают ноги,
Так и не закончив вальс.
Я надеюсь, Афродита
Снова к нам не снизойдёт.
Выход лишь сквозь дымоход
В личном же сердечном гетто.
Я надеюсь, ты не плачешь,
Перед сном сомкнув глаза.
Но хотел бы я иначе,
Ведь любить – моя стезя.
Я надеюсь, мы когда-то
Встретимся на облаках.
Навсегда в моих мечтах
Этот миг, крестом распятый.
Я надеюсь лишь приблизить
Томное свидание.
Я хочу тебя увидеть
В центре мироздания.
Я надеюсь, ты услышишь
Мой слегка больной призыв
И разделишь мой порыв,
Проклиная то, что дышишь.
Я надеюсь, жизни наши
Одновременно погаснут,
И ворот небесных стражи
Нас отправят беспристрастно.
Я надеюсь, мы споём,
Вновь танцуя без оков,
Хоть и вместо облаков
Будет нам земля огнём.
 

Колыбельная слезам

 
Элегией моя могила
Темнеет средь пустых дворов,
Тиши заброшенных домов
И исчезающего дыма.
Мне это вещее знаменье
Пришло в одном кошмарном сне,
Явились мне все прегрешенья
В подвечной непроглядной тьме.
И демоны к моей постели
Пришли, забрав все боль и страх,
И до утра они смотрели
Мне в душу. Стрелка на часах,
Однако, ход не прекращала,
И смерть меня не забрала,
Но мне на сердце написала
Текст эпитафии она,
Придя в тот час к моей кровати.
Когда все слёзы я излил?
Не прячься, грусть, прошу я, хватит!
Прости меня за то, что был
Так равнодушен, бессердечен,
Но притворялся, что силен.
Прости, что был я закалён,
Прости, что был недолговечен.
Скажи, за что я продал душу?
На что я променял тебя?
Кому дал обмануть себя?
Зачем мне было это нужно?
Кому мне плакаться, просить
Вернуть то, что отдал бездумно?
Какую сумму заплатить?
Какая плата неразумна?
Что сделать мне? Где мне искать
Тоску, убитую проклятьем?
К злопамятным теням в объятья
Отдаться мне? Иль умолять
Трёхглавого впустить меня
В свой мир, так строго охраняем,
И там искать день ото дня
Тебя, потерянную в Рае?
Отчаянья губящий гнёт
Свою туманную фату
Ловушкой мглистой обовьёт
Вокруг меня. Я не вскричу.
Свой голос я отдал за силу,
Я сердце камнем обратил,
И путь заказан мне в могилу,
Хоть я живой ещё. И мир
Моих стенаний не услышит,
Я так и не увижу свет,
В конце пути надежды нет.
И дух мой снова не задышит.
Прости, мой ангел, мой хранитель.
Прости, мой Бог, созданье мощи.
Прости, любовь, моя обитель.
Простите, что ушёл досрочно.
 

«Не плачь, когда приходит боль…»

 
Не плачь, когда приходит боль.
Питай ей не печаль, а злобу.
Почаще сыпь на раны соль,
Чтоб впредь не чувствовать тревогу.
Ломай себя, но не убей,
Ведь трещины лишь крепят кости.
Запомни, боль – бензин для злости,
А злость прочней любых костей.
Однажды расцветёт заря,
Драконом красным рассекая
На море рябь от края к краю,
И ты подумаешь: «А я
Когда-то мог взлететь чуть выше,
Мог стать заметнее. И глас
Мой мог быть лучше слышен».
И что ты сделаешь сейчас?
 
 
***
Лелеет слабая душа
Лишь ливни, льющие летами,
Литоты, слёзы, свечи в храме.
…умрёт, себя же задуша.
В душе другой – жара и зной,
Спор, кровь, смертельные сраженья,
Борьба с её же отраженьем.
С рожденья и до смерти – бой.
 

Колыбельная вам

 
На этот раз без лишних слов,
Без лишних символов, загадок.
Я не завел себе врагов,
И жизни не давал я взяток,
Чтоб обрести свой скромный дар —
У всех при встрече отзываться
Теплом в груди. И не карал
Я тех, кто мне не улыбался.
Не ненавидел я, не мстил,
Я бессердечным не прослыл,
Ко всем, во всём, везде, всегда
Я в меру добродушен был.
Однако пролетят года,
И в один день я всех забуду.
Один вопрос ношу я всюду:
Забудут ли меня тогда?
Нет-нет, я не хочу остаться
Навечно в памяти людской.
Не холил я мечты такой,
Я с ней давно решил расстаться.
Иное в голове зудит:
Коль вдруг я был кому-то дорог,
Коль кто-то всё-таки хранит
Портрет мой между пыльных полок,
Мои цитаты вспоминает,
За жизнь мою переживает,
А ночью, может, тихо плачет,
Когда во сне меня встречает,
Имел ли право я предать
Забвенью тех, в чьём сердце чистом
Поставил я свою печать?
Быть может, кто-то как-то свистом
Окликнуть пробовал меня
И не увидел даже взгляда
Того, кто был им как семья,
Когда семья их им не рада.
Я вас забыл. Прошу, простите.
Забудьте же и вы меня.
И впредь, прошу вас, не свистите —
Я не взгляну на вас любя.