Текст книги "Железные паруса"

Глава третья
Новые знакомства и новые заботы

Над морем всходило солнце – при чистейшем небе, при полном штиле. Это было прекрасное зрелище, пробиравшее порой до печенок не только юных мечтательных поэтов, но и иных моряков, просоленных словно вяленая треска. Однако Сварог пребывал в крайне дурном расположении духа, и потому все эти красоты его нисколечко не трогали. Тем более что он как раз усмотрел на бескрайней зеленовато-синей глади, казавшейся с высоты необозримым полем сплошного застывшего стекла, какую-то непонятную, грязно-белесо-серую полосу, вовсе не сочетавшуюся с обычными красками океанского простора – словно какая-то паскуда без чувства прекрасного в душе плеснула мутным клеем на полотно Айвазовского, и клей застыл, протянувшись по картине.

Он коснулся одного из рычагов, и драккар резко пошел вниз. Две сопровождавших его боевых машины Серебряной Бригады моментально повторили маневр, слаженно и неотступно шли справа и слева, чуть позади. Строжайшее распоряжение императрицы о запрещении Сварогу летать без охраны действовало до сих пор – причем сам Сварог в свете многих последних событий вовсе не настроен был его нарушать. Мало того, по собственному желанию сменил легкомысленный ял на закрытый драккар с жутким набором бортового оружия и полным комплектом защитных полей. Он давненько уже излечился от легкомыслия и относился к окружающему миру чрезвычайно серьезно, потому что мир этот каждую минуту мог преподнести не просто очередную подлянку, а нечто непонятное.

Медленно гася скорость и высоту, он в конце концов повис неподвижно над морем, на высоте сотни уардов. Опустил стекло, высунулся наружу – и тут же сплюнул за борт, поднял стекло так резко, что едва не прищемил ухо. В кабину хлынуло неописуемое зловоние – гниль, тухлятина, желудок выворачивает. И опустился еще ниже, уардов до десяти. Вот теперь можно было рассмотреть во всех деталях то, что покрывало воду на протяжении пары югеров…

Скопище дохлой рыбы, плававшей белесыми брюхами вверх – их тут были тысячи и тысячи, больших и маленьких, круглых и длинных, щетинившихся веерообразными плавниками и змееподобных. И среди знакомой дохлятины он узнавал иные породы, потому что не раз встречался с ними за обеденным столом – попадались довольно странные экземпляры, совершенно непривычного, порой крайне экзотического облика, не просто плававшие пузом к небу, а напоминавшие жертв неведомого маньяка. Выглядели они так, словно взорвались изнутри, а значит обитали на больших глубинах, никогда не поднимаясь к свету, и внутреннее давление, когда упало внешнее, разорвало их к чертовой матери, превратило в лохмотья…

Он долго смотрел вниз, прижав лицо к прозрачнейшему стеклу. Уже несколько раз слышал от свидетелей, а теперь впервые видел своими глазами – в точности так, как рассказывали моряки. Необозримые скопища дохлой рыбы, в том числе глубоководной, которую какие-то силы погнали наверх так властно, что это оказалось сильнее инстинкта самосохранения.

Он прекрасно знал, о каких силах идет речь. И моряки, и книжники настойчиво твердили, что во множестве всплывшая дохлая рыба – один из несомненных признаков пробуждения где-то в глубинах Великого Кракена. Он даже не пошевелился пока что, он ничего не успел сделать – он просто проснулся после тысячелетней спячки, но и этого оказалось достаточно, чтобы морская живность, сбиваясь в стаи, рванулась к поверхности. Ну, а что такое Великий Кракен, Сварог и сам прекрасно знал. Давным-давно объяснили монахи. Вот только никто не ведал, на каких именно широтах следует искать Кракена – дохлая рыба попадалась в самых разных уголках Талара, в обоих полушариях, во всех морях. А в старинных книгах на этот счет никаких указаний не имелось – точнее, называлось десятка два мест, разбросанных по всей планете, что заставляло относиться к подобным «источникам» наплевательски. Двое-трое из древних авторов даже уверяли, что Великий Кракен спал где-то на дне реки, в особенно глубоком месте – но и это нельзя ни подтвердить, ни опровергнуть…

Левый драккар подлетел и остановился совсем рядом, так что можно было дотронуться до него рукой. Стекло уползло вниз, в окне показалась унылая усатая физиономия капитана Лакора. Не обращая никакого внимания на густую вонь, он сказал без выражения:

– Это уже восемнадцатый случай за этот месяц, граф.

– Мне докладывали о десяти, – сказал Сварог.

– Ничего удивительного. Остальные скопища дохлятины мы видели в тех местах, что лежат в стороне от оживленных морских трасс…

Он смотрел уныло и сердито. Хотел сказать еще что-то, но передумал в последнюю минуту, поднял стекло, и его драккар отошел в сторону.

Сварог коснулся панели и помчался в сторону континента, увеличивая скорость до максимально возможной. Драккары охраны не отставали. Он подумал, что Серебряная Бригада – чуть ли не единственное подразделение, которому можно полностью доверять за облаками. Отличные ребята, форменные фанатики, видящие смысл жизни в истреблении нечисти, три четверти личного состава – каста, продолжающая вековые семейные традиции. Одна беда: их не наберется и сотни на двух планетах, а Бриллиантовых Пикинеров немногим больше…

Он вывел скорость на максимум, и вокруг переливался сиреневыми отблесками продолговатый пузырь ионизированной плазмы. Земля внизу казалась смазанным пестрым пятном, и это было к лучшему – он не хотел сейчас смотреть на необозримые просторы, вроде бы безраздельно ему принадлежащие, но на самом деле полные тайн и поганых сюрпризов.

Самый настоящий капкан, подумал Сварог хмуро. В первые дни его пребывания здесь все представлялось иначе, казалось простым и понятным, застывшим и несложным. Вверху – потрясающая технотронно-магическая мощь, внизу – красочное, живописное средневековье. А оказалось… Он до сих пор не мог подобрать точного определения тому, что наблюдал вверху и внизу. С одной стороны, классическая формула: верхи не могут, низы не хотят. Однако осложняется все еще и тем, что верхи ничего почти не хотят от жизни, за исключением нехитрого набора привычных развлечений, а низы, пожалуй что сами и не представляют толком, чего именно хотят. Что делать в таких условиях упрямому могущественному реформатору, порой решительно непонятно…

Автопилот предупредительно мяукнул, и Сварог сбросил скорость. Внизу показался Латеранский дворец, краса и достопримечательность – здания из светло-коричневого и черного камня посреди зеленых рощиц, цветников и садов, остроконечные крыши, зеленые и серые, горбатые старинные мостики через речушки, лодки на озерах, башни и галереи, гроты и фонтаны, статуи и мощеные дорожки, высокие старинные ограды, с утраченным ныне мастерством откованные из бронзы золоченые флюгера…

Невидимый для окружающих драккар опустился на плоскую крышу, почти квадратную, окруженную высокой кирпичной оградой. Лет двести назад один из тогдашних королей устроил здесь голубятни, от которых к нынешнему времени не осталось и следа – и Сварог приспособил крышу под свой личный аэродром. На нее выходила одна-единственная лестница, бдительно охранявшаяся гланскими гвардейцами, ведущая к тому же в личные апартаменты Сварога, так что место удобное…

Он вылез, захлопнул дверцу, драккар остался невидимым для всех, кроме стоявшего у самой ограды Элкона. Юнец нетерпеливо направился к Сварогу, блестя медалью за горротский поход – Сварог, как и обещал, роздал их незамедлительно – и в глазах у него явственно маячил невысказанный вопрос…

Чувствуя себя отчего-то неловко, Сварог взял мальчишку за локоть, отошел на несколько шагов и сказал, глядя в сторону:

– Пустой номер, Элкон. Они мне ничем не смогли помочь – ни восьмой департамент, ни остальные… Этих скал, что рушились нам на головы, словно бы и не существовало. По крайней мере, следящая аппаратура засекла их чисто визуально. И только. Так и выглядит дело – исключительно визуально…

– Но этого не может быть! – запальчиво вскрикнул Элкон. – Скалы не летают просто так. Либо это магия, либо антигравитация…

– Логично, – сказал Сварог. – Именно так рассуждают и наверху. Вот только приборы не засекли ни проявлений магии, ни работы каких бы то ни было антигравов…

– Значит, это не приборы, а…

– У вас есть другие, Элкон? – мягко, тихонько спросил Сварог. – Более точные, надежные? Вот видите… У меня их тоже нет. И ни у кого нет. Поэтому компетентные круги остаются при прежнем мнении: в Горроте наблюдался неизвестный доселе и пока что необъясненный современной наукой природный феномен: ни с того ни с сего сотни три глыб разного размера вдруг поднялись из каменоломни и с близлежащих скальных осыпей, пролетели в строгом порядке несколько лиг на приличной высоте, а затем, обретя прежний вес, обрушились вниз, на то место, где по случайному совпадению как раз устроила бивуак наша доблестная армия. Король Стахор в совершеннейшем недоумении, он прямо-таки умоляет высокие небесные инстанции произвести самое скрупулезное расследование, потому что ему боязно теперь сидеть на престоле – а вдруг очередная глыба ему самому прямо на макушку упадет? Так обстоят дела, мой юный друг… – Сварог поднял ладонь: – Я вас умоляю, не нужно ругательств и скороспелых гипотез. Ругательства ничему не помогут, а скороспелые гипотезы всегда плохи… Повторяю, я изложил официальную точку зрения, подкрепленную авторитетом Магистериума, Мистериора и секретных служб. Чтобы ее опровергнуть, нам нужно доказать, что все происходило совершенно иначе. Но мы пока что ничего не в состоянии доказать.

– Но вы же не верите, что…

– Что произошел неизвестный природный феномен? – жестко усмехнулся Сварог. – Ну конечно, не верю, особенно после Клойна… Очень уж избирательно действуют феномены – один разносит мой замок, другой давит в лепешку половину моей армии… Нет уж, такие феномены непременно ходят на двух ногах и обладают мордой, которую можно набить… – Он помолчал, присмотрелся к собеседнику. – Элкон, ответьте честно. После горротского разгрома вы случайно не чувствуете, что у вас опустились руки? Нет ощущения побежденного?

Мальчишка задрал подбородок, прямо-таки отчеканил:

– Руки у меня не опустились. Они у меня чешутся…

Сварог усмехнулся:

– Ну вот и прекрасно. Главное, запомните: нельзя всю жизнь только побеждать, иногда и по морде попадает весьма чувствительно… Это – теория. А что до практики… Ну разумеется, должно быть объяснение. То ли это разновидность магии, ускользнувшая пока что от выявления и классификации, то ли вид антигравитации, опять-таки незнакомый пока специалистам. И вот что, Элкон… Мне пришла в голову совершенно безумная идея, солидные ученые мужи и опытные контрразведчики меня засмеяли бы, но их и близко нет, а мы с вами, мне отчего-то кажется, парочка изрядных сумасбродов, не обремененных заботами о репутации. А? Я – спесивый король, а вы – мальчишка. Какое нам дело до респектабельных правил игры? Короче говоря, я хочу, чтобы вы, дружище, с головой окунулись в безумные идеи и экстравагантные гипотезы. Переворошите все компьютерные архивы и библиотеки. А я дам соответствующую команду кое-кому из моих здешних помощников…

– А что искать?

– Я же сказал, – ухмыльнулся Сварог. – Безумные идеи, сумасшедшие аналогии, отвергнутые официальной наукой гипотезы. Бред, чушь, фантасмагорию. Девять десятых того, что вы накопаете, будет и в самом деле никчемушным бредом. Но нельзя исключать, что в остатке сверкнут золотые крупинки… Понимаете ход моих мыслей?

– Да, кажется, – сказал Элкон с ноткой уверенности.

– Вот и отлично, – сказал Сварог. – Ищите нечто вроде каталаунской черепахи. Никогда не слышали? Есть такая притча… Один купец строил дом, и у него никак не ладилось – то готовые стропила обрушатся, то стену подземный ручей подмоет, то подмастерья уворуют и пропьют запасенную черепицу. Так продолжалось до тех пор, пока к ним не забрел странствующий монах. Огляделся, прикинул, что к чему, объяснил, что следует сходить к ближайшему бочагу, выудить оттуда старую черепаху и сварить из нее суп к чертовой матери. Или просто прибить ее панцирь на ворота, уж не помню точно. Главное, как только уладили все с черепахой, стройка успешно завершилась без происшествий… Усекли метод? Ищите нечто подобное. Если Стахор отыскал нечто, мы тоже можем при удаче доискаться…

Он ободряюще похлопал мальчишку по плечу и направился к лестнице. Только отойдя достаточно далеко, убрал с лица беззаботную улыбку.

Во всем, что касалось мнения ученых, магов и разведчиков, он нисколечко не солгал мальчишке. Он просто-напросто не сказал всей правды, чтобы не расхолаживать. А вся правда заключалась в том, что Сварогу официальное мнение Магистериума, Мистериора и восьмого департамента излагали не первые лица, а заместители заместителей. Потому что все первые лица – в том числе и канцлер с Гаудином – пребывали на секретнейшем совещании у императрицы, куда Сварога никто не озаботился пригласить. Хотя по занимаемой наверху должности он просто обязан был там присутствовать. В чем убедился, узнав точный список затворившихся в покоях императрицы сановников – исключительно люди дела, ни единой декоративной фигуры или бездельника вроде Костяной Жопы. Именно в таком составе не менее десяти раз собирался насквозь неофициальный, но с некоторых пор обладавший всей полнотой власти в империи «черный кабинет» Яны – и всякий раз исправно приглашали Сварога. А вот сейчас впервые не позвали, и это неспроста, подозревать можно все, что угодно. Но мальчишке о таких вещах знать необязательно – пусть думает, что все в порядке, все шагают вперед дружными, сомкнутыми рядами, нет никаких интриг и внутренних сложностей. Рано ему еще вникать в подобную грязь…

Он шагал по дворцовым коридорам мрачнее тучи, переполненный злым бессилием – и окружающие, в большинстве своем профессиональные холуи, просекали это моментально, даже те, кто в другое время словно бы невзначай постарался попасться на глаза, а то и выказать каким-либо образом ретивость и преданность, держались поодаль. Гвардейцы личной стражи, как им и полагалось, стояли в нишах и у лестниц, как статуи, ухитряясь не дышать, замерев в совершеннейшей неподвижности. Лакеи при чинах бесшумно отшатывались к стенам, сгибаясь в поклонах, а просто лакеи, ливрейные услужители, ухитрялись становиться невидимками.

И потому Сварог прямо-таки недоуменно вскинул голову, когда ему наперерез довольно-таки энергично ринулся субъект средних лет в палевом с серебряным шитьем придворном мундире, судя по тройным позументам и геральдическим нашивкам на рукавах, пребывавший в чине кабинет-камергера – не самый высокий чин, но и не маленький, нечто вроде капитана в войсках.

Кабинет-камергера этого он смутно помнил, но по имени не знал – чиновных в новом королевском обиталище шныряло не менее сотни, а ливрейных и вовсе неисчислимо, Сварог еще не успел их всех запомнить. Всех знал разве что Интагар, пропускавший через сито тройных проверок каждого, от кухонного мальчишки до хранителя Большой Королевской Печати…

Сварог остановился и вопросительно поднял бровь отработанным жестом. Кабинет-камергер держался почтительно, но без излишней угодливости, и это понравилось.

– Ваше величество, – сказал он вполголоса. – Вы велели пригласить к вам сегодня графа Гаржака… Ваше повеление исполнено, граф во дворце. Поскольку аудиенция неофициальная, из разряда приватных бесед, я позволил себе проявить инициативу и объявил графу, что вы его примете в Желтой гостиной… Или вы распорядитесь иначе?

– Да нет, зачем? – сказал Сварог, не раздумывая. – Какая разница? Все правильно, идемте…

Он не успел еще изучить как следует огромное четырехэтажное здание, отведенное под личные королевские покои, но в Желтой гостиной бывал несколько раз, и она ему нравилась – отделана мозаикой из сильванского янтаря соответствующих оттенков, все остальное подобрано в тон: портьеры и мебель, вазы и лепнина, гамма от густо-золотистого до светло-соломенного, даже цветы в тех же колерах…

Кабинет-камергер распахнул дверь – светлое дерево в резных узорах, золотистый лак – пропустил Сварога вперед, согнулся в поклоне:

– Прикажете позвать графа?

– Зовите, – сказал Сварог.

Кабинет-камергер бесшумно прикрыл дверь, исчезнув в коридоре. Задумчиво достав из воздуха сигарету, Сварог прошел в глубь гостиной, прикидывая, какое из дюжины кресел удостоить королевского седалища.

Что-то шевельнулось на столе справа. Сварог резко повернулся в ту сторону, так и не закурив.

Из-за высокой фарфоровой вазы, желтой с белыми узорами, в которой красовались незнакомые ему цветы, вышла на задних ногах какая-то небольшая пушистая зверушка, похожая на Караха, но не точная копия, гораздо меньше, величиной с крупного котенка. Этакий комок светло-серого меха, из которого торчат голые розовые лапки. Длинный пушистый хвост с умилительным помпончиком на конце, забавная мордочка, большие зеленые глазищи с вертикальным кошачьим зрачком, круглые ушки, влажный серый носик пуговкой. Вид у нее был самый что ни на есть домашний, ручной, так и подмывало посадить на ладонь и пощекотать брюшко.

Зверушка подошла к краю стола и остановилась, добродушно, без всякого страха уставясь на Сварога умными круглыми глазами. Он зажег огонь на кончике пальца, прикурил, выпустил густую струю дыма и дружелюбно спросил:

– Ты откуда взялась?

Зверек вдруг шарахнулся назад, к вазе, налетел на нее пушистой спинкой, жалобно пискнув. За спиной Сварога открылась дверь, незнакомый голос произнес почтительно:

– Государь… ах ты ж мать твою!

В следующий миг Сварог, будучи бесцеремонно отшвырнут в сторону, отлетел на широкий, обитый стеганым атласом диван – и от растерянности не сразу пришел в себя, остался сидеть в неловкой позе. С ним так еще не обходились в собственном дворце…

– Стража! Стража! – во всю глотку орал вошедший, с лязгом выхватывая меч.

Сварог видел только его спину в сером камзоле, перетянутом золотым дворянским поясом. Держась между диваном и столом, незнакомец с поразительной быстротой виртуозил обнаженным мечом, норовя проткнуть зверушку насквозь – а та, истошно визжа, шипя, уворачивалась, металась по столу с невесть откуда взявшимся проворством, так и норовя прыгнуть, но всякий раз перед ней возникало острие, и она отскакивала, уже не добродушная, не дружелюбная, сузив глаза в щелочки, широко разевая пасть с великолепным набором кривых белоснежных клыков – поверить нельзя, что их столько обнаружилось у крохотной зверюшки…

– В сторону, государь, в сторону! – орал незнакомец, мельком оглядываясь на Сварога, сосредоточив все внимание на метавшейся по столу зверушке. – Держитесь подальше! Стража, мать вашу!

Грохнула об стену распахнутая дверь, ворвались дежурные гвардейцы с клинками наголо, с пистолетами наготове, с ожесточенными, оскаленными лицами. Уставились на Сварога, ожидая конкретных приказаний – но он молчал, ничего еще не соображая.

Незнакомец отпрыгнул назад, ловко выхватил у одного из гвардейцев «чертову лапу» – тяжелый двуствольный пистолет, выпалил навскидку. Картечь снопом стеганула по столу, разнеся вдребезги бесценную вазу, сметя ее к чертовой матери вместе со зверушкой, осколки брызнули по комнате, взлетели лепестки цветов…

В следующий миг стрелка схватили несколько рук, и меч, и разряженный пистолет у него выбили, вопросительно воззрясь на Сварога – не прикажет ли прикончить нахала тут же, не доводя дело до суда?

Сварог наконец-то встал. Сделал пару неуверенных шагов, обошел столик, пригляделся. Серая зверушка, пробитая парой-тройкой картечин, уже подыхала – лежала в куче осколков и желтых широких лепестков, конвульсивно дергаясь, затухающе шипя, что твоя гадюка. Пасть у нее разинута во всю ширину – да, вот именно, недурственный набор клыков, и с концов четырех самых длинных еще капают тягучие струйки зеленоватой жидкости, неприятной на вид…

Что-то тут было не так.

– Отставить, – сказал Сварог, оборачиваясь к охране.

Они моментально отпустили пленника, вытянулись. Сварог пригляделся. Молодой человек лет двадцати пяти, долговязый, худощавый, с лицом, выражавшим характер дерзкий и независимый. Светлые волосы растрепаны, усы подстрижены на кавалерийский манер – концами вниз. Одет, как подобает дворянину, но довольно небогато.

В гостиную уже набилось дюжины две оказавшихся поблизости зевак, они теснились, не переступая некоей невидимой границы, но, как всегда в подобных случаях бывает, строгий придворный этикет соблюдался лишь частично, и в задних рядах вполголоса, возбужденно тараторили – те, кто видел хоть что-то, торопились поделиться с теми, кто ничего не видел вообще, рождались самые фантастические версии происшедшего…

Неприязненно оглядев всю эту ораву – тут и стражники, и ливрейные, и наделенные чинами – Сварог нахмурился, распорядился громко:

– А ну-ка, все выкатились отсюда! Нет, вы останьтесь, и вы тоже… – он указал на растрепанного незнакомца и субъекта, хотя и одетого ливрейным лакеем, но, судя по специфической физиономии и особому взгляду, украшавшего своей персоной список доверенных кадров Интагара.

Зеваки хлынули прочь, немилосердно толкая друг друга в дверях, оттаптывая ноги. Совсем скоро Сварог остался только с вышепомянутыми двумя персонами. Спросил, глядя на растрепанного:

– Вы, часом, не граф Гаржак?

– Он самый.

– Ну, хоть какая-то ясность… – сказал Сварог. – А это вот что за хрень?

И дернул подбородком в сторону пушистой тварюшки, уже переставшей биться.

– Обитает на окраине Фагерстарских болот, – ответил граф Гаржак деловито. – Более нигде не встречается. У нее – два ядовитых мешочка, яд оттуда идет на четыре клыка. Паскудное создание. Нападает на кого удастся, на человека в том числе. Прикидывается безобидненькой, а потом – как прыгнет… И пирует на падали.

Сварог моментально сложил в уме два и два – и получил, разумеется, четыре. Тоже мне, бином Ньютона… Повернулся к шпику:

– Тут был кабинет-камергер, румяный такой, не особенно пожилой. Не знаю имени, откровенно говоря, даже внешность толком не помню.

– Мне он известен, государь, – кратко ответил шпик.

– Отлично, – сказал Сварог. – Разыскать подлеца, немедленно! Если успеете… И живьем брать, живьем, чтобы допросить как следует!

Шпик кивнул и пулей выскочил из гостиной. Сварог задумчиво уставился в пол. Нельзя сказать, что он места себе не находил от запоздалого страха, но некий холодок все же прополз по спине – на него совершенно не действовал змеиный яд, но это существо не относилось к змеям, так что последствия могли быть самыми печальными. Вот сволочи…

– Пожалуй, это натуральное покушение, а? – спросил он то ли собеседника, то ли самого себя.

– Несомненно, ваше величество, – серьезно и тихо ответил граф Гаржак. – Конечно, эта тварь могла забраться в трюм какого-нибудь корабля и приплыть с грузом в наш порт, случается подобное со всякой экзотической живностью из далеких земель… Но все равно, чересчур уж фантастическое стечение обстоятельств понадобилось бы, чтобы она забрела во дворец, пробралась незамеченной сюда…

– И аккурат в тот момент, когда у меня здесь назначена аудиенция, – закончил Сварог. – Классическое покушение, чего уж там… И получается, что вы мне ненароком спасли жизнь? Ну, спасибо. Излить на вас щедрой рукой лавину милостей? Что мне стоит, в конце-то концов…

– Был бы крайне признателен вашему величеству, если бы вы обошлись без этих пошлостей, – сказал Гаржак решительно. – Скажу вам по совести, для меня ценен и значим сам факт. То, что я однажды спас от верной смерти короля, и не какого-нибудь завалящего… Ну, так получилось, я бывал в Фагерстаре и знаю этих гадин…

– И что за места? – с неподдельным интересом спросил Сварог.

– Неописуемый гадюшник, ваше величество, – убежденно сказал Гаржак. – Болота, топи, трясины, непроходимые дебри, масса всякой нечисти и поганых тварей, которые только в тех краях сохранились. Хорошо еще, я прошел краешком, а про сердцевину болот рассказывают вовсе уж жуткие страсти, которым охотно веришь. Вот хотя бы взять…

– Об этом – потом, – сказал Сварог. – Нет у меня времени на экзотическую географию… Значит, вы и есть достопримечательный граф Гаржак. Не скромничайте, я листал ваше дело у Интагара. Интересный вы молодой человек, право. Столько проказ, прегрешений и предосудительных приключений за вами числится, что иному, не столь бойкому, хватило бы на семь жизней…

– Очень уж живой у меня характер, ваше величество, – без особого раскаяния отозвался граф. – Не одно, так другое…

– Охотно верю, – сказал Сварог. – Будем откровенны, у вас есть и положительные качества. За вами хватает нарушений закона, но вот подлостей что-то не прослеживается. Есть некая незримая грань, которую вы никогда не переступали.

– Приятно слышать, ваше величество.

– Ну, что поделать, если это правда, – сказал Сварог. – Не зря же ваш папенька от вас официальным образом отрекся, но герба не лишил все же, а это оставляет лазеечку к примирению и прощению…

– Боюсь, отец на это пойдет исключительно на смертном одре. Он – человек суровый и упрямый… И вполне крепкий, так что, хочется надеяться, до примирения и прощения дойдет еще очень не скоро…

– Ну ладно, это все лирика, – сказал Сварог. – Поговорим о серьезных делах. В свое время, когда король Конгер перед смертью давал мне кое-какие наставления, речь шла в том числе и о вас. Сугубо между нами, но Интагар настаивал, что вас следует повесить, однако король категорически воспротивился…

– Понятно.

– И что же именно вам понятно, граф? – прищурился Сварог.

– Король Конгер был человеком умным и на свой лад справедливым. Ну, а Интагар меня не удивляет. Вполне логично, учитывая наши с ним непростые отношения.

– И как по-вашему, за что он хотел вас повесить?

– У нас с ним разные взгляды на жизнь, ваше величество, – без малейшей заминки сообщил Гаржак. – На слишком многое смотрим по-разному. Он полагает, что все вовлеченные в особого рода деятельность должны стать чем-то вроде часовых механизмов – исполнять приказы, не рассуждая и не обсуждая. Ну, а я… Такой уж у меня дурной характер, ваше величество. Я ему не внесенный в списки штатный подчиненный на твердом жалованьи. Я всегда пытался сохранить столько свободы, сколько возможно. Не за все подряд брался, оставлял за собой право и отказаться иногда, и вступить в спор. Ему это крайне не нравилось, а учитывая, что кое-какие секреты мне были известны, нет ничего удивительного, что он…

– Да, пожалуй, это похоже на Интагара… – сказал Сварог. – Ну, а как же вы уживались с Конгером, с такими-то привычками? Насколько я его знаю, туго пришлось бы тому, кто стал бы ему перечить, прекословить, отказываться от поручений…

– Дело в том, ваше величество, что Конгер, к моему счастью, меня понимал. И поставил дело так, что мне никогда, к счастью, не пришлось ему перечить или отказываться…

– Но привычка-то эта у вас осталась, – сказал Сварог. – Никуда не делась. Поэтому возникает вполне закономерный вопрос: что мне с вами делать дальше? Повесить вас никто, разумеется, не повесит, не настолько я неблагодарен. Как можно вешать человека, который спас тебе жизнь? А впрочем, я и до того не собирался вас вешать. Но и использовать вас в прежней роли, знаете ли… Дашь вам поручение, а на вас, чего доброго, очередной стих найдет, станете отказываться, а то и в споры лезть… А я человек хотя и терпимый, но все-таки король, знаете ли, и дела у меня серьезные. Мне нужны толковые исполнители, а не сотоварищи по дискуссиям… Вдруг да не уживемся? А характер у меня – не сахар, откровенно вам признаюсь. Может кончиться для вас плачевно. Не проще ли будет, не мудрствуя, отправить вас в почетную отставку? Подыщем какую-нибудь спокойную должность, жалованье положим неплохое, определим в гвардию или на гражданскую службу…

– С тоски сдохну, ваше величество. Что в гвардии, что на гражданской службе. Обожаю жизнь беспокойную, не обремененную регламентами… Может, распространите вашу милость настолько, что оставите в прежней службе и в прежнем качестве?

– Можно и так сделать, – сказал Сварог. – Даже Интагар не отрицал при всей своей к вам неприязни, что вы провели несколько блестящих операций… Но могу ли я на вас полагаться, вот в чем вопрос.

– Можете, ваше величество, – твердо сказал Гаржак. – Не сочтите за комплимент, но вы – человек совсем другого полета, нежели Интагар с его рутиной. Я о вас немного наслышан, сами понимаете. И чует мое сердце, что на вашей службе не заскучаешь, и не те у вас будут поручения, чтобы от них отказываться. Поклясться вам гербом, как полагается? Я таких клятв никогда не нарушал…

– Обойдемся без этого, – сказал Сварог. – Иногда подмывает быть великодушным и отказаться от формальных клятв… только имейте в виду, что к людям, когда они в подобных ситуациях не оправдывают доверия, относятся весьма сурово…

– Я знаю, – кивнул Гаржак с серьезным видом. – Можете на меня положиться. Слышал краешком уха про ваши дела, чертовски охота в них поучаствовать…

– Ловлю на слове, – усмехнулся Сварог. – Вы, конечно, уже знаете, какая неприятность у меня вышла в Горроте…

– Да уже все наслышаны, по-моему…

– И что вы думаете об этих летающих каменюках?

– Что тут думать? – деловито сказал Гаржак. – Это либо магия, либо какие-то неизвестные знания, леший ведает, у кого почерпнутые…

– А если я вам скажу, что не обнаружено признаков ни того, ни другого? Ни известной нам магии, ни известных нам знаний?

– Но нам ведь не все известно о магии или знаниях…

– Золотые слова, – сказал Сварог. – А про то, что случилось в Клойне вам известно?

– В самых общих чертах. Болтают всякое… После смерти Конгера я в некоторых… делах уже не участвовал, и Интагар со мной секретами больше не делился. Одни говорят о некоем колдовстве, другие и вовсе невероятные ужасы плетут…

– Ничего особенно ужасного там не было, – сказал Сварог. – Магии, кстати, тоже. Просто-напросто одной безмятежной ночью над городом проплыла капля воды размером со здешний дворец – и обрушилась на мой тамошний замок, снеся все к лешевой матери, погубив уйму народу. Вот и все, если вкратце.

– Ага… В одном случае камни летали сами по себе, в другом – вода. И никаких концов не найти…

– Вот именно, – сказал Сварог. – Я знаю, вы несколько раз бывали в Горроте. По деликатным делам. Вот мне и стало интересно: что вы думаете о Горроте? Есть там что-то потаенное? Что вообще из себя представляет король Стахор? У меня под началом оказалась целая куча тайных служб, я велел приготовить отчеты, и они постарались на совесть. Но отчеты готовили люди высокопоставленные, те, кто сидит в золоченых кабинетах, и сами давненько уж не отправлялись на выполнение деликатных поручений… если вообще отправлялись. А вы там бывали… Что скажете?