Текст книги "Танец Бешеной"

12.31

Люди Бортко привезли в штаб лидера небольшой шантарской чеченской общины. Через динамик «байкаловской» машины он минут пять говорил что-то на не понятном никому языке – но в ответ последовала автоматная очередь и яростные заверения по рации, что «этому хасбулатовскому прихвостню лучше убраться подальше». Лидер растерянно объяснял штабистам, что Хасбулатова терпеть не может, но его ввиду полной бесполезности отправили восвояси.

12.35–12.48

Все это время оцепление занималось тем, что отгоняло слетевшихся журналистов. Операторы с видеокамерой ухитрились обходными путями просочиться на крышу противоположного дома, но были задержаны и выставлены, причем один из них по неловкости стукнул о милицейскую дубинку свой японский агрегат, что вызвало необратимые повреждения последнего.

13.01

Генералу Дронову по рации сообщили, что на центральном рынке громят «кавказские» ряды. Толпа насчитывает уже человек двести, изредка мелькают и казаки, и чернорубашечники, но в подавляющем большинстве там собрался всякий случайный народ. Почти весь состав двух близлежащих райотделов выехал на рынок, посланный Трофимовым ОМОН оцепил гостиницу «Золотой колос», известную всему городу, как «горный аул». Кроме того, в разных точках города произошли спорадические избиения всех, кто имел несчастье оказаться похожим на джигита. Судя по всему, известие о террористах на студии уже разлетелось лесным пожаром по всему Шантарску. Капитан Завражнов из РУОП, появившийся только что, рассказал Даше: те, кто смотрел в это утро семнадцатый канал, видели, как дикторша вдруг вскочила, крича от ужаса, камеру тут же заслонила чья-то спина и передачи прервались…

13.19

Центральный рынок очищен, два подожженных киоска потушены. Приехавший к Дронову подполковник Портнягин конфиденциально сообщил, что ОМОН, воевавший в Чечне, держать позиции возле гостиницы держит, но в рядах определенно нарастает глухое недовольство нынешней миссией, и уже раздаются голоса, что следовало бы вместо того, чтобы тыкать дубинками в земляков, уйти на базу, а черномазые пусть выпутываются сами. Дронов отбыл к гостинице.

13.28

Террористы потребовали вертолет с пилотом и десять миллионов долларов США. Вертолет должен приземлиться прямо перед дверью, а доллары – находиться в прозрачных мешках. Им стали объяснять, что вертолет тут не сядет, а столько баксов в государственной кассе не наберется.

13.38

Требования насчет вертолета и долларов сняты. Вернулся Дронов, которому удалось погасить зачатки мятежа.

13.42

Последовала автоматная очередь по окнам противоположного здания.

13.51

Вновь приехал лидер чеченской общины и на коране поклялся, что все живущие в Шантарске чеченцы обзвонены, опрошены и никто из них не может оказаться на студии.

13.59

«Сарафанное радио», как всегда в таких случаях, работает безотказно. По цепям осаждающих мгновенно пронеслось известие, что Москва умоляет и категорически требует не допустить кровопролития. В 15.40 по шантарскому времени должен приземлиться спецрейс из столицы.

14.03

Анонимный телефонный звонок в городское управление ФСБ. Звонивший заявил, что вскоре последует еще один террористический акт – на острове Кумышева, где расположены емкости с хлором, использующимся на водоочистных сооружениях.

14.11

Остров Кумышева занят армейским спецназом Сибирского военного округа. Шантарск блокирован силами милиции и внутренних войск по стандартному плану «Невод».

14.29

Из прилегающих домов эвакуированы практически все жители – кроме жильцов подъезда, расположенного непосредственно над телестудией.

Людей выводили сложным путем, кое-кого – через окна квартир первых этажей.

14.48

Закончен опрос жителей, производившийся силами всех без исключения служб. Есть два свидетеля, насчитавшие в помещении телестудии самое малое шесть выстрелов, прозвучавших непосредственно перед убийством милиционера.

14.50

Террористы наконец предоставили возможность поговорить с одним из заложников, в чем раньше упорно отказывали. По словам оператора дежурной смены, обращение хорошее, все заложники живы и здоровы. Специалисты утверждают, что таким заявлениям, сплошь и рядом продиктованным упершимся в висок стволом, невозможно верить без визуального осмотра места.

14.55

Генерал Трофимов распорядился ввести в действие план «Борона» (носящий среди своих неофициальное название «Черные грабли» – скрупулезная проверка лиц известной национальности). Проверка начата с гостиниц «Золотой колос» и «Турист».

14.59

Террористам сделано предложение о добровольной сдаче. Отклонено.

15.04

Находившаяся в Шантарске по приглашению «Бульварного листка» правозащитница Валерия Новохатская попыталась провести у Большого концертного зала митинг в поддержку героической борьбы чеченского народа за суверенитет и полную независимость. Новохатская и сопровождавшие ее лица отбиты патрулем ППС у разъяренных шантарцев и с легкими телесными повреждениями доставлены в левобережный травмпункт «Скорой помощи».

15.14

Подразделения МЧС и спецназ закончили осмотр острова Кумышева. Каких-либо признаков готовившегося террористического акта не обнаружено. Задержаны тридцать восемь человек. Майор Камов, курирующий сборища педерастов на острове Кумышева, ведет сортировку.

15.21

У проживавшего в гостинице «Турист» гражданина южного иностранного государства с непроизносимой фамилией обнаружен пистолет марки «Беретта» со снаряженным магазином. Доставлен на Черского. Соучастие в подготовке терактов отрицает.

15.22

Террористы потребовали предоставить им заправленный самолет с экипажем и миллион долларов. Начаты переговоры с одновременной проработкой варианта «снятие с трассы».

15.30

Получена радиограмма с борта подлетающего к Шантарску спецрейса. Подтвержден приказ избегать кровопролития.

15.38

Пресечена попытка родственников заложников прорваться через оцепление. У гражданина Струнникова, мужа диктора Виктории Струнниковой, изъято заряженное охотничье ружье марки «ТОЗ-34» двенадцатого калибра.

15.43

Спецрейс из Москвы совершил посадку в аэропорту Ермолаево.

15.59

Гражданка Новохатская после возникшего у нее с персоналом левобережного травмпункта «Скорой помощи» конфликта перевезена в дежурную часть Железнодорожного райотдела милиции с целью обеспечения ее личной безопасности.

16.10

Террористы потребовали передать по всем телеканалам Шантарска составленное ими обращение, грозя в противном случае начать убивать заложников. Среди специалистов ведется дискуссия о том, все ли заложники живы – террористы разрешили поговорить по рации только с двумя, мотивируя это тем, что все остальные «в истерике». Обращение на листке бумаги выброшено в дверь в бутылке из-под молока. По офицеру «Байкала», ходившему его подобрать, не стреляли.

Московская комиссия на предельной скорости движется в Шантарск из аэропорта. Ее председатель по радио посоветовал выполнить условия террористов и передать обращение.

16.24

По всем телеканалам Шантарска передается сообщение «Фронта подлинных мюридов Мовлади Арацханова». Специалисты не обнаружили в нем ничего нового – практически все положения, лозунги и требования ранее содержались в выступлениях иных аналогичных групп.

16.38

Председатель московской комиссии лично вступил в телефонные переговоры с террористами, ведя разговор из здания областной администрации. Осаждающие получили приказ на полную боевую готовность. Подтянуты пожарные и санитарные машины в надлежащем количестве.

16.45

Командир группы «Байкал» после неоднократных просьб получил санкцию на меры под кодовым наименованием «Забор». Бронетранспортер группы заблокировал директрису огня, сделав невозможным ведение стрельбы из окон телестудии по газгольдерам. Террористам сообщено по рации, что бронетранспортер остановился на данном месте из-за внезапно заглохшего мотора.

16.58

Террористы заявили, что в случае сдачи опасаются мести оставшихся на свободе братьев по оружию. Председатель комиссии ответил, что гарантирует им полную безопасность.

17.04

Террористы заявили, что готовы сдаться.

17.05–17.28

Разработка деталей сдачи.

17.31

Получен приказ о том, что огня не следует открывать ни при каких обстоятельствах. Основные силы осаждающих согласно достигнутым договоренностям начали оттягиваться по всему периметру.

Специалисты по электронике дали однозначное заключение: все это время террористы не поддерживали связи с окружающим миром (исключая переговоры с председателем комиссии) ни с помощью телефона, ни с помощью радиоаппаратуры.

…Даша видела со своего места, как автозак с серым кузовом и черной кабиной медленно пятится к двери телестудии. Автоматчик рядом с ней хрипло, тяжело дышал, его согнутый в миллиметре от спускового крючка указательный палец побелел от напряжения.

Появилась группа сбившихся в тесную кучку людей. Раз, два, три… восемь. Нет, семь. Точно, семь. Почему же семь? Неужели все-таки…

Просунувшись меж прильнувших друг к другу тел, наружу торчат два автоматных ствола. Автозак разворачивается так, чтобы встать дверцей к вышедшим. Со всех сторон придвигаются люди в камуфляже, автоматы, как и договаривались, за спиной, пистолеты в кобурах.

Есть! Неуловимый миг, когда все мелькает, рассыпается… Двух мужчин в камуфляже (насколько удалось рассмотреть, головы обриты, перевязаны пестрыми ленточками) укладывают лицом на асфальт, обыскивают. Слышен чей-то истерический крик, один из заложников слепо бросается в сторону, его останавливают, успокаивают. Другой оседает на асфальт. К ним бегут врачи.

Автозак проехал мимо Даши, за стеклом мелькнул напряженный автоматчик. Грохнула дверь – внутрь помещения кинулись несколько человек.

Она нерешительно затопталась, не зная, что теперь делать. Достала сигареты, угостила соседа. Там и сям в застывших позах стояли вооруженные люди, медленно-медленно, так же, как и она, привыкавшие к мысли, что все кончилось…

Жутко громыхнул взрыв. Полетели стекла, в лицо ударило горячим ветром. Послышался чей-то длинный, отчаянный, полный физической боли крик.

Под аркой пылали остатки вспученного взрывом железного кузова – все, что осталось от автозака, так и не успевшего вывернуть на проспект Энгельса. Пожарная машина, тревожно воя и звеня, понеслась туда, подпрыгивая на бетонных поребриках. Отскочил автоматчик, едва не угодивший под колесо. Возникла суматоха.

Даша почувствовала, что ноги у нее слабеют, становятся ватными, подкашиваются. Еще добрела до «Москвича», торчавшего на прежнем месте, плюхнулась на сиденье рядом с водительским. Слишком много для двух недель, повторяла она про себя, как испорченный граммофончик, слишком много для двух недель…

Если бы они ехали самую чуточку быстрее, непременно угодили в заложники – и девять шансов из десяти за то, что получили бы пулю первыми. Все решили две-три минуты… и тот милиционер, что успел выскочить на улицу.

Сигарета прыгала в трясущихся пальцах. Щелкнула дверца – это Федя уселся за руль.

Из-под арки валил густой черный дым – струя воды уже лупила по изуродованному кузову. Никто, конечно, уцелеть не мог…

– Прямо напиться тянет, – сказал Федя.

Даша бледно усмехнулась:

– Погоди, мы с тобой до ночи будем рапорты писать, как ценные свидетели… Француз где?

– Там где-то, за второй линией. Там трупы, на студии. Они троих сразу убили, суки…

Глава третья
Самозванцы размножаются, как кролики…

Господин Марзуков, безукоризненно элегантный, сделал два шага вперед и улыбнулся – из-под приподнявшихся уголков губ выглянули белые, кривоватые клычки:

– А вы неглупая, очень неглупая, только ум вам не поможет. Вы умная, а мы хитрые. И у вас нет телевизора…

– Есть у меня телевизор, – сказала Даша.

Комната была скромная и черная. Она сидела обнаженная, привязанная к стулу, и за спиной кто-то шумно копошился…

– У вас не такой телевизор, – сказал Марзуков, облокотившись на огромный, черно-глянцевый ящик. – Ваш не кусается, а мой кусается. Он живой. Посмотрите.

Директор «Алмаза-ТВ» шлепнул ладонью по лакированной боковине, и телевизор, словно с нетерпением дожидался этой команды, зашевелился, дернулся, сокращая тонкие ножки, почти припав к полу. Потом опять вырос, матовый пузырь экрана натянулся и лопнул, обнажив широкий красный язык в обрамлении широких белоснежных зубов. Язык свернулся колечком, как у зевающей собаки, зубы лязгнули.

– Он живой, – сказал Марзуков. – И сделает все, что мы захотим. Он давно уже загипнотизировал ваше начальство, и вашего любовника, и весь мир… Весь мир против вас.

– Так не бывает, – сказала Даша. По телу шарили широкие ладони, и кто-то невидимый мерзко подхихикивал в ухо.

– Теперь бывает, – ухмыльнулся Марзуков. – Наш телевизор притворяется сотней самых обыкновенных «ящиков», вползает в дома и гипнотизирует всех, они делают то, что угодно ему и нам…

– Все подряд гипнозу не поддаются, – сказала Даша. – Это даже я знаю.

– Маленькие недочеты всегда случаются. – Марзуков подошел к ней вплотную, Даша отчетливо видела кривые остренькие клыки. – Вот мы и решили это исправить. Сейчас он тебя оттрахает, и ты нарожаешь кучу новых, хитрых телевизоров, которые смогут загипнотизировать всех…

Телевизор, вблизи оказавшийся не огромным, а маленьким, вроде коробки для ботинок, уже подкрался к самым Дашиным ногам, втиснулся меж них мохнатой (откуда у него вдруг взялась шерсть?!) гусеницей, раздвигая колени, бормоча:

– Сейчас ты будешь нам рожать телевизоры… Тебе, Дарья, оказана высокая честь… тебе, Дарья…

– Дарья, к тебе!

Она открыла глаза, дернулась всем телом, выпадая из кошмара. В комнату косо падал свет из коридора, а у двери топтался майор. Даша протянула руку, взяла часы и подставила циферблат под полосу света. Половина восьмого. Когда она накинула халатик и включила свет, майор принялся подавать загадочные сигналы обеими руками. Даша уже окончательно стряхнула остатки кошмара. Положительно, дура. Мало того что после вчерашних событий отписывалась до глубокой ночи, так еще перед сном Кинга взялась дочитывать…

– Кто там спозаранку? – спросила она, зевая.

– Твой, – важно и значительно сказал майор понизив голос. – Глеб нагрянул. Вид такой задумчивый и загадочный, словно предложение делать собрался. Без цветов, правда, и бутылки что-то не вижу. Дашка, а вообще, он мне нравится, ты бы подумала…

– Цыц, – сказала Даша, торопливо приводя себя в порядок. – Рано мне еще замуж, я молодая и неопытная, сначала тебя пристроим, а там видно будет…

Глеб топтался в прихожей с редкой для него нерешительностью, лицо у него и в самом деле было какое-то необычное, взволнованное и напряженное. Майор на цыпочках исчез в глубине квартиры, состроив столь нейтральную физиономию, что определенно настроился, мерзавец, подслушивать.

– Ну, привет, – сказала Даша, чмокнув в щеку друга жизни. – Что это ты спозаранку? Майора всполошил, он уж решил, ты заявился предложение делать…

Глеб на улыбку не ответил, смотрел строго и серьезно.

– Да что такое? – чуть встревожилась Даша.

– Пошли к тебе…

Он повесил пальто, прошел следом за Дашей, нетерпеливо дыша в затылок, тщательно притворил дверь и оглядел ее комнату так, словно искал скрытые микрофоны и телекамеры. Спиртным от него и не пахло, но вид был малость ошалелый.

– У тебя что, стряслось что-нибудь? – спросила Даша тихо. – Да не торчи ты, как столб, садись и рассказывай…

Он опустился в кресло, потянул из кармана сигареты, глядя насквозь загадочно. Даша сердито собрала в кучу постель, отшвырнула в угол дивана, плюхнулась на освободившееся место и тихонько рявкнула:

– Язык проглотил?

В голове у нее крутились всякие криминальности: зацепил кого-то статьей… попал на счетчик…

– Ты у этого вашего француза паспорт видела?

– Да нет. А что?

– Вообще-то, я не с того начал, может, он и есть самый натуральнейший Флиссак, но…

Даша перебралась к поручню дивана, приобняла друга за плечи, погладила по затылку и ласково сказала с материнским превосходством:

– Ты не мямли. Расслабься, закури… И давай с самого начала. Что у тебя вызвало подозрения, при каких конкретно обстоятельствах…

– Может, он и Флиссак, но не писатель. А если и писатель, то те романы, что тебе преподнес, не писал. Я обе его книжки оставил на вчерашний вечер, решил поблаженствовать в ванной. Открываю, и с первой же страницы… – Глеб раскрыл дипломат и положил к Дашиным коленям четыре толстеньких покетбука в ярких обложках. – Эти две тебе француз подарил, а эти ты мне из Парижа привезла. Короче, на обоих якобы флиссаковских романах просто-напросто приклеены другие обложки – с его портретом и завлекательной аннотацией. А по содержанию это – «Двойной прыжок через бездну» Жоржа Летерье и «Милая налетчица» Робера Ампелена. Издание то же, все совпадает, но на «флиссаковских» другие заголовки: «Путь во мрак» и «Банк ограбят в восемь утра». Сама посмотри. Мало ли что языка не знаешь, тут сразу видно. Не иероглифами пишут французы, как-никак…

Даша раскрыла книжки и стала прилежно сравнивать, минуты через две она признала, что Глеб прав, – незнакомые слова чужого языка, с которых начинались оба текста, совершенно идентичны. Перевернула по страничке – то же самое. Тот же шрифт вдобавок.

– Не сомневайся, я прилежно пролистал, – сказал Глеб. – Один в один совпадает. Те же самые романы. Те же выходные данные, только копирайт на «флиссаковских» стоит его собственный. Девяносто четвертого года, хотя те два романа датированы девяносто вторым и девяносто третьим…

– Может, это у него такие псевдонимы? – пожала плечами Даша. – Черт их душу разберет, писателей. Мало их под псевдонимами издается? А «чужие» фотографии – для пущей убедительности. А не далее как вчера читала в послесловии к Кингу, что он свои первые романы под псевдонимами и выпускал…

– Видишь ли, обычно под псевдонимом лепит бульварные книжки автор серьезных романов. А выпускать средней руки детективчики то под своим именем, то под двумя псевдонимами… Зачем огород городить?

– Милый, но ты, прости меня, все-таки не специалист в этих делах, то бишь не профессионал, – мягко сказала Даша.

– Да конечно, и все равно подозрительно…

Даша отыскала в столе крохотный перочинный ножичек, тщательно исследовала обложки, поддевая острием твердый слой клея:

– Вроде бы не похоже, чтобы обложки переклеивали. Хотя при современном развитии печатного дела на Западе, как Остап говаривал…

– Вот именно.

– Брось сигаретку. Так… – Даша глубоко затянулась. – В том, что он француз из Франции, я не сомневаюсь. Славка его возил регистрироваться, как честному иностранцу и положено, а там сидят не придурки, даже китайцев наловчились за последнее время раскалывать… Второе, более существенное, кто бы он ни был, комиссара Дюруа он должен знать. Мы с комиссаром однажды ездили в уютный такой ресторанчик, у них туда возят гостей ради экзотики, как у нас – в «Шантару-матушку»… Ездили только вдвоем. Так вот, Флиссак как-то мимоходом обронил про певицу Мелани, которую мы тогда видели… Видели мы такую шансоньетку, точно.

– Это еще не значит, что он знает комиссара. Может, за вами там хвоста пускали… Чтобы ты комиссара не завербовала.

– Все равно, это доказывает, что он – из Франции.

– Но не писатель.

– Это ты так решил, Глебчик. А я тебе обязана напомнить, что все сомнения обычно трактуются в пользу обвиняемого. В особенности если обвинение даже и не выдвинуто. В чем его обвинять, мне решительно непонятно. Хоть убей, не возьму в толк, зачем французской разведке засылать в шантарскую уголовку агента. Американца сцапали возле Шантарска-45, когда он делал высокоточную геодезическую привязку к местности, – это еще понятно. Промышленные шпионы крутятся возле Института биофизики и завода «Импульс» – еще более понятно. Конечно, заинтриговал ты меня… – Она глянула на часы. – На часах девятый час, торопись, Петрушка в класс… Дай-ка телефончик. «Экономисты» наши ранехонько слетаются…

Минут через пять положила трубку и пожала плечами:

– Ну вот. Ребятки заверяют, что в Шантарской области мало-мальски серьезными французскими экономическими интересами и не пахнет. Янкесов хоть завались, израильтян, немцев, испанцев, бывших братьев по соцлагерю… Телефон поставь на место. Спасибо… А французов по пальцам можно пересчитать. Да и то главным образом в туризме и на кондитерской фабрике – там инвестиции пошли, должно быть, лягушачьи лапки в сахаре выпускать будут… Так что же возле меня будет делать агент с ударением на «а»? А если предположить, что это какой-нибудь ихний эмэмэмовец, продавец воздуха, он и тем более не полез бы возле полиции светиться…

– Убедительно…

– Что, не убедила?

– Да нет, отчего, – Глеб пожал плечами. – Весьма убедительно. Но у меня отчего-то на душе неспокойно.

Даша засмеялась:

– Это ты от меня подхватил. Еще полгода проспишь с милицейским капитаном – всех синдромчиков нахватаешься…

– Слушай, а ты, точно, в Париже ничего такого…

– Обижусь, – сказала Даша. – У меня нынче нервы на боевом взводе… Родину я там не продавала, а сплю только с тобой, обормотом.

– Даш, ну извини…

– Прелесть ты моя, – Даша придвинулась ближе и звонко чмокнула его в лоб. – Ни свет ни заря мчался по городу, остеречь хотел… А может, это ты такой предлог выдумал, чтобы лишний раз беззащитную девушку в постель затащить? Девушка, между прочим, совращению подвергнуться не против, сейчас выставим майора на службу…

Глеб глянул на часы:

– Жалко, в Париже сейчас глухая полночь…

– А что?

– Да позвонить в это самое издательство «Ле ливр де пош» и спросить, что они знают о таком писателе… Телефончик-то на каждой книжке обозначен, вот, глянь, у них так заведено. Скажу, что мы, мол, частные сибирские издатели, зондируем почву, дабы издать ихнего автора… Язык знаю, доболтаться с ними смогу, и обойдется мне это удовольствие штук в сто пятьдесят.

– Что, серьезно?

– Ага. Автоматика сейчас неплохо работает, а деньги есть. Выясним точно.

– Ну, милый, тебя и замкнуло…

– Дашка, ты не смейся, но я за тебя беспокоюсь. Влипнешь еще в незнамо что.

– Золотце ты мое, верное плечо и надежная опора… – Она откровенно дурачилась. – Ну не верю я во французские козни… А если он и впрямь самозванец, что ты мне прикажешь делать? Пойти в ФСБ и настучать? А потом окажется, что это и в самом деле были его рабочие псевдонимы, и буду я выглядеть полной идиоткой. Что бы ты на моем месте делал?

– Слежку бы за ним поставил, вот что. На пару дней. Посмотреть, что он делает, когда исчезает у вас с глаз.

– С «пехотой» он водку жрет в «Шантарских пельменях», вот что.

– А все-таки? У тебя же столько народу сейчас под рукой, сама хвасталась.

– Этот народ у меня вот-вот отберут, – сказала Даша не без грусти. – Ну не могу я себя на этакое посмешище выставлять… – Однако нечто профессиональное уже включилось с этаким звонким щелчком. – Знаешь, если подумать, у него и в самом деле выговор странный чуточку. Самые простые слова коверкает, а довольно длинные без запинки выпаливает. Если мне не мерещится после твоих накачек…

– Вот видишь? Пошли ты за ним кого-нибудь.

– Мы ж не в Чикаго, юноша, – сказала Даша. – Думаешь, это так просто делается?

Вызываю пару амбалов и цежу сквозь зубы, катая сигару в зубах: «А сядьте-ка на хвост лягушатнику…» Конечно, у меня сейчас режим наибольшего благоприятствования, и все равно, до начальства быстро дойдет, такая плюха по репутации…

– Я смотрю, тебе это нисколечко не интересно?

– Да не до того мне, милый, – сказала Даша. – Вопрос, конечно, интересный, и не грех бы пощупать лягушатника… Тьфу ты, ведь заразил… – Она подумала вдруг, что один самозванец возле нее уже крутился, тоже чертовски обаятельный, по фамилии Шохин. – Слушай, крикни-ка майора…

Майор Шевчук явно ожидал услышать коммюнике на брачную тему – это видно было по его поскучневшему лицу, когда Даша с Глебом посвятили его в суть дела. Однако он тут же глянул озабоченно:

– Дашка, а ведь тут и в самом деле стоит вдумчиво осмотреться…

– Ну вот, еще один на мою голову, – сказала Даша. – Бдительные вы мои… Майор, этому симпатичному юноше простительно – у него работа такая, везде сенсации ищет. Ты-то у нас крутой профессионал, неужели тоже сделал стойку?

– Стойку там или не стойку, но когда возле тебя появляются всякие… – он уставился в потолок с отсутствующим видом. – Если поднять два экипажа и задействовать Настурцию…

– Кого?

– Не мешай. Если так, а потом этак… Короче, Дарья, мне все равно нужно потренировать молодое пополнение. Вот мы на твоем французике и поднатаскаем будущих гончаков. Чем родной конторе сэкономим некоторую сумму – «объектам», которых для тренировки используют, платить нужно, и не гроши, а тут подвернулась хорошая возможность совершенно бесплатно пройти по полной методике… – Майор, узрев конкретную цель, оживился и стал весьма деловит. – Снимки будут, слежка будет, он в каком отеле? Так, жучок на телефоне будет, вещички у него проглядят быстро, элегантно и незаметно для хозяина…

– Эй, майор! – встрепенулась Даша. – Какие жучки на телефоне? Какой негласный обыск в номере? Ошалел? Чтобы я потом вас отмазывала?

– Да какие отмазки? – майор ухмылялся с откровенным превосходством. – Дашенька, у нас возможности, уж прости, малость разнообразнее. За «Кедр» не ручаюсь, а в «Шантарске» у нас все схвачено, перетрясем номерок за милую душу, и «клопов» навешаем в немереном количестве – чего не сделаешь ради любимой доченьки. Вот замуж бы ее еще выдать, кровинушку, – и помирать можно спокойно.

– Смотри у меня, – сказала Даша. – Не влипните, в самом деле, а то намылят мне шею за недозволенные методы…

– Если твой лягушатник существо абсолютно невинное, он и не заметит ничегошеньки, – сказал майор рассудительно. – А если чего вскроем, моментально дадим тебе знать, и крути дальше совершенно официально.

– Ага, если он шпион, много я там накручу… Тут же чека подключится.

– Все равно, получится, что ты его разоблачила. Глеб потом статейку тиснет насчет иностранных шпионов и бравого капитана Шевчук…

– И получит бравый капитан Шевчук по шее за несанкционированные контакты с прессой, – в тон ему продолжала Даша. – Кое-кто на этом уже погорел.

– Ладно, я полетел, – майор браво сорвался с места. – Через полчасика такая машина закрутится… Дарья, я сегодня домой больше не вернусь, так что задраивай дверь на все цепочки.

– Лети уж, греховодник старый, – фыркнула Даша.

Майор щелкнул каблуками, коротко поклонился на манер старорекламного поручика – и исчез. Слышно было, как он, насвистывая что-то энергичное, напяливает куртку. Хлопнула входная дверь, автоматически защелкнулся финский замок.

– Нет, я положительно с вами, мужиками, шизанусь, – сказала Даша, плюхаясь на диван и прикрывая ноги полами застегнутого на пару пуговиц халатика. – Сатанисты, террористы, один с утра шпиономанию разводит, другой полные карманы незаконных «клопов» таскает, а сегодня, не поверишь, приснилось, что меня телевизор изнасиловать пытается…

– Вообще-то, я его понимаю, – Глеб присел на край дивана и окинул ее загоревшимся взглядом. – Тебя постоянно отчего-то тянет изнасиловать, из-за того, что рыжая, наверно?

Она закрыла глаза, закинула голову, подставила шею долгим поцелуям, вспомнив с радостью, что все еще пребывает на больничном и торопиться никуда не обязана. Пока Глеб ласково и непреклонно опрокидывал ее на диван, в голове у Даши еще крутились по инерции насквозь сыскарские заморочки, вспыхивали и гасли смутные ассоциации – на границе сознания, в неизвестной глубине, откуда догадки и идеи вдруг выскакивают в один прекрасный миг уже четко сформулированными в конкретные фразы. Показалось даже, что ухватила ниточку и поняла, что в сегодняшнем рассветном кошмаре было рациональным зерном, но ее уже накрыла привычная тяжесть сильного мужского тела, Глеб медленно вошел в нее. Даша тихо охнула и закинула ему руку на шею, прижимая лицо к груди, отвечая в ритм на размеренные удары, сдвинув ноги, чтобы острее чувствовать сладкое проникновение, и из головы вылетели все сложности…

Когда везет – так уж везет, и телефон молчал все утро. Даша блаженно вытянулась под простыней, ублаготворенная и спокойная, жадно заглатывая дым, свободной рукой лениво хлопая по ладони Глеба, хозяйски странствовавшей вдоль изгибов и впадин.

– А этот француз к тебе клинья не бил? – ревниво поинтересовался друг жизни.

– Как ни удивительно, особенно и не пытался, – разнеженно протянула Даша. – Так, лапки жал и пылкими взорами поливал, но это уж у них в крови, должно быть.

– Не только у них…

– Стоп, – сказала Даша, уворачиваясь. – Тайм-аут, пойду хоть кофея сварю, мне после вчерашнего допинг во всех видах надобен… я твою надену, ладно? Чтобы смотреться насквозь традиционно…

Влезла в его джинсовую рубашку и пошлепала босыми пятками на кухню. Когда вернулась, в комнате работал транзистор. Глеб, прикрыв глаза, сосредоточенно слушал диктора одной из шантарских станций, тараторившего на американский манер:

– …в нашей студии – председатель шантарского отделения Кадетско-Либеральной партии Анатолий Петрович Мурчик. Господин Мурчик, в последнее время среди политического истеблишмента города ходят разговоры, что ваша партия намерена на предстоящих выборах выступить единым фронтом с прогрессивной партией Свободы?

Послышалось вальяжное покашливание, и хорошо поставленный баритон чуть покровительственно начал:

– Конечно, в программах наших партий имеются довольно значительные девиации основополагающего плана, однако, если мы не хотим допустить дробления электората…

– Ой, да заткни ты его! – умоляюще воскликнула Даша.

– Да это ж такая хохма… – хохотнул Глеб, но ручку повернул. Сквозь треск помех Евгений Осин захныкал про плачущую в автомате девочку.

– Я тут насчет этой девочки чуть переиначенно слышала, – сказала Даша и от веселого настроения прошлась по комнате в чуточку развратном такте, притопывая:

 
Пляшет бабушка с автоматом,
Злая бабушка на шоссе –
Трех верзил забила прикладом,
Расстрелявши патроны все…
 

Попыталась изобразить руками нечто индийское, с изящным выворотом ладоней и плавными взмахами кистей, но не получилось. Вздохнула и присела на краешек дивана, сообщив:

– А вообще-то, только что пришло в голову: эта девочка в автомате напоминает некую классику… В самом деле, не врубаешься? «У люб-ви, как у пташ-ки кры-лья…»

– Черт, а точно! Ее никак нельзя поймать… – и, сцапав Дашу за локти, хотел уложить поперек дивана.

Резко зазвонил телефон. Даша высвободилась, в два прыжка достигла стола и сорвала трубку.

– Это ты? – спросил Славка.

– Я самая, – сказала Даша. – А кого ты застать рассчитывал?

– Да понимаешь, номер в первый раз вроде бы накрутил правильно, но мне чей-то бас ответил, что это раздевалка при бане, которая через дорогу…