Текст книги "Крючок для пираньи"

Глава двенадцатая
В темнице сырой

Уазик ехал целеустремленно, нигде не задерживаясь. К Мазуру никто из троих не обращался ни разу, меж собой они тоже не разговаривали, оставалось таращиться на полутемные улицы, пользуясь редкой возможностью обозревать внешний мир из зарешеченных окошек милицейской машины.

Он не испытывал особой тревоги, полагаясь во всем на Кацубу, – профессионалы своих не бросают и в более безнадежной ситуации. Однако в глубине души было чуточку неуютно – можно за здорово живешь угодить в хитросплетение ведомственных интриг, где иногда гораздо хуже оказаться не виноватой ни в чем разменной монеткой, нежели последним душегубом…

Приехали, кажется. Машина остановилась у двери без вывески, дверцу отперли, Мазуру велели выметаться и шагать вперед без лишних фокусов. Он поднялся по трем выщербленным бетонным ступенькам и оказался в небольшой обшарпанной дежурке, где с одной стороны сидел за пультом усталый старшина, а с другой размещался «обезьянник» – клетка из толстых железных прутьев, занимавшая добрую половину помещения.

Туда Мазура запихнули без всяких церемоний, заперли, двое конвоиров, сержант и капитан, удалились куда-то в глубины здания. Капитана Мазур успел рассмотреть – в годах, худое апатичное лицо старого служаки, повидавшего все на свете и выслушавшего от клиентов все сказки, какие только может измыслить распаленное воображение.

Обилием постояльцев «телевизор» не мог похвастаться – там, кроме Мазура, куковали только двое. Один, вроде бы абсолютно трезвехонький, одетый чисто и неброско, зыркнул на Мазура, но общаться не пожелал, сидел, напряженно шевеля губами, кося глазом на каждое шевеление вокруг, – напряженный, собранный, лихорадочно думавший свою неизвестную думу. «Пожалуй, есть что-то за душой, – определил Мазур, – вон как ерзает…»

Второй, в отличном, но испачканном и заблеванном костюме и сбившемся под мышку галстуке, общаться не мог по причинам чисто технического характера – лежал на грязном полу, вольготно разметавшись навзничь, похрапывал, выдыхая лютый перегар. Время от времени он начинал беспокойно ворочаться – видимо, вот-вот должен был очухаться. Судя по плачевному состоянию физиономии, он основательно проехался левой стороной фейса по асфальту, но все уже успело подсохнуть.

Мазур опустился на узенькую скамеечку, стараясь обрести полное хладнокровие. Лежащий что-то громко, внятно забормотал. Прислушавшись, Мазур поднял брови.

Старшина, не обремененный срочными делами, вылез из-за стойки, подошел, заинтересованно склонился:

– Что он там?

– Просит Эвелину подоткнуть одеяло, а то очень уж жестко, – сказал Мазур. – По-английски просит, что характерно.

– Ну?

Пьяный забормотал громче.

– Точно тебе говорю, – сказал Мазур. – А сейчас требует у бармена еще порцию виски. Опять-таки на чистейшем английском. Звякните в гостиницу, может, ищут давно…

– Хрен моржовый, – с чувством сказал старшина. – Ни единого документика не было, подобрали ребята, когда мордой улицу натирал… Уши ему потри, а? Вдруг и в самом деле с ног где-то сбились…

Добросовестно выполнив просьбу, Мазур по собственной инициативе рявкнул пьяному в ухо на его родном языке:

– Бар закрывается, старина! Выметаться пора!

Заграничный алкаш, не открывая глаз, послал его подальше, повернулся на бок и подсунул ладони под щеку.

– А ну его, – философски махнул рукой старшина. – Проспится, в постельку захочет – как-нибудь договоримся. Он у нас и не десятый такой… А ты, выходит, по-ихнему волокешь?

– Есть немного.

– За что взяли?

– По недоразумению, – сказал Мазур.

Старшина умудренно оглядел его, покачал головой:

– По-иностранному знаешь, трезвый, но пачканный и царапанный – чего-то я в такие недоразумения плохо верю…

– Угадал, – сказал Мазур. – Шпион я, тебе первому, как родному…

– Ври, – лениво сказал старшина. – Тоже мне… Сиди уж, думай. Один уже думает, все извилины заплел…

И вернулся на свое место, перестав обращать внимание на клетку. Мазуру хотелось курить, но сигареты выгребли вместе с прочим содержимым карманов, а просить у старшины гордость не позволяла.

Минут через двадцать вернулся сержант, извлек Мазура из клетки и повел в глубь здания. Смотрел он без особой враждебности – значит, не тот, которого Мазур легонько приложил в проходе. Это хорошо, меньше сложностей…

В крохотном кабинете сидел апатичный капитан, уже снявший бушлат, – а в сторонке, у стены, скромно примостилась на шатком стуле очаровательная женщина Даша Шевчук, глядя на Мазура сквозь сигаретный дым испытующе, не без насмешки.

– Этот и есть? – спросила она почти равнодушно.

– Он, орелик, – кивнул капитан. – Прятался там где-то, потом удирать пустился, оказал сопротивление сотруднику…

– Если бы я видел, что это сотрудник, – сказал Мазур покаянно. – Темнота, переполох, все бегут куда-то, ничего не поймешь…

– А вы-то что там делали? – напористо спросил капитан, перебирая машинально документы и скудные пожитки Мазура. – В таком виде?

Мазур оглядел себя – при ярком свете лампочки вид у куртки был вовсе уж печальный, пропала куртка, придется опять Кацубу в расходы вводить…

Он более подробно изложил свою легенду – пошел вечерком в гости к знакомой, но заблудился по незнанию города, бродил по непонятным закоулкам, споткнулся, влез в мусорную кучу, измазался, услышал суету милицейских машин, решил обойти стороной, тут на него кинулся неизвестный с фонарем, принял его за хулигана, побежал…

Капитан мог бы и не ухмыляться с неприкрытым профессиональным цинизмом – Мазур сам чувствовал, что сметанная на живую нитку баечка выглядит тут жалко и беспомощно…

– А на крыше что делали? – спросил капитан, подождав, не расцветит ли Мазур свою историю деталями покрасочнее.

– На какой крыше?

– Видел сержант, как вы с крыши спрыгнули, – устало, даже вяловато поморщился капитан. – И как это вы ухитрились в том проходике с сотрудниками разминуться, если на крыше не лежали?

– Не лежал я на крыше…

– А если сравнить ржавчинку с куртки и с крыши?

Мазур решил помолчать – крыть было нечем.

– А возле трупа что делали?

– Возле какого трупа? – возопил Мазур.

– Собака прямо к вам вывела…

– Дура она, ваша собака, – сказал Мазур. – Первый попавшийся след нюхнула…

– Хватит, – сказал капитан веско. – Тут вам, дорогой товарищ ученый, не Питер, тут врать надо умеючи… Придется вам до утра поскучать на нарах, а утром…

Даша встала, шепнула ему что-то на ухо. Капитан поднял на нее глаза, выслушал, хмуро обозрел Мазура, пожал плечами:

– Мое дело маленькое… Если такая необходимость… – и нехотя встал. – Андрей, ты тут побудь…

– Да нет, сержант пусть лучше в коридоре подождет, – сказала Даша. – Ничего-ничего, справлюсь…

– Так оформлять его будем?

– Видно будет…

Оба милиционера вышли, и Мазур остался тет-а-тет с рыжей красавицей. Взял со стола свои сигареты, закурил. Даша пересела за капитанов стол и рассматривала Мазура с непонятным выражением лица. Не похоже было, чтобы она куда-то торопилась или сгорала от нетерпения.

– Требую адвоката, – сказал он, подумав.

Даша тяжко вздохнула, полистала его паспорт, бросила на стол:

– У меня профессиональные рефлексы зудят при виде вашей липы…

– Простите? – вежливо произнес Мазур.

– Вам не кажется, господа хорошие, что вы себе чересчур много позволяете?

– Почти согласно классику, – сказал Мазур. – Совершенно не вижу, почему бы благородному дону…

Она вновь вздохнула, поджала губы:

– А они, – мотнула она головой в сторону двери, – вас могут и в самом деле посадить до выяснения всех моментов. Или за плюху сержанту. Имеют полное право, а я над ними не начальник…

– Интересная прелюдия, – сказал Мазур. – Вы, часом, меня не вербовать ли собираетесь?

– Если честно, хотелось бы… – созналась она. – Только, судя по вашему спокойствию, не дадут проявить здоровые звериные инстинкты ни мне, ни кому-то еще… А? Была подстраховочка? И сейчас выручатели нагрянут?

– Никого я не убивал, – сказал Мазур.

– Не верю я вам, – сказала она столь же искренне. – Могли и пристукнуть. Знаю я вашу контору… Учёна.

Мазур промолчал. Уверять ее, что он не имеет, в общем, отношения к глаголевской конторе, было, во-первых, несолидно, во-вторых, просто смешно. Не поверила бы. Он бы на ее месте ни за что не поверил.

– Ну, посадите меня, – сказал он. – Кто ж тогда в воду полезет? Вас тоже отчего-то страшно интересует, что там, под водой… Между прочим, у нас завтра по плану спуск к «Вере». И вы, насколько помню, опять с нами плыть собираетесь…

– Пальчики у вас снять, что ли? – спросила она задумчиво. – Здесь все необходимое есть.

– Зачем? – пожал плечами Мазур.

– Ну, может, всплывет что-то интересное, буду хотя бы знать, можно ли вас привязать к каким-то прошлым непоняткам.

Мазуру эта идея страшно не понравилась – всплывали не так давно его пальчики в Шантарской губернии при весьма пикантных обстоятельствах…

– А музей, случайно, не вы спалили? – поинтересовалась она.

– Ага, – сказал Мазур. – И патриаршую ризницу в восемнадцатом тоже я ограбил, неужели моего почерка не просекаете? – Он пожал плечами и спросил мирно: – Даша, чего вы от меня, собственно, хотите?

Она досадливо отмахнулась:

– Да ничего я не хочу от вас конкретно. Что с вас персонально взять, с пешки? – Похоже, она и не пыталась его оскорблять, просто думала вслух. – Просто злость берет… – Она резко повернула голову, прислушалась, печально ухмыльнулась: – Ну вот, спасательная команда прибыла, клянусь честью…

Мазур напряг слух и тоже различил в коридоре взвинченный тенорок мэра, что-то вещавшего громогласно и раздраженно. В следующий миг в кабинет, показалось, вторглось невероятное количество народа, там сразу стало тесно.

Потом, правда, выяснилось, что вошедших не так уж и много – мэр, Кацуба, хмурый капитан, какой-то незнакомый подполковник, имевший такой вид, словно его разбудили полминуты назад и доставили сюда, не дав толком проснуться. В коридоре маячил и сержант, судя по его виду, откровенно радовавшийся, что лично его в этом бедламе не заставляют участвовать.

Какое-то время все молчали, служа немой декорацией для вдохновенно вещавшего мэра, – он, хватая за рукав то одного, то другого, распространялся о демократии, презумпции невиновности, тяжком наследии коммунизма, научной важности ведущихся «Морской звездой» исследований, политическом моменте, ситуации в городе, долге гостеприимства, столь виртуозно перескакивал с одного на другое, что у Мазура мгновенно заболела голова. Он позавидовал Даше – та слушала с восхитительно идиотским видом, словно бы отключившись.

– Подождите, – улучив минутку, ворвался подполковник в монолог мэра. – Вас с товарищем Проценко я уже слышал, теперь послушаем здесь присутствующих… – Он повернулся к капитану: – Василий Иваныч, что там, собственно?

– Во дворе на Кафтанова обнаружили труп, товарищ подполковник, – угрюмо доложил тезка Чапаева. – Огнестрельное ранение в затылок, при мертвом найден пистолет Макарова. Вот и задержали там… гражданина. Прятался, по крышам сараев бегал, сотрудника ударил…

Под сумрачным взглядом подполковника Мазур изложил свою версию событий, ту самую, что поведал капитану с Дашей. И, еще не закончив, сообразил, что во всей этой истории есть крайне подозрительный и способный заставить насторожиться даже неопытного сыщика момент: если гражданин Микушевич в полном одиночестве кружил по закоулкам, откуда там в нужный момент, как чертик из коробочки, возник начальник означенного Микушевича? Как рояль в кустах. Нехорошая зацепка…

Подполковник задумчиво шевелил губами, и Мазур не мог понять, ухватился кто-то из присутствующих за ту самую зацепочку или нет. Не могли же проморгать все трое…

Мэр вновь завел о презумпции невиновности и важности для будущего города трудов «Морской звезды». Подполковник слушал его с безразличным лицом, но когда мэр перескочил на теорию вероятности, позволяющую самые невероятные совпадения, не выдержал:

– Павел Степаныч, у нас давно уже вся жизнь – сплошная теория вероятности…

«Неужели посадят?» – с отрешенным каким-то любопытством подумал Мазур.

– Бумаги, конечно, еще не оформляли, Василий Иваныч? – спросил в конце концов подполковник.

– Все только что произошло, ребята пишут…

– Павел Степаныч, дорогой, вы подождите пока в коридоре с товарищами… – предложил в конце концов подполковник. – Мы тут самую чуточку посовещаемся…

– Пять минут, – приказным тоном изрек мэр, хмелея от собственной значимости. – Потом вынужден буду привезти прокурора.

Все, кто не имел отношения к охране правопорядка, вышли в коридор. Сержант, глянув через плечо Мазура, очевидно, увидел какой-то знак, поданный одним из вышестоящих, и словно бы невзначай расположился поближе к Мазуру, явно надеясь, что их знакомство все же станет более тесным.

Не прошло пяти минут, как из кабинета вышел подполковник, развел руками:

– Извините, гражданин Микушевич. Такая уж ситуация…

– Да что вы, бывает, – великодушно кивнул Мазур, принимая от него свои небогатые пожитки.

Подполковник еще раз извинился, но глаза оставались умно-холодными. В приливе озарения Мазур понял причину такого гуманизма и покладистости: дело, конечно, не в мэре, а в географическом положении Тиксона. Сбежать отсюда можно только на самолете или корабле, пешком в Шантарск не двинешь. Легко блокировать аэропорт или при нужде догнать судно на хорошем катере. Тюремная камера просто-напросто расширилась, только и всего…

Предложение мэра отвезти их в гостиницу на «Волге» Кацуба отклонил, кивнув на свой заслуженный драндулет (чей номер, не сомневался Мазур, милиция надежно запомнила). Мэр еще минут пять тряс им руки, приглашал на чаек и выражал уверенность в грядущих эпохальных открытиях, которые неминуемо сделает «Морская звезда». Потом от него удалось отделаться, он сел в черную «Волгу» и укатил.

– Пошли, – сказал Кацуба, извлекая ключи от драндулета. – Все путем, ребята уже в отеле…

– Не подвезете? – спросила Даша, появившись неведомо откуда.

– Отчего же, – охотно согласился Кацуба. – Такую девушку, да с полным нашим усердием, а ежели насчет коньячку на ночь, так и это всегда готовы, как отмененные историей юные пионеры…

Она села на заднее сиденье и спросила:

– Слушайте, юные пионеры, а вам не кажется, что вы слишком уж распоясались?

– Ей-богу, не трогали мы его, – сказал Кацуба, выруливая со двора. – А кстати, что за тип такой, и почему при нем пистолет оказался? Не просветите?

– Ох, посадила бы я вас всех… – вздохнула она.

– Не верите?

– Не верю.

– Между прочим, Дашенька, – вкрадчиво сказал Кацуба, – когда мы с вами в Шантарске в последний раз виделись, в руке у вас наличествовал симпатичный пистолетик, а у ваших стройных ножек валялись два жмурика. Должен заметить в целях комплимента – два безупречно сработанных жмурика…

– Там другое…

– Ну да? А здесь что?

– Не понимаю до конца, – призналась она. – Это и злит.

– И упорно не верите, что мы к этому жмурику касательства не имеем?

– Не верю, – упрямо сказала она. – Кстати, следовало бы вам помнить, что и я не лыком шита. Нашла тот микрофончик, что ваша Света мне на куртку приколола. И не стройте из себя громом пораженного. До того как поднялась на корабль, микрофона не было, а когда я сошла на берег, он уже был…

– Ах, вон оно что… – ухмыльнулся Кацуба, не оборачиваясь к ней. – Что-то такое припоминаю… Девочка молодая, в приливе рвения переусердствовала…

– Так вы же мне и в номер «клопов» напихали…

– Вот насчет номера – чистая инсинуация, – сказал Кацуба. – Не лазили мы в номер, не верите – обыщите… Может, все же обменяемся кой-какой информацией?

– Не могу, – сказала она с некоторой ноткой сожаления.

– Начальство не велит?

– Сами понимаете, не могу я с вами по своей инициативе откровенничать.

– А лично я – готов. При условии взаимности, и никак иначе.

– Значит, не договоримся… – сказала Даша. – Остановите.

Кацуба покладисто остановил машину под ближайшим фонарем, но Даша не вылезла – сзади послышался тихий шорох расстегиваемой «молнии» (у нее с собой была нетолстая папочка из желтого кожзаменителя), между Мазуром и Кацубой просунулась рука с пачкой фотографий.

– Узнаете? – спросила Даша.

Мазур быстро узнал выхваченное фотовспышкой из темноты лицо, искаженное гримасой скорее недоумения, чем страха. На других снимках – гораздо более неприглядная картина. Бедный Сережа, то-то он куда-то запропал…

– Тяжелым предметом по затылку, – бесстрастным голосом пояснила Даша. – Вы с ним, кажется, в последние дни были не разлей вода? Молчите?

– А что делать? – пожал плечами Кацуба. – У меня такое сложилось впечатление – как ни оправдывайся, не поверите…

– А вот это? – она подсунула новые фотографии.

Глядя на очередной труп, заснятый во всех ракурсах, Мазур не ощутил злорадства – одну тупую усталость. Слишком много покойников, вертелось в голове, слишком много…

– Узнаете, конечно? – нагнулась к Мазуру Даша.

– Узнаю, – нехотя сказал он. – Это и есть тот… Никитин.

– Ага. Никитин Юрий Петрович, из здешней уголовки. Обидчик ваш. – Она повернулась к Кацубе: – Веселые дела получаются, правда? Вас интересует капитан водолазного бота Толстолобов – и вскоре его находят убитым, причем убийство не особенно старательно замаскировано под нападение пьяной шпаны. Возле вас крутится Сергей Прутков – и его находят мертвым. Вас обижает Никитин – и в соответствии с установившейся традицией ему всаживают заточку под ребро. Стоило вашему бравому спутнику, – кивнула она на Мазура, – закрутить роман с Екатериной Белинской, заведовавшей здешним музеем, как музей наполовину сгорает, а сама Белинская бесследно исчезает. Перебор получается. Кто, интересно, следующий? Соловаров?

– Кто-кто?

– Ой, ну не надо… – в зеркальце Мазур видел, как поморщилась Даша. – Гриша Нептун, с коим вы так мило ворковали на одной богатой дачке… Можете трогаться, больше у меня фотографий нет… пока.

– Хорошего вы о нас мнения, Дашенька…

– Где Белинская?

– Понятия не имею, – сказал Кацуба. – Дашенька, чтоб я так жил – пустышку тянете. Я устал вам это доказывать…

– Вы. по-моему, одного не понимаете, – сказала она так, словно пропустила все его слова мимо ушей. – Не понимаете, что ваш размах, ваша чересчур буйная деятельность начинают уже кое-кому становиться поперек горла. Особенно после убийства Никитина.

– Будут мешать жить? – небрежно спросил Кацуба.

– Могут осложнить жизнь, – сказала Даша. – В конце-то концов, не вы самые крутые на этом свете. На свете вообще нет самых крутых…

– Слушайте, Даша, – сказал Кацуба серьезно. – Нас что, кто-то старательно поливает грязью?

Она молчала. Ни словечка не проронила до тех пор, пока Кацуба не остановил машину.

– Уж извините, дальше придется пешочком. Я тут присмотрел один гараж, бросать тачку возле гостиницы как-то непривычно для коренного шантарца…

Она сговорчиво вылезла, спросила:

– Я так понимаю, на корабль меня больше не пустят?

– Ну что вы, Дашенька, – ухмыльнулся Кацуба. – Присоединяйтесь завтра, всегда рады, а если еще юбочку покороче наденете, я вам цветов куплю… Подождете нас? До гостиницы проводим, а то еще обидит кто…

– Замучаются обижать, – сухо сказала она. – Значит, можно завтра с вами?

– Конечно.

– Всего наилучшего, – сказала она столь же сухо и, не оглядываясь, пошла прочь по темной улице.

– Ах, какая девка… – вздохнул Кацуба, глядя ей вслед. – Огонь, во всех смыслах… Интересно только, кто ей про нас пакости рассказывает? Ведь рассказывает кто-то, нюхом чую… Ладно, подожди тут пару минут, я сейчас…

Он поехал куда-то во двор. Мазур остался торчать под фонарем, словно незабвенная Лили Марлен из вермахтовской солдатской песенки. Ходил взад-вперед и от скуки приборматывал под нос:

 
Если я в окопе от пули не умру,
Если русский снайпер мне не сделает дыру,
Если я сам не сдамся в плен…
То будем вновь, крутить любовь,
под фонарем, с тобой вдвоем…
 

– …моя Лили Марлен… – подхватил бесшумно возникший из темноты Кацуба, запихивавший ключи в карман. – Пошли?

– Где Катя?

– Не дергайся, – сказал Кацуба. – Я твою Лили Марлен самолично отвез на базу. Как-никак колючка, часовые, запретная зона… Сначала дергалась, потом успокоилась, начала кое-что понимать. О тебе беспокоилась. Серьезно. Как бы его, говорит, не обидел кто. Сам, говорю, кого хошь обидит…

– Так ты ей сказал…

– Что я, идиот? – искренне изумился Кацуба. – Взял я с собой одного авантажного мэна в полной форме, он-то главную скрипку и играл, Джеймсом Бондом прикидывался, а мы с тобой для нее как были штатскими, так и остались. Все в ажуре, еще успеешь пообщаться… Ладно, как тебе последние события?

– А рыжая нам гнала туфту?

– Вот это вряд ли, – серьезно сказал Кацуба. – Многого от нее можно ждать, но улик никогда не фальсифицировала, не замечено за ней такого… Что там с твоим Дмитрием?

– Пуля в затылок, – сказал Мазур. – Как подполковник и говорил. Возможно, конечно, что стреляли из его собственного «Макарова», у него был в руке «Макар»… Только сдается мне, что сработали бесшумкой. Начни у него кто-то отнимать пистолет, я услышал бы, подошел-то совсем близко. Но там все было тихо, потом раздался выстрел, а он, должно быть, успел нажать на курок, держал пушку в руке…

– Не факт, что это его пушка, – подумав, заключил Кацуба. – Ты же при нем не видел пушки? Допрежь?

– Не видел.

– То-то.

– У меня сумасшедшая идея, – сказал Мазур. – Полное впечатление, будто нас кто-то оберегает. На свой лад. Тот, что натолкал в номера микрофонов. Не понравилось ему, что вокруг нас начали крутиться ребятки этого Димы, вот и отреагировал…

– А от Сережи нас тоже оберегали?

– Сережа в эту версию не вписывается, – признал Мазур. – Ну, я просто рассуждаю вслух, не мое дело – версии выдвигать, не особенно и учен…

– Что-то в этом есть, конечно, – сказал Кацуба. – Не понравилось кому-то, что наша информация начнет уходить на сторону… В виде версии – вполне приемлемо. Хуже другое – никаких концов, за которые можно мотать клубочек, я пока не вижу…

Когда они подошли совсем близко к величественному крыльцу гостиницы, навстречу по широким ступенькам проворно скатился Шишкодремов:

– Нептун приперся.

– Убитых нет? – спокойно спросил Кацуба.

– Ни убитых, ни агрессии. Заявился один-одинешенек и повел Светку в ресторан, в виде моральной компенсации. Я суетиться не стал – пусть себе воркуют под бездарный гром оркестра… Правильно?

– Совершенно, – сказал Кацуба. – Пусть воркуют. А ты, золото мое, срочно взмывай поутру на крыло, сам знаешь, что следует форсировать…

– Что стряслось?

– А ничего, – лениво сказал Кацуба. – Три жмура образовались, только-то и делов…