Текст книги "Морской лорд. Том 2"

14

Город Уилтон располагался в углу, образованном слиянием двух рек. Как они назывались, спросить было не у кого, потому что мы старательно прятались от всех. Впрочем, не все время. Обогнув город с юга, мы добрались до римской дороги, соединяющей город, скорее всего, с Лондоном, и под видом сторонников короля Стефана спокойно поехали по ней к цели своего путешествия. Рыцарь-отец в сопровождении двух рыцарей-сыновей и трех оруженосцев скачут к королю – кто нас в чем заподозрит?! Только у самого города свернули лес и оттуда посмотрели, как и что там делается.

Город был защищен валом с частоколом и деревянными башнями. И большая часть домов была деревянная. Через обе реки были перекинуты деревянные мосты. Рядом с городом, на берегу реки рядом с дальним от нас мостом, находилось аббатство, тоже почти все построенное из дерева. Видимо, с камнем здесь напряженка. Напротив аббатства, на берегу другой реки и рядом с ближним от нас мостом, король Стефан и строил замок. Уже заканчивали насыпать оба холма, более высокий для донжона и пониже для хозяйственного двора. Рабочие свозили к холмам дикий камень, видимо, на фундамент, и бревна. Большая часть армии расположилась на лугу в междуречье. Как ни странно, там стояли не только шалаши и навесы, но и несколько баронских шатров. Я понял почему, когда увидел, что перед самым большим шатром на шесте развивается хоругвь короля Стефана. С запада и севера лагерь защищал вал, а с востока, со стороны Лондона, неприятностей не ждали. Даже патрулей не было. Или я их не заметил.

Узнав все, что хотел, я поскакал по римской дороге сперва на восток, а потом свернул на юг, обогнул город Уилтон и заспешил в Бристоль. Там уже готовились на следующее утро выйти на захват Оксфорда.

Три графа внимательно выслушали мой доклад о лагере короля Стефана и о строительстве замка. А вот когда я предложил свой план действий, Ранульф де Жернон, граф Честерский, воскликнул:

– Да ты с ума сошел!

– Фортуна приветствует дерзких, – сказал я на латыни.

Понял меня только Роберт, граф Глостерский.

– Ты понимаешь, чем может закончиться для нас твое мероприятие? – задал он вопрос.

– Выиграете много или почти ничего не проиграете, – ответил я. – Никто из вас участвовать не будет. Пойдут только незнатные рыцари и сержанты, три-четыре сотни человек. Если не повезет, это будет неудача одного из ваших вассалов, который с маленьким отрядом нарвался на армию короля Стефана. Погибнет от силы сотня-две человек, что для вас решающего значения не имеет. Ну, а если повезет…

Что будет, если моя авантюра проскочит, им не надо было объяснять.

– Потом можно будет осадить Шерборн. Захватим его – и опять откроется дорога к проливу, к быстрой связи с Нормандией, – помечтал граф Глостерский.

– И сможем еще раз разорить владения Роберта де Бомона, – произнес граф Честерский.

Кому что, а курке – просо. Дался ему этот Роберт де Бомон!

– Тогда мы повоюем! – заранее потирая руки, произнес граф Линкольнский.

Этого больше интересовал сам процесс, чем политические, моральные или материальные дивиденды.

– Ты уверен, что получится? – спросил Роберт Глостерский.

– Нет, – честно признался я, – но другой такой шанс вряд ли подвернется в ближайшее время. Если вообще когда-нибудь подвернется.

– Что ж, бери рыцарей и сержантов – и с богом! – пожелал он.

– Мы сперва поскачем в сторону Оксфорда. Пусть все в Бристоле узнают, что мы поскакали налегке, чтобы внезапно напасть и захватить побольше скота, который потребуется на время осады города, – предложил я. – А вы на следующий день начинайте движение в сторону Бата. Якобы для того, чтобы король Стефан подумал, что вы идете на него, а на самом деле направитесь в Оксфорд.

– Как бы не перемудрить, – предупредил Ранульф де Жернон. – Он возьмет да и пойдет на нас.

– Не думаю, – сказал Вильгельм де Румар. – Ему выгоднее дождаться нас на укрепленной позиции.

На следующее утро отряд из девяноста рыцарей, такого же количества оруженосцев и двух с половиной сотен конных сержантов, налегке, только с одной запасной лошадью на каждого рыцаря, отправились из Бристоля на северо-восток, в сторону Оксфорда. До обеда мы скакали в этом направлении, а потом повернули на юг. Дороги мною были разведаны, так что передвигались быстро.

К вечеру мы уже были южнее Уилтона. Англия – это не Россия с ее бесконечными расстояниями. Здесь все близко. На большом лугу вдали от человеческого жилья сделал привал. Я рассказал своему отряду, куда и зачем мы скачем.

– Если получится, нас ждет слава и богатые трофеи, – пообещал я и предложил: – Кто не хочет участвовать в нападении, может вернуться в Бристоль. Остальным, кроме караула, можно перекусить и поспать, пока не выйдет луна. Костры не разводить.

Никто не уехал. И заснуть никто не смог. Я тоже. Сидел под деревом на краю луга, смотрел на темные силуэты людей, которые, собравшись в небольшие группы, что-то тихо обговаривали. Я опасался, как бы они не договорились и не свалили большой группой.

Рядом со мной сел Тибо Кривой, который ходил пообщаться со старыми приятелями.

– Тут кое-кто спрашивает, нельзя ли к тебе на службу попасть? – сообщил он.

Хорошая новость. Если бы сомневались в будущем мероприятии, спрашивали бы о другом.

– Ты давно их знаешь? – спросил я.

– Кого давно, кого не очень, – признался он.

– Нам с ними придется идти в бой и жить под одной крышей. Так что подумай, на кого можно будет положиться, а на кого не очень, – приказал я. – К концу компании и решим, нужен ли нам кто-нибудь из них?

Тибо довольно хмыкнул, польщенный доверием. Ему, видимо, никогда раньше не приходилось решать судьбу своих товарищей. Да и командовать другими рыцарями начал только, попав ко мне на службу.

Вышла луна. Она была почти круглая – приближалось полнолуние. Светила ярко, видно было почти, как днем. Я приказал трогаться в путь. Теперь уже ехали медленно, шагом. Спешить нам некуда. Вскоре выбрались на римскую дорогу. Скакать по ней было намного приятнее. Да и пропало опасение сбиться с пути.

Километрах в трех от города Уилтона я остановился и тихо окликнул авангард из пяти сержантов, которые скакали впереди. Рыцари сменили коней, надели дополнительную броню, у кого была, взяли у оруженосцев копья и заняли места впереди колонны. Теперь за ними будут ехать сержанты, а не оруженосцы, которые с запасными лошадьми переместятся в хвост.

Мы постояли на месте, ожидая, когда зайдет луна и начнутся утренние сумерки. Сразу почувствовал легкий ветерок, который «холодил былые раны». Мне он холодил только лицо, отчего немного ныла сломанная в драке в двадцатом веке лицевая кость. Сломают ее, если не ошибаюсь, через восемьсот сорок девять лет. Тогда я победил, пропустив в самом начале драки всего один удар. О том, что сломана кость, узнал через три недели, когда спала опухоль и стала заметна выемка на скуле. Пошел к врачу. В поликлинике сделали рентген и сообщили приятную новость.

Небо начало медленно сереть. Над землей стелился редкий туманец. Значит, выпадет роса. Кому-то придется лежать на сырой траве, а потом в сырой земле. Я тряхнул головой, отгоняя грустные мысли.

– Поехали, – тихо сказал сам себе и тронул Буцефала.

Давно он уже не носил меня в полном комплекте доспехов и в придачу еще и свои. Я, правда, не подгонял жеребца, берег его силы для боя. Возможно, нам придется улепетывать настолько быстро, насколько сумеем.

Лагерь короля Стефана уже начал просыпаться, когда мы выехали из леса. Они без опасения смотрели на всадников, которые спокойно, походной колонной выезжали из леса. Им в голову не приходило, что мы – враги.

Я поднял копье вверх и покачал им из стороны в сторону. Рыцари, ехавшие за мной, начали разъезжаться в стороны, перестраиваясь с лаву и ускоряя ход. Я тоже пришпорил коня. Нам оставалось проскакать с километр. В лагере смотрели на нас пока что с недоумением. Но скоро поднимут тревогу. И я ударил Буцефала шпорами со всей силы. При быстрой скачке легче справиться со страхом, потому что внимание сосредотачивается на управлении лошадью.

Быстрый и гулкий перестук копыт справа, слева и сзади создавал иллюзию, что я часть неудержимого, непобедимого целого, которое возникает при конной атаке. Набирая скорость, мы неслись на лагерь короля Стефана. Там уже поняли, что на них напали. Из шалашей и шатров выскакивали люди. На мгновение замирали, глядя на несущуюся конную лавину, а потом быстро принимали решение. Кто-то бежал к лошадям, которые паслись по ту сторону заградительного вала, кто-то – в город или аббатство, кто-то перебирался через реку, благо она не очень глубокая, и лишь малая часть готовился дать отпор.

Сколько раз ни пытался вспомнить потом весь бой, ничего не получалось. Запоминались только отдельные эпизоды. Вот передо мной длинный пеший рыцарь с двуручным топором. Он замахнулся, намериваясь отрубит коню голову. Мое копье длиннее, оно протыкает рыцаря насквозь и опрокидывает его. Рукоятка топора ударяется о древко копья. Отбросив застрявшее в теле убитого оружие, я достал саблю и поскакал к шатру короля Стефана – самому главному призу этого сражения. По пути сбил двух копейщиков, которые пытались ранить Буцефала. Одному врезал по лицу, снес нижнюю челюсть, обнажив верхние зубы, сразу покрывшиеся кровью. Второй ударил меня копьем в грудь, но острие соскользнуло по бригантине, порвав кожу и ушло под мою левую руку. Я сперва отсек ему ближнюю руку, кажется, левую, а потом снес голову, непокрытую, с всклокоченными, длинными, светло-русыми волосами.

Эта задержка помешала мне подскакать к королевскому шатру вовремя. От него уже разбегались люди, одетые кто во что горазд. Только один был в шлеме со страусиным пером наподобие того, что я видел на Вильгельме Ипрском. Насколько я помню, граф Честерский мечтал повидаться с графом Кентским. Рыцарь убегал в сторону вала, ограждающего лагерь с севера. Бежал резво, но отставал от основной группы Я догнал рыцаря и ударил саблей плашмя по шлему.

– Сдавайся! – предложил ему, загораживая конем дорогу.

Рыцарь пригнул голову, ожидая следующий удар, и только потом понял смысл моего предложения и очень громко – или мне показалось? – крикнул:

– Сдаюсь!

Он повернулся ко мне лицом. Это был не Вильгельм Ипрский и не король Стефан. Жаль…

– Поклянись, что не сбежишь! – потребовал я.

– Клянусь! – немного тише крикнул он.

– Иди к королевскому шатру, – приказал я.

Собирался погнаться за остальными, но они уже взобрались на вал и начали спускаться на противоположную сторону. Склоны у вала слишком крутые для лошади, придется слезать и тащить ее за собой. Пока буду преодолевать вал, беглецы доберутся до своих коней. Ладно, не будем жадничать. Я развернулся и поскакал к королевскому шатру, на подходе к которому мой пленник что-то объяснял конному рыцарю из моего отряда, показывая в мою сторону. Я помахал саблей, давая знать рыцарю, что пленник мой. Тот понял и поскакал ловить других.

По всему лагерю носились рыцари и сержанты из моего отряда, убивая тех, кто не хотел сдаваться, и захватывая в плен остальных. Поскольку многие враги были без доспехов, трудно было определить, кто попался – рыцарь или слуга. Ко мне подскакал Ллейшон с моим иноходцем на поводу. У пацана глаза горели от восторга. В левой руке он держал повод, а в правой – короткий меч, по которому стекал алые капли крови.

– Я его убил! – радостно сообщил мне Ллейшон.

– Молодец! Из тебя получится рыцарь! – похвалил я – А сейчас слазь с коня и охраняй этого рыцаря и никого не пускай в шатер. Говори всем, что это моя добыча, – приказал ему.

– Слушаюсь, сир! – звонко произнес мой оруженосец.

Я его такому обращению не учил. Видимо, у всех жителей Британии врожденное чувство субординации.

В одном месте несколько солдат продолжали сопротивление. Они спрятались за грудой бревен и отбивались копьями. Никто из моих не хотел лезть на рожон, а противник почему-то отказывался сдаться.

– Валлийцы с луками, ко мне! – громко позвал я.

Сразу подскакали двое моих сержантов. Луки у них были приторочены к седлам.

– Спешивайтесь и разберитесь с этими копейщиками, – приказал я.

Хватило двух стрел, каждая из которых нашла свою жертву.

– Не стреляйте, мы сдаемся! – послышалось из-за бревен.

– Бросайте оружие и выходите с поднятыми руками! – крикнул им.

Из-за бревен вышли восемь человек. Один были в кольчугах, кто в длинных, кто в коротких. Судя по акценту, наемники с материка. Местные называют их «кольчужниками» или «брабантцами» – по названию бедных окраин Фландрии.

– Кто из вас рыцарь? – спросил я.

– Мы все рыцари, – ответил тот, что был в короткой, не по росту, кольчуге.

– Из отряда Вильгельма Ипрского? – поинтересовался я.

– Вроде того, – произнес он, глядя на меня исподлобья.

Наемников графа Кентского обычно в плен не брали. Поэтому они и отбивались так долго.

– Отведите их к королевскому шатру, но внутрь не пускайте, – приказал я лучникам.

Победа была полной. Мы перебили сотен семь, в основном солдат, строительных рабочих и слуг, и взяли в плен около сотни рыцарей. Король Стефан и бароны из его свиты смылись. Только мне достался знатный пленник – королевский кравчий Вильям по прозвищу Мартел. Кравчий отвечает за снабжение вином и его хранение, а также является чем-то вроде тамады, приятного собеседника, парламентера – человека для решения важных вопросов в неофициальной обстановке. Он оказался худым мужчиной лет сорока пяти с угодливым, бабьим лицом и короткими черными волосами с проседью на висках. Карие глаза его бегали из стороны в сторону, не в силах задержаться хоть на чем-то дольше, чем на секунду.

– Король заплатит за меня хороший выкуп, – пообещал Вильям Мартел.

– Будем надеяться, – сказал я. – Иначе сгниешь в темнице.

– Заплатит-заплатит, я слишком нужен ему, – заверил кравчий.

Разговаривали мы в королевском шатре. Там стояли два стола, большой прямоугольный, сколоченный из плохо оструганных досок, и маленький, на четырех тонких ножках, на котором лежали два свернутых трубкой пергамента. На пергаментах были записаны выплаты рыцарям. На большом столе стояло несколько серебряных тарелок и кубков. Рядом с ним – четыре стула с высокими резными спинками и один с низкой, но позолоченной. Скорее всего, последний принадлежал королю Стефану. Четыре широкие кровати с тюфяками и подушками были накрыты скомканными, медвежьими шкурами. Те, кто на них спал, явно спешили встать. Возле каждой кровати стола крестовина, на которых висели доспехи: луженые кольчуги, шоссы и бригантины, а на верхушки двух были надеты шлемы со страусиными перьями. Третий шлем был на моем пленнике, а четвертый успел убежать. Один из шлемов был покрыт черным блестящим лаком и имел золотые вставки. Уверен, что королевский. Бригантины состояли из шести пластин, соединенных встык и приклепанных на плотную материю типа бархата. Между двумя кроватями стоял высокий, резной, покрытый красным лаком сундук с толстыми бронзовыми рукоятками по бокам, закрытый на висячий замок.

– Что в сундуке? – спросил я Мартеля.

– Документы, разная денежная отчетность и казна, – ответил он.

– Много денег? – захотел я узнать.

– Не помню точно, – произнес королевский кравчий.

– Сейчас пересчитаем, – сказал я и достал из ножен кинжал, собираясь сбить замок.

– Не надо, у меня есть ключ, – сказал королевский кравчий.

В сундуке, действительно, сверху лежали свернутые пергаменты. А под ними кожаные мешочки с серебром. На глаз – килограмм семьдесят-восемьдесят. Пересчитывать их придется слишком долго. Заберу без счета. Ведь ни с кем не надо будет делиться. Граф Глостерский отказался от своей доли в поражении, но и в трофеях тоже. Только не в победе. Пора его уведомить, что он выиграл важное сражение.

Я бросил в сундук пергаменты со столика и приказал:

– Закрывай. Ключ – мне.

– Я уверен, что король выкупит эти пергаменты, не уничтожай их, – сказал Вильям Мартел.

– Не буду, – пообещал я, забрал ключ и вышел из шатра.

Я приказал снять с шеста королевскую хоругвь и положить ее на сундук. Повешу в холле замка на самом видном месте. Не каждому удается захватить такой трофей! Вильяма Мартеля приказал оставить в королевском шатре, а остальных отвели к сложенным в кучу камням, где стояли и другие пленные. Вскочив на иноходца, поехал в сторону города.

По лагерю бродили рыцари и сержанты из моего отряда, собирали трофеи. В основном это были брошенные доспехи и оружие. Тибо Кривой захватил шатер, стоявший неподалеку от королевского. Там стояло много сундуков.

– Думал, в них сокровища, а там одни пергаменты и таблички! Никогда мне не везет с трофеями! – пожаловался он.

– Отнеси эти сундуки в королевский шатер, – приказал я. – Попробую превратить их в благородный металл.

Возле кухни – нескольких печей по навесом – рыцари и сержанты нашли бочки с вином и хорошо приложились. Увидев меня, рыцарь с красным круглым лицом, то ли покрытым потом, то ли облитым вином, заорал:

– Мы победили! Я в жизни не брал столько добычи!

– Это вам не бедных крестьян шмонать, – согласился я.

Городские ворота были заперты, мост поднят. На стенах стояли вооруженные люди и молча наблюдали, как мы грабим королевский лагерь. Среди них были и вояки из королевской армии. Видимо, самые смелые, потому что успели добежать до города. Они ждали штурма. Пусть ждут. Сегодня нападать на них не будем, подождем, когда подойдут основные силы.

Я расставил караулы возле города, приказал натаскать бревен и камней и соорудить защитный вал. Вдруг осажденным вздумается прорваться или напасть на нас? Послал в разные стороны патрули, чтобы на нас не напали также неожиданно. Трех человек отправил к графу Глостерскому с сообщением о победе и предложением поспешить к нам, чтобы совместными усилиями захватить Уилтон.

15

На это раз я не стал обменивать знатного пленника на пять маноров. На примере Алана Черного знал, какой можно получить выкуп. А пленник мне достался явно очень ценный.

Граф Глостерский, когда зашел в королевский шатер, сразу признал его и произнес насмешливо:

– Мартел, неужели это ты?!

– Да, сеньор граф, – с угодливой улыбкой ответил королевский кравчий.

– Как же король Стефан будет обходиться без тебя?! – продолжал иронизировать Роберт Глостерский.

– Другого такого ему трудно будет найти! – поддержал своего тестя Ранульф де Жернон, граф Честерский.

– Даже не знаю, – развел руками Вильям Мартел.

– Отдашь мне его? – сразу спросил граф Честерский.

– На этот раз сам попробую получить выкуп, – отказался я и предложил взамен: – Могу уступить этот королевский шатер. Для меня он великоват.

– Пожалуй, я возьму его, – усмехнувшись какой-то своей мысли, согласился граф Ранульф.

Наверное, представил, как когда-нибудь пригласит в этот шатер короля Стефана.

Всю обстановку королевского шатра перенесли в тот, что захватил Тибо Кривой. Сундуки опять вернулись на свои места, только их стало на один больше. Это шатер был ниже, но шире, как раз на шестерых рыцарей и их оруженосцев, которые спали на сундуках.

Вечером собрались на совет в королевском шатре. Теперь здесь стояла обстановка графа Честерского. В походе его сопровождали пять возов со всяким барахлом, без которого он не мог воевать. Еще столько же возов везли снаряжение и снабжение для его отряда, состоявшего из полусотни рыцарей и их оруженосцев и слуг. Стол был из гладко оструганных и покрашенных досок. Стульев – шесть, все без спинок, трехногие, но к каждому по мягкой подушке на сиденье. Посуда, как и королевская, исключительно серебряная. Вино подавали испанское. Кроме трех графов и меня на совете присутствовали Рауль, выполняющий роль военного министра при графе Честерском, и Тибо Круглый, выполняющий такую же роль при графе Глостерском.

– Торчать здесь долго нам нет смысла. Разрушим то, что они успели построить, сожжем запасенные бревна – и можно уходить. Уилтон – не тот город, из-за которого стоит терять людей. Хотя, конечно, стоило бы его наказать за помощь королю, – произнес Роберт, граф Глостерский.

– Можно и город сжечь, – предложил Тибо Круглый, пригладив большим и указательными пальцами левой руки свои седые усы. – Сколько уже дней стоит жара, все сухое, только подкинь огня. Обстреляем горящими стрелами – и от города останется одно пепелище.

– А что, хорошая идея! – радостно согласился граф Глостерский.

На этом и закрыли военный совет, перешли к пиру. У Роберта Глостерского был хороший повар и отличное испанское вино. За стол был приглашен и Вильям Мартел, который рассказал, что король Стефан убегал так быстро, что кравчий потерял его из вида.

– Ему очень не хотелось возвращаться в темницу, – произнес граф Глостерский тоном человека, на личном опыте знающего тяготы неволи. Он просидел меньше короля Стефана, но тоже стал предельно осторожным.

Утром обстреляли город горящими стрелами. Возле острия привязывали пучок кудели, поджигали ее и отправляли стрелу за городские стены. Я ожидал, что зрелище будет впечатляющим, что-то типа фейерверка, но все было как-то блекло. Слегка дымящаяся стрела летела по дуге, быстро исчезая из вида. Большая часть домов в городе была с соломенными стрехами. Они хорошо просохли за три недели сухой и жаркой погоды, загораясь, буквально, как порох. Свежий юго-восточный ветер раздувал пламя. Вскоре заполыхало сразу в нескольких местах. Над городом повисли клубы белого дыма. Наши солдаты подожгли и бревна, заготовленные для строительства замка. Они лежали возле аббатства, с наветренной его стороны. Солдаты не подумали, что пламя может перекинуться на соседние деревянные здания. Или, что скорее, им было плевать. Не перетаскивать же такую кучу бревен!

– Видит бог, я этого не хотел! – скорбно произнес граф Глостерский, глядя, как монахи пытаются потушить загоревшееся аббатство, но не разрешил солдатам помогать им. – Клянусь построить новое каменное аббатство в своем графстве!