Текст книги "Чемульпо – Владивосток"

Увы, за секунду до попадания японцы успели ответить залпом кормовой и трех бортовых 120-миллиметровок правого борта. Три попадания, пробоина в носу над самой ватерлинией, снесена дымовая труба, и самое главное – прямым попаданием выведена из строя та самая, так удачно выстрелившая напоследок левая восьмидюймовка. Из ее расчета выжила половина, невредимым не остался никто. Среди переживших бой был и получивший впоследствии за удачный выстрел Знак отличия Военного ордена третьей степени Платон Диких.

Лево на борт, пауза, последний выстрел из погонной пушки, и… Пожалуйте, к расчету! Садящийся носом, теряющий пар «Кореец» больше не боец. Не важно, что первым восьмидюймовым снарядом, попавшим в ничем не прикрытую корму «Чиоды», поврежден привод руля, и крейсер врага неудержимо покатился в сторону берега, не важно, что вторым снарядом никуда не попали совсем, все это уже не важно… «Корейцу» осталось только красиво умереть. Беляев крутанул штурвал, и канонерка накренилась в повороте, закладывая плавную дугу, конец которой упирался в середину многострадального, уже пробитого двумя минными взрывами, борта «Асамы».

– Все на корму! Иду таранить! В машине! Иван Леонович, дай напоследок самый полный, не жалей пара, и поднимайтесь все оттуда. Сейчас тряхнет так, что котлы с фундаментов полетят. Свистать всех наверх! Пояса подвязать. Заделку пробоин прекратить. Приготовиться к удару, держитесь, черти, за что можете, да смотрите мне – винтовки полной обоймой зарядить! А то япошки постреляют нас под бортом. После удара – шлюпки на воду, что уцелели. Первыми – раненых и к ним стрелков, чтоб нас прикрыть. И гребите к берегу, косоглазым скоро не до нас будет. Надеюсь…

Бутлеров! Александр Михайлович, дорогой, белую ракету Берлингу! И Всеволод Федорович пусть знает – мы свое отыграли. Как только команда сядет в шлюпки, зажигайте огнепроводный шнур. Не забыли, где конец, я надеюсь? И прыгайте после в катер, он должен подойти прямо к борту. Ну, всем удачи! С Богом!

До своих паспортных тринадцати узлов изувеченному, теряющему пар и садящемуся носом «Корейцу» было уже не разогнаться, да и дистанция для этого была явно маловата. Дай бог, чтоб набрали узлов восемь. Но почти полторы тысячи тонн, с восьмиузловой скоростью врезающиеся в борт, пусть даже и бронированный – это страшно. Ничему их не остановить, особенно если эти полторы тысячи тонн имеют отрыжку прошлой эпохи – литой таранный форштевень. И уж тем более не мог «Корейца» остановить последний залп «Чиоды». «Что для тигра лишняя полоска…» – вспомнилась Беляеву при очередном разрыве фугаса на корме услышанная в детстве индийская поговорка.

С жутким хрустом и скрежетом проламываемой и раздираемой стали шпирон «Корейца» вошел в борт «Асамы» почти на полтора метра. Как ни странно, удар даже немного спрямил тонущий корабль, уменьшив крен. Но ненадолго: как только будет подожжен запал, через пять минут «Кореец» сослужит последнюю службу Русскому флоту за свои честные шестнадцать лет, приведя вражеский броненосный крейсер в практически неремонтопригодное состояние по меркам спецов в области кораблестроения и судоремонта любой страны. Хотя кто знает, японцы люди упорные. Если уж они смогли отремонтировать «Микасу» после взрыва погребов главного калибра[31]31
  В реальной истории флагманский броненосец японского флота «Микаса» затонул в гавани Сасэбо от взрыва кормового погреба главного калибра 12.09.1905 года прямо на якорной стоянке. Глубина в этом месте была не более 11 метров, поэтому палуба спардека и надстройки остались над водой. Погибли около 250 человек команды, а кормовая часть корабля была серьезно разрушена. Полностью броненосец восстановили к апрелю 1908 года.


[Закрыть]…

У команды «Корейца» оставалось примерно пять минут на эвакуацию. Ожидаемая Беляевым попытка японцев организоваться для абордажа наткнулась на пачечную пальбу мосинок, которой командовал лейтенант Бойсман. Но больше всего самураям досталось от вошедших в раж комендоров канонерки, продолжавших стрелять по врагу в упор из револьверных 37-миллиметровок. Офицерам приходилось силой отрывать их от орудий и гнать в шлюпки.

Катер под командованием Берлинга, доставивший мину к борту «Асамы» в начале боя, подошел к корме «Корейца» и стал быстро принимать раненых. Когда он отвалил, с японского крейсера на время прекратился даже спорадический винтовочный огонь: с неповрежденного борта пытались спустить шлюпки. Похоже, что до кого-то из уцелевших офицеров наконец дошло, что корабль обречен и пора позаботиться хотя бы о спасении обученной команды. Поднять «Асаму» на этом мелководье есть все шансы максимум за полгода, а вот подготовка новых моряков займет побольше.

Но даже в этой трагической ситуации упускать последний шанс хоть как-то поквитаться с моряками «Корейца» японцы не собирались. С «Асамы» вновь засвистели пули арисак. Ружейная перестрелка разгоралась вновь. Неожиданно к Беляеву, укрывшемуся от пуль за рубкой и наблюдавшему оттуда за окончательной эвакуацией с корабля, подлетел матросик из расчета кормовой шестидюймовки.

– Ваше благородие, люк в машинное от удара заклинило! Духи наши вылезти не могут! Что делать?

Черт подери, это же больше двадцати человек, с ними же не взорвешься! А как оттуда еще можно вылезти, через кочегарки? Носовая заполнена паром, а кормовая?

– А что с кормовой кочегаркой? – уже на бегу в сторону кормы спросил Беляев.

– Паропроводы полопались, наверное, котел от удара сошел с фундамента. Там сейчас баня, все мехи в машинном…

Когда, не обращая внимания на посвистывающие вокруг пули, Беляев добежал до места событий, он увидел, что столпившиеся вокруг люка палубные матросы вместе с несколькими комендорами, сбросив устроенную вокруг люка блиндировку из колосников и стального троса, безуспешно пытаются ломами поддеть его заклинившую крышку. Тучи пара, вырывающегося из дефлекторов и пробоин в палубе котельных, пока не позволяли японцам вести по ним прицельную стрельбу, вот только это было слабым утешением: десятимиллиметровая броневая сталь не желала поддаваться совокупным усилиям дюжины человек…

И тут, откуда-то снизу, раздались гулкие удары металла о металл. Причем каждый сопровождался каким-то диким, звериным ревом. После пятого удара петли крышки вырвало «с мясом». Люк распахнулся, и из него начали по одному буквально вылетать подброшенные неведомой силой механики и кочегары! Их успевали подхватывать на руки, а наиболее пострадавших сразу относили к шлюпкам и катеру. Последним на палубу неторопливо выбрался Франк, ВЫКИНУВШИЙ перед этим наверх не способных ходить членов машинной команды, коих набралось восемь человек.

В левой руке богатырь держал пудовую кувалду. Ту самую, которой вынес с пяти ударов бронированную крышку люка. Железяку эту он категорически отказался бросить, пообещав, что повесит дома над камином, рядом с семейной коллекцией холодного оружия. Ибо «сия болванка нынче спасла жизнь мне и еще паре дюжин народу, так что теперь и я ее, родимую, обязан от утопления уберечь».

Едва отдышавшись от нечеловеческой нагрузки, Франк вновь обрел свою обычную балагуристость и веселый нрав. Но спасенные кочегары потом рассказывали, что этот звероподобный рев напугал их даже больше, чем перспектива пойти на дно замурованными в машинном отделении или взорваться вместе с кораблем… Загадочная русская душа в исполнении потомка французских эмигрантов…

Через четыре минуты (как шутят минеры: «пятиминутные пороховые замедлители обеспечивают задержку взрыва ровно на три минуты») погреба «Корейца» взлетели на воздух, полностью уничтожив канонерскую лодку и обеспечив «Асаме» дополнительные полгода ремонта в сухом доке. Если, конечно, то, что еще час назад было грозным броненосным крейсером, удастся до него дотащить. Взрывной волной была уничтожена одна из шлюпок с остатками команды «Корейца», троих уцелевших успели подобрать на катер. Увы, но среди спасенных с нее не оказалось отважного мичмана Бутлерова, как выяснилось, в момент эвакуации вторично раненого. На этот раз пулей. В спину…

Перекличка, проведенная позже на берегу боцманом Сафроновым, показала, что из ста двадцати членов экипажа, вышедших сегодня на неравный бой, выжило восемьдесят два. Из них осколочные и огнестрельные ранения, переломы и ожоги различной тяжести получили более сорока. Позднее удалось найти для погребения в братской могиле на берегу двадцать пять тел, над остальными навсегда сомкнулись волны Желтого моря…

Японский флагман лег на борт через десять минут после взрыва «Корейца», и от полного опрокидывания его спасла только незначительная глубина. Две высокие трубы «Асамы» оказались в почти горизонтальном положении, и вскоре сначала одна, потом и другая, надломившись, исчезли в волнах. Открытые паропроводы и надёжно сработавшие предохранительные клапана уберегли от худшего опрокинутые на бок и сдёрнутые с фундаментов тяжёлые цилиндрические котлы, – они не взорвались.

Но на этом неприятности крейсера не закончились. Если на повреждённом борту топки довольно быстро были залиты водой, заполнившей кочегарки через поврежденные переборки и отвалившиеся трубы, то котлы уцелевшего борта ждала другая судьба. При опрокидывании на их трубные доски[32]32
  Утолщенные стальные листы котлов, в которые вставляются теплообменные трубки.


[Закрыть] забросило уголь, всего-то ничего – по нескольку килограммов. Но и этого хватило для полного их пережога…

Итак, две фигуры с доски были сняты. Теперь рвавшемуся в открытое море одинокому «Варягу» противостояли четыре неповрежденных крейсера: «Нийтака», «Нанива», «Такачихо», «Акаси» и пытавшийся отползти с поля боя пятый с заклиненным рулем и затопленным румпельным отделением, но с почти целой артиллерией – «Чиода». Да еще где-то там, впереди за островками, прятались с полдюжины миноносцев.

А над холодными, пенистыми волнами летело раскатистое «Ура!»… Варяжцы прощались с «Корейцем» и его героическими моряками. И нельзя ведь застопорить машины, спустить шлюпки, взять на борт, спасти… Закон морского боя неумолим: остановишься – погибнешь! Удастся ли им еще свидеться? Где? Когда?..

* * *

На мостике русского крейсера, после взрывов первых пристрелочных снарядов с «Нийтаки» и «Нанивы», Руднев, к изумлению команды и офицеров, отдал приказ «Дробь!». Огонь был прекращен не сразу, но вскоре вбитая в комендоров дисциплина взяла свое[33]33
  Во время т. н. Гулльского инцидента (расстрела 2-й Тихоокеанской эскадрой траулеров английских рыбаков в нашей реальности) на прекращение беспорядочной стрельбы потребовалось не менее пяти минут.


[Закрыть].

– Чудо-богатыри, комендоры! Подносчики, братцы! Никогда в жизни я не видел такой быстрой стрельбы! Всем после боя столько чарок, сколько влезет! Но лучше, чтоб больше пяти не влезало!

Ответом стал дружный неуставной хохот и оптимистичное: «Рады стараться, вашвысбродь», нестройно рявкнутое хором из десятков глоток.

– Теперь, наводчики! Сукины дети, банник вам в шестидюймовые задницы! И провернуть два раза!!! Вы расстреляли почти сотню снарядов по неподвижному, огромному крейсеру, и что? Я заметил одно, максимум два попадания. Если вы так и дальше будете рыб пугать, то нас япошки засмеют, а потом потопят, ей-богу потопят!

Господа артиллерийские офицеры, вспомните наконец, чему вас учили! Определите расстояние пристрелкой, а потом уже открывайте массированный огонь на поражение, и при отсутствии накрытий немедленно его прекращайте и пристреливайтесь заново! Погреба у нас не бездонные. Цель – «Нанива», стрелять по «Чиоде» разрешаю только тем орудиям, для которых «Нанива» и «Нийтака» будут вне секторов обстрела! «Асаму» можно оставить в покое. Снаряды после пристрелки использовать те, что привезли с «Корейца». Ну, с Богом, ребята, огонь, и запевай!

– Наверх вы, товарищи…

Неожиданный выстрел из 47-миллиметровой пушки, установленной на грот-марсе, прозвучавший после рева шестидюймовок как-то неубедительно, прервал командира. Однако песня уже продолжала жить своей жизнью.

Какого хрена, что за детский сад! Сказал же: «Не посылать людей к мелкашкам, пока не будет атаки миноносцев», чья это кретинская самодеятельность, лейтенанта Зарубаева? Нет, стоит, удивленно задрав голову к небесам, вернее, к марсу…

А, так там же наша сладкая парочка, Авраменко со Зреловым, соловьи наши курские… Что, неужто Степанов таки решил от своих «любимчиков» избавиться столь экзотическим образом? Нет, вон он на палубе, грозит небу, вернее, опять же грот-марсу кулаком, и лицо у него недоброе такое…

Я бы испугался на их месте… Так они что, САМИ туда полезли, без приказа?! Ну, зайцы, ну, погодите! Воистину, опаснее дурака только дурак с инициативой.

– Сергей Валериянович, отправьте кого-нибудь на марс, спустите этих клоунов. И живо ко мне их сюда на мостик!

Только разбираться с шибко самостоятельными матросиками будем чуть позже. Что у нас происходит? «Кореец» таранил «Асаму»… Спасибо вам всем, мужики… «Чиода» ковыляет в сторону берега. Причем, судя по тому, как при этом виляет, пытается управляться машинами… Ну, точно, присела кормой, зараза такая!

Да, Беляев и его ребята сегодня в ударе, не ожидал я, что у них получится хотя бы половина того, что натворили. Вот что значат профессионально подготовленная команда и внезапное нападение. Честь и хвала вам! Слава на веки вечные, потомству в пример! Ну, дай-то бог еще и удачи остаться в живых! Зацелую всех. Насмерть!

Итак, четверо на одного. По сравнению с раскладом получасовой давности, двое… Нет, скорее, полтора против шести, мы хорошо продвинулись!

* * *

У Карпышева-Руднева действительно был повод для оптимизма. Учитывая, что самый опасный противник, «Асама», оказался вне игры, у «Варяга» появился реальный шанс прорваться. Впрочем, и утонуть тоже пока перспектива весьма реальная. Но главное, что умный и верный, как показала наша история, план адмирала Уриу начал теперь работать против самих японцев.

Изначально плавучая крепость по имени «Асама» должна была своей бронированной грудью встретить неповрежденный «Варяг», пытающийся прорваться мимо нее на полной скорости, и нанести ему максимальные повреждения, пока он будет ее обгонять. Сама она не могла существенно пострадать от его огня благодаря своей толстой броне[34]34
  На практике, в нашей реальности, учитывая непонятно низкую скорость «Варяга» при попытке прорыва, хватило и первой стадии плана; мимо «Асамы» «Варяг» пройти не смог.


[Закрыть]. За ней японский адмирал поставил «Чиоду», отчасти из-за наличия броневого пояса, отчасти из-за того, что пятидюймовые скорострелки этого крейсера для незащищенных даже щитами «варяжских» шестидюймовок и их артиллеристов были очень серьезной опасностью.

Если же «Варяг» сможет прорваться мимо «Асамы» с «Чиодой» и все еще сохранит скорость, большую, чем у тяжелого броненосного крейсера, то им предстояло заняться «Наниве» с «Нийтакой». Артиллерия «Варяга» должна быть к тому моменту уже повыбита, и риск для этих слабобронированных крейсеров был минимальный. Третья, резервная, станция на пути «Варяга», если бы он каким-то чудом продрался мимо второй пары – однотипный с «Нанивой» «Такачихо» и «Акаси». По вооружению они – почти дубль второй пары, но более тихоходные, хотя для инвалида и этого должно хватить. И на десерт, если что, миноносцы…

Профессионально и надежно. Проблема только в том, что когда из этого плана исчезает «Асама», то эффект напоминает дом, у которого вдруг одномоментно испарился фундамент. Равномерно размазанная расстановка японских крейсеров немедленно оборачивалась против них, так как «Варяг» был индивидуально сильнее любого из оставшихся противников. Логичная, проверенная практикой концепция построения японского флота, во многом превосходившая в своей разумности постоянные русские метания, начинала играть против японских моряков!

Дело в том, что при создании крейсерских сил японские адмиралы сознательно не пошли по пути русских коллег, отдавших предпочтение большим, быстроходным, универсальным бронепалубным крейсерам, вооруженным мощной батареей среднекалиберных скорострелок. Они имели большую автономность и одинаково подходили как для разведки при эскадре броненосцев и дальнего крейсерства, так и для боя со своими коллегами-одноклассниками. Одним из них был «Варяг».

Но, при всех своих достоинствах, противостоять на равных броненосным крейсерам типа британских «Бервика», «Кресси», японского «Асамы» или итальянского «Гарибальди» большие русские бронепалубники не могли. А стоили при этом весьма недешево. Из-за их дороговизны русскому флоту пришлось отказаться от серийной постройки броненосных крейсеров нового поколения. Причем не только от громадных океанских рейдеров, каковыми были «Рюрик», «Громобой» и «Пересвет», но и от кораблей с относительно небольшим водоизмещением и умеренной автономностью, способных действовать в качестве быстроходного крыла линейной эскадры. Такие броненосные крейсера обошлись бы казне почти вдвое дешевле броненосцев, являвшихся становым хребтом этой самой эскадры, но увы… В итоге, в нашем флоте оказался только один такой корабль – «Баян».

В отличие от своих российских визави, японские бронепалубные крейсеры были типичными, ничем не выдающимися середнячками в своем классе. Причем середнячками из низшей половины шкалы. Ни по вооружению, ни по мореходности, ни по скорости они и близко не стояли с «Варягом», «Аскольдом» или «Богатырем». Зато и цена их была невелика, а на сэкономленные таким образом деньги в Англии, Франции и Германии были заказаны шесть лучших броненосных крейсеров эпохи: «Асама», «Токива», «Ивате», «Идзумо», «Адзума» и «Якумо». Их можно было бы смело назвать «эскадренными броненосными крейсерами», поскольку основой их концепции была именно роль быстроходного авангарда линейных сил. Перед самой войной японцы перекупили у Аргентины два близких по концепту корабля типа «Гарибальди», построенных в Италии.

Безусловно, эти корабли представляли собой грозную силу, в нашей истории на деле доказавшую превосходство японской концепции построения ВМФ над российской. В годы русско-японской войны они участвовали во всех ключевых морских боях, при этом ни один корабль этого класса не был потерян. И именно отсутствие у русского флота быстроходного крыла линейных сил наряду с известной «снарядной проблемой» признаются специалистами в качестве главных причин наших поражений…

Но здесь и сейчас под восторженное «ура», гремевшее с палуб, мостиков и марсов проходившего мимо «Варяга», на глазах Петровича происходило нечто невероятное! Родоначальник всей этой грозной «династии» эскадренных броненосных крейсеров, специально посланный адмиралом Того для нейтрализации русского «шеститысячника», беспомощно заваливался на борт у острова Идольми…

* * *

При имеющемся раскладе, наиболее реальный шанс нанести «Варягу» достаточно серьезные повреждения, чтобы притормозить его бег, имела именно пара «Нанива» – «Нийтака». Несмотря на похожие имена, «Нанива» и «Нийтака» были кораблями не только разных типов, но и разных поколений. «Нанива», ровесник «Корейца», отрядным флагманом Уриу являлся, скорее всего, за былые заслуги в боях против китайцев. Корабль перед самой войной с Россией прошел капремонт, был перевооружен новой артиллерией и укомплектован опытной командой, составленной по большей части из вновь призванных на флот резервистов, недавно отслуживших срочную службу.

«Нийтака» же был его полной противоположностью. Новейший крейсер, только месяц назад вошедший в строй. Единственный из еще остававшихся «в деле» японских крейсеров, который мог составить хоть какую-то конкуренцию «Варягу» в плане скорости. Двадцать узлов против двадцати трех. Однако для «Нийтаки» это был не просто первый боевой поход, это был один из первых выходов в море. Неудивительно, что в «нашей» истории его артиллеристы стреляли в стиле своих коллег с «Варяга», лишенных нормальной практики вооруженным резервом – очень часто, но крайне неточно.

Еще одним фактором, также работавшим сейчас против японцев, была их вполне разумная практика собирать лучшие кадры моряков со всего флота на кораблях двух первых броненосных отрядов – броненосцах Того и броненосных крейсерах Камимуры. В случае необходимости усиления отряда легких крейсеров им просто временно придавали одного-двух броненосных коллег. Но сейчас этот самый, приданный броненосный крейсер с элитной командой и лучшими канонирами, на который, собственно, и была возложена миссия по уничтожению «Варяга» и «Корейца», только что был «снят с игровой доски». Теперь русская идея единичного сильного и быстрого бронепалубника получила шанс доказать, что и она не была целиком высосана из пальца.

Артиллеристы «Нанивы» и «Нийтаки» никак не могли пристреляться, впрочем, и об их коллегах с «Варяга» можно было сказать то же самое, но теперь в их стрельбе начала проявляться хоть какая-то система. Зарубаев пытался нащупать правильные установки прицела залпами двух-трех орудий, дожидаясь падения снарядов предыдущего залпа и внося поправки. На стороне японцев была лучшая подготовка артиллеристов на «Наниве» и большее количество орудий в залпе. В минусе – два корабля хорошо стреляют по одной цели вместе, если они умеют это делать. С подобной практикой у артиллеристов «Нийтаки» было совсем плохо, и они своим беспорядочным огнем стабильно сбивали пристрелку «Наниве».

Крейсера третьей японской линии, «Акаси» и «Такачихо», выбрав якоря, тоже направились к выходу из бухты на минимальных оборотах, давая возможность пристроиться второй паре и образовать единый строй. Для их орудий «Варяг» пока был далековато, что, впрочем, не мешало их артиллеристам по нему азартно стрелять. Иметь дело с «Варягом» по очереди после того, как устаревший «Кореец» каким-то образом ОДИН выбил из строя «Асаму» и «Чиоду», не очень-то хотелось.

Четыре вражеских крейсера деловито выстраивались в кильватерную колонну, мимо которой предстояло проходить «Варягу» с преимуществом в ходе, максимум, в пять узлов в начале «забега». Не меньше часа под огнем всей этой расстрельной команды на дистанции от тридцати до двадцати кабельтовых. Хреново…

Оправившись от неожиданности, японцы, действуя по первоначальному плану, шли параллельным с «Варягом» курсом, готовясь устроить ему теплую встречу и не менее теплые проводы. За крейсерами маячили низкие тени четырех миноносцев. Воздух гудел и стонал от буравивших его снарядов, бой неумолимо приближался к своей кульминации.

Постепенно усилия русских комендоров начали давать результат. Один из снарядов трехорудийного залпа лег таким близким недолетом у борта «Нанивы», что его можно было считать накрытием, остальные перелетами. Впрочем, хоть с мостика «Варяга» этого и не было видно, свое дело он все же сделал, пройдя под водой и врезавшись в борт «Нанивы». На полноценное пробитие кинетической энергии уже не хватило, трубка по «доброй» традиции русского флота не сработала на слабый удар, но для бортовой обшивки и этого было достаточно. Два листа немного разошлись, несколько заклепок вылетели, и в угольную яму правого борта стала поступать вода.

Усиленный рупором, над «Варягом» пронесся ор старарта, который, несмотря на стрельбу и пение, было слышно и на баке, и на корме. Зарубаев на всякий случай дублировал голосом данные об установках для стрельбы, передаваемые по системе центрального наведения на орудия – еще одно ноу-хау, которого не было на японских кораблях; при умелом использовании система центральной наводки, даже такая примитивная, как установленная на «Варяге», бесценная вещь.

– Целик пятнадцать, возвышение восемь, все шестидюймовые орудия правого борта и носового плутонга – беглый огонь!

Как будто подслушав его, на слове «огонь» первый вражеский снаряд попал в «Варяг». Облако разрыва закрыло мачту прямо над грот-марсом. Стальной дождь фирменных японских осколков, мелких и раскаленных добела, пронесся над всей кормовой частью «Варяга», вонзаясь в палубный настил, подобно стальному граду. Правда, основная часть облака осколков ушла вверх, в сторону носа или была отражена грот-марсом, благодаря чему никого не убило, но пяток раненых «Варяг» уже имел.

«Ну что же, посмотрим, как поведет себя команда под огнем», – пронеслось в голове непроизвольно присевшего, но сразу заставившего себя встать во весь рост Руднева. Приумолкнувшая было в момент взрыва песня неожиданно громыхнула с новой силой и яростью, причем большинство певших произвольно перескочили на куплет с «желтолицыми чертями». Самое странное, что вместе с нижними чинами после попадания начали подтягивать и мичмана, командиры плутонгов. Пожалуй, впервые за последние несколько десятилетий на корабле Российского императорского флота было полное единство и синхронность мыслей и чаяний команды и офицеров.

«Даже как-то не честно, меня прибьют, обратно в свое тело выкинет… Должно, по логике, а их? Вообще классно, такая деталировка событий, сам уже верю, что это все всерьез, но как… Блин, а ведь тех двоих курян на марсе, наверное, в клочья разорвало!»

Нет! Легки на помине, как черти по вызову, явились Авраменко со Зреловым. Вид слегка ошалевший, потрепанные взрывной волной и слегка оглохшие, но бодренькие. От осколков их, видимо, спасло то, что скоб-трап, по которому они и посланный за ними марсовый спускались, был на противоположной от взрыва стороне мачты. Ну и что с ними делать, расцеловать за то, что живы, или прибить на месте за своеволие? В который раз побуждения Руднева-1 и Руднева-2 разбежались в разные стороны.

– Явились, черти полосатые! Для вас что, прямой приказ командира в бою – это не повод подчиняться?

– Ваше высокоблагородие, обидно сидеть под палубой-то и не пострелять по япошкам!

– Так! И много настреляли, по кому, кстати?

– Пятнадцать снарядов, по «Асаме»!

– А куда попали? Что молчим? Хоть акулу какую зацепили, нет? Ну какой придурок будет из 47-миллиметровок лупить с тридцати кабельтовых? Барахло вы, ребята, а не артиллеристы! Ну, а попали бы, что «Асаме» ваши снарядики, слону дробина? Ладно, видите, на носу пару канониров с кровью на тельниках, осколками зацепило? Бегом туда, подмените их и отправьте на перевязку. Вот это – настоящая работа, а не развлечение. А погибни вы на марсе, польза бы от этого была, а? Да, если кто из ваших еще на орудиях, по дороге заберите их и отправьте вниз. Пострелять еще успеете, сегодня только первый день войны, а не последний. Бегом!

Приняв попадание в варяжскую стеньгу за накрытие, и простимулированные им, артиллеристы «Нанивы» тоже перешли на беглый огонь. Это было очень хорошо, потому что прицел был взят неправильно, и следующие четыре минуты выпущенные ими снаряды стабильно ложились перелетами. В отличие от снарядов с «Варяга», которые пусть и с очень большим рассеиванием, но все же вздымали десятиметровые всплески то справа, то слева, то с недолетом, то с перелетом, но, главное, – ВОКРУГ «Нанивы». Правда, попаданий пока не было, но нервы японцам это уже трепало. Теперь дело за теорией вероятности и везучестью. Ну и неплохо бы уменьшать прицел вовремя, дистанция-то сокращается! Кстати о дистанции.

– Минеры! Как будем проходить мимо «Асамы», разрядите в японцев оба минных аппарата правого борта!

Возникший словно из ниоткуда старший офицер, как всегда, имел свое мнение:

– Всеволод Федорович, может, побережем мины для целых? «Асама»-то и так через минуту-другую бортом на дно ляжет, нам это сокровище больше не помеха, гора металлолома, зачем тратить мины-то?

– Нам да, не помеха. Но Чемульпо останется самураям, и они вполне могут «Асаму» поднять. Мелко тут. Да, в борту у «покойника» три дырки, причем одна очень большая, но наложат временные заплаты, доведут до ближайшего сухого дока, там он годик постоит и опять нам гадить будет. Опять же, надо скрыть следы того сюрприза, что мы им на катере привезли. А так хрен после наших мин они докажут, когда была получена и откуда взялась та или иная пробоина. Короче, не спорьте, лучше идите в кают-компанию и проследите, чтобы стреляли поточнее. Сами ведь знаете – лейтенант Берлинг, старший минный офицер наш, остался на катере с «Корейцем», а как там Эйлер разберется с аппаратами? Опыта-то нет… Проследите, пожалуйста.

«Заодно и мне мозги полоскать минут пять не будешь», – про себя добавил Руднев.