Электронная библиотека » Александр Чернов » » онлайн чтение - страница 3

Текст книги "Из западни"


  • Текст добавлен: 24 мая 2021, 12:00


Автор книги: Александр Чернов


Жанр: Историческая фантастика, Фантастика


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Шрифт:
- 100% +

По ходу дела до его мостика добежали-таки пятеро японцев. Первый рванул на себя дверь, которая, к его удивлению, оказалась не заперта, и был снесен с трапа ударом грифа. После этого из рубки к подножию трапа спрыгнул командир корабля, заклинивший штурвал и полный решимости не подпустить к нему никого. Он один сдерживал четверых японцев с полминуты, пока на них с тыла не кинулись кочегары, вылезшие из низов «Силача» во главе с палящим из командирского револьвера вестовым. С их помощью палуба буксира была очищена от неприятеля в течение пары минут…

Увы, утром стало ясно, что замысел японского командующего скорее удался, чем нет – фарватер был заблокирован наполовину. Из Порт-Артура теперь могли выходить только бронепалубные крейсера и миноносцы, для броненосцев проход был закрыт наглухо. Япония вновь господствовала в море.


Из воспоминаний капитана третьего ранга Хироиси Като,

штурмана броненосца береговой обороны императорского флота Японии «Фусо»

«Морской сборник», 1907 г., № 2

Тот день был необычен. Нашему кораблю выпала великая честь, на борт взошел сам главнокомандующий флотом империи адмирал Того. Он произнес перед всей командой вдохновенную речь о предстоящей нашему старому кораблю чести участвовать в операции, которая должна наконец переломить эту начавшуюся так неудачно войну в нашу пользу. Сам Божественный Тенно (один из титулов императора Японии. – Здесь и далее примечания редактора перевода вынесены в скобки и выделены курсивом) просит у нас жертвы во имя Японии. Мы должны своими телами и корпусом своего корабля заблокировать русским выход из по праву пролитой крови принадлежащего Японии Порт-Артура.

Это позволит, наконец, запереть русского медведя в своей берлоге, где он трусливо отсиживается, и высадить у Порт-Артура армию, чтобы доблестные сыны Ямато (одно из названий Японии) опять взяли крепость. Адмирал не скрывал, что спастись с броненосца, затапливаемого на фарватере вражеской гавани, почти невозможно, хотя тот и будет вести на буксире три паровых катера для эвакуации экипажа. У команды во время вдохновенной речи главнокомандующего на глазах стояли слезы, все были готовы умереть ради победы. И когда было предложено неготовым идти на верную гибель сойти на берег, таковых не оказалось.

Затем адмирал сам зачитал список членов экипажа, которые должны будут повести броненосец в его последний боевой поход. И хотя мы понимали, что для последнего боя нашего дедушки «Фусо» нет нужды в полной его команде, все не вошедшие в список почувствовали себя глубоко оскорбленными. Особенно переживал наш доблестный командир капитан второго ранга М. Окуномия. Его лишили чести вести свой корабль в последний бой, и хотя разумом он понимал, что главнокомандующий прав, но сердце его было полно печали. Вынув свой меч из ножен, он протянул его адмиралу и потребовал немедленно отрубить ему голову, дабы избежать позора бегства с поля боя, ложащегося на его род. Адмирал понял его чувства и разрешил остаться на корабле.

Я не был сначала включен в список. Но, принимая участие в разработке плана атаки, убедил адмирала, что без опытного штурмана (я хорошо знал Порт-Артур, до войны не раз был там и даже входил в гавань без лоцмана) очень сложно определить место затопления корабля ночью при погашенных навигационных огнях, тоже был оставлен на борту.

Началась подготовка корабля к последнему бою. Безжалостно было выломано и удалено все дерево и вообще все, что могло гореть. Были срублены мачты, корпус перекрашен в черный цвет, рассчитан запас угля от островов Эллиота до Порт-Артура. Пустые угольные ямы были залиты бетоном (для придания дополнительной защиты и затруднения подъема). Бетоном были залиты и помещения команды, отсеки подводных торпедных аппаратов и часть междудонного пространства.

Для нейтрализации сторожевых кораблей противника, сорвавших первую операцию брандеров, дополнительно были установлены два старых 6-дюймовых орудия Круппа и четыре 120-миллиметровые скорострелки Армстронга (120-миллиметровые орудия впоследствии были сняты русскими и установлены на вспомогательный крейсер «Ангара»). Трюмы двух транспортов, «Чийо-Мару» и «Фукуи-Мару», были засыпаны щебнем и залиты бетоном, кроме того, были заложены подрывные патроны для быстрого их затопления. Специально были выведены из строя якорные шпили, чтобы русские уже не смогли поднять якорь, если успеют захватить корабль до того, как он ляжет на грунт. Транспорт же «Ариаке-Мару» был загружен бревнами и рисовой шелухой, ему была назначена особая роль, роль приманки-прорывателя.

План операции в основном был разработан нашим доблестным командиром Окуномией, и, как показали дальнейшие события, этот план был безупречен. Операция должна была быть проведена в ночь со 2 на 3 мая. Эта ночь была почти безлунная, что позволяло нам незамеченными добраться почти до цели. У Порт-Артура луна заходила в 17:10, а всходила лишь в 03:42, темнело в 21:15, а начинало светать в 07:05. (Здесь и далее – токийское время: +1 ч. 12 мин. к времени Порт-Артура. Японский флот всегда жил по токийскому времени, где бы ни находились его корабли.)

Мы знали, что русские выставили много мин на внешнем рейде Порт-Артура, но, к сожалению, не знали точного расположения заграждений, поэтому первым в колонне шел непотопляемый (загруженный деревом) транспорт «Ариаке-Мару», который проложил бы путь среди мин нашему отряду. Кроме того, он, как первый в колонне, должен был принять на себя первый удар русских. Затем, по прохождении минных полей, команда транспорта должна была попытаться таранить какой-нибудь крупный корабль наших врагов, отвлекая тем самым их внимание от остального отряда, выполняющего главную задачу – затопиться на фарватере.

Мы должны были подойти к Порт-Артуру в 22:30 – к наивысшей точке прилива, составлявшей почти 2 метра. Во-первых, это позволяло нашим дестроерам безбоязненно проходить над русскими минами. Во-вторых, снижало риск подрыва наших глубоко сидящих брандеров, исключало влияние приливно-отливных течений, которые на внешнем рейде достигают полутора узлов, что чувствительно для нашего десятиузлового отряда, и, наконец, уменьшало вероятность сесть на мель при подходе к фарватеру. К этому времени офицеры разведки должны были поджечь в городе и крепости несколько строений, что позволит нашим штурманам выйти к входному фарватеру и обойти затопленные русскими пароходы.

Все эти положения блестяще подтвердились на практике. По опыту первой неудачной попытки заградить выход из русской базы, мы знали, что русские освещают прожекторами цель и атакуют ее. В том числе торпедами миноносцев, что было весьма опасно для наших тяжело нагруженных кораблей. Поэтому отряду были приданы два отряда истребителей, по четыре дестроера в каждом, с задачей отвлечь на себя русские дежурные силы и как можно дальше оттянуть их в море. Это отлично сработало на практике.

В ночь с 11 на 12 апреля офицеры отряда и командиры дестроеров на миноносце провели последнюю рекогносцировку внешнего рейда Порт-Артура и, к счастью, остались незамеченными русскими. В этой боевой операции боги помогали нам, ночь была тихая и безоблачная, звезды ярко светили, позволяя отлично ориентироваться по ним. Мы шли десятиузловым ходом курсом на север, чтобы быстрее и без лишнего маневрирования попасть в створ фарватера (вход во внутреннюю гавань расположен практически точно с юга на север). Также нам удалось своевременно обнаружить ориентир – скалу Лютин-рок, – теперь оставалось идти по прямой к славной гибели!

И тут началось! «Ариаке-Мару» был освещен прожектором миноносца и обстрелян им («Решительный»), в том числе самодвижущимися минами Уайтхеда. Обе попали в транспорт, но из-за своего плавучего груза он лишь немного осел в воде и чуть снизил скорость (на самом деле «Решительный» так и не сумел сблизиться на торпедный выстрел, транспорт, по-видимому, подорвался на первой и третьей линиях мин крепостного заграждения).

Наш «Фусо», в свою очередь, а также «Конго» и «Хией», открыли ураганный огонь по русскому миноносцу. По-видимому, наши снаряды нанесли ему смертельные повреждения, так как он резко ослабил огонь, снизил скорость, потушил прожектор и окутался паром. Оглашая весь рейд ревом сирены, по-видимому, из-за ее повреждения, он повернул к берегу и вскоре скрылся из вида. (На самом деле на «Решительном» были повреждены паропроводы, он почти потерял ход и обесточился, поэтому и погас прожектор. Командир принял решение на остатках пара уходить к берегу и там во избежание затопления выброситься на мель. Сирена использовалась для привлечения внимания береговых батарей к прорыву брандеров.) Внезапно рев сирены прекратился, видимо, миноносец затонул (просто стравил пар).

Наши дестроеры выскочили из-за корпуса «Фусо», где они притаились, чтобы добить наглого противника, но в это время были освещены прожекторами еще трех-четырех русских миноносцев и вступили с ними в перестрелку, уводя полным ходом их от нашего отряда – и русские клюнули на приманку! Они не поняли, где главная угроза для них, и увязались в погоню за нашими дестроерами, которым ничем серьезным это не грозило. Наши истребители были сильнее русских по артиллерии, быстрее, а экипажи опытнее и храбрее. Кроме того, нас было больше (в условиях плохой видимости японцы сначала приняли «Новик» за миноносец, что было для них фатальным, русские истребители уже были довооружены кормовой 75-миллиметровой пушкой и в артиллерийском отношении не уступали японцам, кратковременно русские истребители могли развивать скорость, не уступающую японцам; сравнивать же храбрость экипажей вообще бессмысленно – и с той, и с другой стороны было явлено немало примеров беспримерной отваги и самопожертвования).

Примерно в это же время включился мощный прожектор Электрического утеса, заливая все своим светом и слепя наших комендоров. Но русские опять, как они выражаются, наступили на те же грабли: батарея Электрического утеса (батарея № 15, пять 10-дюймовых орудий и два 57-миллиметровых пристрелочных Норденфельда) открыла огонь по головному непотопляемому «Ариаке-Мару», стреляя, по-видимому, бронебойными снарядами, так как взрывов не было видно (первые 4 залпа были действительно сделаны бронебойными снарядами, после чего батарея перешла на стрельбу фугасными снарядами).

С левого борта появился русский миноносец, выходящий в атаку, но метким огнем мы его быстро подбили, и он стал тонуть, так как выпустил три красные ракеты, видимо, сигнал бедствия. К сожалению, этот сигнал совпадал с нашим, означающим успешное выполнение задания, но это значило, что нам не было другого выхода, кроме как любой ценой загородить проход, иначе мы все лишимся чести, введя, таким образом, в заблуждение наш флот. (Это был все тот же истребитель «Решительный», медленно двигавшийся к берегу, в этой фазе боя он не получил ни одного попадания, красные ракеты пускал за неимением других на борту, чтобы привлечь внимание к своему сообщению о японских крейсерах, передаваемому морзянкой только при помощи маломощного масляного фонаря, из-за выхода из строя сигнального прожектора.)

Наш отряд вел огонь на оба борта: с левого – по удаляющимся русским, с правого – по батареям Электрического утеса. К сожалению, заставить прожектор потухнуть мы сразу не смогли, но зато подавили батарею! Электрический утес временно замолчал. (Закончились снаряды, сложенные у орудий для первых выстрелов, когда были поданы снаряды из погребов, батарея продолжила огонь.)

Прямо по курсу, чуть левее, открылся еще один прожектор – это русская канонерка («Манджур») открыла (опять по «Ариаке-Мару»!) огонь из своих допотопных пушек. Наши скорострелки быстро превратили ее в пылающий остов, и она отвернула влево, спасаясь у береговых батарей, успев, правда, всадить нам в борт 8-дюймовый снаряд. Но железобетонная защита показала себя отменно – пробития не было, и это почти в упор! Из всех попавших в броню «Фусо» снарядов ни один не пробил ее. Неожиданно пламя погасло, и канонерка исчезла, видимо, затонула. (На «Манджуре» потушили пожар и приткнулись к берегу у батареи № 9, так как имели две подводные пробоины, утром завели пластыри и своим ходом, но при помощи рейдовых буксиров, ушли в док. За бой «Манджур» выпустил пять 8-дюймовых снарядов, тринадцать 6-дюймовых, восемнадцать 107-миллиметровых и одну мину Уайтхеда.)

Пока все шло по плану, однако случайности предусмотреть нельзя. Электрический утес все-таки ухитрился поджечь «Ариаке-Мару» (и не удивительно, ведь его деревянный груз был предварительно полит керосином, но, скорее всего, это стало следствием попаданий с «Манджура») и повредить ему руль. Горящий пароход, освещая все вокруг, стал описывать циркуляцию вправо, нам пришлось принять левее, чтоб избежать столкновения, за нами начали поворачивать остальные корабли отряда, строй несколько смешался, концевой «Фукуи-Мару» при этом, видимо, коснулся мины и потерял ход, довольно быстро погружаясь, но на него никто не обращал внимания.

Когда «Фусо» створился с «Ариаке-Мару», в нас попал единственный 10-дюймовый снаряд (перелетом, целились в транспорт). Снаряд попал в дымовую трубу и, не разорваршись, снес ее за борт вместе с вентиляционным дефлектором. «Фусо» стал резко терять ход, из кочегарок повалил дым, практически все кочегары им отравились. Неприятным последствием этого было то, что шедший за нами «Конго» не успел отвернуть и навалил нам на корму. Ничего существенного не повредив ни нам, ни себе, он своим корпусом раздавил паровые катера, буксируемые за «Фусо» для снятия экипажа. Но отсутствие этого пути к спасению только вдохновило экипаж биться до конца. Чем больше потери, тем слаще победа! Наш доблестный командир был контужен, однако он быстро разобрался в обстановке и отдал приказ – подносчикам снарядов спуститься в кочегарки и поддерживать ход.

Так как во избежание взрывов и пожаров мы не скапливали запас снарядов у орудий, а экипаж был сокращен до минимума, то ушедших в кочегарки подносчиков заменить было некем, «Фусо» прекратил огонь. Но это было к лучшему. Отсутствие вспышек от выстрелов и черный дым, валящий из того места, где раньше была дымовая труба, сделали нас почти невидимыми! Из-за этой неразберихи строй нарушился, ход «Фусо» упал до четырех узлов. За нами продолжали идти в кильватер только корветы, но мы упорно двигались к цели, и русские упустили нас из виду!

Транспорт «Чийо-Мару» взял левее, видимо, рассчитывая выйти на фарватер вдоль Тигрового полуострова. К сожалению, он наткнулся на подводную скалу, получил пробоину (скалой был затопленый накануне по приказу адмирала Макарова для затруднения действий брандеров пароход «Харбин») и был вынужден включить прожектор, чтобы разобраться в обстановке. Этим привлек к себе внимание береговых батарей, после чего у тяжело груженного «Чийо-Мару» не было шансов (затонул рядом с «Харбином»).

Внезапно луч прожектора Электрического утеса осветил «Конго». Батарея открыла по нему огонь, сразу же добившись попаданий. Корвет потерял ход, а затем начал тонуть (после первого попадания в «Конго» у него самопроизвольно отдался якорь, корвет потерял ход – мощности не хватило волочить по дну якорь, поднять его не могли, а расклепать цепь не успели. При приближении русских истребителей во избежание захвата в плен он затопился).

Мы тем временем миновали Электрический утес, но по нам открыла огонь батарея Золотой горы (11-дюймовые мортиры, батарея № 13). Поднялся вой, подобный завыванию тысячи демонов. Этот звук мешал сосредоточиться и вызывал дрожь в коленях. Зрелище медленно летящей 11-дюймовой бомбы на фоне звездного неба столь величественно, что даже захотелось отстраниться от всего и написать хайку (сомнительно, что безлунной ночью можно визуально наблюдать полет мортирного снаряда, оставим последнее на совести автора). Однако я пересилил себя и продолжил вычисление нашего положения, чтобы вовремя дать команду к отдаче якоря и затоплению.

Русские в очередной раз подтвердили, что стреляют плохо, они не брали упреждение на наш ход, и бомбы падали в кильватер «Фусо». К сожалению, случайная бомба попала в палубу спардека шедшего прямо за нами «Хией». Все было кончено за несколько минут. Он окутался клубами дыма и пара, потерял управление, быстро кренясь, склонился влево и, подорвавшись на мине заграждения, стремительно затонул с дифферентом на корму.

Только один наш старый верный «Фусо», олицетворяя собой самый дух нашей страны, продолжал неуклонно двигаться к цели. (Фусо – одно из поэтических названий Японии.) Впереди стоял русский трехтрубный крейсер («Диана»). Он осыпал нас снарядами, вывел из строя многих на верхней палубе, но так и не смог пробить нашу бортовую броню, усиленную бетоном. Правда, от сотрясений при взрывах открылась течь в старом корпусе, но это было уже не важно.

Произведя последний раз триангуляцию, я поклонился нашему доблестному командиру и сказал: «Пора». Мы отдали якорь, машинами развернулись поперек фарватера, стравили пар из котлов и подорвали кингстоны. Дело было сделано. Теперь осталось умереть достойно! (Като-сан подтвердил свою квалификацию одного из лучших штурманов японского флота, место затопления было выбрано им на редкость удачно.)

Но теперь этот чертов прилив нам мешал! Корабль погружался слишком медленно и никак не ложился на дно. В это время неожиданно появился большой русский буксир. Он с разгона ударил нас носом. (Это был портовый буксир «Силач», который стоял у прохода на внешний рейд с одним работающим котлом. Утром планировалось отправить его с водолазной баржей к месту гибели «Боярина» с целью съема 120-миллиметровых орудий с боезапасом и других ценных вещей. Как только началась стрельба, «Силач», по решению своего командира Сергея Захаровича Балка, развел пары и вышел под берегом вдоль Тигрового полуострова в проход, чтобы при надобности оказать помощь нашим поврежденным кораблям. Увидев вражеский корабль на фарватере, командир «Силача» принял единственно верное решение – пожертвовать буксиром, но предотвратить закупоривание канала. После столкновения с «Фусо» поврежденный «Силач» начал принимать воду в носовые отсеки. Спасло его то, что он имел усиленную носовую часть, будучи по совместительству портовым ледоколом. Став на отмель, после заведения пластыря он ушел в док на ремонт.) Затем наглый пароходик уперся нам в корму и начал разворачивать вдоль фарватера, одновременно выталкивая к кромке канала. Ему мешал только наш якорь.

Нужно было что-то предпринимать. И наш отважный командир приказал взять буксир на абордаж. Но было поздно. Лунноликая Аматерасу Оми-ками отвернулась от нас. Чертов русский крейсер уже подошел к нам на три кабельтова и застопорил ход. Как только наша абордажная команда (все, кто еще оставался в живых) появилась на верхней палубе, с марса крейсера нас смели пулеметным огнем. Я был тяжело ранен и потерял сознание.

Очнулся я уже в русском госпитале, где был искренне удивлен человечным отношением к нам, врагам. Здесь также лечились и раненые русские моряки. В том числе с того самого буксира, который пытался помешать нам выполнить приказ адмирала. С их стороны мы не встретили враждебного отношения, скорее наоборот. Видимо, как и у нас, японцев, в русских традициях уважительное отношение к доблести своего противника.

Смерть легче пуха, долг тяжелее горы. Мы свой долг исполнили до конца: как я узнал в госпитале, на этот раз русская эскадра была заперта в гавани. Мы смогли завершить дело славного Хиросе и его воинов, ожидающих нас в Ясукуни-Дзиндзя. (Буксир «Силач» все-таки сумел вытолкать «Фусо» к краю форватера до того, как броненосец лег на дно, и хотя оставшейся ширины канала было недостаточно для броненосцев, крейсера могли проходить.) Теперь дело было за армией – захватить или уничтожить огнем осадной артиллерии русские корабли в этой китайской мышеловке!

Глава 2
Многие знания – многие печали…



Санкт-Петербург

Конец апреля 1904 года

Кроме очного и заочного, «в записочках», ликбеза о будущем и безуспешных перманентных попыток изменить мировоззрение царя в отношении внутренней ситуации в России, Вадик изо дня в день разрывался между кучей «горящих» дел. Он координировал игру на бирже и достройку Кругобайкалки. Продавливал просьбы и заказы двух своих товарищей через инстанции и держал руку на пульсе подготовки к уходу на Дальний Восток новых эскадр. Организовывал на перспективу опережающее развитие российской военной техники и следил за перестановками в командовании армии и флота… Плюс самое главное в понимании Николая дело – подготовка к борьбе за здоровье наследника-гемофилика. Да еще и антибиотики! Формулы, расчеты, склянки, шприцы. Живые мыши, дохлые мыши…

Каждый божий день недосып и нервное напряжение накапливались. И однажды, когда все это наконец достигло критической массы, у доктора элементарно сдали нервы. Причем, как и следовало ожидать, «рвануло» по поводу того вопроса, где его успехи выглядели пока скромнее всего. Вернее, их вообще не было. Даже не намечалось.

Это случилось через двое суток после приснопамятного разговора о катерах, моторах и новых линкорах. Во время очередной «беседы без свидетелей» в Александровском дворце Царского Села хронически не выспавшийся Вадик по просьбе августейшего собеседника излагал подробности того, что случилось в итоге трагического развития Русско-японской войны в нашем мире. И как хорошо бы до этого не допустить.

Пока он ухитрялся оберегать психику царя от мрачных подробностей драмы в подвале Ипатьевского дома, считая, что довольно того, что его величество понимает, что ТАМ он кончил плохо. По умолчанию…

Отдохнувший и погулявший с утра по подсыхающему парку Николай, как всегда, очень внимательно и почти не перебивая выслушивал Вадиковы эмоциональные воспоминания о будущем. Но когда Банщиков попытался заострить ситуацию на том, что вся эта череда бед была предопределена кризисом государственной системы управления, царь, слегка приподняв бровь, что говорило о легкой степени раздражения, стал неторопливо излагать, что с этим следует делать. Ни на йоту при этом не изменив ни одного своего решения по сравнению с известной Вадику историей, поскольку в основе всех этих рассуждений лежало одно: принцип незыблемости абсолютной монархии и ее государственных институтов.

Конечно, Вадим был готов к тому, что не следует ожидать вольтерьянства от человека, воспитанного не только своим отцом, прямо завещавшим ему хранить самодержавие как главное достижение российского национального пути, но и полностью солидарным в этом вопросе с Александром III Победоносцевым. Поэтому он старался расшатывать «больной зуб» потихоньку, исподволь подбрасывая Николаю факты, которые, по идее, сами должны были навести царя на очевидные выводы…

Но не тут-то было! Монарх оставался убежденным монархистом.

И вот, в этот прекрасный апрельский день – а день и в самом деле был замечательный: солнце щедро заливало все вокруг, щебетали устраивающиеся на гнездах птицы, пьянящие ароматы распускавшихся садов наполняли воздух, – терпение собеседника императора, далеко, кстати, не самая ярко выраженная черта в характере Вадика, иссякло.

Схватив со стола хрустальную пепельницу, он от всей души швырнул ее в стену. Ярко блеснувшие осколки дробью протрещали по паркету, вылетели в распахнутое окно… После этого в наступившей мертвой тишине раздался странно шипящий голос Банщикова. У него вместе с крышей сорвало и все предохранительные клапаны, которые до сих пор охраняли самодержца от самых неприятных для Николая моментов из истории будущего.

– Ваше пока еще величество, вы можете делать все, что вам захочется, но когда вы это делали в моем мире, то очень плохо кончили. И не только вы, всей вашей семье пришлось расплачиваться за вашу полную неспособность управлять Россией в критический момент. Вы помните, я вам говорил, что ваш сын дожил только до тринадцати лет? Знаете почему? Думаете, дело в тяжкой наследственной болезни? Нет… Просто те самые революционеры, которых вы всерьез не воспринимаете и планируете разогнать одним полком гвардии, в семнадцатом году придя к власти, расстреляли не только вас, но и всю вашу семью.

На Николая, который искренне любил своих дочерей и жену, было больно смотреть. В одно мгновение из уверенного в себе человека и государя крупнейшей в мире страны он превратился в жалкую жертву своего самого страшного кошмара. Но Вадик, намертво закусив удила, больше не намеревался щадить чувства и самолюбие самодержца.

– В подвале дома инженера Ипатьева в Екатеринбурге в вас и ваших домочадцев сначала выпустят по барабану из револьвера. Потом тех, кто будет еще жив – от корсетов дочерей пули из наганов будут рикошетить – добьют штыками…

– Прекратите, – слабо прошептал Николай.

Но Вадик уже не слышал ничего, его понесло.

– Чтобы тела не опознали, на лицо каждого выльют по банке кислоты, а сами лица разобьют прикладами винтовок…

– Пожалуйста, перестаньте, – тщетно взмолился Николай.

– Останки будут сначала сброшены убийцами в шахту в тайге, а потом, чтоб следов не нашли, они примут решение их вытащить и сжечь. Но по дороге авто поломается, и трупы просто посекут на куски шашками, после чего зароют в придорожной яме, где их и обнаружат только в девяностые годы. А сама Россия, проиграв германцам гораздо более серьезную войну, чем Русско-японская, на пять лет скатится в резню братоубийственной гражданской…

Да, государь. Не супостат чужеземный угробит Россию! Не новый Батыга, не Великий магистр меченосцев или чудовище-корсиканец. Сами! Брат на брата пойдет! Сын на отца… Но это будет еще не конец… За сорок лет после тех дней почти сорок миллионов наших соотечественников погибнут насильственной смертью. СОРОК МИЛЛИОНОВ. Истребляя сами себя и погибая в бессмысленных, навязанных им войнах. И истоком этого безумного, кровавого потока явится ваше, Николай Александрович Романов, царствование…

– Хватит… – уже не шептал, а почти хрипел Николай.

– Но почему? Вы можете даже порадоваться: вас потом канонизирует церковь, и станете вы святым великомучеником и страстотерпцем, – с убийственно злым сарказмом продолжал крушить хрустальные замки царя Вадик. – Иконы с ликом вашим писать будут. За такое и всю семью возвести на эшафот не жалко, не так ли, ваше величество? Оно того уж точно стоит…

– Не надо, пожалуйста, не надо! – самодержца била первая в зрелом возрасте истерика.

– Не надо? Так а я-то тут при чем? – искренне удивился Вадик. – Я-то ничего, что к этому привело, не сделал. Меня тогда вообще не было. Не родился я. Даже родители моих бабушек и дедов еще не встретились… Вас, Николай Александрович, простите, в МОЕМ (выделил голосом Вадик) мире не поддержал НИКТО. Вы умудрились, пытаясь угодить всем, наступить на мозоль каждому. Даже часть дворянства и малограмотные крестьяне, которые сейчас хоть и собираются жечь помещиков, но на вас лично молиться готовы, через тринадцать лет пойдут против вас. И при известии о вашей гибели больше злорадствовать будут, чем горевать… Вы хотите повторения этой истории? Хотите? Тогда можете спокойно продолжать в том же духе. Ну, а я, пожалуй, перееду. Да, хоть в эту… в Новую Зеландию, что ли. Там-то в ближайшие лет сто будет тихо, на мой век хватит.

– Господи… – Николай, тяжело дыша, расстегнул ворот, сжав в дрожащих пальцах свой нательный крестик. Взгляд его бесцельно блуждал, не задерживаясь ни на чем, – Господи, спаси и помилуй… Какой ужас… Грешен я… И девочек… Как же… кто же… КТО?!

Наконец взгляд его начал приобретать осмысленное выражение, рука, сжимавшая крест, перестала трястись. И взгляд этот сфокусировался на лице Вадима, пригвождая к месту…

«Все. Шлиссельбург. Или виселица… Сразу. А может, тут, в парке, и закопают… Какая, на фиг, Новая Зеландия! Доигрался. Приплыли… Может, в окно? Хоть какой-то шанс…» – пронеслась в голове у Банщикова шальная мысль.

– Вадим… Миша… Можно ли еще что-то изменить? Как ты думаешь? Ты сам веришь? С этим… Ведь если все это в вашем мире уже было… Может, так свыше и предопределено? – хриплым и каким-то чужим голосом проговорил, наконец, Николай.

Отлегло… И снова кровь в виски!

– Хрена лысого что-то вообще может быть предопределено! – грохнул по столу кулаком лекарь Вадик (или Михаил – он уже и сам запутался). – У нас и «Варяг» не прорвался, и Макаров на «Петропавловске» погиб 31 марта. На мине он должен был три недели назад взорваться. А тут – все это уже пошло по-другому! Сами же третьего дни говорили, что верите в то, что Господь вам теперь помогает.

– Так, может, тогда и подвала этого Ипатьевского монастыря не будет, если все пошло по-другому? Уже с вашего появления здесь? – встрепенулся Николай.

– Ипатьевского дома, а не монастыря… И к предсмертным проклятиям и пророчеству Марины Мнишек, уморенной в сем костромском духовном оплоте, инженер этот никакого отношения не имеет. Хотя как знать, как знать… Возможно, вы правы, и некая мистическая связь тут просматривается. Я об этом не подумал… Но тогда – тем более! Сможем ли мы разорвать этот мистический круг – сейчас в первую очередь от вас зависит, ваше величество! И вы сами это не хуже меня понимаете. Я могу лишь подсказать, что помню и знаю из ТОГО будущего, помочь вам подобрать и «зарядить» на общую цель наиболее способных людей, а талантами, слава богу, Россия никогда не была скудна. Просто наши мздоимцы и завистники их хорошо «задвигать» умели. Дерьма-то у нас тоже – не хило. И кто ему окорот давать должен? Власть! А власть – это ВЫ!

Управлять государственным кораблем – это ваша, царская задача. И ваша державная ответственность. Зная, ЧТО может ожидать нас впереди, я лишь могу поставить вешки на фарватере. А сесть на помеченную ими мель или нет – вам решать. Поэтому куда вы штурвал повернете, там мы и окажемся.

Но крутануть-то штурвалом – мало. Нужно быть уверенным, что исправны штуртросы, что машины выгребут против течения, что вахтенные сигнальщики не дрыхнут на посту, что вовремя предупредят: впереди камни! Поэтому вся команда корабля и действует как единое целое. А если бы кочегары враждовали с сигнальщиками? А палубная команда ненавидела машинистов? Может, не лучший пример, но на нем хорошо видно, что, если в команде разброд и раздрай, как ни крути штурвал капитан, а мели не миновать. Так и в стране…

Кризис в российском обществе – системный. И поражение в войне, которого избежать, кстати, вполне реально, это не его причина, но следствие. А то будет в итоге не Ипатьевский дом в Екатеринбурге, а, скажем, Мазаевский в Питере или Гужоновский в Москве. Вам от такого поворота истории правда станет легче? Нет? Надо бороться не с проявлениями кризиса, а искоренять его очевидную причину!


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации