Текст книги "2024. Белая Скала"

Глава 2

– Шекли! Смотри, львы!

Олег спрыгнул через пролом в пещере и оказался во вполне освещённом тоннеле с рельсами на земле. Он поморщился в лучах прожектора. Плотная стена света заслоняла собой всё – так, что едва было видно говорящего.

– Ну, ты и дурак, – подошёл второй человек, – это же Олег Ахатинов! Ворт говорил, что он скоро появится. Ну, тот самый Ахатинов. Помнишь, вортигонты когда-то давно пели: «…Ахатинов отважится взять…».

– Помню, конечно. Склерозом же не болею пока что.

Прожектор остался позади, и Олег увидел двух повстанцев средних лет, сжимающих автоматы. Их рукава украшали нашивки: у обознавшегося это был красный крест, а у подошедшего Шекли – неизменная «Лямбда».

– Олег, Руслан Авинов там, – торопливо сказал Шекли, указывая рукой в центр помещения, – ворт пытается поддерживать в нём жизнь.

Олег, без церемоний протолкнувшись между ними, поспешил к центру зала, где сияло зелёное свечение.

Это был крупный, почти круглый зал со сводчатыми потолками. Судя по всему, раньше он связывал между собой несколько шахт – их ответвления виднелись чуть ли не со всех сторон. Вверху сиротливо виднелся кусок уже ночного неба – большая дыра в потолке, видимо, служила для притока свежего воздуха и, может быть, для дополнительного света.

Вортигонт на секунду поднял взгляд.

– А, Ахатинов, – с усилием проговорил вортигонт, подбирая слова, – вот это хорошо. Дух Руслана Авинова еле держится в теле.

Олег, сжав губы, посмотрел на тело Руслана: тот лежал перед вортигонтом на железном столике, уже частично окрашенном кровью. Сердце сжалось, словно в тисках, Олег не видел ничего, кроме его лица.

«Как же это я так… Не усмотрел… Как мне жаль… Я, как всегда, невредим, а он…».

– Мои соплеменники уже на подходе, – сказал вортигонт, выводя его из раздумий, – следи, чтобы нас никто не отвлекал.

– Долго ещё?

– Нет.

Стараясь унять бешено колотящееся сердце и натянутые нервы, Олег стал прохаживаться неподалёку, рассматривая входы в соседние шахты в стенах зала. Посмотреть было на что. У каждого из тоннелей виднелись светофоры с четырьмя лампами. Напротив входов Олег заметил ещё и правительственные пулемётные турели. То, что их можно перепрограммировать, для Олега уже не было новостью – Руслан уже так делал в «Стара Прóспект»… Но тем, кто ставил эти турели, было явно скучно – турели были раскрашены. На одних были намалёваны жёлто-чёрные полосы, на других – скалящиеся акульи морды. Это невольно напомнило Олегу фотографии американских и немецких самолётов времён Второй Мировой, которые оформляли подобным образом для устрашения врага.

«Интересно, как вортигонт его „удерживает“? Что конкретно он делает? Знать бы… Может, что-то вроде искусственной комы? Но его раны, они же несовместимы с жизнью, пусть даже в коме. Не знаю… Не люблю не понимать… Ну, не колдуны же они, в конце концов? Должно быть какое-то научное объяснение…».

– Слушай, – Олег решил сменить тему, чтобы отвлечься от мрачных мыслей, – такое интересное название, «Шахта имени 50-летия Победы».

И он указал на логотип, который они с Русланом видели уже много раз, оказываясь в этой промзоне.

– И не говорите, – усмехнулся Шекли, – а уж как Дорожный любил использовать тему победы во Второй Мировой войне, чтобы отвлекать людей от всей серости жизни при Мировом Правительстве. Он поначалу устраивал парады и даже сам шёл в начале колонны с портретом своего отца, который якобы умер на этой войне.

– Как это? Он же родился в 1954 году, через девять лет после окончания войны.

– А вот о том и речь, – ответил Шекли, – глядишь, ещё лет через десять, если бы не было Восстания, он бы вообще начал говорить, что он сам лично закончил Вторую Мировую войну, чтобы потом привести народ к светлому будущему под властью Мирового Правительства.

Олег только качал головой.

– Поначалу он ещё старался казаться нормальным правителем и даже пробовал как-то улучшить жизнь оставшихся людей. А под конец у него совсем фляга засвистела от собственной вседозволенности… Он уничтожил всех, кто мог представлять хоть какую-то опасность его единоличной власти на Земле. Дошло уже до абсурда. Шесть лет назад он запретил продажу бензина и прочих нефтепродуктов людям. Якобы под предлогом разумного использования невозобновляемых ресурсов. На самом деле, он просто боялся, что кто-нибудь сделает из бензина зажигательную смесь и подожжёт его.

– Тем не менее, это не спасло его от заслуженной смерти, – усмехнулся Олег, вспоминая Дорожного, падающего в самое сердце реактора.

– Эй, Олег, у Вас кровь, – сказал подошедший медик.

Проследив за взглядом повстанца, Олег почесал лоб и поднёс к лицу пальцы: на ткани его перчаток осталось немного крови и кусочки шелушащейся кожи.

«Язвы – уже везде. Вторая стадия, по всей видимости. Теперь, ещё день-два – и стану неходячим».

– Ерунда! Поцарапался, наверное, – отмахнулся Олег.

– Нет, погодите, – напрягся медик, – ну-ка, ну-ка…

Он подался вперёд, чтобы получше рассмотреть лицо инженера.

– Э, а у Вас и на шее, и на руках…

– Так, всё! Всё нормально, – отстранился Олег, – аллергия какая-то, ничего страшного, сейчас не обо мне нужно думать…

– Да нет, не похоже на аллергию, – покачал головой медик, – надо будет заняться Вами, обязательно.

– Ну, потом как-нибудь, – нехотя ответил Олег, оглядываясь в поисках темы, на которую можно было бы побыстрее переключиться, – у вас что за система тут такая?

И он указал на светофоры возле тоннелей.

– Давайте по-быстрому расскажу, – кивнул Шекли, – наши техники тут всё продумали, это наша гордость, между прочим. Наша станция стратегически важна для Белой Скалы, поэтому тут всё серьёзно. Видите эти тоннели?

Шекли подвёл Олега к одной из шахт. Здесь тоже был светофор, подключённый к проводам, уходящим в глубь тоннеля. И турели.

– Все шахты пронумерованы. Вот эта пятая. Провода уходят вглубь. Вортигонты помогли: они пробрались туда, в самые норы этих жуков, и установили там ёмкостные датчики присутствия, которые мы им дали. Датчики срабатывают, если в тоннеле кто-то появляется.

– Ну, понятно.

– Датчики подключены к светофорам. Чем больше огней на светофоре загорается, тем больше львов в тоннеле. Если светофоры светятся как новогодняя ёлка, то надо готовить пулемёты. А пока один или два сигнала, то, в принципе, можно сдержать жуков своими силами. Но надо быть начеку, в случае чего.

– Эй, Олег, – сказал медик, – ты ведь не привёл за собой хвост?

– Григгс, блин! Что ты пристал к Олегу, соображать надо иногда, – одёрнул его Шекли, – не обращайте на него внимания. Мы все на взводе из-за муравьиных львов.

– Ворт сказал, что мы достаточно далеко от их гнёзд, чтобы они нас услышали, – снова начал медик, – главное, не причинять вреда их личинкам.

– Да, но мне не хотелось бы проверять эту гипотезу на практике, – пробурчал Шекли, – у нас осталось два последних пулемёта, и те держатся на честном слове и синей изоленте. С ними, конечно, спокойнее, но всё-таки… У Вас есть оружие?

Олег только сейчас вспомнил, что у него – только грави-пушка и монтировка.

«Вортигонту нельзя мешать. Выбора нет, сдержать муравьиных львов теперь – самое важное».

И он перецепил грави-пушку на пояс за спину.

– Ничего серьёзного. Можете дать что-нибудь?

– Григгс, покажи, где у нас боеприпасы.

Медик подвёл Олега к тяжёлым железным ящикам – судя по всему, раньше принадлежавшим армии Мирового Правительства, и откинул ногой крышку. Олег азартно улыбнулся: внутри был настоящий арсенал.

– Прямо шведский стол, – довольно заключил Олег, разбирая оружие.

– Уж Вы-то в этом толк знаете…

Олег с ироничной улыбкой, устремлённой внутрь себя, уже вешал гранаты на пояс костюма и заряжал тяжёлый дробовик.

«А ведь ещё недавно я не знал, как с этим обращаться вообще. А теперь даже уже звуки выстрелов не оглушают почти… Да уж, жизнь… Мне бы халат да уютный кабинет, а не это вот всё… О, да тут и автоматы есть!».

Забыв мечты о лаборатории, инженер с энтузиазмом подхватил автомат, какими раньше вооружались бойцы «Госкавалерии». Запасные магазины привычно отправились по карманам костюма. Дробовик – за спину, на крепления, предназначенные изначально для баллонов с воздухом и дополнительных аккумуляторов.

– Начинается, – крикнул Шекли, когда у одного из тоннелей загорелся светофор и зазвенел звонок, – первый тоннель, один сигнал!

* * *

Жизнь отряда после пополнения стала интереснее. Эта станция Сопротивления расположилась в долине между гор, поросших лесом, на старой железнодорожной грузовой станции. Когда Шульц привёл сюда своих людей, все были рады долгожданной передышке – наконец-то, не нужно бежать, сражаться, выживать, не надо уносить ноги от предстоящего взрыва Цитадели. А главное – ушло изматывающее всех чувство страха.

Многие из прибывших на станцию людей покинули город впервые за много лет и буквально не могли поверить в это. Они чувствовали себя так, будто попали в райский сад. Волшебная природа вокруг делала чудеса. Тёплый ветер, пение птиц и ещё по-летнему греющее солнце излечивали лучше любых лекарств. Здесь можно было, наконец-то, выспаться, отдохнуть. Никто никуда не гнал, никто не навязывал опасные бои. Командиры сначала решили разобраться, что, собственно, теперь за ситуация. Несколько дней назад отсюда выбили последних солдат Мирового Правительства, и здесь уже был свой командир. Но прибывший сюда вместе с группой беженцев Сергей Ашкельдин быстро расставил все точки над «ё». После объединения сил здешнего отряда с беженцами был сформирован новый, усиленный отряд, и командиром решено было сделать Шульца. Предыдущий командир Джованни не очень-то возражал. Он согласился с Сергеем в том, что опыта у Шульца – больше и что Белой Скале Шульц нужен не как рядовой. Джованни именно тем и заработал свой авторитет, что не цеплялся за власть и даже не возмущался, когда его сместили и назначили помощником нового командира. Последний же, как и Линда, был искренне рад новости о том, что Триггер пошёл на поправку. Большинству же было всё равно – они были заняты: всем нужно было перезнакомиться, притереться, понять, кто с кем будет воевать в паре.

Лишь Дмитрий, как всегда, держался отдельно. Некоторые из «хозяев» станции пытались подойти, познакомиться с ним, но он был немногословен и погружён в себя. Те, кто помнил захват Земли Мировым Правительством, понимали, что такое бывает – после пережитых ужасов человек может стать на своей волне, и пока он сам не отойдёт, лучше к нему не приставать. У молодняка же оживлённое внимание вызвал тот, с кем Дмитрий прибыл сюда – живой солдат Мирового Правительства. Ещё бы: такое не каждый день увидишь. Обозлённые и униженные девятью годами рабства, люди откровенно срывали на нём весь гнев, ненависть и комплексы во время теперешних боёв, и лишь немногие из повстанцев проявляли хоть каплю гуманности и милосердия по отношению к врагу. Ничего удивительного: враг и сам изначально не имел понятия о гуманности, в прямом смысле этого слова. Бывший друг детства Дмитрия, Станислав Хромов, а ныне – сержант TDM252U2, здесь сразу стал всеобщим «любимцем». Дмитрию удалось, конечно, избежать расправы за то, что он сохранил комбину жизнь, хотя угрозы уже гуляли по толпе зевак. Но вот уберечь Стаса от суда Линча было совсем непросто. Дмитрию приходилось быть всё время рядом и волочить его на привязи, иначе толпа обозлённых сопротивленцев просто разорвала бы живого врага на части. Самогó Дмитрия не трогали лишь из боязливого уважения – Вебер, который видел парня в бою, разнёс слухи о том, что Дмитрий якобы вместе с самим Олегом Ахатиновым бежал из «Стара Прóспект». В чём, конечно, была доля правды. Командование в лице Шульца и Джованни с сомнением, но всё же приняло версию Дмитрия о том, что этот пленный сержант – якобы ценный язык, и до поры разрешило держать его в старом ржавом хозблоке. Дмитрий почти не отходил от Стаса и сидел в контейнере с ним, погружённый в собственные мысли. Расположившись возле этого хозблока на поваленных пеньках и брёвнах, несколько повстанцев отдыхали после ночного патруля и живо обсуждали странную парочку. До Дмитрия отчётливо долетало каждое слово:

– Ну, обрадовали меня, конечно, ничего не скажешь, – ворчал потасканного вида мужик в грязной жилетке железнодорожного работника, – возвращаюсь с патруля, а мне говорят: на тебе! Тут у нас в лагере теперь живёт правительственный солдат.

– А чувака этого видели? Дмитрий его зовут, – подал голос другой, доставая из кармана банку газированной воды и открывая её. Носится с этим синтетом, как с писаной торбой, не даёт ему даже в морду прописать разок.

– Да уж, я бы двинул. Но только не разок. И не кулаком, а вон тем куском рельса. Эти твари меня каждый день девять лет унижали, убивают сейчас меня каждый день, а я такого, как они, терпеть возле себя должен?!

– Я вам вот что скажу, – повстанец с банкой закончил пить и передал её товарищу, – мы тут уже больше двух недель как на войне. А если посудить, то и ещё побольше. И войну эту не мы начали. Я считаю, всё должно быть в жизни по справедливости. Око за око, зуб за зуб. Меня госкавалеристы как-то раз вдесятером избили, сломали мне позвоночник и скуловую кость. И я что теперь, не имею права избить до кровавых соплей одного из них? В меня стреляют, чтобы убить, и я, блин, не имею права выстрелить в ответ и убить?!

– Ты прав, Рон, – сплюнул «железнодорожник» после первого глотка, – всё должно быть по справедливости. Эти твари мою жену, мою Мэнди… Ты знаешь, что они с ней сделали тогда? И пусть даже этот комбин и нужен новому командиру как язык, но после того, как эта гнида расскажет командирам всё, что знает, она должна сдохнуть. Твою мать… Самым нечеловеческим способом. Как собака, да хуже, чем собака!

– Но не сразу же!

– Ты что, Уилл, тоже в любители комбинов записался?

– В смысле, пусть этот сучонок помучается хорошенько перед смертью. Пусть каждый на нём оторвётся по полной. Лэнса попросим, чтобы он не давал ему загнуться, пока мы с ним будем забавляться. А потом уж и прикончим.

– Слушай, а у Лэнса же капсулы их есть! Ну, в этих капсулах солдаты от любых ран излечиваться могут. Это же охрененная идея, блин! Позабавиться с этим комбином, а потом, когда он уже подыхать начнёт, полечить его, и по новой! И так до бесконечности можно. На всех точно хватит.

– В натуре, точно…

Дмитрий, усмехнувшись находчивости товарищей, повернулся к связанному по рукам и ногам Стасу. Комбин был связан толстой прочной проволокой.

– Слыхал, дружище? – Дмитрий несильно пнул комбина в бок, – ты внимательнее их послушай, тебе полезно. Может, хоть теперь поймёшь, что вы во главе со своим «великим геостратегом» натворили.

– Пошёл ты, – хрипло отозвался Стас из-под противогаза.

Дмитрий на минуту погрузился в свои прежние раздумья. Он резко встал, поднял с пола ржавый амбарный замок и вышел из хозблока, заставив рассевшихся на пеньках повстанцев многозначительно замолчать. Защёлкнув замок на дверях, Дмитрий направился через весь лагерь в старый гараж, где теперь с комфортом размещался здешний медик.

– Привет, Лэнс, – кивнул он, входя в импровизированный медпункт.

– Ну, привет, – Лэнс уже успел познакомиться с Дмитрием пару часов назад, – ты что это вдруг решил зайти? Болит чего?

– Да нет, здоров, – ответил Дмитрий и огляделся.

В гараже, помимо всего, что полагается полевому медпункту, высилась оставленная Мировым Правительством техника – две регенерационные капсулы солдат. Одна стояла открытой, демонстрируя внутри себя дерматиновую кушетку и многочисленные шланги и провода.

– Там у тебя этот, Триггер, да? – Дмитрий показал взглядом на закрытую капсулу.

– Ага, – кивнул Лэнс, откладывая в сторону ободранную, невесть откуда взятую книжку, – через последнюю стадию его прогоняю как раз.

– Ясно, – весомо кивнул Дмитрий, – и как, получается?

– А то как же, – усмехнулся медик, – я же ещё до Восстания с такими штуками работал. Ну, не с такими, но с похожими, для обычных людей, в таких госкавалеристы лечились. Будет ваш Триггер как огурчик. Уже через час, это я тебе точно говорю.

Дмитрий, помолчав, прошёлся по гаражу.

– Так ты, стало быть, в их технологиях шаришь, – проговорил он и демонстративно опёрся спиной об капсулу с Триггером.

– Ну, есть немного, а что?

– Тогда скажи-ка ты мне одну вещь. Солдата Мирового Правительства в человека обратно превратить можно?

– Чего? – Лэнс иронично приподнял бровь, мгновенно заинтересовавшись, – это ты про своего пленника что ли? Ну, ты и кадр…

– Да погоди ты, я же серьёзно тебя спрашиваю! Лэнс, так можно или нет? Я имею в виду теоретически.

Медик, задумавшись, достал из-под стола коробку с консервами и вытащил две банки. Жестом подозвал Дмитрия, отодвинув ногой свободный стул.

– Угощайся, – и Лэнс, открыв банку с тушёнкой, принялся задумчиво жевать, – ну, смотри. Теоретически можно и уши на задницу пересадить. Ну, допустим, мозговые импланты… Ты вообще понимаешь, кто такой синтет?

– Вот ты и просвети меня, давай, я весь внимание, – уклончиво ответил Дмитрий и, откинувшись на стуле, зажевал консервированную индейку с капустой.

– Солдат Мирового Правительства, – задумчиво постукивая пальцами, начал Лэнс, – в данном случае это сверхчеловеческая единица. Солдат это модифицированная особь. Кое-что подковыряли на генном уровне, этого уж точно не исправить. Например, лошадиная выносливость, сила. Часть внутренностей вынули, а глубоко в мозгу засунули импланты…

– Это и так понятно, – Дмитрий подался вперёд на стуле, – ты мне можешь сказать что-нибудь, чего я не знаю?

Медик, зачерпнув ещё одну ложку, усмехнулся. Помолчал, прожевал. И вновь заговорил, только голос его стал чуть жёстче.

– У всех отсутствуют печень, почки, почти весь кишечник. А значит, жизнь без периодического посещения капсулы, такой как эти, невозможна. Через неё осуществляется чистка организма от продуктов распада, необходимое питание, обновление, регенерация. Само по себе, как у нас с тобой, ничего не заживает. В туалет, как мы, ходить невозможно. Кожа всегда должна быть защищена от света, иначе возникнут смертельно опасные ожоги.

– Так… – Дмитрий задумчиво смотрел на крышку стола, ковыряя ногтем щель между досками, – уже интереснее… Но больше интересует личность, душа…

– Какая там душа, смеёшься что ли, – хохотнул Лэнс и, откинувшись на стуле, достал пакетик кофе и высыпал в кружку, – а вообще это всё зависит от того, какого поколения синтет.

– Впервые слышу…

– Вот в чём и вся соль, мой самонадеянный друг, – удовлетворённо крякнул Лэнс, – это ключевой момент. Есть синтеты первого поколения, а есть второго. Синтетам первого поколения повезло больше, их делали в качестве первых экспериментов, сразу после прихода Мирового Правительства к власти на Земле. Такие затронуты по минимуму. Всё, что я сказал про кишки и жизнь с капсулой, всё это их не касается. Силу, ловкость и выносливость им нарастили, конечно, но там не в хирургических операциях дело. Им и импланты не вживляли в мозг, им просто все нужные установки поведения и правительственные директивы в башку забили, по сути, при помощи гипноза, и всё. Но личность осталась нетронутой, просто изменили приоритеты, цели. Зато осталось всё: мысли, самоопределение, эмоции, чувства.

– Охренеть, – поражённо проговорил Дмитрий, – вот про такие тонкости я ещё не слышал. Так… Что же там со вторым поколением? Нахрена вообще их делали разными сериями?

– О, тут, брат, Мировое Правительство ошибочки-то свои учло. После Первого Восстания, если помнишь такое.

– Как не помнить, я тогда как раз в деревеньке одной оружие нашим делал.

– Понимаешь, значит, – уважительно качнул головой Лэнс, – в общем, после подавления Первого Восстания решили затянуть гайки. И синтетам стали модифицировать организм, удалять органы и вживлять в мозги импланты, полностью контролирующие их поведение в допустимых рамках и блокирующие часть оставшихся чувств, эмоций. Всё то, что мы называем человечностью. В итоге мы имеем таких вот сволочей, как твой дружок.

– А ты откуда знаешь, что он второго поколения? Может, ещё первого.

– Уж я-то знаю, у меня глаз-то намётан, – довольно заулыбался медик и отставил пустую кружку, – там, если знаешь кое-какие признаки, отличить сразу можно.

– Так… – Дмитрий всё ещё не мог переварить обрушившийся на него шквал информации, – а что тогда с остальными? Ну, этими… Элитными, ассасинами, крематорами и прочими.

– Это уж, приятель, тёмный лес, хрен знает, что там у них. Я же в Нексусе только с такими капсулами работал, как вон те, и всё.

– Там, кстати, Триггер ваш не пережарится? – Дмитрий покосился на капсулу.

– Всё нормально, – усмехнулся Лэнс, – ему ещё там полчаса примерно сидеть, там процессы ещё в самом разгаре.

Дмитрий помолчал, прикинув все «за» и «против».

– Ну, описал ты мне всё красиво, ничего не скажешь, – наконец, начал он, – так что насчёт моего вопроса? Можно синтета этого… Ну, второго поколения, откатить обратно до человека? Чтобы личность вернуть.

– А оно тебе надо? Что тебе с этого? Смысл заморачиваться? Не пойму.

– Тот, которого я привёл, он же ценный язык, он столько всего рассказать сможет, когда будет способен, – неубедительно парировал Дмитрий, – да, к тому же, если нам удастся, представь, какие перспективы! Во-первых, свой, ручной комбин, которого хоть куда заслать, Мировое Правительство его везде за своего сочтёт…

– Вот оно ему надо будет, как же, – огрызнулся Лэнс, – так он и пошёл! Ему бы с ума не сойти после обращения на светлую сторону силы…

Но Дмитрий уже уловил что-то такое в голосе медика. Что-то, что его только подстегнуло:

– Пойдёт, как миленький, я умею уговаривать, – широко улыбнулся Дмитрий, – и, кстати, представь, какая слава тебя ждёт, если получится. В веках останешься. На одну ступень со своими гиппократами и авиценнами влезешь.

Лэнс забарабанил пальцами по столу, нахмурился и усмехнулся одновременно.

– А через месяц такой славы каждый второй полупьяный фельдшер такую операцию сможет забабахать, да?

– Ну, если у тебя есть фирменный секрет, так ты его держи при себе и не треплись кому попало, – не растерялся Дмитрий и, помолчав, добавил тихо, – и ещё… Он моим лучшим другом был. Давно. Понимаешь, доктор?

Лэнс совсем помрачнел и медленно поднялся со стула. По-стариковски ворча и кряхтя, он прохаживался по гаражу, обдумывая услышанное.

– Так я и знал, – заворчал он вслух, – «Санта-Барбара» какая-то. Одна прибегает, вся в слезах: «Помогите! Умоляю! Исцелите моего Ромео с помощью капсулы!», которая электричества жрёт как тысяча электрочайников, другой поностальгировать решил, как он с комбином в детстве в мяч играл… Мне что, по-вашему, заняться больше нечем?!

Но Дмитрий уже увидел азартный блеск в глазах медика.

– Не, ну, чисто теоретически, – с хитрой улыбкой подмигнул он Лэнсу.

– Теоретически ему, – проворчал медик и, остановившись у стола, грузно опёрся на него руками, – теоретически… Ну, если чисто теоретически, то можно.

– Так я его приведу сейчас, – подскочил Дмитрий.

– Да погоди ты! Подготовиться надо. Через часок давай. Теоретически… Только никому не треплись там об этом, слышишь? Если загнётся в процессе, я тут ни при чём, я вообще сплю в это время. Если дело выгорит, с тебя и Шульца вашего коньяк пятизвёздочный! Иди давай, мне подумать надо…

* * *

Бой, точнее – отстрел гигантских насекомых, шёл уже минут двадцать. Муравьиные львы лезли из всех пяти шахт одновременно. Олег уже устал считать сигналы, устал считать жуков. Их переломанные пулями хитиновые трупы загромождали входы в тоннели всё больше. То слева, то справа слышались крики напарников, тонущие в грохоте пулемётных очередей турелей:

– Первая шахта, два сигнала! Четвёртая шахта, три сигнала!

Олег с остервенением стрелял, двигаясь как можно резче, кидался от одной шахты к другой, чтобы вовремя сдерживать натиск гигантских насекомых, если не справлялись турели. Он стрелял, пожалуй, даже больше, чем требовалось, несколько раз тоннели сотряслись от взрывов – он кидал в темноту гранаты. Ему просто нужно было забыться. Действие, бой, рывки, враг, стрельба, смерть, риск. Всё, чтобы время тянулось не так мучительно медленно. Всё, чтобы быть полезным. Оправдать хоть как-то себя.

– Не обижайся, Олег, – крикнул Григгс, – но до тебя здесь было спокойнее!

Очередное насекомое со стрёкотом уже подскочило к инженеру вплотную, но выстрел из дробовика отбросил угловатое тело обратно в шахту.

«А ведь он в чём-то прав. Ну, ладно, про „Мамоново“ не будем, много уже времени прошло, но взять даже Цитадель… Если так посудить, то попытка освободить близких мне людей и отомстить Владиславу Дорожному стоила жизни целому городу. Целый город оказался стёрт с лица Земли! Наверное, я должен сожалеть, что это я, по сути, убил всех, кто не успел уехать из города до взрыва? Да так и с ума сойти от угрызений совести… Да будь оно всё проклято! Отца Валерьяна жалко – наверное, его тоже сильно зацепило взрывом. Рэвенхольм же находится совсем рядом с Городом 14. Он же и не пытался уйти из своего города, и, скорее всего, его уже нет в живых».

– Эй, Григгс, ты бы помог лучше, – крикнул Шекли, выводя Олега из раздумий, – меня сейчас чуть не сожрали!

– Прости, не заметил!

– Не заметил?! Жука высотой в метр?!

– Третья шахта, четыре сигнала!

– Откуда их столько?!

Олег, схватив одну из турелей, кинулся к третьей шахте и установил пулемёт чуть сбоку, а сам занял позицию у светофора.

Жуки лезли из норы в потолке тоннеля, здесь это было хорошо видно, тем более что светодиодные прожекторы, направленные в тоннели, светили очень хорошо. Но, когда Олег уже приготовился и сжал оружие покрепче, из норы выскочили совсем не муравьиные львы. С дрогнувшим, как во время турбулентности, сердцем, Олег наблюдал, как один за другим на пол спрыгивают вортигонты.

– Они здесь, – прошептал он, и уже громче крикнул, – они здесь!

Вортигонтов было трое. Они были похожи друг на друга, но одновременно отличались неуловимыми деталями. Эти существа никогда не носили одежду и не прикрывались ничем. Их объединял рубиново-красный цвет глаз, сгорбленность, нездоровая худоба. Разнились только оттенки кожи: у одного из них она была зеленовато-серой, у другого – чуть зеленее, у третьего же – зелёно-коричневая.

– Ахатинов, – произнёс один из них, – нам жаль, что мы пришли так поздно. Многие львы убиты, но многие ещё остаются. Надо помочь Руслану Авинову.

– Нет времени, – ответил ему другой, – львы приближаются.

– Мы их усмирим, – спокойно ответил первый.

Существа, не тратя времени зря, тут же подключились к битве. В воздухе сильно запахло озоном. Зелёные молнии пронзали полумрак и изжаривали всё прибывающих насекомых. Число лезущих из нор муравьиных львов пошло на спад.

Как ни странно, но муравьиные львы словно испугались появления бывших обитателей другой планеты. Ещё в Городе 14 Олегу рассказали, что вортигонты столетиями занимаются разведением этих жутких тварей. И, видимо, знают к ним подход. Так или иначе, бой постепенно угас. Муравьиные львы перестали прибывать, и вортигонты сразу же, словно чувствуя, что очередные насекомые уже не появятся, поспешили к центру зала, где всё так же склонялся над телом Руслана их сородич.

Олег запоздало кинулся за ними, и всё остальное для него перестало существовать. Он напряжённо следил за тем, как существа обступили плотным кольцом стол с Русланом. Олегу едва удалось протиснуться между ними.

Теперь над телом Руслана, чудом не сталкиваясь, гуляли четыре пары трёхпалых рук. От зелёного свечения было светло как днём. Олег поморщился, слушая переговоры вортигонтов – их язык был совершенно непостижим.

– Всё как мы думали, – речь одного из существ превратилась в человеческую, когда он вспомнил о стоящем рядом Олеге.

– Нужно действовать срочно, Руслан Авинов уже отходит во Всё-в-Одном.

– Эй, – осторожно проговорил Олег, – что вы имеете в виду? Что за «Всё-в-Одном»?

– Сплетение нитей ушедших ворт-сущностей, – проговорил один из вортигонтов.

– Ясно, – скептически сжал губы инженер, – друзья, я прошу вас, я умоляю, помогите ему. Прошу.

– Раны слишком тяжёлые, – ответил другой, – нужно глубокое погружение в ворт-сущность, непременно…

– Непременно, – подхватили другие, – без сомнений…

Олег, уже понявший, что ворт-сущностью эти существа называют то, что у людей попросту именуется душой, покачал головой. Но что же они медлят?

– Ну, что же вы, – не выдержал он.

– Нам нужен… Личиночный экстракт, – перебил его один из вновь пришедших вортигонтов.

– Да, – кивнул тот, который поддерживал жизнь в Руслане до прихода сородичей.

– Экстракт, – отозвался ещё один вортигонт, глубокомысленно кивая.

– Э… Что за экстракт?

– Личиночный экстракт, – посмотрел на него вортигонт, – муравьиные львы вы их называете… Личинки.

– Да будет так, – подал голос вортигонт, который и принёс Руслана сюда, – я отправлюсь в глубины гнезда. В священный нектарий. Но мне не проделать этот путь в одиночку.

Вортигонт повернул кожистую голову к Олегу и широко раскрыл рубиновый глаз.

– Можем ли мы просить Ахатинова помочь? Отправиться с нами. Наши собратья не могут. Они будут поддерживать жизнь в Руслане Авинове.

– Я готов, – быстро кивнул Олег, ощутив зуд язв на шее, – идём, скорее. Показывай дорогу.

– Лучшего товарища не найти, – почтительно пригнуло голову одно из существ.

– Мы благодарны, – слегка кивнул вортигонт и опустил руки, в которых погасло свечение, – идём.

И существо, не мешкая, зашагало прочь – в одну из шахт.

Повстанцы проводили инженера молчанием и ободряющими жестами. Григгс хотел было что-то сказать, но Шекли успел одёрнуть его.

В тоннеле царил полумрак. Причём, единственный свет исходил из поросли каких-то светящихся грибков – похоже, плесени. Трупы муравьиных львов встречались и здесь. Но было видно, что тоннель раньше часто использовался. Им даже встретились железные ворота, преградившие путь, и дизельный генератор на двух колёсах, приводивший в действие их механизм. Генератор молчал, и вортигонт, ни на секунду не задумавшись, обхватил его руками. По его спине пробежали зелёные разряды и через кисти ушли в корпус генератора. Тот, фыркнув, затарахтел заработавшим мотором, и ворота послушно открылись.

– Очень изобретательно, – проговорил Олег.

– Плох тот генератор, который не может заводиться при помощи вортигонта, – ответил пришелец.

Проход отличался от обычных шахт. Это была нора, рыли её явно не люди: овальная, огромная, метра три в высоту и два в ширину, её стены были бугристыми, но очень гладкими. Пол, стены, потолок – вся нора изнутри влажно поблёскивала. Она была обмазана тонким слоем высохшей слизи. Впереди, за её поворотом, что-то отбрасывало мягкий жёлтый свет.