Текст книги "Девочка, которая всегда смеялась последней"

У Михаила Анатольевича от этого приема всегда стонало сердце.

– Зина, ты что… Я без тебя жить не могу.

– Вот именно!!!

– Да я когда в командировке сплю без тебя, я заснуть не могу. Ты что… Ну хочешь, пойдем к врачу, я все сделаю, как ты хочешь…

Через три месяца упорной работы психолога у двух людей в Москве появились новые машины. У самого психолога и у девушки Лизы, которую Зинаида Максимовна лично выбрала для своего мужа после месячного кастинга. Ниночку она решила все-таки поберечь на черный, так сказать, день. В семье Сырниковых вновь воцарилась гармония.

Через год Михаил Анатольевич сказал Зинаиде Максимовне, что больше так не может, собрал вещи и ушел к Лизе, в которую в итоге влюбился.

Подруги Зинаиды Максимовны торжествовали, как и сама, казалось бы, пострадавшая. Михаил Анатольевич, по общему мнению, оказался нормальным мужиком, – таким же кобелем, как и все, только еще в итоге бросившим жену после стольких лет брака, что, конечно, перебор, но допустимый, особенно с учетом его щедрости при разводе. Как вы понимаете, из социума он не выпал, равно как и Зинаида Максимовна, которая пыталась наладить дружбу с новой женой своего мужа и передала ей подробную инструкцию по эксплуатации. Урок общественного поведения Михаил Анатольевич усвоил, поэтому иногда участвовал в каравае, но в остальном хранил верность Лизе, объясняя ее тем, что она и так выжимает из него все соки, а также наконец постучавшейся к нему в двери сексуальной немощью. Эти причины были приняты обществом как достойные на первом этапе нового брака. На некоторое время общество оставило его в покое, но приглядывало.

На днях рождения детей Зинаида Максимовна и Михаил Анатольевич под столом держались за руки. Тайком от всех. Их сердца перестукивались. Зинаида Максимовна потом ночью плакала. Начала она с успокоительных, закончила мощными антидепрессантами. Михаил Анатольевич после таких встреч листал в телефоне их семейные фотографии и писал какие-то четверостишия. Начал он с водки, закончил ею же.

Любовь – очень живучее чувство. Победить его можно только коллективными усилиями всех окружающих.

Последний бой баронессы Эмилии фон Кунненфельд

Эта невообразимая история произошла в… нет, не могу, не скажу где. Уж слишком много высоко– и низкопоставленных особ могут себя в ней узнать, а дело, знаете ли, предельно интимное. Единственное, что отмечу, – речь об Австрии. И да, может, я что-то упустил в силу стремительности событий, но история абсолютно реальная.

Далеко шагнула Европа в вопросах удобства нарушения моральных устоев.

Итак, Хельмут Хайдер вернулся домой в благостном состоянии, а всего через две минуты заперся в туалете и подумывал в нем повеситься или утопиться. Случилась катастрофа. Вот какая.

Хельмуту исполнилось тридцать семь. Многие к этому возрасту умудряются как следует встряхнуть мир, ну а Хельмут… Хельмут просто гулял с собакой, и то не со своей. Такса по имени Бруно принадлежала его жене, г-же Элизабет Хайдер, и их отношения насчитывали семь лет, в то время как с Хельмутом Лиза познакомилась всего год назад. Нельзя сказать, что это была любовь, скорее правильная случка: хорошие семьи, успешная карьера, спокойная старость. У Хельмута – маленький бизнес и дочь, у Лизы – немного земли и Бруно. Чем не пара? Лиза подружилась с дочерью. Хельмут с Бруно. Иногда они даже гуляли все вместе. Хотя, как понятно, мужчина с таксой выходили на променад чаще.

И вот очередным вечером Хельмут заявляется с четвероногим другом домой, в прихожей полутьма, Элизабет забирает пса в ванную комнату, чтобы помыть лапы, и моментально возвращается назад. Включает свет и металлическим голосом прибивает стягивающего ботинок Хельмута к плинтусу.

– Хельмут! Где Бруно?!

При этом Элизабет держала таксу пузом к мужу. Тот не очень понял вопрос, но, услышав интонацию, решил отреагировать:

– Прости, а кто у тебя в руках?

– А кто это, по твоему мнению?! – Элизабет зверела на глазах.

– Бруно… – Хельмут наконец снял ботинок и стоял теперь в одном. Что происходит, он не понимал.

– Хельмут, это не Бруно!!! Ты что, не видишь?!

– Почему не Бруно?

– Потому что у Бруно другой ошейник и поводок! И еще одна незначительная деталь!!! У Бруно есть яйца, которых у тебя сейчас не будет, потому что у этой собаки их тоже нет!

– А куда они делись? – Хельмут понимал, что порет чушь, но остановиться не мог.

– Ты что, идиот? Бруно – кобель! А это – сука! Куда ты, сука, дел Бруно?!!

Хельмут подошел к жене, внимательно посмотрел на собаку, не увидел некоторых частей тела и холодно отрезал:

– Меня сейчас вырвет, пусти меня в туалет, я вернусь и попробую все объяснить.

У каждого мужчины должен быть план «Б» на случай немедленной эвакуации. У меня – аллергия, а у Хельмута – поддельная нервная реакция на стресс в виде дурноты. Реально плохо ему было лишь раз в жизни, но сыграть такое перенапряжение удавалось регулярно. Этот прием давал ему лишние пять-десять минут на раздумья, а что еще нужно в критической ситуации?

Я, надо сказать, дошел до плана «Б» своим умом. Повторюсь, в моем случае я нагло использовал аллергию. Ну допустим, приходишь к девушке домой с целью открытия ларца наслаждений, открываешь, наслаждаешься и немедленно хочешь свалить. Ты все получил, а она… ну кому это важно, ей-богу. Она ведь уже совсем не та теперь. Удивительно, конечно, как иногда меняется женщина после первого секса. И я настаиваю – меняется именно она, а не наше к ней отношение. Уверен, вот эта внезапная потеря привлекательности и снижение IQ абсолютно объективны. У женщин что-то там на клеточном уровне происходит после первого секса с новым партнером, кожа ухудшается и мозг замедляется. Мы, мужчины, ни при чем.

Так вот, именно в такой момент приходит на помощь аллергия. Изображаешь приступ и спокойно исчезаешь. Аллергия может быть на что угодно – от котов до кафеля. Также аллергия помогает, если как-то масштабно облажался и нужно ненадолго переключить внимание. Бывают, конечно, перегибы. Спрашивают, почему это от тебя пахнет чужими духами, а ты – р-р-р-раз и говоришь: «То-то я не пойму, чего это я задыхаюсь». Могут не поверить.

Как вы уже поняли, Хельмут использовал не аллергию, а более серьезный рычаг: изобразил приступ и заперся в туалете. Где он потерял Бруно, Хельмут понял сразу. Но рассказать об обстоятельствах потери жене было бы равноценно разводу и вышеуказанной кастрации.

В это же время студент Манфред Хаас вошел в квартиру девяностодвухлетней баронессы Эмилии фон Кунненфельд. Бабуля вышла на финишную прямую, передвигалась несколько лет исключительно на коляске, но финансовое состояние позволяло окружить себя достаточным количеством помощников, точнее (назовем все своими именами) – слуг. Деньгами и добрым словом можно всегда достигнуть большего, чем просто добрым словом, особенно в старости. Также необходимо сообщить, что детей и внуков у нее не было, и вся дворянская любовь сконцентрировалась в последнее время на таксе Ди, дочке, как вы понимаете, другой таксы, жившей с Эмилией ранее. Помните, Бэрриморы служили Баскервилям поколениями – так вот, с таксами иногда то же самое. С Ди, разумеется, нужно было гулять, и уже три дня для этих целей использовался незаконный труд вышеуказанного юнца.

– Манфред… Принеси мне ее… – баронесса обычно держала собаку у себя на груди. Кстати, раньше грудь была ого-го. Ну то есть она и сейчас выглядела весьма удобной, для таксы уж точно.

– Одну минуту.

Ну, вы уже можете представить, что случилось дальше. Собаку отдали хозяйке, та взяла ее в руки, погладила по бархатному животу… и обнаружила у любимицы некоторый апгрейд. Она несколько раз провела рукой по собачьему достоинству; Бруно даже как будто заулыбался, разомлел и начал издавать свойственные моменту звуки. Думаю, именно это, а не сам факт исчезновения любимицы вызвал у баронессы, славившейся своим мужененавистничеством, приступ ярости, да такой, что она совершила чудо или подвиг. Тут как посмотреть.

Элизабет фон Кунненфельд встала с кресла.

Если бы в тот момент ее видел лечащий врач, он бы не поверил. Долгие годы лучшие медицинские умы Австрии не могли поднять знатную даму, а вот студент Манфред Хаас смог. Его потом долго допрашивали, он во всем сознался, но медики все равно недоверчиво качали головами. По всем законам физики, анатомии и других наук Эмилия не имела права отлипать от инвалидного кресла, тем не менее…

Я не врач, но думаю, г-жа Кунненфельд искала повод перебраться в мир иной в бою, как это делали ее средневековые предки, и наконец нашла. Гордая представительница великого рода взяла Бруно за шкирку, размахнулась и метнула его в Манфреда, как копье, да так, что сбила парня с ног. Затем она попыталась что-то сказать, погрозила пальцем всему роду мужскому и рухнула замертво. Уход, достойный кисти.

Бруно, не привыкший к такому обращению, со страха рванул в открытую дверь, оттуда на лестницу и скрылся в неизвестном направлении. Манфред лежал в одном углу комнаты, труп баронессы – в другом. До приезда скорой и полиции домоправительница попросила Манфреда не вставать. Хорошо, что мелками не обвели, говорят, это плохая примета.

Тем временем Хельмут в туалете судорожно соображал. В необычном месте потерял австриец таксу. Точнее, не потерял, а поменял. Случайно, разумеется. И снова вернемся на несколько месяцев назад. Не испытывая никогда большой любви к животным, нововыпеченный муж вдруг стал проявлять инициативу в самом неожиданном вопросе. Он начал гулять с собакой. Бруно и Элизабет, разумеется, не поняли такого рвения, но особо не спорили. Возвращался с прогулки Хельмут всегда розовее и счастливее, чем был. Хотя нет, соврал. Не всегда. Приблизительно раза три-четыре в месяц. Почему, спросите? Совершенно верно. Радует, что все сразу угадали. Это же так очевидно.

Хельмут ходил в бордель, при котором для удобства посетителей была гостиница для собак. Точнее, гостиница для собак и служила единственной причиной существования борделя. Так сказать, ключевое конкурентное преимущество. Ноу-хау или даже ноу-вен.

Ну чего непонятного? Клиентоориентированность. Это же бесподобно. Взял собаку из дома, пошел выполнять полезную семейную работу, выгуливать питомца, все родственники на тебя молиться будут. Никаких вопросов «где провел час». Шестьдесят минут абсолютной мужской свободы. Даже самый чугунный колпак не будет звонить и спрашивать, что ты делаешь.

Пришел к феям, собачку сдал в местную камеру хранения, через полчаса забрал и дунул домой. Более того, феям можешь свою спешку объяснить интересами животного. И все тебя понимают! Австрийцы – гении.

И надо же такому случиться, что Хельмут и Манфред пришли в публичный дом одновременно. Причем Манфред в первый раз. Девушки Манфреду отказывали, а любви хотелось. Дальше все предельно просто. В организации борделей с гостиницей для собак тоже нужны хоть какие-то мозги и расчеты. Отдельных номеров для четвероногих хранителей алиби построили меньше, чем комнат для духовного падения их хозяев. Короче говоря, Ди подсадили к Бруно, который, возможно, и обрадовался, так как чувствовал колоссальную несправедливость. Хозяин трахается благодаря Бруно, а сам Бруно – нет. И тут такое чудо. Однако случилась ли у Бруно любовь, история умалчивает. Студент ожидаемо справился со своей страстью за пару минут, перепутал такс и ушел домой. Хельмут вышел позже, забрал единственную таксу и… сидел теперь в туалете, используя предоставленные ему пять минут.

Мыслей было много, но все никуда не годились. Как можно объяснить замену собаки? Магазин? Что он там купил? Друзья? Откуда он взял эту таксу? Отпустил на прогулке и подобрал чужую?.. Может прокатить, но это значит, в парке гулял с собакой еще один идиот, а главное – Хельмут не понимал, кто все-таки забрал Бруно и как его найти. И больше всего растяпу раздражал сам факт нахождения в туалете. Миллионы лет эволюции и свободной воли, чтобы позорно прятаться за унитазом! Неожиданно для себя самого Хельмут решил, что настало время выйти за рамки социального рабства, признаться в пороках и принять удар судьбы. Да, пусть его осудят, но он не будет скрывать свои желания и действия. Более того, он вдруг решил, что, возможно, брак с Элизабет вообще был ошибкой. «Может, пора ее исправить?!»

Борец за права мужчин вышел из туалета и громко заявил.

– Я был в борделе, в котором есть гостиница для собак, и случайно забрал чужую таксу. Вернусь – разберусь.

Хельмут приготовился умереть и смотрел злому року прямо в голубые глаза. Он впервые ощутил себя независимым мужчиной. Революционером и Бруно, Джордано Бруно, разумеется. Элизабет после определенной паузы ответила непредсказуемо.

– Бордель.

В голосе звучал скепсис.

– С отелем для собак?

В голосе звучали скепсис и ярость.

– Ты меня совсем за дуру держишь?!

Скепсис из голоса ушел.

– Это что за цирк?! За идиотку меня держишь? Ты реально считаешь, что я куплюсь на такую примитивную манипуляцию?

– Какую, Лиз?

Изумлению правдоруба не было границ.

– Ты мне скажешь про бордель, я начну ревновать, переключу внимание с собаки на тебя и забуду про Бруно?! В гробу я видела твой бордель, если что! Говори правду, как ты потерял мою собаку? Правду, я сказала!

Хельмут разочаровался в жизни, в отношении к себе, в своем месте в системе ценностей жены и понял, что правду придется придумывать.

Правда вообще людям, как выясняется, нужна чрезвычайно редко, истина во лжи. Ложь мы любим и даже хотим слышать. Так что подумайте сто раз, прежде чем решите сказать близкому человеку правду. Можете его обидеть и разочаровать.

– Ну да, не очень про бордель получилось. Лиз… я не знаю, как тебе сказать. Мне очень стыдно. Я его отпустил… он сбежал… я… весь парк обошел, куда делся, не знаю… А эту собаку я взял в долг… Там в парке много такс гуляет… Один человек за 500 евро согласился. Думал, ты не отличишь. А я пока нашел бы Бруно и потом эту вернул. Мне нечего больше сказать. Я обещаю тебе, что найду Бруно!

Элизабет стояла абсолютно раздавленная. И дело было не только в исчезновении питомца. Неприятная для любой жены мысль вошла в ее голову и не хотела выходить. Оказалось, что Лиз любила Бруно больше, чем Хельмута. Но Лиз была не Эмилией. Она не встала, а села. Села на пол и заплакала.

– Лиз, я обязательно его найду… Лиз…

– Иди искать сейчас. И знаешь, если не найдешь – не возвращайся. Я правда не уверена, что тебе нужно возвращаться, даже если ты найдешь Бруно. Я не уверена, что у меня есть к тебе какие-то чувства. И забери этот фейк.

Она поставила Ди на пол.

Хельмут не ожидал такого откровения. Он натянул ботинки, взял в руки Ди и собрался уйти в неизвестность навсегда. Шансы найти Бруно, по крайней мере быстро, стремились к нулю.

Практически бывший уже муж открыл дверь.

В квартиру немедленно влетел Бруно.

В этом нет ничего удивительного. У собак какой-то GPS-навигатор, они иногда находят дорогу домой за сотни километров, что уж говорить о соседних улицах. Бруно бросился к Элизабет, та разрыдалась еще больше.

– Бруно, мой мальчик, я всегда знала, что ты найдешь меня! – Бруно был неистово затискан, Хельмут стоял с Ди, и оба чувствовали себя лишними на этом Дне святого Валентина. Наконец Элизабет насытилась возвращенной любовью и как-то буднично прокомментировала произошедшее.

– Хельмут, прости, сказала лишнее, просто перенервничала. Я рада, что мы вместе, просто Бруно… ну, он для меня всё. Не обижайся. А эту собаку надо все-таки вернуть, уже завтра, конечно, сегодня пока может побыть у нас, но в прихожей, не надо ее в гостиную пускать.

– Пойдем, Бруно, не надо так на девочку смотреть. У тебя есть я.

Бруно и Ди вновь разлучили. Счастливых в квартире стало еще меньше. Хельмут взял таксу на руки и понял, что его место тоже в прихожей. Посидев минут десять, он пошел в бордель. Там принимать Ди отказались. Контактов Манфреда ни у кого не оказалось, за собакой он не явился, поэтому Хельмуту предложили оставить свой номер телефона и уйти вместе с Ди. Так он и поступил, Элизабет даже не спросила, куда он ходил с собакой и почему вернулся опять с ней. Ей было не до них.

Утром следующего дня в дом к Хельмуту и Элизабет пришла ее сестра.

– Слышали новость? Умерла баронесса Кунненфельд и оставила все состояние своей собаке Ди. Такса, как ваша, кстати. Но накануне студент, который с ней гулял, зашел в публичный дом, в котором есть, не поверите, отель для собак (господи, чего только не придумают для кобелей!), так он там ее перепутал с другой таксой, принес домой, баронесса от горя и ярости умерла, неправильная такса сбежала. Бедные ее хозяева, надеюсь тому человеку оторвут яйца, если он женат, конечно. Но теперь все ищут Ди, так как по завещанию ей достанется 13 миллионов евро и не прописано, кто именно должен за ней ухаживать. Теоретически тот, кто забрал Ди, может как следует посудиться за эти деньги. Понятно, что себе он их не заберет, но в течение всей жизни таксы отказывать себе ни в чем не будет. А у вас-то почему две собаки? Откуда вторую таксу взяли?

Элизабет посмотрела на Хельмута, потом на Бруно, потом снова на Хельмута, потом на Ди (утром она пробралась в столовую), собралась что-то сказать, но Хельмут ее опередил.

– Лиз, мы с Ди ушли за наследством, может быть, я вернусь. Позвони мне, если между нами остались какие-то чувства. Пойду включу телефон, наверняка там много пропущенных вызовов.

На похоронах баронессы фон Кунненфельд Хельмут стоял рядом с гробом и держал на руках Ди. Он первым кинул землю на гроб, а пламенную речь внезапный регент посвятил несгибаемой воле усопшей, которая своей жизнью и, что самое важное, смертью подала пример истинного австрийского характера всем подрастающим поколениям.

А вот бордель по требованию общества защиты животных прикрыли.

Как вы понимаете, его клиенты были вынуждены продолжать так же рьяно и регулярно выгуливать собак. За это они ненавидели Хельмута еще больше. Так всех подставить!

Манфред Хаас продолжил работу с Ди. Хельмут платил ему по тройному тарифу.

Иногда Ди и Бруно встречались в парке. Интересно, узнавали ли они друг друга? Наверное, нет. Надеюсь, что нет. Это было бы слишком жестоко.

Интуиция

«Интуиция» – это будущий спектакль по замечательной идее Константина Юрьевича Хабенского, моего друга, партнера и учителя, о людях, которые только что умерли, очнулись на том свете, и мы можем услышать их первые монологи: воспоминания, сожаления, переживания. Они еще не отпустили ту жизнь, из которой они выпорхнули, и думают, что бы они могли в ней исправить, хотя бы в этом последнем дне. От ситуаций сатирических до трагических. В этой книге представлены четыре истории, ну а совсем скоро их будет двенадцать, и мы с вами будем выбирать ту историю, герою которой мы сочувствуем более всего.

…Вот что я ей тогда не позвонил?.. Ведь и телефон был. Представляешь, помнил его наизусть лет сорок, получается. Ничего не мог запомнить, а его не мог забыть. 36-55-14. У них еще тогда по шесть цифр было. Жизнь кажется длинной, а потом вот – р-р-р-раз – и сидишь тут, с собакой разговариваешь. Я много раз хотел набрать. А что скажу? Привет, ты как? Я нормально, женат, двое детей, девочки, внук даже есть. Кого люблю? Девочек? Конечно! Жену? Ну… она мама хорошая…

А она вдруг скажет: «А у меня все плохо, жизнь не сложилась, жаль, ты тогда не позвонил. Я так ждала».

Я и тогда-то испугался ответственность взять. У нее ребенок от кого-то, я нищий. Ну куда мне все это. Но телефон-то помню.

А уж если ей сейчас плохо, то начал бы себя корить, что во всем виноват, еще полез бы спасать. Точно бы полез. Знаешь, иногда лучше про чужие беды не знать. Просто если знаешь, то не помогать как-то неприлично. А если не знаешь, то какие вопросы.

Надо было позвонить. Хотя бы раз голос услышать. Пусть лет через двадцать, еще бы узнал. Сейчас, наверное, уже нет. Да она, может быть, умерла. Ты, может, ее видела. Может, сидела вот так, тебе про меня рассказывала, говорила: «Встретишь Колю Кирпичникова, откуси ему…» Нда-а, если она раньше меня на ваши суды попала и все обо мне поведала, рассчитывать особо не на что. Хотя… если так взять. Плохого я ничего не сделал. Разве что надежду дал на какое-то время. Но ничего не обещал, просто исчез, перестал трубку брать. А зачем? Только мучить.

Мне кажется, я вот как тогда полюбил ее, так больше никого по-настоящему и не любил. По-настоящему – это только если взаимно. Иначе все не то. А она меня любила. Вот вы, собаки, нас любыми идиотами любите. И она меня так же.

Надо было набрать.

Я когда начальника местного тут встречу, обязательно скажу, что предупреждать надо о том, что кран выключать собрались. У меня реально минуты две-три было. Так сердце прихватило, что понял – не успеть мне до больницы. Думаю, надо жене позвонить, предупредить, что к ужину не приду. А в голове только ее цифры – 36-55-14. Забыл все остальные номера, а рядом только городской. Ну я и набрал. А там гудки странные. На ее голос похожие. Я бы, знаешь, просто прощения попросил. Здесь ее нет, у кого попросить?.. У тебя только если. А что ты понимаешь? Молчишь. Дышишь. Хотя чего тут понимать. Ладно, если ты ее после меня встретишь, передай, что я прощения просил. Пойду я. Поищу, где выход. Запомнила? 36-55-14. Коля Кирпичников. Ах да, зовут ее… Господи, как же ее зовут-то?! Тьфу, вот склероз. Нет, ну подожди. Я не мог забыть. Я когда умирал, помнил, а сейчас забыл? Так не бывает. Помню, мне имя не нравилось, я еще ее Соней называл. Да что же это такое?! Вот придурок. Уфф. Смешно, ей-богу. Я же дочку в ее честь назвал. Это я на нервной почве. Не каждый день умираешь. Галина она.

Галина. Телефон в Рязани. 36-55-14. Коля из Москвы. Запомнишь? Прощения просил. Ну и передай, что до сих пор люблю. Я не знаю, может, ей от этого легче станет. Хотя какая здесь уже разница, но все равно. Вот так – раз и узнать, что мудак один трусливый всю жизнь о тебе думал, помнил… любил. Был бы здесь автоответчик, я бы ей сообщение наговорил и всё.

Надо было набрать. Надо.