Текст книги "Вспорхнувший воробей"

Глава 4. Погоня

Алексея выбросило на третий слой (как сказал бы парень, начитавшийся фантастических романов). Пару мгновений Лёша лежал, приходя в чувство. Потом открыл глаза.

Кроны вековых деревьев заслоняли синее небо и яркое солнце в нём, трава немного покалывала спину, было слышно пение птиц. Он сел и огляделся. Лес: густой, дремучий и, кажется, непроходимый. Дубы, берёзы и сосны немыми стражами окружали их: рядом лежала Марина. Заметив друг друга, оба вскочили. Девушка отступила на шаг и прижала палец к губам. Алексей молча подошёл и, вновь оказавшись близко, обнял подругу. Она позволила, но лишь на мгновение, а потом ловко извернулась и легко высвободилась из объятий. Она со значением улыбнулась, хитро подмигнула Алексею, будто вызывая его на шуточный поединок, и в следующий миг, не дождавшись положительного ответа, сама начала его. Марина побежала по лесу – легко, свободно. Алексей кинулся за ней, думая, что без особого труда догонит. Километр, два, пять… И вот странность: она всегда была чуть впереди, не столь далеко, но всё же – недосягаема. Они бежали без устали по лесной чаще, не глядя по сторонам, не замечая сучков, веток, пней, кочек, коряг. Алексей видел только одно – небесно-голубое платье, которое мелькало впереди, как живое, будто играя и подсмеиваясь над ним. Любой спортсменмарафонец позавидовал бы сейчас скорости нашего героя, но… Бесполезно! Марина всё равно была впереди! «Сколько ещё надо тебе? Жизнь? – думал он почти обречённо, автоматически переставляя ноги по земле. – Остановись! Дай хоть минуту побыть вдвоём или… закончи, наконец, это бессмысленное, безумное соревнование!» Но гонка не желала останавливаться, хотя его и услышали.

Спокойствие леса вдруг нарушил дикий, истошный крик: «А-а-а-а!» – это упал наш Лёша! Рухнул, как подкошенный, наткнувшись на очередную корягу, которую раньше легко бы перескочил, и растянулся всем телом на травяном ковре.

– А-а-а!

Невыносимая боль пронзила всё тело, травинки мелкими иголочками впились в грудь. Невзирая на это, Алексей быстро поднялся и рванулся с новой силой, не оглядываясь на коварную корягу. Дыхание удалось восстановить быстро, нужный ритм тоже. Но что‐то изменилось в окружающем пейзаже, и поначалу наш бегун не понял, что произошло. А потом – ускорился до предела своих возможностей. Впереди никого не было! Он потерял её! Как подло поступила коряга, попавшаяся под ноги Алексею. Он проклинал её! Проклинал все бугры и впадины, ветки и сучки, ямки и горки, корни и камни, деревья и кусты – все неровности рельефа, которые только существуют в мире. Но – не время! Не время сейчас для этого! «Как глупо и как обидно! Из-за какой‐то безмозглой коряги проиграть гонку жизни! – корил себя Алексей. – Неужели? Неужели это конец?! Неужели так просто всё закончится?! Нет! Не хочу! Беги, беги, ленивая черепаха, заторможенная улитка, неповоротливый коала!» – он подстёгивал себя оскорблениями и бежал. Задыхаясь, мучаясь от зноя и жажды, выбиваясь из сил, на последнем издыхании – он всё же бежал – как одержимый, как заведённый. Бежал и всё вглядывался вдаль – но не видел больше небесноголубого мельканья. «Промедление – невозможно! Остановка – смерть!» – успел подумать наш марафонец, прежде чем упал во второй раз.

…Лёша поднялся и еле добрёл до ближайшего дерева, тяжело дыша, прислонился к нему спиной. В голове гудело, в глазах рябило. «Про… проиграл! За что… за… зачем…»

…Марина вышла из-за дерева, того самого, к которому прижался Алексей. Счастливый случай или просто случайность? «А не всё ли ровно?» – мелькнуло в сознании. Девушка сама обняла его и прижалась к измученному телу – усталость тут же улетучилась. Поток новой силы разливался по всем клеточкам. Они долго стояли посреди густого леса – чувствуя друг друга, не произнося ни слова.

– Ты… – неосторожно начал Алексей, но Марина взглянула на него с лёгким укором и, приложив палец к губам, легко высвободилась из объятий и побежала.

Погоня продолжилась. Бессилие, которое ещё так недавно сковывало всё тело Алексея, ушло, и он бежал даже быстрее, чем прежде. Но теперь, не желая повторять прежних ошибок, парень то и дело бросал взгляд под ноги, перелетая через толстые коряги, ломая мелкие сучья, проносясь мимо бугров и канавок. Лёша мчался как гепард за добычей, стараясь догнать Марину, но всё оставалось по-прежнему – она была недосягаема. «Ну сколько ещё?» – задавал он свой вопрос снова и снова. Но до его ушей доносился лишь слабый шум, едва ли дающий ответ. «Море? Океан?» – думал Алексей, угадывая в этом шуме знакомый плеск воды. И точно. Вскоре за деревьями показалась синяя даль. Стоп! Он оказался на пляже: чистом, белом, диком, огромном, но пустынном. Волны лениво набегали на берег, бескрайняя гладь искрилась и переливалась на солнце. Красиво. Но – пустынно: Марины снова не было! Алексей без сил повалился на песок. «Что дальше?» Без особой надежды он снова стал оглядывать окрестности, раскинувшиеся под ослепительными солнечными лучами… И нашёл свою подругу! Она сидела на огромном валуне, будто на белом острове, недалеко от берега. Ветер развевал её волосы, кружил и трепал, то запутывая в хитроумные узлы, то позволяя им упасть на плечи и отдохнуть немного. Как же прекрасна она была в эту минуту! Алексей сидел и любовался, и не мог оторвать глаз, пытаясь превратить картину в незабываемость… «Она ведь теперь совсем близко! – раздался будто укоризненный голос. – И что же, будешь сидеть и ждать, как всегда? Разве ты об этом мечтал?» И в следующий миг Лёша встал, подошёл к кромке воды, смерил преграду неодобрительным взглядом. Море, будто поняв, что его вызывают на поединок, заволновалось, и налетевший штормовой ветер с каждой секундой усиливался. «Разве нас это остановит?» – подстёгивал кто‐то внутри.

– Нет! – уверенно прокричал наш герой, прыгнул в воду и поплыл.

С каждым новым гребком волны становились всё выше и всё яростнее, стремясь вышвырнуть назад человека, нарушившего их покой. Отчаянно борясь со стихией, Алексей с каждой секундой отвоёвывал у расстояния метр за метром, и вот уже валун – совсем близко. Шторм всё усиливался, буйство воды достигло предела, неистовое море всеми силами не позволяло достичь цели, но в этой жаркой схватке Алексей боролся до последнего, не желая проиграть и эту битву. Ещё чуть-чуть – и он у цели! Вот уже его рука тронула скользкую поверхность камня… Но… в этот момент он проснулся.

Глава 5. Воробей

Белый потолок, бежевые стены, рыжий ковёр. Предрассветный час, когда ночь постепенно отступает и сдаёт позиции, утро отвоёвывает свои права, заявляя, кто на земле новый хозяин. Из большого окна только‐только начинают пробиваться солнечные лучи. Алексей лежит ещё в дрёме, вспоминая свой сон; полуоткрыв глаза, смотрит через щёлочки на скучную противоположную стену. В горле стоит ком: он не догнал её, не смог поймать, а значит, потерял! «Какое ужасное слово! Неужели ничего уже не вернуть?» – думал Алексей, бессмысленно переводя взгляд со стены на потолок и обратно. «Что будет теперь?» – задал он вопрос, но комната была глуха и нема. Нехотя он повернулся на бок. Рядом лежал телефон и вышеупомянутый детективный роман. Было семь утра.

Алексей хотел уже отвернуться, закрыть глаза и вновь погрузится в сон, как вдруг заметил… Воробья! Маленький, пёстренький, он сидел совсем близко и будто бы сочувственно, а может, безразлично или с укором – кто поймёт этих птиц – глядел на Алексея.

– Опять я забыл закрыть окно! – пробормотал Алексей. – И вот же нахал, залетел, непонятно зачем! Кыш! Кыш отсюда – животное! Что ты здесь забыл, наглец?

И он резко дёрнул простыню. Она взмыла в воздух вместе с птичкой и опустилась на постель, а воробей лишь чирикнул, недоумевая.

Он был маленький: коричневая головка, серенькая грудка, пестрые чёрненькие крылышки, короткий хвостик. Птенец как птенец – залетел не по адресу, а теперь присел в страхе и раздумьях, куда попал и как выбраться. Но в его глазах-бусинках (если только можно что‐либо прочесть по глазам пернатых) не было ни ужаса, ни даже растерянности. Алексей вгляделся в незваного гостя. «Обычный полевой воробей», – подумал он и уже хотел встать и прогнать чирикающего нарушителя спокойствия, как вдруг…

– Это же тот самый! – вскрикнул Лёша, не в силах сдержаться от пронзившей его догадки. – Нет уж, уважаемый, милости прошу, останьтесь! – Алексей привстал на постели. Воробей отпрыгнул к краю кровати и удивлённо посмотрел на бывшего хозяина.

– Иди сюда, мой дорогой, – сменив гнев на милость, ласково заговорил Алексей и потянулся рукой к птице. Птичка насторожилась и с опаской взглянула на человека. – Куда же ты улетишь, такой маленький, беспомощный и несмышлёный? Ещё прибьют ненароком, и мир лишится такой красивой птички, – мурлыкал Алексей, спросонья путаясь в словах. Его рука между тем приблизилась к воробью, и тот – к удивлению! – остался на месте. Поглаживая воробья по головке, Алексей продолжил елейные речи.

– Останься лучше со мной – вдвоём ведь веселее? А когда придёт срок – унесёшься в закат. Я сам тебя выпущу – обещаю… Только не надо спешить…

Со стороны могло показаться, что у парня окончательно поехала крыша. Разговаривать с птицей, умолять её не улетать, осторожно, как будто бы любя, поглаживать её по головке… Если это был хотя бы попугай или канарейка – ещё куда ни шло, но воробей! Обычный с виду воробей! Но Алексей не сошёл с ума! Он прекрасно знал, что это за воробей и почему этот пёстренький крылатый друг оказался здесь. Он догадывался, что может произойти дальше. «Ну что? Попробуем не упустить на этот раз», – подумал Алексей и, продолжая поглаживать воробышка по головке, сел на кровати.

– Ну, дружок, ну пожалуйста! Нечего тебе бояться и незачем улетать.

Окно было открыто. «Без шансов, – подумалось Алексею. – Если только…»

Цап.

Алексей попытался схватить воробья, но в последний момент тот вырвался и полетел к окну. Наш герой бросился в погоню. В диком прыжке, достойном называться львиным, он пересёк комнату и приземлился на столе, отрезав птенцу прямой путь на волю. Пернатый гость заметался, Алексей вскочил на подоконник, сбив пару цветочных горшков. Земля посыпалась на пол, листья разлетелись, но это было не важно: «Закрыть, закрыть окно», – думал он, судорожно ища ручку. Воробей, оправившись от шока, вновь устремился на волю.

– Нет! Нет, пожалуйста, не надо! Нам же было хорошо вместе! Куда же ты собрался, дружок? Зачем хочешь меня оставить? – приговаривал Лёша, одной рукой пытаясь закрыть непослушное окно, а другой – поймать летающего нахала. И вот ему показалось, что он что‐то схватил этой второй рукой! Да-да – будто бы тёплое тельце и маленькие крылышки, стремящиеся раскрыться.

– Есть! – радостно прокричал он. – Попался, дорогой! Теперь не улетишь!

Алексей, не глядя, рванул рукой вниз.

Раздался треск, и в следующую секунду что‐то больно ударило его по голове. В глазах потемнело, и комната поплыла. В ушах зазвенело, ноги подкосились, и, не в силах устоять, он рухнул на пол. Воробей чирикнул и улетел. Багетина вместе с занавесками, которые он по ошибке принял за трепещущие крылышки, ударила его ещё раз, и он «выпал из жизни».

Глава 6. Выход

…Алексей очнулся на огромном валуне. Оглушённый и прибитый багетиной, он лежал, раскинув руки, и смотрел в небо. Немного придя в себя, Лёша сел и огляделся. Успокоившееся море ворчало, шумело, но уже не злилось. Буйство волн закончилось, свирепство стихии сошло на нет, вода присмирела перед сидящим на валуне покорителем её могущественной силы. Алексей вскочил на ноги. «Где она? Марина же только что была здесь?!» – подумал Лёша, озираясь по сторонам.

Не жалея своего голоса, он позвал её и заметался по маленькому клочку суши, совсем как недавний воробей. Волны были глухи и лишь шумели в ответ на его истошные вопли.

…Марина ничего не слышала, хоть и была рядом. Девушка была теперь глуха, как тетерев, и нема, как рыба. Красавица сидела на отмели и любовалась закатом. Алексей увидел её и остановился как вкопанный. Боясь, что безумная гонка начнётся вновь, он долго не решался приблизиться. Наконец, морально приготовившись ко всему, он сделал пару шагов, присел совсем рядом и обнял её за плечи. Девушка не шелохнулась, она всё так же смотрела вдаль, как‐то очень грустно. «Откуда такая скорбь?» – подумал Алексей. И вдруг – будто из ниоткуда – посреди ясного, погожего, тёплого летнего вечера на них налетел жуткий ветер, пробирающий до самых костей, холод ворвался в души и посеял страх, ужас и понимание того, что произойдёт сейчас, осознание, что ему, этому леденящему душу холоду, уже ничто и никто не сможет помешать. Это стало ясно, как уже свершившийся факт и то, что ни к чему старания, мольбы и прочие ненужные действия. Это должно было произойти и было необратимо. И это началось. Марина стала превращаться в ледяного идола! По-садистски медленно и будто бы нехотя, холод стал овладевать её телом. Отвоёвывая и замораживая навек клетку за клеткой, он с каждой секундой веско и грубо заявлял, кто отныне хозяин этой красавицы. Марина всё так же неподвижно сидела на отмели и смотрела вдаль. Волны снова и снова накатывали на берег, солнце уходило за горизонт, а Алексей всё так же держал руку на её плече. Чувствовала ли девушка хоть что‐нибудь в эти долгие минуты: невыносимую боль, жуткую пытку, терзающую муку – Бог ведает. Если даже это и было так – она стойко выдерживала всё, ни разу не вскрикнув, ни взмолившись о помощи – даже не шелохнувшись. Лишь в глазах застыло отражение вселенской скорби. Глаза… они оставались живыми до последнего. Алексей всё держал Марину и чувствовал, как этот холод, расползающийся по всему её телу, медленно подступает к плечам. Мгновение назад они ещё были тёплыми и полными жизни, но в следующее… лёд острым ножом пронзил руки Алексея. Он не отдёрнул их. Холод сковал пальцы, угрожая заморозить и его, но Лёша упрямо не желал опускать руки. «Какая разница, один идол или два», – думал он, глядя в глаза подруги. Он понимал, что не в силах помочь Марине, ненавидел себя за своё бессилие, но – не в его власти было остановить ледяное нашествие. Когда лицо Марины подёрнулось тонкой коркой холодного прозрачного стекла, он не выдержал и закрыл глаза.

И тогда огромная, высокая, страшная, будто поджидавшая этого момента волна поднялась с моря. Она швырнула их на каменную поверхность валуна, и последнее, что услышал Алексей, – был жуткий треск разбивающегося льда.

* * *

Наш герой очнулся в уже знакомом белом пространстве. Но теперь в нём не было ни девушки в коротком небесноголубом, воздушном платье, ни неподвижной глыбы бриллианта, загадочно переливающегося и прекрасно блистающего прежде. Что‐то странное и непонятное оказалось на его месте… Полупрозрачное, трепещущее, бешено колотящееся – Сердце. Человеческое сердце. А в глубине этого чувствительного органа угадывались три слова – те самые, что обронил Алексей; те самые, что были «не совсем неправдой». Простые и ясные буквы ярко светились сейчас перед Лёшкой… Укоряли за поспешность? Или же наоборот – благодарили за долгожданное освобождение? Эх… не понять нам порой, как из совершенно простого получается причудливое и замысловатое.

А потом… Будто что‐то лопнуло в этом пространстве. Раз, два, три… – всё раздавались и раздавались хлопки, будто кто‐то протыкал воздушные шарики. Алексей насчитал ровно двенадцать таких маленьких взрывов. Он не отрываясь смотрел на бьющееся сердце; видел, как оно розовеет, становится всё краснее и краснее, как в один момент оно стало ярко-алым, багряным, будто вобрав в себя все цвета заката, а потом… вспыхнуло как спичка; воспламенилось, будто бензин; и высокий, беспощадный огонь начал стремительно распространяться. Пламя, отнюдь не то тёплое душевное, что так недавно лилось из глаз наших героев, стремилось своими языками выше и распространялось всё шире. Момент – и пространство из идеально белого превратилось в жёлто-оранжево-красный, бушующий, раскалённый океан. Стихия пожирала и расправлялась со всем, что посмело встать на её пути.

Алексей превращался в факел, однако не чувствовал боли. Он не отрываясь глядел на пылающее сердце, которое держалось и билось до последнего… как глаза Марины. Огонь был беспощаден и вскоре поглотил сердце, оставив от него лишь горсть пепла, а Алексей… ждал, когда огонь заберёт и его. Он догадывался, что произойдёт дальше.

* * *

«Ну конечно же», – подумал он и даже улыбнулся, обнаружив себя на коленях перед бриллиантом. Камень всё так же был прекрасен, переливался на свету и блистал всеми гранями.

– Красавец! – сказал Алексей, вставая и обращаясь к драгоценности.

Плакать и безутешно рыдать, как в тот раз, не хотелось. В голове почему‐то всплыли последние слова Марины: «В мыслях своих ты порой заходишь слишком далеко, тогда как на деле – лишь в начале пути…» «И в чём же смысл этой ночной картины?» – Лёша уже понимал, что всё ещё находится в полуночном видении. Более того – он знал, что скоро проснётся и оно исчезнет, а ему ещё необходимо понять самое основное – в грёзах так бывает.

Он подошёл к камню и прикоснулся к одной из граней. Она была гладкой и холодной. «Идеал! – восхищённо подумал Алексей. – Но всего лишь камень – бездушный, неживой». «Не становись таким же!» – раздался в голове звонкий голос Марины.

Алексей закрыл глаза и увидел её – живую, целую и невредимую. Она была в том же лёгком, коротком небесно-голубом платье и смотрела на него своими глубокими, чистыми глазами, улыбалась и… была прекрасна! Будто богиня, нимфа или принцесса эльфов! Сначала Марина молчала, просто глядя на Алексея, а потом вдруг порывисто обняла его, как будто перед расставанием.

Они долго так стояли, словно хотели запомнить эти объятия навек. Образы, идолы, статуи. Они могут быть прекрасны, идеальны, божественны, и всё же они всего лишь камни – холодные, бессердечные, бездушные и хрупкие порой. Они вызывают восхищение, но… не более того! Люди – живые, сердца их – пылкие, и нельзя, чтобы они сгорали, черствея и каменея. Они ведь достойны, они ведь хотят – того, что по праву заслуживают!

…Сказочно-прекрасный свет, проникающий даже в самые отдалённые и тёмные уголки души, – он должен быть в жизни каждого. Любой из нас, живых, нуждается в тайнах, секретиках и в том друге, благодарном слушателе, замечательном собеседнике, с которым будет делить их. Чтобы встречаясь, вы находили счастье во всём: разговаривая о мелочах, многозначительно молча или мимолётно переглядываясь. В разлуке же одаривали бы друг друга бесценными подарками: уверенностью, которой хватит на двоих, и нежданными, но прекрасными мыслями, словами, стихами. В жизни каждый достоин ощущать доброту, нежность, ласку и понимание, лицезреть красоту, эту тонкую, загадочную, чувствительную и светлую натуру, улыбающуюся, но очень серьёзную леди. Так что – ищи своего золотого человека, свой бриллиант среди людей! Ищи ежесекундно, озираясь каждый миг, и не упусти – не упусти его – этот идеал, совершенство и негасимый свет!

После этого Алексей проснулся. Окончательно.

Глава 7. Пробуждение

Белый потолок, бежевые стены, рыжий ковёр. В комнату льётся ослепительный свет – новый день в разгаре. Алексей щурится от яркости и сладко потягивается на своём диване. Уже далеко за полдень.

Оглядевшись, Лёшка заметил провод, будто змейкой об-вившийся вокруг его шеи. Он вытаращил глаза в лёгком испуге, но потом улыбнулся и рассмеялся: ночью он забыл убрать наушники. Телефон валялся тут же. «И как это я не раздавил его во сне?» – подумал ещё сонный Алексей. На часах 13:25. «Ну и соня!» – без злобы обругал он себя. По телу побежали мурашки. Он осторожно повернул голову и шумно выдохнул: «Слава богу!» Воробья не было. Лишь не покорившийся детектив лежал рядом.

– Наконец‐то! Я проснулся! – не в силах сдерживаться, прокричал наш герой. – А тебя, – добавил парень, обращаясь к книге и косясь на закладку, бывшую всё в том же месте, – я сегодня же прочту.

Алексей сорвал с себя простыню и вытянулся в струнку, вдохнув полной грудью. Мышцы отозвались лёгкой и приятной болью, и он даже тихо застонал от удовольствия. «Что же это было? Ведь назвать сном… язык не повернётся?» – думал лежащий на диване, часто хлопающий глазами человек с непонимающей миной на лице. В голове всё вертелись последние фразы ночной сказки. Или кошмара? «Почему же это меня так взволновало, заставило нервничать и переживать?» Ответ пришёл, но не удовлетворил Алексея. «Как же это понимать, скажите на милость? “Не совсем неправда”? – фыркнул он. – Как‐то чересчур туманно. Другого не нашлось?» Нет, мой дорогой, уж поверь – искали, с ног сбились, по всем углам и закоулкам смотрели, но – не нашли. «И как же добиться того, чего заслуживаешь?» – всё не отставал Лёша.

«Всё не так уж и сложно, как кажется, только… Не надо усложнять жизнь… Она ведь и так не простая штука…» – услышал он внутри себя слабый голос Марины.

И после этого в горле почему‐то встал ком. «А теперь, теперь‐то что?» – с надеждой прокричал он, но ответа не было. И сил у Алексея тоже не было. Захотелось плакать. Хотя – зачем? Он не обижен и не оскорблён; ему не грустно, не досадно, а тогда – зачем лишний раз увлажнять подушку солоноватой водичкой? После такого короткого размышления захотелось смеяться: бегать, прыгать, кружиться, радоваться и кричать от счастья. Но опять же – зачем? Что он, выиграл миллион, его любимая ответила «да» на его предложение руки и сердца или он, на худой конец, получил долгожданный диплом бакалавра? Да нет вроде. Чего же всё‐таки требует эта проказница-душа? НИ-ЧЕ-ГО. И в то же время – ВСЕ-ГО. Плакать навзрыд, но смеяться, как безумный; молчать как рыба или партизан, но говорить, рассказывать, нести чушь и пургу, плести околесицу, как в доску пьяный; лежать, будто смертельно больной, которому всё безразлично, но бегать, прыгать, кружиться, лазать по крышам, деревьям, ища выход той немыслимой энергии, что бурлит внутри. Чувства перемешались настолько, что трудно выбрать что‐то одно. Солнце заливает комнату, ещё один погожий денёк настойчиво приглашает на улицу. Что ж, последуем мудрому совету, и вон с дивана, вон из квартиры, вон из города в поля, леса, к реке или морю! Оброненные слова, вспорхнувший воробей, «не совсем неправда». Что за ответ на такой, казалось бы, лёгкий вопрос? Думай! Думай, Алексей! Размышляй, мой герой! Мысли, копайся, вороши! Волнуйся, нервничай, не находи себе места, не переставай задавать вопросы: неужели, а вдруг, вправду ли?.. Не упускай нить тех оброненных слов, того вспорхнувшего воробья. Карауль, не разбрасывайся попусту! В этом и есть вся сложность жизни и вся простота существования.