Текст книги "Краткая история Великого княжества Литовского и род Домановичей"

* * *

А в то время, как сильные мира сего вершили судьбы целых земель и поселений, простое население этих территорий, кроме добывания средств к существованию, старалось защищать себя от всяких тёмных сил, живших бок о бок рядом с ним. В частности, одной из угроз для простых людей, не имевших крепких замков и стражников, было существование злобных волкулаков, о которых мы уже говорили выше, но вынуждены говорить вновь и вновь, поскольку они терзали души местных жителей из поколения в поколение. К тому же с течением времени (с новыми поколениями людей) сила волкулаков почему-то становилась всё большей. Теперь волкулаки под час затмения съедали луну или солнце. Мощь волкулаков стала такова, что они вызывали лунные затмения во время своих превращений! Удивительный и таинственный герой русского эпоса, Волх Всеславлич, умел принимать образ волка и рыскать по дремучим лесам, одолевая в одно мгновение невероятные расстояния, так что могло показаться, будто он находится в нескольких местах одновременно. В Кормчей книге (список 1282 года) повествуется о волкулаке, который «гонит облака и изъедает луну». Оборотням помогает чудодейственная тирлич-трава. А ещё, чтобы превратиться в волка, надо было слева направо перекинуться через двенадцать ножей (женщины принимают образ волчиц, перекинувшись через коромысло), воткнутых в осиновый пень или в землю. Когда захочешь снова стать человеком – надо перекинуться через них справа налево. Но беда, если кто-то уберёт хоть один нож: никогда уже волкулак потом не сможет обернуться человеком.

Колдуны по злобе могут обернуть волками целые свадебные поезда! Иногда такие несчастные волки живут отдельной стаей, иногда общаются с другими дикими зверями. По ночам они прибегают под своё селение и жалобно воют, страдая от разлуки с родными. Они стараются держаться поближе к человеческому жилью, потому что боятся дремучего леса, как и положено людям.

Люди также знали, что человека можно заколдовать и превратить не только в волка, но и в медведя, который затем способен обернуться собакой, кошкой или пнём. Сделаться волком мог против воли и тот человек, которого «по ветру» прокляла мать. Утешает то, что такому зверю можно вернуть прежний образ – конечно, если распознать его среди настоящих волков. Для этого нужно накрыть его кафтаном или накормить освящённой в церкви или благословлённой едой.

После смерти волкулаки превращаются в упырей (то есть в существ, которые в Западной Европе известны под именем вампиров). Упыри – это мертвецы, которые при жизни были оборотнями, колдунами или же были отлучёны от церкви и преданы анафеме (еретики, богоотступники, некоторые преступники – такие, как маньяки и так далее), постоянно рыскающие где-то в окрестностях. Также упырь возрождается из тех людей, которые были укушены другим волкулаком. Ночью упыри встают из своих могил и ходят по земле, благодаря своему человекоподобному виду легко проникают в дома и сосут кровь у спящих, чем и питаются. Обычно из-за появления упырей вымирают целые деревни, так как они умерщвляют в первую очередь, обращая их тоже упырями, самых близких людей – дочь, мать, отца и так далее. После ночных похождений упыри возвращаются в свои могилы – обязательно до крика третьих петухов. Убить упыря можно только проткнув его труп осиновым колом. Если и это не помогает, то труп нужно сжечь. Упыри вызывают моровые поветрия, неурожаи, засухи. Чтобы не произошло воплощения волкулака в упыря, надо зажать ему рот (пасть) двумя серебряными монетами.

Кроме этих угроз спокойному существованию – в каждом болоте живёт злой дух, старающийся затащить человека в трясину. Люди зовут его багником, болотником или болотным. Багник – седой старик с широким желтоватым лицом, являющийся родичем водяного и лешего. Обернувшись монахом, он обходит и заводит путника, завлекает его в трясину. Любит гулять по берегу, пугать идущих через болото резкими звуками, вздохами; выдувая воздух водяными пузырями, громко причмокивает. Багник ловко подстраивает ловушки для несведущих: кинет лоскут зелёной травы, или корягу, или бревно – так и манит ступить, а под ним – трясина, глубокая топь! А по ночам выпускает он души детей, утонувших некрещёными, и тогда на болоте перебегают-перемигиваются блуждающие синие огоньки.

Багник живёт в большом каменном доме с женой и детьми. Жена его – болотница, которую также зовут лопатницей и омутницей. Она – дева, утопшая в болоте, и теперь увлекающая в болото других людей. Её чёрные волосы раскинуты по нагим плечам и убраны осокой и незабудками. Растрёпанная и нерасчёсанная, бледнолицая с зелёными глазами, всегда голая и готовая завлекать людей к себе только для того, чтобы без всякой особой вины защекотать до смерти и потопить их в трясине. Болотницы могут насылать на поля сокрушительные бури, проливные дожди, разрушительный град; похищать у заснувших без молитвы женщин нитки, холсты и полотна. Болотница – родная сестра русалкам, тоже водяница, только живёт она на болоте, в белоснежном цветке кувшинки с котёл величиной. Она неописуемо прекрасна, бесстыдна и прельстительна, а в цветке сидит, чтобы спрятать от человека гусиные свои ноги, вдобавок – с чёрными перепонками. Завидев человека, болотница начинает горько плакать, так что всякому хочется её утешить, но стоит сделать к ней хоть шаг по болоту, как злодейка набросится, задушит в объятиях и утащит в топь, в пучину.

Ещё угрожал нормальной жизни людей вий – злой дух, несущий смерть. Имея огромные глаза с тяжёлыми веками, вий мог убить своим взглядом любого. Внешне он выглядел как грозный старик с бровями и веками до самой земли. Внизу вий напоминает какое-то растение: ноги его овиты корнями и весь он покрыт засохшими кусками земли. Сам по себе вий не может ничего видеть, но если удастся нескольким силачам поднять ему брови и веки железными вилами, тогда ничто не может утаиться перед грозным его взором: взглядом своим Вий убивает людей, разрушает и обращает в пепел города и деревни.

Вот с такими страшными существами приходилось соседствовать простому человеку, у которого не было замков с крепкими стенами и священников, способных огородить население деревни от нечисти. Однако люди в борьбе с нечистой силой не были совсем уж одиноки. Противоположностью злых духов были оберегающие человека духи берегинь, которые в дополнение к святому распятию, молитвам и святой воде входили в число средств, благодаря которым человек спасался от нежити. Посочувствовав полной опасностей жизни простых людей, вернёмся к сильным мира того времени.

В конце XIII века польский король Владислав Локеток воевал с Бранденбургом за права на балтийское Поморье. Наняв тевтонов за деньги, он, казалось, решил проблему. Согласно заключённому с ним договору, тевтоны обороняли Гданьск от бранденбуржцев в течение года. Но, получив деньги, рыцари не ушли, а остались ещё на год, потребовав дополнительную плату. Получив отказ, они перерезали польский гарнизон замка. Тем временем, бранденбуржцы отказались от своих притязаний на Гданьск. Рыцари договорились с ними за 10 тысяч гривен. Так Гданьск на длительное время стал тевтонским городом Данцигом.

В 1291 году под ударами сарацинов рухнул последний оплот крестоносцев в Палестине – Аккра. Европейские монархи не были в восторге от потока привыкших к битвам крестоносцев, возвращавшихся из Святой Земли, и стали задумываться над тем, что делать с их отрядами. Стремясь освободить своё королевство от прибывших из Палестины рыцарей, французский король Филипп IV обвинил бывших борцов за веру – тамплиеров – в ереси, а затем уничтожил их Орден. А тевтоны из Палестины, чтобы не разделить судьбу братьев по оружию, двинулись на восток Европы – туда, где уже находились их братья по Ордену. Поддержанное папами наступление на языческие прибалтийские народы было приравнено ими к Крестовым походам за веру. П. Дузбург в своей хронике под 1296 годом пишет о борьбе немецких рыцарей не только с язычниками, но и с рыцарями литовскими и при этом отмечает, что последние были русскими.

Митрополит Киевский и всея Руси в XIII веке всё больше и больше времени стал проводить на северо-востоке, а не в Киеве, пока в 1299—1300 годах митрополичья кафедра не была окончательно перенесена в стольный город Владимир-на-Клязьме. И сразу же на юго-западе Руси начинаются попытки создания особых митрополий для своих регионов, отдалённых от северо-востока большими расстояниями и государственными границами.

В 1303 году в Литве была создана Галицкая митрополия во главе с епископом галицким Нифонтом, рукоположенным в митрополиты. Пинско-Туровская епархия находилась в юрисдикции этой митрополии. После упразднения в 1305 году Галицкой митрополии Пинско-Туровская епархия вошла в составе Киевской (иначе Литовско-Новогрудской) митрополии. П. Дузбург в своей хронике под 1305 годом вновь пишет о борьбе немецких рыцарей с рыцарями литовскими и снова указывает, что последние по крови были русскими.

В начале XIV века в связи с перенесением столицы Литовского княжества из Новогрудка на северо-запад, в Вильно, название «Литва» с Верхнего Понеманья постепенно начало переходить и укрепляться там. Но одновременно оно продолжало сохраняться и на прежнем месте ещё целые столетия. В XIV веке вся языческая часть Литвы – это непроходимые леса и безбрежные пущи, по которым бродят дикие звери и почти такие же дикие редкие люди. Земля не была поделена на участки между хозяевами, а весь лес оставался «ничейным», общим. Князья сидели в своих городищах и следили, не подходит ли враг. А за это люди дают им «данину» (натуральные налоги) – отсыпное, подымное, меховые шкурки и прочее.

Основные события дальнейшего повествования будут развиваться на землях «Белоруссии». Вот тут-то и начинаются сложности. На старых картах такого государства нет. Но на всех картах на месте, где находятся белорусские города, среди которых и Пинск, помещена надпись: «Великое княжество Литовское». Историк из Белоруссии отмечал, что «Наши земли впервые выступили под сегодняшним названием (Белая Русь) только в 1305 году на страницах Ипатьевской летописи. Первоначально это название относилось только к Полоцкой земле. После оно постепенно начало распространяться на другие земли – Витебщину, Могилёвщину и так далее».

В 1309 году резиденция великого магистра Тевтонского ордена была перенесена из Венеции в Мариенбург, ставший к этому времени уже мощной крепостью. Главная функция любого замка – оборонительная. Замки тогда строились с таким расчётом, чтобы между ними был один день пути, то есть от 15 до 30 километров друг от друга. С главной башни замков, как правило, было видно несколько соседних крепостей. С помощью специальных сигналов связисты передавали предупреждения об опасности, приказы и другую информацию.

Внутри замка находился запас зерна. Продуманная система вентиляции и другие ухищрения обеспечивали его длительное хранение. Благодаря монополии на торговлю балтийским янтарём Тевтонский орден стал очень богатым. Главное богатство хранилось в Мариенбурге. Поскольку замок в Мариенбурге выполнял ещё и функции резиденции магистра, он был богато украшен. Стены официальных и торжественных помещений расписаны, преимущественно, в зелёные тона. Зелёная краска тогда изготавливалась из очень редких морских моллюсков и была фантастически дорогой. Соответствующая роспись стен была призвана подчеркнуть богатство и могущество Ордена.

А в языческой Литве в то время происходила внутренняя борьба, приведшая к смене властителя. Конюший и, вроде бы, брат литовского князя Витеня по имени Гедимин в 1316 году убил своего государя, занял его место, и приступил к расширению теперь уже своего владения. «Между тем, как Россия была повергнута татарами в бездействие и оцепенение, – писал Н. В. Гоголь, – великий язычник Гедимин вывел на сцену тогдашней истории новый народ, – народ бедный и жизнью, и средствами для жизни, населявший дикие сосновые леса нынешней Белоруссии, ещё носивший звериную кожу вместо одежды, ещё боготворивший Перуна и поклонявшийся древнему огню в нетроганных топором рощах, плативший прежде дань русским князьям, известный под именем литовцев».

Однако Гедимин, человек волевой и умный, оставаясь язычником, умел считаться с христианским населением. Он не вмешивался во внутренние дела земель Руси, вошедших в состав Великого княжества Литовского, провозгласив принцип «старины не рушим, новин не вводим». Языческий народ, вооружённый дубинами и камнями, полуодетый в звериные шкуры, будучи победителем, не мог не глядеть на своих завоёванных собратьев, как на образец для подражания. Обычно Гедимин удовлетворялся выражением вассальной зависимости со стороны князей и этот акт «покора» закреплялся особой грамотой. Князья-вассалы обязывались оказывать великому князю военную помощь и выплачивать дань, а также получали право заседать в его совете (раде). Опорными пунктами государственной власти в стране были замки, где стояли гарнизоны. Некоторые замки, как Пинский, имели постоянные гарнизоны из дружинников и в них Гедимин посылал княжить своих сыновей, а другие по очереди охраняли местные воины – бояре и «лучшие люди» (зажиточные простолюдины) или даже простые общинники, так как защищаться от врагов были обязаны все мужчины в государстве.

Около 1317 года по настоянию великого князя литовского Гедимина патриарх Константинопольский Иоанн Глика учредил самостоятельную Литовскую митрополию с кафедрой в Новогрудке. Литовским митрополитом (Волыно-Литовским) стал некий Филофей.

До включения Пинского Полесья в состав Литвы здесь, как говорилось выше, существовал ряд небольших княжеств. Туров и Пинск вместе с позднее вступившим на сцену Городком (будущий Гродно) – являлись главными приструменьскими княжествами. Туров постепенно отступил на задний план перед Пинском. Около 1318 года Пинское княжество было захвачено Гедимином и отдано во владение его 41-летнему сыну Наримунту (в православии Глебу) от первого брака с Видой. От него пошла пинская княжеская ветвь рода Гедиминовичей, называвшаяся Наримунтовичами. Пинск практически перестал быть удельным центром. В 1319 году князь Гедимин завладел Берестьем, а позже к Великому княжеству Литовскому отошла вся Берестейская земля. В объединённом княжении Турове и Городке остались править потомки местных князей, перешедших в подданство нового литовского государства. Со второй половины XIII – в начале XV века Великое княжество Литовское росло за счёт восточнославянских земель, которые значительно превосходили собственно Литву как по своей территории, так и по уровню социально-экономического и политического развития. Следствием этого стало «обрусение» литовской правящей династии и всего устройства молодого государства, которое вошло в историю как Великое княжество Литовское, Русское и Жемойтское.

В городах Литвы, в том числе и в Пинске, сохранялись старые народные вечевые собрания. Гедимин впервые принял титул великого князя не только литовского, но и русского. У великого князя было меньше земли, чем у удельных князей-вассалов и их дружинников, вместе взятых. Это неблагоприятное для великого князя распределение земельного богатства заставляло его внимательно прислушиваться к пожеланиям рады и считаться с входившими в неё видными феодалами Великого княжества Литовского. Поэтому великий князь литовский по своей власти напоминал конституционного монарха. Среди язычников Литвы шёл слух, что из страха перед немецким Богом великий князь хочет покориться его верховному жрецу – папе римскому. Говорили, что Гедимин уже посылал в Рим посольство и отдал в заложницы полякам-христианам свою дочь.

Литва в это время представляла из себя скорее конфедерацию разных исторических территорий, заметно различающихся между собой и соединённых лишь под властью великого князя. И даже то, что жители русских княжеств, в том числе и Пинского, давным-давно уже были христианами, в то время как завоеватели-литвины всё ещё оставались язычниками, подчёркивало преобладание местных особенностей над общегосударственными в составе Великого княжества Литовского. В частности, территории Пилены, располагавшиеся у самой границы с Орденом, не слишком подчинялись власти Гедимина, но он прощал такое независимое состояние мелкого княжества в силу того, что эта земля являлась форпостом на пути немецкого крестоносного продвижения на восток.

«Хроника Быховца» сообщает: «И был князь Гедимин князем литовским, русским и жемайтским много лет, и был он князем справедливым, и вёл много войн, всегда побеждая, и правил счастливо до своей самой глубокой старости. И породил он семь сыновей и восьмую дочь, по имени Анну, которую выдал в Польшу, в жёны Казимиру-Владиславу Локетку, как записано – в 1323 году от Рождества Христова». В договоре Гедимина от 2 октября 1323 года князь, называя себя королём Литвы, считал нужным в числе других земель, от имени которых он заключил договор, назвать Аукштайтию и Жемайтию, что говорит о их таком общеизвестном наименовании в то время, и что титул короля Литвы, таким образом, происходил не отсюда.

* * *

Начиная с XIV века (и до середины XIX) погода в Европе была гораздо холоднее нынешней. Этот период даже окрестили «Малым ледниковым периодом». В 1320-х годах западноевропейские хроники упоминали, что замерзало не только Балтийское море, но и Адриатическое. Всё это дополнительно препятствовало развитию земледелия на землях Пинщины и повышало зависимость населения от охоты и рыболовства.

Какое жильё спасало в это время простых людей от сурового климата? В середине обычного, но тщательно проконопаченного по всем щелям дома находился очаг, согревавший жилище. Дым, с трудом выбивавшийся через небольшое отверстие над очагом, стлался сине-серым пологом между крышей и стенами. Это же помещение служило и людям, и домашнему скоту, составлявшему как бы часть семьи – все вместе они согревали помещение и спасали друг друга от непогоды. Не только в сельских домах, но и в большинстве домов города Пинска в те времена пол представлял из себя всего лишь утоптанную глину. В глубине дома стояли корова с телёнком, волы, лошади, овцы, а под ногами бесцеремонно мешались куры и гуси. Босые и полуголые дети иной раз сосали коровье вымя наперебой с ягнятами. А собака одинаково сторожила всех, оберегая младенцев от животных, а животных от издевательства подростков. Знатные люди, конечно, жили иначе, хотя в то время и они не были избалованы роскошью и излишествами будущих веков. И во многих домах даже среднего уровня достатка большая часть кухонной утвари, как и у бедных крестьян, была глиняной и деревянной. Простая оловянная посуда уже считалась признаком зажиточности. А уж серебряные или, тем более, золотые предметы были только в хозяйстве очень знатных панов.

На севере Великое княжество Литовское выходило к Балтийскому морю. На западе его граница вдавалась далеко вглубь современной Польши. В течение долгого времени воинственные литвины совершали набеги на польские земли, прежде всего на Мазовию, откуда привозили в качестве невест польских девушек – будущих матерей своих детей. Только из одного похода на Польшу 1324 года литвины привели 25 тысяч пленных. Беря себе в жёны захваченных в набегах полячек, литвины из поколения в поколение не только всё больше получали польских генов в своём потомстве, но и всё больше подпадали под влияние польских обычаев, культуры и привычек. Вот что писал А. Мицкевич в своей балладе «Три у Будрыса сына, как и он, три литвина…».

Старик-литвин посылает сыновей на войну: одного – на богатый Новгород, другого – на Балтику против крестоносцев, а третьего сына шлёт в Польшу. При этом он так говорит:

В Польше мало богатства и блеску,

Сабель взять там не худо,

Но уж верно – оттуда

Привезёт он мне на дом невестку.

Нет на свете царицы краше польской девицы.

Весела, что котёнок у печки,

И как роза румяна, а бела, что сметана;

Очи светятся, будто две свечки!

Был я, дети, моложе, в Польшу съездил я тоже

И оттуда привёз себе жёнку;

Вот и век доживаю, и всегда вспоминаю

Про неё, как гляжу в ту сторонку.

А конец баллады таков: все трое сыновей отправились в Польшу и привезли оттуда по невесте.

В 1326 году посланный князем Гедимином отряд дошёл через всю Польшу до Франкфурта-на-Одере. При возвращении домой командир отряда князь Давыд Городенский был убит в спину польским рыцарем Анджеем Гостом. Это событие предотвратило опустошение мазовецких земель на обратном пути литовского отряда. После расправы над Анджеем Гостом дружинники на щитах принесли тело Давыда в Городок (Гродно), где его похоронили рядом с Борисоглебской церковью.

В это же время продолжалось активное сопротивление натиску Тевтонского ордена со стороны воинственных языческих племён балтов, населявших северную часть Великого княжества Литовского. Но та война, которую вёл Тевтонский орден с язычниками, совсем не была похожа ни на европейские войны, ни на те, что вёл когда-то Орден на Востоке за освобождение гроба Господня. Может быть те схватки, что происходили здесь, вообще нельзя назвать войной. Полчища язычников редко могли устоять против натиска закованных в железо рыцарей и прекрасно знали свою слабость. Если их оказывается менее десяти против одного, они уклоняются от сражения. Вся борьба тевтонов против балтов сводится к выслеживанию и внезапным нападениям, то есть к тому, что напоминает охоту за зверем. Рыцари ищут место, где укрываются язычники, ожидают, пока они не заснут, чтобы не сбежали, а затем обрушиваются на несчастных как лавина – выжигают поселения, забирают скот, истребляют поголовно жителей и уходят раньше, чем соплеменники подвергшихся нападению сумеют организовать отпор. Но бывает, что погоня язычников успевает настигнуть обременённых добычей рыцарей и тогда тевтоны вынуждены отбиваться от преследователей среди болот и трясин, как от назойливых муравьёв. Если язычников немного, тогда рыцари переходят в наступление и избивают врагов, как комаров, но беда, когда язычники одолевают численностью. Тогда нет предела их жестокости и нет тевтонам никакой пощады. Так, в 1326 году на лесной дороге под Медниками в засаду жемайтов попал большой отряд тевтонов, возглавляемый великим маршалом Ордена – Генрихом фон Плоцке. Сам маршал был убит на месте. Его пленённый помощник пришёл в ужас при виде приготовления жемайтами обрядного костра для жертвоприношения и попытался соблазнить их большим выкупом, который, без сомнения, тевтоны выплатили бы за него. Но язычники подошли к делу принципиально: помощник маршала был принесён в жертву языческим богам вместе со своим боевым конём.

И Европе в это время шла борьба за власть между сторонниками императора гибеллинами и их противниками гвельфами, начавшаяся ещё в XII веке. Поскольку литовцы воевали с Ливонским и Тевтонским орденами, входившими в число сторонников императора, постольку их объективными союзниками были гвельфы, к которым относились католики Польши. Видимо, в связи с этим Гедимин разрешил своим подданным принимать католическую веру. К тому же он, очевидно, учитывал родственные связи, сложившиеся у литовцев с поляками. Межрелигиозные различия на территории Литвы в это время были относительно небольшими. Несмотря на случавшиеся вспышки противостояния, многие князья по нескольку раз крестились и получали, кроме языческих, то православные, то католические имена.

В 1329 году Литовская православная митрополия была упразднена и единство церкви на Руси было возобновлено. Хотя Гедимин оставался всю жизнь язычником, веротерпимость при нём была одной из непреложных ценностей Великого княжества Литовского. «Хрестьяне чтут Бога своего по-своему, русские – по-своему, поляки – по-своему, а мы чтим Бога по-нашему обычаю и у всех один Бог…», – писал Гедимин папскому легату. Если первая жена великого князя Винда (Вида) была дочерью жемайтского сборщика мёда Виндимунда и наверняка была язычницей, то вторая – Ольга и третья – Ева (Евна) без сомнения были христианками. Гедимин позволял детям своим принимать православную веру и вступать в брак с русскими православными князьями и княжнами.

В Ливонском ордене продолжались застарелые противоречия и столкновения между рыцарями и их прежним главой – рижским епископом. В 1330 году ливонцы, будучи уже почти сто лет вассалом Тевтонского ордена и потому ничем не связанными перед рижским епископом, проломали городскую стену Риги и торжественно вошли в город, продемонстрировав, кто здесь хозяин. Внутри Риги они построили свой замок. Рижский епископ жаловался папе римскому на то, что ливонцы убивают не только язычников, но и христиан, добивают даже своих раненых сослуживцев. Несмотря на проклятие понтифика, ливонцы жили в рижском замке и продолжали заниматься тем же.

В 1336 году тевтонские рыцари предприняли очередной поход на Литву, осадили замок Пилены. Обороной замка руководил Маргер – наместник Гедимина в Жемайтии и предполагаемый его младший брат. Поскольку Пилены были хоть и деревянными, но хорошо укреплены, имея рвы и два ряда высоких стен из огромных столбов, тевтоны решили предложить язычникам сдаться. Посланец Ордена вышел с белым знаменем и зелёной ветвью, а глашатай великого маршала подступил под самые стены замка, трубя в рог и выкликая: «Выходите на мирное слово!». Однако переговоры ни к чему не привели, Пилены решили погибнуть, но не сдаваться врагу. Несколько дней защитники замка героически защищались, и когда были пробиты стены, они убили своих жён и детей и сами погибли в жертвенном огне. Оставшись один, Маргер убил жену и себя. Однако вскоре сюда подошёл великий князь Гедимин и рыцари, ослабленные ожесточённым сопротивлением Пилен, покинули только что взятую крепость. Не прошло и месяца, как над берегами Немана опять высилась заново отстроенная литовская твердыня, такая же неприступная, как прежняя, и так же грозно стоявшая на страже литовской земли против подавляющей мощи крестоносного воинства.

В 1337 году на Галицком престоле пресеклась русская часть династии Романа Мстиславича Великого. Польский король Казимир III овладел Галичем. Тогда потомок галицко-волынских князей – князь Острожский, – призвав на помощь татар, выгнал поляков из Галичины. В этом же году крестоносцы предприняли новый поход на литовские земли. Поход был направлен к верховьям реки Дубисы на севере княжества. Рыцари прошли туда, построили свою крепость Мариенбедер, далее прошли до Немана, разбив при этом лучшие литовские силы. На правом берегу реки крестоносцы поставили крепость Байербург, после овладели крепостью Веленай и, перестроив её, назвали Фридбургом.

Уже в это время в Литве ярко проявилось русское влияние: православие приняли сыновья Гедимина – Любарт, Кориат, Наримунт (в православии – Глеб), Явнут (Евнутий), Ольгерд и практически все дети последнего. И не последнюю роль в завоевательных походах Гедимина играл династический интерес. Около 50 Гедиминовичей нуждались в новых владениях. «Хроника Быховца» сообщает: «И будучи глубоким стариком, князь великий Гедимин при жизни своей разделил владения между своими сыновьями, и пяти сыновьям дал уделы, то есть старшему сыну Монтвиду дал в удел Карачев и Слоним, а Наримунту – Пинск, а Ольгерду – Крево, а к тому же у князя Витебского сыновей не было, а только дочь, и он отдал за него свою дочь, и принял его в земле Витебскую; Кориату дал Новогрудок, Любарту – Владимир и Луцк и землю Волынскую. А тех двоих сыновей своих посадил на великих княжествах: Евнутия в своей столице в Вильно и в Великом княжестве Литовском, а Кейстута в Троках и во всей земле Жемайтской».

В 1338 году крестоносцы вновь решили организовать Крестовый поход в Литву. Перед выходом в него в Мариенбурге был организован большой пир. Все присутствующие, включая прибывших из Европы рыцарей, сидя за огромными столами, живо обсуждали предстоявшие им сражения. Первые, выпитые натощак, кубки уже ударили в головы пирующим, так что из-за шума и крика нельзя было разобрать слова. Пирующие обсуждали слова великого маршала Тевтонского ордена Генриха Дусмера, который, готовя своё войско к походу, заявил, что разбить литовцев на этот раз будет проще простого, поскольку лучшие их силы погибли год назад под Байербургом и теперь предстоит сражаться с людьми, не отличающимися от крестьян и лишёнными представления о войне в открытом поле. Звенели чаши, то там, то здесь раздавался громкий хохот, воздух в пиршественном зале был наполнен запахами жареного мяса и дорогих острых приправ, привезённых купцами с Востока. Огромные четверти дичины, горы жареной, варёной и тушёной птицы, плавающей в разных подливках – ко всему этому гастрономическому богатству тянулись голыми руками и ножами, а охотничьи собаки грызлись под столами за брошенные им кости. Заранее возместив предстоявшие в дальнем походе лишения и воздержание, рыцари и гости из Европы стали готовиться к выступлению.

С большой торжественностью вышел из орденской столицы передовой отряд: с развёрнутыми знамёнами, песнями и возгласами. Всё городское население толпилось у ворот Мариенбурга, любуясь рыцарями, выступавшими в полном вооружении, в праздничных одеждах, с рыцарским воодушевлением. За каждым крестоносцем шла его личная охрана: компаны, сержанты, пажи, оруженосцы с копьями и щитами. За каждыми четырьмя рыцарями везли общий для них шатёр.

Но и против этого блестящего войска выступило немало людей, поскольку в войнах с немецкими Орденами во всех важных сражениях принимал участие и простой народ. Однако на этот раз до сражений дело не дошло. Когда немцы двинулись в княжество, им сначала сильно помешали жестокие морозы, а затем – внезапно наступившая оттепель, разморозившая непроходимые болота. Поход не состоялся.

* * *

В 1340 году пинский княжич Георгий, сын князя Глеба-Наримунта, подарил Лещинскому монастырю под Пинском остров между реками Пиной, Струменем и Аречицей.

Все последующие внутренние войны в Литве начались с безобидной, на первый взгляд, ситуации – Гедимин нарушает неписаный закон передачи верховной власти в княжестве (власть должна была передаваться по старому литвинскому, а до него – скифскому обычаю от брата к брату, а затем – старшему сыну последнего) и по завещанию передал её в руки своего младшего сына Явнута. Вскоре после этого, в 1341 году, Гедимин, отправившись в поход против крестоносцев, погиб во время осады немецкой крепости Байербург. Он был убит выстрелом из огнестрельного оружия, только что входившего в употребление. Завещание Гедимина вступило в законную силу.