Текст книги "Краткая история Великого княжества Литовского и род Домановичей"

В 1341 году разразился пограничный конфликт между «Орденом святой Марии немецкого дома в Ливонии», как официально назывался Ливонский орден (бывший самым крупным в конфедерации из пяти небольших ливонских государств, образовавшийся на месте бывшего Ордена меченосцев, ранее вошедшего в качестве филиала в состав Тевтонского ордена) и Псковом. В том же году ливонцы без объявления войны убили прибывших к ним псковских послов. Псковичи отомстили им опустошением ливонских земель. Но псковский князь Александр бежал, а его союзник Новгород отказал в помощи. Ливония же, в которой междоусобица между Орденом и рижским епископом уже закончилась, была в это время как никогда сильна. В 1342 году Псков призвал на помощь литвинов. Литовцы во главе с князем Ольгердом двинулись на Ливонию, но по дороге встретились с более сильной ливонской ратью, наступавшей на Изборск. Потеряв 60 человек в столкновении, литвины отступили и укрылись в Пскове, а Изборск оказался в осаде ливонских войск. Сам Псков осаждённому Изборску помощи не прислал, поскольку литовские князья Ольгерд и Кейстут отказались идти против немцев. Ольгерд при этом, как пишет историк Соловьёв, советовал псковичам: «Сидите в городе, не сдавайтесь, бейтесь с немцами, и если только не будет у вас крамолы, то ничего вам не сделают. А если мне пойти с своею силою на великую их силу, то сколько там падёт мёртвых и кто знает, чей будет верх? Если, Бог даст, и мы возьмём верх, то сколько будет побито народу, а какая будет от этого польза?». В конце концов, простояв под Изборском пять дней и ведя подготовку к штурму, ливонцы неожиданно сняли осаду и ушли. Если же они простояли бы ещё пару дней, то город бы пал, поскольку в нём не было запасов воды.

Пользуясь разделением Литвы между 8-ю наследниками, немцы возобновляют натиск, на этот раз в союзе с Польшей. В 40-х годах XIV века в боевой поход против Литвы выступило войско польского короля Казимира III. Оно захватило Львов, Галич, Владимир-Волынский, Берестье, Каменец и другие города. Но в письменных источниках того времени не встречается сведений о том, чтобы Каменецкая вежа была взята штурмом.

В 1343 году князь Даниил Острожский и другие русские князья Литвы, видя, что поляки уже многих прельстили в свою веру, взбунтовались и призвали в Подольскую землю множество татар. Польскому королю Казимиру удалось преградить татарам путь только на Висле, тем самым не пустив кочевников в Польшу. Переменный военный успех принудил Казимира III оставить большую часть своих новых завоеваний.

В том же 1343 году, сообщает «Хроника Быховца», «когда Кейстут правил в Троках и в Жемайтии, услышал он о девушке из Паланги по имени Бирута, которая по языческому обычаю обещала своим богам сохранить девственность и сама числилась у людей богиней. И приехал сам князь Кейстут, и понравилась великому князю девушка, так как была очень красивая и умная, и просил её, чтобы она стала его женой, но она не соглашалась и отказала ему. „Я жена своих богов и обещала сохранить девственность до самой смерти“ – [сказала она]. И князь Кейстут взял её силой из того города и привёз её с большим почётом в свою столицу в Троки, и, пригласив братьев своих, устроил большую свадьбу со своими братьями, и сделал ту Бируту своею женою. И когда князь Кейстут отъехал за милю от Трок, понравилось ему очень одно место между озёр, и он там поселился, и город заложил, и назвал его Новые Троки, и перенёс свою столицу из Старых Трок в Новые Троки».

В Новых Троках молодая княжеская семья обрела своё маленькое земное счастье. По весне здесь особенно было хорошо. После дневных забот, когда Кейстут и Бирута могли насладиться общением друг с другом, они могли наблюдать, как красиво день клонился к вечеру: косые лучи заходящего солнца врывались на поляну возле княжеского замка, озаряя свежую зелень деревьев. Затем солнце скрывалось и вокруг всё темнело. И тогда во всех окрестных зарослях на тысячи голосов заливался соловьиный хор, воспевая песнь весне. Насладившись природой, супруги отправлялись в спальные покои, где нежились до тех пор, пока первые лучи рассвета не начинали серебрить небо. Но князь Кейстут, будучи деятельным и волевым человеком, не мог себе позволить полностью уйти в семейную жизнь и забыть о делах государственных и политических.

И снова «Хроника Быховца»: «Князь Евнутий правил в Вильно и в Великом княжестве Литовском. И не желая, чтобы он на том месте был старшим, и домыслили между собой и князь великий Ольгерд и князь великий Кейстут, чтобы брата своего князя великого Евнутия из Вильно и из Великого княжества изгнать и одному из них сесть государем. И, сговорившись между собой, назначили срок, в какой день, прибыв в Вильно, отнять город у брата, великого князя Евнутия. И князь великий Кейстут сказал брату своему великому князю Ольгерду: „Тебе надлежит быть великим князем в Вильно, ты нам старший брат, а я с тобой буду заодно“».

Зимой 1345 года Кейстут атаковал Вильно и захватил Явнута в плен. После прибытия в Вильно из Крево Ольгерда, Кейстут передал ему верховную власть, предоставив Явнуту в княжение Заславль. Ольгерд, достойнейший из всех сыновей Гедимина, в делах веры был непостоянен. Сначала, ещё при жизни отца, он принял было крещение «ради жены своей» с именем Александр и разрешил построить в Витебске две православные церкви, но, вступив на великокняжеский престол в 1345 году, обратился к язычеству.

«Хроника Быховца»: «И договорились между собой, что все братья должны быть послушны великому князю Ольгерду, а волости и сёла разделили между собой и крепко между собой условились, что из приобретённых городов и волостей всё делить поровну и быть им до смерти правдивыми и по-братски любить друг друга. И на том присягнули, что им друг против друга ничего плохого не замышлять».

Ольгерд сделал Кейстута своим соправителем, а также передал ему в управление западную часть Великого княжества, включая Пинск. Оба брата имели отдельные резиденции – Ольгерд в столице княжества Вильно, а Кейстут в Троках. Также братья поделили между собой внешнеполитическую сферу деятельности: Ольгерд действовал на Руси, а Кейстут сосредоточил свои усилия на борьбе с Тевтонским орденом. Прочие князья литовские вынуждены были признать власть братьев-победителей. Оказать сопротивление попытался лишь сын от первой жены Гедимина пинский князь Наримунт-Глеб, который запросил помощи у татар. Однако поездка Наримунта в Орду не увенчалась ничем. Вскоре князь вернулся на родину и стал мирно править в Пинском княжестве, выделенном ему из отцовского наследства. В дальнейшем он участвовал в общих военных походах Литвы, принимая участие в борьбе Кейстута с крестоносцами. Та часть населения Пинщины, которая была обязана военной службой в качестве военных слуг пинского князя, также принимала участие в борьбе Кейстута с немцами под хоругвью князя Глеба-Наримунта. Польский король Владислав Локеток заключил союз с Кейстутом, обеспечив себе безопасность тыла и помощь в борьбе с Пруссией.

Литовские князья женились на русских княжнах и объединяли вокруг себя уцелевших Рюриковичей из Турово-Пинской земли. Так исподволь совершалось не формальное, а фактическое слияние древнерусских земель в единый государственный организм с Литвой. Заняв в Великом княжестве Литовском при Ольгерде доминирующие позиции, православие, однако, не смогло вытеснить прочие культы. В Вильно продолжало действовать святилище языческого Перуна, а через семейные связи с поляками сюда проникало католичество.

Ольгерд и Кейстут в целом продолжали политику своего отца. Только Ольгерд, не симпатизировавший православию, несколько раз устраивал в Полоцке и Витебске гонения на христиан. В 1347 году с согласия Ольгерда жрецы-язычники казнили представителей литовской знати, принявших православие – Кумца, Нежило и Круглеца (в крещении – Ивана, Антония и Евстафия). Но всё же великому князю приходилось считаться с тем, что большинство населения разбухшей от завоеваний Литвы составляли православные русские.

Со вступления Ольгерда на великокняжеский престол между Литвой и Орденом не прекращалась мелкая партизанская война, которая переросла в крупное столкновение на реке Страва в 1348 году. В бою 2 февраля литовцы потерпели поражение. Хроника Вартберга сообщает, что в литовской земле произошла битва, «в которой пало более 10.000 литовцев и русских, призванных на помощь из различных мест, как то: Берестья, Владимира-Волынского, Витебска, Смоленска и Полоцка. Из христиан же пали 8 братьев с 42 хорошими мужами». Тогда же погиб и пинский князь Наримунт-Глеб, который, несомненно, привёл к месту сражения воинов из Пинского княжества. Пинск стал принадлежать его сыну князю Михаилу. Пинское княжество в дальнейшем находилось в роду потомков Наримунта ещё около ста лет.

Ольгерду удалось подчинить себе огромную территорию. В 1356—1357 годах он утвердил власть Литвы в Подолии. Около 1360 года князь Ольгерд, который был дважды женат на русских княжнах (сперва витебской, затем тверской), присоединил к Великому княжеству Литовскому княжества Брянское, Черниговское, Северское. Затем занял Киев, изгнав киевского князя Феодора и посадил в нём на княжение своего сына Владимира. Очевидно, что продвижение литовцев на земли юго-западной Руси происходило по договорённости с ханом Золотой Орды, и их включение в состав Великого княжества Литовского произошло в форме совладения. Права татар на эту землю выражались в виде ежегодной дани, которую с этих территорий должны были выплачивать литовцы. Но, несмотря на такое сохранение ордынского суверенитета над южнорусскими землями, их присоединение к Великому княжеству Литовскому было большим успехом Ольгерда в борьбе за общерусское политическое верховенство, на которое в этот период претендовало и Московское княжество. Правда, Ольгерду так и не удалось полностью ликвидировать влияние Москвы.

Кроме великих князей Ольгерда и Кейстута в это время выделялся князь Любарт Волынский, имевший частые столкновения за Галицко-Волынское наследие с польским королём Казимиром, венгерским королём Людовиком, а иногда и с татарами. В этом ему деятельно помогали великий князь Кейстут и белзский князь Юрий Наримунтович. Брат Юрия, пинский князь Александр Наримунтович, хотя его земля находилась рядом, был, видимо, не столь расположен к участию в этих столкновениях.

* * *

Как говорилось выше, в XIV веке наступил так называемый Малый ледниковый период. Среднегодовая температура упала почти на полтора градуса. Летописцы той поры свидетельствуют о майском и сентябрьском снеге, о годах, когда летняя температура составляла не более 15—17 градусов (по Цельсию). Оскудела земля, опустели десятки сёл и деревень в Московии, Литве, Польше. Начало буквально вымирать их население. И в то же время на Европу надвинулась ещё одна большая беда. Согласно Новгородской летописи, чума началась в Индии. В 1346 году она прошла по дорогам Востока. Во время осады войсками Джанибека, хана Золотой Орды, сильной генуэзской крепости Кафа в Крыму было применено новое оружие (бактериологическое). Джанибек приказал забросить в крепость катапультой труп умершего от чумы человека. Труп перелетел через стену и разбился. В Кафе началась эпидемия. Генуэзцы вынуждены были оставить город, и уцелевшая часть гарнизона отправилась домой.

По дороге покинувшие Кафу остановились в Константинополе – чума пошла гулять по столице Византии. В это же время происходила миграция с востока на запад азиатской землероющей крысы-пасюка. Поскольку крысы – это переносчики чумы, «Черная смерть» поползла по всей Западной Европе. В 1347 году Чёрная смерть опустошила Сицилию, приморские города Италии, Марсель, остров Майорка. Потом её увидели в Испании, Франции, Англии и Германии. Однако чума не добралась ещё до Великого княжества Литовского.

Широкое распространение получило поверье, будто чумовая зараза спускается на землю с неба в виде огненного шара. Один такой шар якобы видели парящим над Веной, где его без вреда для людей посадил на землю местный епископ. В этом месте поставили статую Мадонны. Однако в других местах духовенство было менее удачливым. Как говорили, Чёрная смерть была проявлением гнева Господа на погрязшее в грехах человечество. Одним из средств заслужить прощение считалось истязание людьми своей плоти. Как говорили, «Братство креста», то есть движение «бичующихся» (по латыни – флагеллантов) зародилось в Венгрии в группе неких «гигантских женщин». Это движение быстро стало популярным и приобрело много сторонников. Флагелланты странствовали по дорогам Европы парами, строившимися в длинные колонны по 200 или 300 человек, а в местах, где Чёрная смерть уносила особенно много жертв, их собиралось порой свыше тысячи.

Мужчины возглавляли шествие бичующихся, женщины замыкали. Впереди шёл магистр флагеллантов с двумя помощниками, несшими знамёна из пурпурного бархата и золотой парчи. Колонна двигалась молча, лишь изредка затягивая религиозный гимн. Люди шагали, глядя в землю, в тёмной одежде, закрыв лица капюшонами, на которых сзади и спереди были нашиты красные кресты. Весть об их приближении собирала толпы местных жителей. Флагеллантов громко приветствовали, в том числе и колокольным звоном. Но церковь не всегда разделяла эти восторги, поскольку бичующиеся часто захватывали храмы, выгоняя из них местных священников, которых считали недостаточно безгрешными.

Со временем было замечено, что с появлением флагеллантов Чёрная чума не прекращалась, а порой с них-то и начиналась. Жители стали от них прятаться. Одновременно акты самобичевания всё чаще стали сопровождаться критикой церкви – погрязшей в грехах и прогневившей Господа. К таким проповедям с удовольствием присоединялись всякие еретики. Поэтому папство не могло терпеть распространения этого движения и обратило против него отлаженную репрессивную машину.

Чёрная смерть, опустошившая всю Европу в XIV веке, была названа «бичом Божьим». Уже первая волна невиданного стихийного потрясения парализовала многие государственные механизмы. В 1349 году Чёрная смерть уже косила людей в Швеции, Норвегии и Польше. Тогда вымерла большая часть Южной Италии, 75% населения Германии, около 60% населения Англии. В 1349 году небольшая группа флагеллантов прибыла в Англию и устроила самобичевание в Лондоне. Там их приняли за сумасшедших. Принародно стегать себя, сочли лондонцы, а тем более раздеваться на улице в сентябре – чистое безумие. Флагелланты были высланы из страны как смутьяны. Между тем Польша, Литва и Чехия в сравнении с остальной Европой пострадали от Чёрной смерти в очень малой степени. Сохранение населения сделало их сильнейшими государствами Европы того времени.

В октябре 1349 года папа Климент VI издал буллу, объявившую флагеллантов еретиками. Когда они прибыли в Авиньон, где тогда находилась резиденция римских пап, Климент приказал их выпороть. Наказание флагеллантов, привычных к побоям, не испугало и следующей их группе его святейшество пригрозил отлучением от церкви. По всей Европе государи последовали примеру папы, многие даже вводили смертную казнь за принадлежность к еретическому движению. В польском городе Вроцлаве одного магистра флагеллантов сожгли заживо. В результате драконовских мер движение быстро угасло, хотя и продолжало существовать в виде секты ещё не менее двух веков.

* * *

После смерти польского короля Владислава его наследники, вместо благодарности литвинам за прежнюю помощь против крестоносцев и Бранденбурга, поспешно разорвали ранее существовавший союз. С 1349 года, когда Южная Русь была окончательно завоёвана Литвой, здесь открылись хорошие перспективы для экспансии Ватикана. В Новгородской летописи за 1349 год встречается первое сохранившееся документальное свидетельство нарастающих противоречий между западным и восточным христианством на землях Восточной Европы: «Пришёл король краковский с большой силой и взял лестью землю Волынскую и много зла сотворил христианам, а церкви святые претвориша на латинское богомерзкое служение». В ответ на недружественное поведение поляков и разрыв договора о дружбе и взаимопомощи, литовский князь Кейстут в 1350 году занял всю Западную Мазовию и Варшаву. В том же году в Старых Троках родился его сын и будущий великий князь Витовт Кейстутович. И на том месте, где он родился, Витовт после смерти отца своего заложил костёл Благовещения Божией Матери и поселил монахов ордена святого Августина.

В конце концов Ольгерд и его племянник Витовт Кейстутович приняли, хотя и формально, православие. «Князь Ольгерд взял себе в жёны княжну Ульяну Витебскую, из-за которой князь Ольгерд крестился в русскую веру, а паны литовские все оставались язычниками. И князь великий Ольгерд не насиловал их, и в свою веру не обращал, а римской веры в Литве уже не было, осталась только русская», говорит «Хроника Быховца».

С 1350 года массовое переселение немцев из обезлюдевшей от Чёрной смерти Германии в Пруссию прекратилось, но Тевтонское государство продолжало активно развиваться. Поляки и другие национальности, оказавшиеся под властью Ордена, ставились в менее выгодные условия, чем немецкие переселенцы, но и в этих условиях славяне поддерживали Тевтонский орден, а не своих алчных князей, дравших с них до того семь шкур.

В Восточной Европе в XIV веке бурно развивались ремесло и торговля. Но при этом самым богатым городом региона по-прежнему оставался Константинополь. В Священной Римской империи благоприятное отношение императоров к городам привело к созданию могучего Ганзейского союза. В его состав вошли города на южном берегу Балтийского моря и богатые города на юге империи. Тогда не только пражский серебряный грош, но и немецкий серебряный талер стали самыми распространёнными деньгами в Восточной Европе.

Около 1355 года в состав Великого княжества Литовского вошёл Гомель и вместе со Стародубом образовал удел племянника великого князя Ольгерда князя Патрикия Наримунтовича. Князь Патрикий, как в дальнейшем и его сыновья Иван и Александр, был православным и не нарушал местных обычаев и порядков. В это время город Пинск, представляя из себя типичный средневековый город, жители которого ещё не порвали с сельским хозяйством, был довольно развитым в ремесленном и торговом отношении в сравнении со многими другими городами Литвы.

В 1360 году в Польше при короле Казимире III начал чеканиться краковский (или польский) грош по образцу пражского гроша, что продолжалось в течение 10 лет. Но монета выпускалась в небольшом количестве и потому не могла потеснить на рынке грош пражский.

В 1361—1362 годах произошла гражданская война («Великая Замятня») в Золотой Орде, которая повлекла за собой распад прежде могучего государства на несколько частей.

В 1362 году Тевтонский орден взял литовский город Ковно. Захваченный в плен в одной из битв с тевтонами великий князь литовский Кейстут был заключён в отдельной камере в замке Мариенбург. Приносил пищу и обслуживал князя слуга по имени Адольфо. Когда-то его самого в детстве взяли в плен в Литве и заставили работать в замке, дав ему латинское имя. Из-за дворцовых заговоров даже пожизненное правление некоторых великих магистров Ордена продолжалось лишь по два-три года. Добросовестностью и исполнительностью Адольфо завоевал доверие тевтонов, и постепенно забылось о его происхождении. Менялись магистры и начальники, но Адольфо оставался на службе. При этом сам он помнил о своей родине. Однажды, когда в замке шло пиршество, Адольфо помог Кейстуту бежать.

О характерных особенностях простолюдинов-жителей Полесья, проживавших в районе города Пинска, то есть о пинчуках, которые из-за притока беженцев из постоянно разоряемых киевских и волынских земель имели большую примесь южнорусской (славяно-сарматской) крови, в более позднее время писалось следующее: «Пинчук по своему физическому строению, по языку и по одежде отличается от белоруса. Во всех отношениях он примыкает к жителям волынского Полесья; следовательно, пинчуки принадлежат к малорусскому племени. Пинчуки редко бывают высокого роста; почти всегда он среднего роста, широкоплеч, плотного телосложения. Высокорослые и сухопарые составляют исключение. Лицо пинчука широкое, крупное, со значительно более выдающимися скулами, чем у белоруса. Цвет волос преобладает чёрный; светло-русых очень мало и они встречаются преимущественно среди женщин. Женщины также крепкого сложения, коренасты, круглолицы и большей частью с серыми глазами. Вообще, пинчук отличается силой и здоровьем, несмотря на болотистую местность, в которой живёт» (В. Семёнов).

В 1362 году в решающей битве с татарами трёх орд – Крымской, Перекопской и Ямбалуцкой, в составе которых вне всякого сомнения находились отряды казаков, – у Синих Вод (ныне река Синюха, приток Южного Буга) Ольгерд разбил степняков и, овладев таким образом западной частью Великой степи между Днепром и устьем Дуная, не только присоединил Киев, но и вышел к Чёрному морю. Летописец записал об этом так: «Князь великий Ольгерд, собрав силы свои литовские, пошёл и побил татар на Синих Водах, трёх братьев – Хачибея, Кутлубугу и Дмитрия. А те три брата в Орде правили и были отчичами и дедичами Подольской земли, и от них на Подолии были назначены атаманы (подтверждение слов автора об ударной силе татаров в лице казаков), которые ведали всеми доходами, и к ним приезжали татарские баскаки и, забирая у тех атаманов дань, отвозили в Орду.

Брат же великого князя Ольгерда князь Кориат владел Новогрудком Литовским, и было у него четыре сына: князь Юрий, князь Александр, князь Константин и князь Феодор. И вот те князья Кориатовичи, три брата, с разрешения великого князя Ольгерда, своего дяди, и с литовскою помощью пошли в Подольскую землю, а в то время в Подольской земле не было ни одного города, ни из дерева рубленного, ни из камня построенного. Тогда те князья, придя в Подольскую землю, вошли в дружественные отношения с атаманами и начали защищать Подольскую землю от татар, а баскакам выхода не стали давать («Хроника Быховца»). После победы 1362 года побережье Чёрного моря от Днестра до Днепра долгое время было формально литовским.

Среди ближайших соратников великого князя литовского Ольгерда Гедиминовича одним из самых прославленных был боярин Гаштольд. За боевые заслуги и преданность сюзерену Ольгерд доверил Гаштольду должность каменецкого наместника. В Каменце же настигла его не только новая слава, но и любовь. И когда Гаштольд держал Каменец Подольский, он часто ездил к пану Бучацкому, у которого была дочь, весьма красивая девушка. При первой же встрече с панной Бучацкой, девушкой из доброй католической семьи, Гаштольд понял, что это его судьба. Но, узнав, что сам наместник положил на неё глаз, панна Бучацкая, к удивлению завистливых своих подруг, стала избегать встреч с влюблённым Гаштольдом. Увидев его входящим в костёл, она покидала службу. Встретившись случайно на улице, спешила свернуть куда-нибудь, спрятаться между домами. Когда же пан наместник пришёл однажды в дом в качестве гостя, панна Бучацкая сказалась больной и не вышла из своей комнаты, уступив родителям честь развлекать беседой высокого гостя. «И староста каменецкий Гаштольд просил пана Бучацкого, чтобы он ту дочь свою отдал ему в жёны. И Бучацкий сказал: „Я бы за тебя и рад отдать свою дочь, но не годится мне отдавать свою дочь-христианку за тебя, язычника, хотя ты и большой пан, но если ты крестишься в нашу веру, я тебе её дам“» («Хроника Быховца»).

В конце концов Гаштольд не выдержал. Он написал письмо панне Бучацкой, в котором в отчаянии молил объяснить, что он совершил такого, что вызвал у прекрасной панны отвращение. Довольно скоро пришёл ответ. Панна Бучацкая утешала славного рыцаря, уверяя, что её отказ видеться с ним никак не связан с ненавистью. Наоборот, находясь рядом с Гаштольдом, она опасается за своё сердце, которое всегда в таких случаях готово выскочить из груди. Она боится влюбиться в известного героя, ибо им нельзя быть вместе, нельзя стать мужем и женой. В следующем письме панна Бучацкая прямо сказала, что Гаштольд – язычник, а она – христианка католического вероисповедания, и её вера не позволяет ей связать свою судьбу с человеком, который не знает Христа и поклоняется деревянному идолу в лесу. Вот если бы Гаштольд окрестился по католическому обряду и в знак искреннего принятия Бога истинного построил костёл либо святой монастырь, счастье было бы возможным.

Гаштольд был поставлен этим письмом в трудную ситуацию. Он опасался, что ни его близкие, ни его сюзерен не поймут и не простят ему измены богам предков. Грустное настроение знатного полководца заметил в конце концов сам Ольгерд. Он доброжелательно расспросил Гаштольда и, узнав о причине печали, неожиданно посоветовал не колебаться в делах, которые касаются его личного счастья (как раз в это время тайно от подданных, согласившись на уговоры горячо любимой жены Ульяны Тверской, сам Ольгерд принял крещение, но в православие).

Через несколько дней после разговора с Ольгердом каменецкий староста Гаштольд, помолившись на капище Перуна и оставив тут щедрое пожертвование, принял католическую веру и новое имя – Пётр. Спустя немного времени великий князь поставил Петра-Гаштольда воеводой в Вильно. Вскоре в столице Литвы на своей усадьбе, на одной из самых красивых площадей, с разрешения Ольгерда им началось строительство католического монастыря Святой Божьей Матери. Так Пётр-Гаштольд добивался руки своей избранницы. А свой новый двор воевода поставил в предместье над Винкером-на-песках.

Панна Бучацкая, которая рассчитывала в лучшем случае на маленький костёл в окрестностях Каменца, конечно же, не могла устоять против такого проявления любви… Венчание с Гаштольдом произошло также в Вильно, в костёле только что построенного монастыря. По окончании строительства в новый монастырь воевода вызвал из Польши 14 францисканских монахов. В то же время польский король Казимир – гуляка в быту и трус на войне – основал католические епископства в Перемышле, Владимире, Холме и Галиче. Брак Петра-Гаштольда и панны Бучацкой вскоре был благословлён появлением сына Андрея, который стал родоначальником прославленного рыцарского рода Гаштольдов (языческое имя превратилось в фамилию).

В 1364 году в соседней Польше был основан Краковский (в будущем ставший называться Ягеллонским) университет, сыгравший значительную роль как в культуре этой страны, так и в её дальнейшей политической жизни. А князь Кейстут в том же 1364 году заложил на острове Выргалле (на реке Неман при впадении в неё реки Невяжи) укрепление для защиты от доступа немецких рыцарей к литовской столице Вильно.

По трактату 1366 года польский король Казимир III официально отрёкся от прав на когда-то завоёванные, а затем оставленные города Берестье, Дрогичин, Мельник, Бельск, Кобрин, Каменец в пользу Великого княжества Литовского. Но взамен литовские князья во главе с Ольгердом были вынуждены уступить польскому королю всю Галицию и западную часть Волыни.

Восточная граница Великого княжества Литовского проходила тогда по реке Оке. Известно, что Ольгерд устанавливал восточную границу княжества по Можайску и Коломне. Тверь периодически то входила в состав Литвы, то поддерживала с ней союз. Пограничный город Владимиро-Суздальского княжества – Москва, возможно, тоже периодически оказывался то по одну, то по другую сторону границы Великого княжества Литовского. Интересно, что московские князья часто собирали войско, женились и принимали власть не в Москве или Владимире, а в пограничной Коломне.

Известны три похода великого князя литовского Ольгерда на Москву, имевшие целью прекращение вражды московского князя Димитрия (будущего Донского) с тверским князем Михаилом.

В 1368 году Ольгерд совершил поход на Москву, но, как говорят московские летописи, простояв под её стенами три дня и разорив окрестности, вернулся в Литву. Что здесь правда? Москва была лишь второстепенным городом Владимиро-Суздальского княжества. К тому же Кремль только начинали строить. Даже если бы при известии о том, что Ольгерд выступил из Витебска в поход на Москву, московский князь Димитрий объявил бы строительство Кремля ударной стройкой, серьёзное оборонное сооружение не получилось бы. Дело не только в работоспособности людей, но и в свойстве связующего строительного материала, скорость затвердевания которого ограничивает высоту кладки. Любое кирпичное сооружение строят не отдельными высотными башнями, а по периметру, постепенно наращивая высоту всей постройки. В противном случае большой вес выдавит незастывший раствор, и стены деформируются, а то и рухнут сами.

Версия о многотысячном гарнизоне тоже не состоятельна. Навстречу Ольгерду вышел отряд воеводы Димитрия Минина, который был сразу уничтожен под Волоком Ламским. Никаких препятствий на пути к Москве Ольгерд больше не встретил. Примерно по одному сценарию прошли все три похода. Всякий раз они заканчивались без штурма и большого разорения.

Однако московские летописи утверждают, что Ольгерд не решился штурмовать Москву, а долго находиться в Московии великий князь литовский не мог, потому что на западе немцы не давали Литве отдыха. На северо-западе от Великого княжества и впрямь было неспокойно. В 1369 году в одной миле от ранее захваченного у Литвы города Ковно прусские крестоносцы заложили укреплённый замок Готтесвердер. Ольгерд и Кейстут поспешили взять его, но принуждёны были снова отдать немцам.

«И в то время, когда князь великий Ольгерд был в Москве, и при нём был его воевода Пётр-Гаштольд, собрались виленские мещане-язычники в большом количестве и пришли в монастырь, не желая, чтобы были христиане римской веры, и сожгли монастырь, и убили семь монахов, а других семь монахов, привязав ко кресту, пустили вниз по Вилии, говоря: „С заката солнца пришли и на закат пойдёте за то, что истребляли наших богов“. И когда приехал князь великий Ольгерд в Вильно, тогда Гаштольд бил челом князю великому Ольгерду, чтобы тех язычников за те их жестокости велел покарать. И князь великий Ольгерд сам очень сожалел, что так жестоко тех монахов-христиан убили, очень он гневался. И выдал пятьсот виленских жителей на смерть. И затем Пётр-Гаштольд привёл других монахов-францисканцев, но не посмел уже ставить монастырь на том месте, где убили первых, а создал им монастырь на том месте, где построил себе дом, и с того времени стоит в Вильно первый христианский монастырь Божией Матери, римской веры» («Хроника Быховца»).