Текст книги "Краткая история Великого княжества Литовского и род Домановичей"

Но язычники быстро расправились и с новыми монахами и тогда Пётр-Гаштольд, обсудив с женой положение дел, решил, что варварское Вильно ещё не созрело для того, чтобы услышать и принять слово Божье. Супруги отказались от дальнейших миссионерских попыток и стали тратить свои деньги уже не на монастыри, а на благоустройство своего замка в селении Гранёны. В дальнейшем этот замок стал главной резиденцией рода Гаштольдов.

В 1370 году западная часть Волыни, четыре года назад отданная Польше, вновь вернулась в состав Великого княжества Литовского и с этих пор остаётся в княжестве. К этому времени большинство исконных земель древней Киевской Руси оказалось объединено под властью великих литовских князей. Не вошли тогда в Литву лишь те удельные княжества, которые оказались под непосредственной властью татар.

В 1370 году в Польше прекратилась королевская династия Пястов и престол перешёл к французскому принцу Людовику Анжуйскому, который затем передал свою польскую корону дочери Ядвиге. В том же году литовские князья Ольгерд и Кейстут, чтобы прекратить постоянную мелкую партизанскую войну с Орденом, затеяли поход на столицу крестоносцев, но не дошли до неё, встретив на полпути войско Ордена. В результате последовавшего сражения у Рудавы погибли великий маршал Ордена и три комтура, но литовцы потерпели поражение. Партизанская война продолжилась.

И опять же в том насыщенном событиями году московский князь Димитрий Иванович начал военные действия против своего давнего врага тверского князя Михаила Александровича, и разорил Тверскую землю. Тверской князь призвал на помощь князя Ольгерда и смоленского князя Святослава. В войске Ольгерда находился и его наследник князь Ягайло. В декабре союзники осадили Москву, но, как утверждали московские летописцы, не взяв Кремль и простояв под ним восемь дней, отступили, подвергнув разорению окрестности. Повторилась прежняя ситуация.

Но ведь Ольгерд обладал не только огромным военным опытом, но и одной из самых мощных армий в Восточной Европе, которая, например, в недавней битве у Синей Воды разгромила три орды. Если бы он трижды впустую ходил бы на маленький город и не решался даже его штурмовать, над ним смеялись бы не только его воины, но и московские куры. Так что сообщения московских историков вызывают большое сомнение и подозрения в их предвзятости.

«Хроника Быховца» говорит: «И было у великого князя Ольгерда двенадцать сыновей. У Кейстута было семь сыновей. А из всех сыновей своих любил князь великий Ольгерд сына своего Ягайла, а князь великий Кейстут – сына своего Витовта, и постановили они при жизни, что быть им на их местах, на великих княжениях. Князь же Ягайло и князь Витовт при жизни отцов своих были в великой дружбе».

В 1371 году у Витовта родилась дочь Софья, но при родах её мать умерла. А молодой отец стал на некоторое время вдовцом.

Прошло совсем немного времени с прошедших вторжений в Берестейскую землю, и нашлись новые претенденты на многострадальную территорию. В 1373 году Каменец Берестейский разрушают тевтоны. В 1375 году тевтонский магистр Теодор (Теодорик) фон Эльнер ворвался в Каменец Берестейский, пройдя к городу вместе с рыцарями через труднопроходимую Беловежскую пущу. И в обоих случаях, несмотря на большие потери со стороны местного населения, каменецкий донжон-вежа – остался неприступным.

В 1376 году Кейстут передал своему сыну Витовту Гродненское княжество с городами Берестье, Каменец и Дрогичин на Буге. Вот такое длинное и подробное получилось у нас введение в тему, которое, однако, после его прочтения даёт читателю понимание последующих запутанных польско-литовских отношений уже довольно подготовленным.

3. великий князь витовт и разгром тевтонского ордена. (около 1377 – 1410 год)

Сто лет минуло, как тевтон

В крови неверных окупался;

Страной полночной правил он.

Уже пруссак в оковы вдался…

А. Мицкевич. «Конрад Валленрод».

Это время, которое я описываю в настоящей главе, в действительности было временем литовского князя Витовта, прозванного Великим, хотя годы его жизни были не теми, рамки которых освещаются в этой главе, поскольку родился Витовт в 1350, а умер в 1430 году. Но благодаря Витовту вообще всплыло и осталось в истории имя Домана.

Итак. Доман – основатель нового рода, родоначальник, патриарх. Хотя, само собой разумеется, Доман не взялся из ниоткуда и у него были предки, которых он лично знал, по крайней мере, ближайших. Но мы о них ничего не знаем и никогда уже не сможем узнать. Да и только с Домана этот род получил свою первую фамилию – Домановичи.

В 1377 году лето выдалось необычайно жарким и над лугами стлалась дурманная духота. В этом году умер великий князь литовский Ольгерд, а его племяннику и будущему великому князю Витовту было около 27 лет. Под конец жизни великий князь литовский Ольгерд окончательно сделался православным христианином, и даже принял крещение с именем Александр и облёкся в схиму с именем Алексий. Умершего князя Ольгерда похоронили в построенной им в Вильно церкви, но по языческому обычаю.

Где-то в это время, чуть раньше или чуть позже, появился на Пинщине в семье бояр-слуг, в правовом отношении ещё не отделённых от остального крестьянского населения, мальчик, получивший имя Доман, известное на Руси как минимум с XIII века и означавшее «домашний», «домовитый». Это имя происходило от ещё более древнего славянского имени Домаслав. Другие формы этого имени могли звучать как Довмонт (более аристократическая, официальная и, похоже, уже менее славянская), Домаш (ласково, по домашнему) и ещё с десяток разных вариантов, каждый из которых мог то переходить в другую форму, то на протяжении жизни существовать как особое имя. На Руси традиционно давали детям два имени – одно шедшее от языческих времён, а другое христианское, присваиваемое при крещении. А ведь были ещё и «уличные имена» – клички, прозвища – которые могли даваться как на всю жизнь, так и на время.

Этот период, бедный на документы и достоверные свидетельства, если дело не касалось самых знатных лиц, не даёт возможности что-либо узнать о родословии предков Домана и точном их местожительстве на Пинщине. При описании этого периода истории большую проблему представляет идентификация личностей, имевших по нескольку имён и прозвищ. Например, князья Димитрий (иначе Корибут), Иван (иначе Скиргайло) и так далее. Выступая под разными именами, они воспринимаются как совершенно разные люди. Автору осталось неизвестным второе, христианское имя Домана.

Понятие «крестьянская семья» того времени, в близкой которой по социальному положению семье бояр-слуг появился на Божий свет маленький Доман, которого дома, скорее всего, мама называла Домаш, в данном случае имеет довольно условный характер. Во-первых, потому, что крестьянство тогда не было закрепощено и являлось просто слоем общества, состоящим из лично свободных людей, обязанных через повинности и подати содержать государство. В этом отношении оно практически не отличалось от бояр-слуг. Вся разница между этими двумя слоями населения состояла лишь в характере повинностей, поскольку повинности бояр-слуг (или «военных слуг») заключались в несении военной службы в качестве, как их называли тевтоны, «оруженосцев» при более знатных особах.

Хронисты Тевтонского ордена, описывая походы рыцарей в Литву, сражения с населением, добычу и так далее, чётко выделяют в литовском обществе великого князя, называя его королём, и земледельцев-крестьян – называя их «людьми». Для остальной части населения, с которой пришлось сражаться в боях, хронисты не нашли подходящего названия, употребляя множество латинских слов. Это и были разные группы – от панов и бояр-шляхты до бояр-слуг.

Во-вторых, в условиях болотистого Полесья так называемые «крестьяне» почти не занимались сельским хозяйством, но были зажиточными – «лучшими людьми». Они, прежде всего, были охотниками и рыболовами. Забираясь во время промысла в самую чащу леса, блуждая среди непроходимых болот и поваленных временем стволов деревьев, местные охотники выработали в себе инстинкт лесных жителей, который их никогда не подводил. Они были способны узнавать нужную дорогу по коре и ветвям деревьев, по направлению ветра, а оказавшись в лесу ночью – по звёздам. В XIV веке в Полесье были целые сёла охотников, бобровников, соколинников, которые жили добыванием дичи. В лесах водились дикие козы, лани, кабаны, лоси, олени, туры, зубры. Население некоторых сёл платило дань исключительно шкурами бобров и куниц. С учётом неизбежных при таком образе жизни навыков следопытов и стрелков из лука, опытных метателей копья, «крестьяне» Пинщины были превосходными солдатами, когда оказывались в войске в качестве бояр-слуг. По этой-то причине и появились в течение XIV – XV столетий, времени постоянных войн, целые деревни, населённые одними только военными слугами (позднее слившимися с боярами-шляхтой), получившими нобилитацию от великих князей. Семья Домана числилась в той категории людей великого князя, которая относилась к «добрым (лучшим) людям» и, вместо крестьянских повинностей и податей, должна была давать «налог кровью», то есть, за право заниматься хозяйством на земле великого князя – поставлять в великокняжеское войско воинов-оруженосцев. Как и все члены его семьи, с ранней юности Доман хорошо владел оружием и познавал охотничью и военную науку.

В полесских лесах также располагались сёла бортников, которые занимались пчеловодством. Много сёл, даже распо-ложенных на более сухих местах, платило дань скотом. Такое положение проистекало из того, что панство в ХІV – ХV веках ещё не прельщалось зерном, которое не было статьёй экспорта, и шкурка бобра или мерка мёду имели больший спрос, чем определённая мерка пшеницы. С усилением имущественного неравенства среди крестьян-общинников и ростом технического оснащения кавалерии не каждая семья оказывалась в состоянии посылать в поход воина, вооружённого хотя бы копьём, боевым топором и щитом. А иметь сразу и меч, и шлем, и панцирь мог по крайней мере собственник села. Дворы крестьян-общинников, не причисляемые правительством к «лучшим людям», были обязаны для содержания войска платить «сребрщину» от каждой сохи, то есть денежный налог серебром.

В мирное время родители Домана и его братьев и сестёр занимались обычным для людей этой местности делом – так сказать, «болотно-лесным хозяйством». Кабанов во время совместной с другими мужчинами охоты ловили за один раз по нескольку десятков, а с учётом того, что и другой дичи тогда водилось несметное множество, а население было очень редким, проблем с мясной пищей семья не испытывала. На болотах водились земноводные черепахи, мясо которых и после разделки сохраняло запах майорана и других душистых трав, которыми эти черепахи питались при своей жизни. Кроме охоты, много давала щедрая природа даров растительного происхождения. Среди них – болотная манна. Она походит стеблем и колосом на просо, только меньше и мельче. В конце лета женщины выходили на заре на болота, пока ещё роса держалась на колосьях. Подставляя под колоски туесочки, женщины сбивали в них зёрна манны. В дальнейшем из них делалась крупа, использовавшаяся для приготовления каши. Те, кому довелось пробовать болотную манну, утверждали, что по вкусу она гораздо лучше обычной, распространившейся гораздо позже.

Вся семья Домана, скорее всего, носила одежду, изготовленную кустарным способом из шкур и меха животных, а также из грубого сукна, также изготавливавшегося в домашних условиях. Дорогие ткани, привозившиеся издалека, могли позволить себе только богатые люди.

Конечно, в то время, когда даже среди знати Великого княжества далеко не всеобщим было умение читать и писать, говорить хоть о каком-то образовании среди даже «лучших людей» не приходится. Грамотность тогда исключительно сосредотачивалась в монастырях и хоть какое-то образование могли получить лишь те мальчики, что были отданы на воспитание монахам. Доман не относился к числу монастырских учеников, будучи с детства предназначен к несению военной повинности. А потому и всё его образование свелось к выслушиванию рассказов деревенских сказителей о древней и недавней истории родной земли, к страшным сказкам и легендам, имевшим начало ещё в языческих временах болотистого края. Из-за такого образования Доман, как, впрочем, и все в то время, был сильно суеверен. Православная религиозность Домана (Пинщина уже несколько столетий усиленно христианизировалась) переплеталась с верой в духов, ведьм, знахарей, чаровников, волкулаков, заговоры и привороты, приметы и прочее, о чём мы уже говорили. Также Доман узнал, почему люди едят мясо волов, но не употребляют в пищу лошадиное мясо. Дело в том, что вол считается «святою костью» за то, что когда Божья Матерь прятала Младенца Христа от жидов, то вол набрасывал сено на Христа, чтобы ему было тепло, а лошадь отбрасывала сено и ела. Поэтому мясо вола можно есть, а лошадь считается поганою. Тогда же молодой Доман узнал, почему нечистой силой считается птица ворон. Дело в том, что ворон чует труп в доме и, если он перелетит через чьё-то жильё, – скоро жди в нём покойника.

В это время поголовно все боялись старых ведьм и их колдовства, грозившего людям всяческими бедами и несчастьями. Точно так же всё средневековье вера в существование волкулаков была незыблема не только среди низших классов населения, но и среди знатных лиц. К примеру, германский император Сигизмунд (1362—1437) призвал к себе учёнейших теологов своего времени и поставил перед ними вопрос о существовании волкулаков. После дискуссий было признано единогласно, что существование волкулаков следует признать за доказанный факт, и что противоположная мысль была бы абсурдна, подозрительна и отдавала бы ересью. После такого решения немало уличённых волкулаков было сожжено на кострах вместе с другими слугами нечистой силы и ведьмами. Вот в такой среде и при таких получаемых знаниях подрастал молодой человек, без всякого сомнения участвовавший с отцом, братьями, дядьями и просто односельчанами в регулярных охотах, что и делало из него исподволь будущего готового воина.

Зимой 1377—1378 годов, в противовес жаркому лету, стояли лютые морозы. По деревням замёрзло много людей и скота. В реках, озёрах и болотах лёд дорастал до дна и мёрли рыбы. Деревья «стреляли» в лесах, а дикое зверьё жалось к человеческому жилью.

* * *

Именно Витовту князь Кейстут хотел передать в правление всё своё Трокское княжество. Кейстут, признав великим князем Ягайло, приезжал к нему в Вильно советоваться о делах, как прежде приезжал к своему старшему брату Ольгерду. Противоречивое завещание Ольгерда привело к смуте в Великом княжестве Литовском. Дело в том, что вопреки принципам родового старшинства, но по заключённому прежде с Кейстутом договору, виленский великокняжеский престол Ольгерд завещал не старшему сыну от первой жены – Андрею Полоцкому, а младшему сыну от второй, тверской жены Ульяны – Ягайло.

Это вызвало возмущение всех старших сыновей Ольгерда. Некоторые из них даже отказались признавать Ягайло своим сюзереном и перешли на службу к венгерскому королю Людовику. Войска Ордена, воспользовавшись смертью Ольгерда и неустойчивым положением нового князя, осадили Вильну и Троки. Уже в то время сын Кейстута – Витовт – отличился военной доблестью в боях с крестоносцами. Летописцы называют его «млодзенцам удатным». Несколько раз Витовт во главе гродненской дружины отбивал орденские нападения. В конце 1377 года он прогнал врага из-под Трок. Взять Вильно и Троки крестоносцы так и не смогли, но, перед тем как убраться, разграбили все окрестности.

В 1378 году Москва также захотела воспользоваться неустойчивостью литовского княжеского дома и не очень пока уверенным положением Ягайло, чтобы на брянском направлении значительно отодвинуть на запад литовский рубеж. С наступлением зимы были взяты Трубчевск и Стародуб, повоёваны многие литовские волости. Православные братья литовского великого князя Андрей и Димитрий Ольгердовичи перешли служить в Московию к великому князю Димитрию Ивановичу. Андрей был посажен на княжение во Пскове, а Димитрий, который был князем в Трубчевске, сдав его Москве, в обмен получил княжение в Переславле-Залесском.

Воспользовавшись тяжёлым положением Литвы, тевтонский магистр Теодор (Теодорик) фон Эльнер в 1379 году возглавил новый поход тевтонов на Берестейскую землю. Но и на этот раз древние летописи ничего не говорят о том, чтобы Каменецкую вежу захватил враг. Рыцари осадили Берестье и в течение нескольких дней пытались овладеть берестейским замком, однако их затея не увенчалась успехом. В конце концов они сожгли городской посад и окрестные сёла и угнали в плен множество местных жителей. Ягайло решил разбираться со своими непокорными братьями постепенно и, чтобы развязать себе руки, в 1379 году заключил с Орденом перемирие на 10 лет, которое было одобрено и его дядей Кейстутом.

Витовт в 1380 году защищал от немцев город Дрогичин на Буге. Осенью 1380 года Ягайло спешил на помощь хану Мамаю на Куликово поле, где Московия столкнулась с Золотой Ордой. Не уменьшая героизма московитов, следует заметить, что немаловажным для победы фактом оказалось отсутствие в битве 80-тысячного литовского войска. Ягайло опоздал к битве всего на один дневной переход. И это было не случайно. Оказывается, князь Олег Рязанский, которого обвиняли в измене и предательстве по отношению к Москве, с 5-тысячным отрядом сумел, искусно маневрируя, задержать литовцев. Когда же литовцы отогнали Олега, битва уже закончилась. И тогда воины Ягайло напали на отставшие русские обозы, перерезав раненых.

Князь Кейстут, возмущённый такой дикой расправой с беспомощным противником, выступил против Ягайло, отрешив его своей властью от литовского престола. Кроме расправы над русскими ранеными, существовали и другие поводы для столкновения между Ягайло и его дядей Кейстутом. В частности, «был некто пан, холоп у князя великого Ольгерда, раб невольный, звали его Войдило. Вначале он был пекарем, потом [князь] приставил его стелить постель и давать пить воду, а затем очень полюбил его князь великий и дал ему в держание Лиду и вознёс его высоко. Потом, после смерти великого князя Ольгерда, через два года и даже больше, великий князь Ягайло вознёс его очень высоко и отдал за него родную сестру свою княгиню Марию, которая [ранее] была замужем за князем Давидом. Князю великому Кейстуту это не понравилось, и очень жаль ему стало той племянницы, сестры Ягайла, что её отдали за холопа. И был тот Войдило в большой силе у великого князя Ягайла» («Хроника Быховца»).

В ноябре 1381 года Кейстут со своими воинами быстрым нападением захватил Вильно. Сев на великое княжение, он выделил в управление Ягайло Витебск и Крево. Сидя в Крево, Ягайло оказался в полной зависимости от воли Кейстута. Объявив себя великим князем литовским, Кейстут попытался завести дружбу с Московским княжеством и его князем Димитрием, получившим прозвище Донской. Таким образом, Кейстут повернул внешнюю политику Литвы прямо в противоположную сторону. После Куликовской битвы потомки Мамая поступили на службу Литве. Одного из них, также по имени Мамай, будущий великий князь Витовт пожаловал городом Глинск и княжеским титулом. Так возник могучий клан князей Глинских, сыгравших в дальнейшем заметную роль в истории Литвы и Московии.

В ранней юности младший брат Ягайло – Свидригайло – был его горячим приверженцем и помощником. Находясь под присмотром войск Кейстута в Кревском замке, Ягайло отправил своего юного брата в Ригу просить помощи у крестоносцев. Орден согласился на союз против Кейстута. Ставка не признавшего своё смещение Ягайло переместилась в Киев.

В июне 1382 года при помощи державших его сторону жителей столицы Ягайло захватил Вильно. Поспевший на выручку города Витовт был разбит и отступил в Троки, а потом, узнав о приближении союзников Ягайло – прусских и ливонских рыцарей, – ушёл в Гродно.

Вскоре после этого «князь великий Кейстут, собрав свою Жемайтскую землю и все войска, пошёл к реке к Вилии, а князь великий Витовт, собрав свою рать со своей отчины, пошёл из Гродно навстречу своему отцу, и сошлись они на Вилии за две мили и там переправились с войском [через Вилию] и пошли к Трокам, и, прийдя, осадили Троки. И услышал Кейстут, что князь великий Ягайло идёт из Вильно с войском, а с ним помощь прусская и немецкая. Первой пришла ливонская рать к Полоцку на помощь князю Скиргайлу, а затем пришло с маршалом прусское войско к Трокам, и это уже третья ливонская рать с ним пришла, и это означало, что они с ними стали вместе против великого князя Кейстута.

И тогда уже изготовились к бою: князь великий Кейстут со своим сыном князем Витовтом против великого князя Ягайла. И когда оба войска сошлись на три или на четыре выстрела, примчались князья и бояре от великого князя Ягайла к войску великого князя Кейстута и начали спрашивать великого князя Витовта, желая с ним поговорить. И начали они говорить великому князю Витовту: «Князь великий Ягайло послал нас к тебе, чтобы ты помирил нас со своим отцом, а бою чтобы между нас не было, и кровопролития чтобы не происходило, и ты бы приехал к брату своему великому князю Ягайлу, а мы присягнём, что ты возвратишься обратно к своей рати, и так у вас может всё хорошо закончиться». Князь великий Витовт сказал: «Присягу у вас принимаю, но пускай бы князь Скиргайло тоже приехал к нам и присягнул, и тогда я приеду». И они послали к князю Скиргайлу, и князь Скиргайло тоже принёс присягу великому князю Витовту, и князь великий Витовт поехал к великому князю Ягайлу, к его войску, и полки с обеих сторон продолжали стоять, ничего не предпринимая. И князь великий Ягайло начал просить Витовта закончить дело миром, чтобы не было кровопролития. И князь великий Витовт принял присягу у князя великого Ягайла, что отец его великий князь Кейстут после встречи опять уедет. Витовт с великим князем Скиргайлом приехали к отцу своему великому князю Кейстуту в войско и присягнул [Скиргайло] отцу своему от имени великого князя Ягайла и от себя, и князь великий Витовт со своим отцом великим князем Кейстутом поехали в войско к Ягайлу, надеясь на те присяги.

Князь же великий Ягайло нарушил те присяги, говоря: «Поедем в Вильно и там заключим договор», и так войска, ничего не предприняв, разъехались. А когда приехали в Вильно, то князь великий Ягайло своего дядю великого князя Кейстута заковал и послал в Крево, и посадил в башню. И там, в Крево, на пятую ночь [во время пира], великого князя Кейстута удавили коморники великого князя Ягайла, один из них назывался Прокша, который давал ему воду, а были и другие: брат Мостер, крестоносец, и Кучук и Лисица Жибентяй. Такой был конец великого князя Кейстута» («Хроника Быховца»).

После убийства Кейстута по приказу Ягайло в начале августа 1382 года сын Кейстута князь Витовт был схвачен и заточён в тюрьму Кревского замка (в 80 километрах от Вильно). Ягайло «послал в Крево Витовта с женою и велел его крепко стеречь в комнате. Мстя за Войдилу, которому он отдал свою сестру, двоих велел на колесе изломать, Видимонта, дядю матери великого князя Витовта и прочих многих бояр казнил, мстя за Войдилу» («Хроника Быховца»).

Таким образом, в 1382 году закончилась открытая борьба в Литве между Ягайло и его противниками. После того, как Ягайло вернул себе власть, Свидригайло, тогда ещё 12-летний мальчик, находился при великокняжеском дворе под опекой своего старшего брата.

Со смертью Кейстута, для немцев врага самого непримиримого и самого страшного, Ордену мелькнула надежда овладеть всей Литвой. Находясь в плену, князь Витовт заболел. При нём находилась жена Анна, дочь смоленского князя – она тоже жила в замке на положении пленницы. Ягайло, наконец, разрешил Анне уехать в Моравию. Она пришла проститься к мужу вместе со служанкой Алёной. В подземелье Алёна обратилась к Витовту:

– Князь, ты должен как можно быстрей убегать. Ягайло погубит тебя, как погубил Кейстута. Надень мою одежду и иди с княгиней, а я останусь тут. Уже темно и никто не узнает.

Витовт запротестовал:

– Что ты говоришь? Ты знаешь, что тогда ждёт тебя?

– Знаю, что меня ждёт, – ответила девушка, – но моей смерти никто не почувствует, а твоя смерть была б несчастьем для Литвы. Убегай, князь!

Витовт отказывался и тогда мужественная девушка ответила:

– Я желаю послужить родине – мне приятно будет умереть за Литву. Ты, освободившись, сделаешь для неё столько хорошего, позволь и мне участвовать в этом. Когда любишь Литву, то послушай меня.

Витовт принял Алёнину жертву и надел её одежду. Княгиня вместе с переодетым Витовтом вышли из подземелья. Стража приняла его за служанку. Князь по верёвке спустился с замковой стены и убежал из неволи. Когда в тюремной камере обман был открыт, служанка за свою самоотверженность поплатилась жизнью. И навсегда осталась в истории Литвы.

Витовт после побега отправился в Мазовию к князю Янушу, впоследствии женившемуся на его сестре Дануте. В то время не придавали значения таким делениям времени, как минута и даже час. У большинства людей, ложившихся спать с наступлением темноты и встававших с рассветом, никаких часов не было, а время определялось лишь приблизительно, по солнцу. Максимальной же скоростью передвижения была быстрота лучшего коня, что составляло около 20 километров в час на коротком пути и порядка 10 километров в час во время длинных переходов. Так что побег Витовта растянулся надолго.

В город Черск, куда прибыл после побега Витовт, приехала княгиня Анна. Ещё позднее Витовт отправился к немцам, давним и непримиримым противником которых был его отец. Здесь, в Тевтонском ордене, он обратился за помощью крестоносцев против Ягайло. Одновременно с этим, новым великим магистром Тевтонского ордена избирается Конрад Цольнер фон Ротенштейн.

Межрелигиозные различия Восточной и Западной Европы были тогда относительно небольшими, и главным различием было подчинение либо римскому папе, либо константинопольскому патриарху. Исходя из политической целесообразности, знать Великого княжества Литовского переходила из православия в католичество и наоборот. И нередко даже по нескольку раз. Более твёрдая приверженность православию в силу традиции сохранялась лишь у боярства, крестьянства и горожан. Чтобы закрепить союз с тевтонами, Витовт в городе Тапиау принял католичество с новым именем Александр.

Некоторое время Витовт-Александр провёл в переговорах с руководством Ордена в Мариенбурге. Здесь его часто одолевали воспоминания о покинутой родине и потерянных удельных землях с их богатыми дичью лесами и радующими глаз полями. Особенно досаждали воспоминания, когда князь оставался с ними один на один.

В замке крестоносцев в Мариенбурге звонили к вечерней службе. Благовест небольшого колокола, то тихий, то грустный, то ленивый раздавался по замковым подворьям. Порою он затихал, порой гудел громче – смотря по тому, как и куда относили его звон порывы ветра. Замок казался угрюмым и хмурым, как тюрьма, из которой Витовту-Александру удалось недавно бежать, расставшись с прежней привычной ему жизнью. В молчании, медленно и тоскливо, двигались по внутренним дворам фигуры рыцарей и слуг в куцых одеждах. Тишина прерывалась только воем цепных собак или ржанием лошадей в конюшне, но и они быстро замолкали. Над этой величественной тишиной царствовал дух могущества и невыразимой тоски. 32-летний изгнанник Витовт-Александр стоял на пороге неизвестности. Что с ним будет завтра? Какова будет его дальнейшая судьба? Сможет ли он когда-нибудь вернуться в Литву?

И в то время, когда Витовт-Александр находился таком смятённом состоянии духа в главном тевтонском городе Мариенбурге у магистра Ордена, приехали к нему многие князья и бояре литовские, недовольные своим нынешним положением. Они горячо убеждали опального князя вступить в борьбу с Ягайло и обещали ему свою помощь. Заручившись поддержкой немцев, Витовт в 1383 году разворачивает борьбу за литовский великокняжеский престол.

Год 1383-й отмечен очередными жертвами Литвы. Каменец-Берестейский оказался в руках польского князя Януша Мазовецкого, стремившегося расширить свои владения за счёт ослабленного внутренней борьбой Великого княжества. Летом этого года Орденом был предпринят поход в Литву. В результате захвачен замок Тракай и частично сожжён Вильно. Однако Витовт на сей раз не сумел вернуть себе ни власть, ни наследственные земли.

Крестоносцы представляли угрозу не только для Великого княжества Литовского, но и для Королевства Польского. Опасность для Польши увеличивалась оттого, что Орден имел значительную поддержку своим планам со стороны могущественных князей Священной Римской империи. Чтобы избежать утраты независимости, Польша старалась найти себе сильного союзника против тевтонов. Великий князь литовский Ягайло также искал помощи против крестоносцев и Золотой Орды как внутри княжества, так и заграницей, посматривая при этом на Польшу. Чтобы укрепить своё положение, он, в соответствии с традицией совместного правления, приблизил к себе своего брата Скиргайло, который, получив Трокское княжество, занял при Ягайло то же место, которое занимал при Ольгерде Кейстут.

В 1384 году Неман опять покрылся многочисленными судами, наполненными всякого рода материалами. Крестоносцы и Витовт решили восстановить ранее разрушенное Старое Ковно, чтобы из этой крепости удобнее действовать против Ягайло. Шесть недель без отдыха работало множество народа, деревянные стены Нового Ковно поднялись; но крепость уже носила новое, чуждое название по имени поставленного здесь немецкого замка – Риттерсвердер.

Вместе с магистром Пруссии Витовт сооружает ещё два деревянных замка на Немане. При этом двумя новыми замками, Навгардером и Метембургом, управлял магистр Пруссии с помощью командоров и братьев своего Ордена, поместив туда сильную рыцарскую охрану. Замок же Риттерсвердер получил в удел и владение князь Витовт. Расположившись в замке с князьями, боярами и рыцарями, которые были его сторонниками, Витовт часто совершал тайные набеги на литовские земли, рассчитывая либо овладеть ими, либо хотя бы вернуть свою долю наследственного владения, нанося урон постоянными грабежами и поджогами, причём крестоносцы из двух других возведённых замков оказывали ему помощь.

Вознамерившись одним ударом покончить с этой проблемой, помощник Ягайло в управлении Литвой князь Скиргайло (Александр) напал на замок, который занимал Витовт. Но, не добившись победы, был вынужден отступить. В 1384 году после недельной осады воины великого князя Ягайло вошли в Каменец-Берестейский.