Текст книги "Так хорошо мы плохо жили"

Фото 26. Московский дворик неподалеку от Киевского вокзала

В районах деревянной и даже одно-двухэтажной каменной застройки подчас не было централизованной канализации. В укромном месте где-нибудь в конце двора существовало деревянное строение с выгребной ямой под ним. Так называемые золотарики¹⁴ приезжали время от времени и опускали в неё шланг для очистки. В такие моменты, как по мановению волшебной палочки, захлопывались все расположенные вблизи окна и форточки.

Часто во дворах был слышен свист голубятников, гоняющих своих птиц. Бывший зэк рассказывал, что специально обученные голуби служили почтальонами, доставляющими записки заключённых на волю. Садится такой голубь на подоконник в тюремной камере, к нему приклеивают (выделениями из носа) записку с просьбами и отпускают. Голуби тоже способствовали распространению болезней, ведь тюрьмы являлись рассадниками туберкулёза.

Дворы представляли собой живописный беспорядок. Это был естественный атрибут прежней Москвы. Нынешняя Москва обходится без них и, на мой взгляд, многое от этого теряет. Это было раздолье для детей. А что дома? Теснота и не с кем пообщаться. Дворы служили основным местом обитания детей. Тут и любимая дворняжка, и голубятня, тут и настоящие друзья Сашка, Колян, Серёга.

Если найдётся мяч, то будет круговой волейбол или штандер – игра с замиранием и постепенным выбыванием игроков при вышибании их мячом. А если нет, то чехарда (отмеры), лапта, городки, прятки, салки, качели на длинных верёвках, привязанных кое-где к мощной ветви раскидистого дерева, а кое-где к крепёжной арматуре пожарной лестницы.

Мальчишки часами могли мастерить самокаты и тележки из досок и подшипников (фото 28), устраивали шалаши, где с фонариком читали какие-нибудь страшилки, дощатые смотровые площадки на старых раскидистых деревьях (одна из них долго существовала в Московском районе Ростокино).

Фото 27. Заурядный московский двор в 1950-х годах

Фото 28

Фото 29. «Весна в Москве», 1959. Фотограф Валерий Кругликов

Конечно, самая любимая игра мальчишек всех возрастов – футбол. Если есть желание и команда в – несколько мальчишек, то это самое главное. Остальное – площадка, ворота и мяч – всегда найдутся. Любой крюк, чтоб снять верхнюю одежду, любые четыре камня или кирпича для ворот, подчас и без вратаря. А мяч? Гоняли тряпичным «мячом» или, на худой конец, пустой консервной банкой. Бывало, с негодованием прогоняли «футболистов» жильцы первых этажей за разбитые стекла, но чаще на окнах уже стояли решётки.

Дети, как и взрослые, принимали участие в мероприятиях, провозглашаемых правительством. Делом особой важности в 1950-е годы стало разведение кроликов. Везде развешивались броские агитплакаты, какую выгоду приносит выращивание кроликов на приусадебных участках при минимальных затратах с получением мяса и меха. Почти деликатесное теперь мясо крольчатины тогда стоило почти вдвое дешевле говядины (70 коп. и 1 руб. 20 коп.).

Фото 30. Дети и кролики

«Делом государственной важности» в 1960-70-е годы являлся сбор металлолома (фото 31). Проводимый – из года в год, он стал привычным мероприятием для школьников. Зоркий глаз мальчишек отыскивал всё металлическое, пусть ржавое, мятое, с налипшими остатками цемента – из приямков, подвалов и полуподвалов, за сараями и личными гаражами, с близлежащей стройки, которые тогда зачастую не охраняли. Всё шло «в дело». И это занятие не было какой-либо нагрузкой. Всегда весёлое, азартное, классом на класс, кто больше!

Оценивая это мероприятие с точки зрения взрослого человека, можно сказать, что оно больше имело политическую значимость, чем хозяйственную – воспитать у ребят особое социалистическое отношение к труду.

Очередным «делом государственной важности» в 1970-80-х годах стала экономия древесины по стране за счёт вторичной переработки бумажной массы. И если взрослые приносили большие количества макулатуры (за 20 кг – покупка книги), выстаивая в очередях, чтобы сдать её, то дети превратили мероприятие в весёлое времяпрепровождение.

Фото 31

Фото 32. Сдача макулатуры. Кто больше?!

Фото 33. Детская забава в летний жаркий день

Летом, в 1950-60-х годах, особенно в центре города, Москва имела обыкновение ежедневно «умываться». По утрам поливомоечные машины и дворники из шлангов, не жалея воды, поливают и мостовую, и тротуары, и газоны. А какое это удовольствие и забава для детей в жаркий летний день. О расходе воды и её качестве, как и о чистоте воздуха, никто не задумывается, принимают как само собой разумеющееся. Вода – такая же чистая, как и воздух. Основных загрязнителей воздуха – машин мало. Казалось, что так будет всегда.

Мальчишечьи спокойные игры – это игры в ножички, монеты-расшибалы, в «пушок» со свинцовой вставкой (кто больше раз подбросит «щёчкой» ноги).

Пользовалась успехом игра в колёсико, которым служила обычно жестяная обечайка (обод), чаще от деревянной бочки (фото 34). Мальчишка бежал за колёсиком, удерживая и подталкивая его металлическим прутом. На всяких неровностях оно подпрыгивало, и выигравшим считался тот, кто пробежал более длинный путь без его падения.

Остался в памяти двор, где на свободной площадке перед деревянным домом (у входа на Преображенское кладбище) очень часто играли в лапту то взрослые, то дети.

Фото 34

Зимой катались на коньках или бегали на лыжах (только деревянных) в ближайшем парке. Причём сначала в качестве лыжных креплений служили только ремешки на валенки и за пятку (мягкое крепление), затем уже на ботинки стали применять жёсткие крепления, называемые ротафеллами. Помимо санок особенно с горок катались на таратайках, специально изогнутых толстых стальных прутьях (до 1,5 см) с полозьями для ног и изгибом для рук. Чересчур шустрые парни, будучи на коньках, цеплялись за задний борт грузовика и мчались с ветерком по укатанному машинами уличному снегу.

Фото 35. Наши первые походы на лыжах с креплениями на валенки и безразмерными палками без темляков для рук

Нередко случалось, что какой-нибудь сердобольный и чуткий к детям человек устраивал детишкам во дворе своего дома разные развлечения. Зимой, возможно, был «паровозик», а летом показ диапозитивов или примитивного кино на натянутой простыне.

Фото 36. «Детский паровозик»

С наступлением весны пускали кораблики. Мальчишки заранее мастерили их и выбирали место, где по их задумкам будет хороший ручей.

Девочки чаще всего играли в классики или прыгали через верёвочку (фото 38).

В массовых играх обычно выбирали водящего (воду), один из участников, касаясь ладошкой каждого, скороговоркой произносил считалку, например такую:

 
На золотом крыльце сидели
Царь, царевич,
Король, королевич,
Сапожник, портной.
Кто ты такой?
 

Фото 37. Мальчишки и кораблики-это было неразделимо

Фото 38

В конце 1940-х – начале 50-х было повальное увлечение шахматами. Наряду с международными шахматными турнирами на заводах, в различных организациях, в вузах и школах, по районам города устраивались всевозможные блицтурниры, сеансы одновременной игры на нескольких досках. Отец участвовал в городских блицтурнирах, а я, учась во вторую смену, успевал до занятий сыграть партию с мамой.

Фото 39. Наблюдают сеанс одновременной игры с М. Ботвинником (чемпион мира в течение 15 лет)

Школьники увлекались и шашками (фото 40). Возможностью играть теперь в шахматы и шашки на электронных носителях никто не пользуется. Появилось множество виртуальных игр более наглядных визуально и напряженных эмоционально.

Детский велосипед в 40-е годы был редкостью. Отец мне купил, вероятно, трофейный комбинированный (двух– и трёхколёсный) велосипед. Красного цвета с металлическими накладками и надписями на раме, он был очень эффектен. Помню, мама плакала, не зная «как свести концы с концами», ведь отец затратил на него почти всю свою зарплату. Зато я был в почёте. Каждый из ребят со двора жаждал покататься. Установили очерёдность: если один на велике, то другой стоит на задней оси, третий толкает сзади.

Фото 40

Спокойные игры тех времён с несколькими участниками – «Съедобное-несъедобное», «Я садовником родился…», «Тише едешь – дальше будешь», «Испорченный телефон», конечно, кажутся наивными по нынешним меркам. Однако они создавали коллектив, порождали запанибратскую дружбу простых мальчишек и девчонок. Дворовые игры объединяли парней, сплачивали их и даже служили причиной походов двор на двор. В результате кто-нибудь получал фингал под глазом и синяки на ногах при междворовых разборках, но всё это формировало личность мальчишки и черты характера, свойственные настоящему мужчине.

 
Детям вечно досаден их возраст и быт —
И дрались мы до ссадин, до смертных обид.
Но одежды латали нам матери в срок,
Мы же книги глотали, пьянея от строк.
 

(В. Высоцкий «Баллада о борьбе»)

Лабиринты непроходных, таких таинственных, со множеством потайных мест дворов представляли интригующий интерес для играющих, как обычно, в войну группами из немцев и наших.

Дворы в центре Москвы запомнились их уникальной жизнью. В нашем доме жила девочка лет 7–8, больная прогерией. Она не играла с нами в детские игры, но часто присутствовала при них. И никто из детей ни разу не позволил себе как-нибудь поиздеваться или даже посмеяться над её старческой внешностью. Дети просто не обращали внимания на её лицо.

В доме напротив жил гермафродит лет 10–12. Периодически он надевал одежду мальчика, но чаще вынужденно юбку девочки, ведь тогда у них не было брюк. Однако в такой одежде сразу проявлялась угловатость её фигуры, несвойственные девочке поведение и необычно шаркающая походка. Дети тоже толерантно принимали его во всех видах.

На Сретенском бульваре, гуляя с бабушкой, появлялась упитанная, но не толстая девочка 3–4 лет в трусиках. И осенью, когда взрослые и сама бабушка уже ходила в пальто, девочку продолжали видеть голенькой. Тогда вслед женщине летели негодующие упрёки: «Дура старая, что же ты над ребёнком издеваешься»!? А мы, дети, знали, что у этой девочки два сердца.

Ходили слухи, что до войны в каком-то из переулков Сретенки играл в футбол со сверстниками Василий Сталин.

В те времена ещё при отсутствии телевидения дети с упоением заигрывались дотемна, точно так же, как в песне более поздних лет, но щемяще-ностальгической и для пятидесятников:

 
Школьная пора, и при всякой погоде
Пропадали пропадом мы во дворах.
Через годá слышу мамин я голос —
Значит, мне домой возвращаться пора.¹⁵
 

Как жили школьники

С 1943 по 1954 годы школы подразделялись на мужские и женские. Считалось, что это улучшает дисциплину и успеваемость (взяли пример с Германии).

Торжественным для малолеток был первый день в первом классе, но проходил он без каких-либо цветов и подарков, только игры и хороводы. В младших классах существовали необычные для нынешнего времени предметы – «внимание» и «чистописание». «Внимание», как довесок к «поведению», а «чистописание», как часть каллиграфии. Учили писать красиво и с разным нажимом по длине буквы. Для этого служили разные перья: № 86 для письма с нажимом, «скелетик» – без нажима. Писали чернилами чёрными или чаще фиолетовыми, заливаемыми в чернильницы – «непроливайки». Каждый школьник носил её с собой и на уроках вставлял в отверстие на парте, за которой сидел по несколько лет. В деревнях во время войны писали свекольными чернилами и в морозы было очень холодно.

Жалкие послевоенные школы. Кроме доски, мела, тряпки и парт – в классах нет ничего. В конце 40-х годов стали вводить школьную форму. До этого дети по 40–45 человек находились в классе в чём попало, случалось, что летом кто-то приходил босиком. И это даже в московской школе в центре города.

У нас, малолеток, сразу появлялась любовь к чтению. Ведь книга тогда была единственным окном в мир. Помню, как в первом классе учительница читала нам «Старика Хоттабыча». Все слушали с упоением, а громко смеяться разрешалось, только уткнувшись в свою зимнюю шапку, которую каждый заранее положил перед собой на парту.

Фото 41. Деревенская школа в конце 1940-х годов

Фото 42. Интерес к чтению за неимением других развлечений

Как-то я пошёл в библиотеку Ленина (там было детское отделение, теперь это зал диссертаций), оставив больного отца без помощи. Долго простояв на лестнице в очереди среди таких же мальчишек (в гардероб), я, наконец, дорвался до любимой книги. Только вечером понял, как я обидел отца, и потом долго раскаивался за свой поступок. Через неделю отец умер.

Во втором классе школьников принимали в октябрята, в четвёртом– – в пионеры, затем участие в сборах, в выпусках стенгазеты, кружках самодеятельности, хорах с песнями:

 
Сталин – наше знамя боевое,
Сталин – нашей юности полёт.
С песнями, борясь и побеждая,
Наш народ за Сталиным идёт.
 

Фото 43. 1947 год. В классе школы в центре Москвы 40 человек

Летом почти все ребята направлялись в пионерские лагеря за город. Но существовали организованные детские отряды и в городе. В 1947 году меня тоже отправили туда в первый раз. От Москвы до лагеря ехали в открытом кузове грузовика. Нас посадили на простыню, расстеленную на полу кузова. Никаких досок для сидения, которые устраиваются обычно для взрослых, в кузове не было. Ребят много, сидели скопом – не повернёшься. На жёстком полу подбрасывало на ухабах, но песни все-таки пели. Помню, ногу отсидел, затекла от неудобства. Из питания в том лагере остались в памяти мягкие, гладкие, солёные огурцы с пустотами внутри. Как проводили время? Весело и здорово, если не считать дежурства по столовой (необходимо было чистить картошку) и ежедневные построения на «линейках» утром и вечером, где председатели советов отрядов докладывают о наличном составе, утром вожатые сообщают распорядок дня, а вечером – кто в чем отличился и результаты соревнований при их проведении. Сформированные по отрядам, ходили купаться. Устраивались соревнования в футбол, в волейбол, звено на звено, отряд на отряд.

Фото 44. Утро в пионерском лагере

Фото 45. Все как один на-а линейку ста-ано-вись!

Фото 46. Общий медосмотр, измеряют температуру

Фото 47. Непременная обязаловка – приём рыбьего жира.

Страна в заботе о здоровье детей выполняет план «рыбьим жиром детей обеспечивать» (слова из песни)

Фото 48. Пирамида. Тренировка к представлению на родительский день

Популярны были различные игры в лесу, обучающие полезным навыкам, в том числе поисковые по знакам на деревьях. Пользовались успехом особенно на родительских днях спортивные пирамиды разной сложности. В конце смены допоздна устраивался грандиозный праздник с разными представлениями, чтением стихов и песнями, где артистами, чтецами и певцами были сами дети. Праздник завершался грандиозным костром под крики «ура».

* * *

То ли процесс обучения был так поставлен, то ли учителя не были заинтересованы в работе, но уроки по истории, географии, ботанике и другие проходили скучно, занудливо и однообразно. В первой половине часа вызванный к доске ученик излагал содержание прочитанного по учебнику материала, во второй учитель излагал в соответствии с учебником содержание нового материала. Никто не задавал никаких вопросов, учитель не стремился оживить урок. Кто-то украдкой играл в «морской бой», кто-то рисовал. Желательно было лишь понять содержание урока по трём математическим предметам: алгебре, геометрии, тригонометрии, а также по физике и химии. Начиная с четвертого класса ежегодно сдавали экзамены. В пятом классе изучали Конституцию.

Только один учитель, казалось, был заинтересован в своей работе. Наш классный руководитель Антонина Мироновна Музалевская. Она преподавала литературу и прямо-таки с упоением вела уроки. Казалось, что она всецело там, в эпохе Х 1Х века, когда например, читала стихи поэтов-романтиков.

Моим любимым предметом была химия. Занимался ею и в кружке, и даже дома: тренировался, чтобы провести опыт завтра на уроке в классе вместо учителя. Помню, в пробирке что-то шипело, взрывалось, резко менялось в цвете, и потолок в комнате был забрызган. Очень кстати неподалёку от дома существовал магазин «Реактивы», где можно было купить все, что надо.

Методика преподавания иностранного языка была построена так, чтобы изучающий не смог ни понимать, ни даже элементарно объясняться на нём, вероятно, потому что общение с иностранцами в Советском Союзе всегда порицалось. В течение 8 лет (с третьего по десятый классы) мы изучали только трудную грамматику немецкого, абсолютно не имея разговорной практики, хотя для этого были все условия: язык преподавала немка Генариэтта Ионовна.

Нас, подростков, интересовал предмет – «биология человека», где учительница рассказывала о весьма фривольном, только чтобы сидели тихо. Тогда это тоже не поощрялось, ведь все помнили фразу, ставшую чуть позже мемом, что «в нашей стране секса нет».

Когда старших школьников принимали в комсомол, нужно было писать заявление с просьбой принять. А меня только что, конечно тайком, окрестили, и я написал – «не хочу быть комсомольцем». В те времена это уже «шло не в ногу» – есть коллектив и делай как все. Личность? – Это что-то не то.

Тогда для нас, школьников, церкви как будто не существовало, никогда не говорили о ней, а если кто-то и упоминал, то только в каком-то смешливом тоне. Поэтому я не надел крестик на шею (вдруг увидят), а положил в карман. Как-то подрался с одноклассником Барляевым, и, конечно, рядом стояли ребята. Один советовал, другой подбадривал, третий подзадоривал. Свалились мы на землю, и в драке я не заметил, как выпал мой крестик. На всеобщее обозрение. Первая мысль: «Ну начнётся! Насмешки, прибаутки»… Однако удивительно. Вдруг всё стихло, Барляев прекращает драку, поднимает крест и передаёт мне. Для меня так и осталось загадкой, что заставило его резко прекратить драку и успокоить ситуацию, ведь он являлся самым циничным, самым дерзким парнем в классе, даже матершинником.

Фото 49

Однако потом я расценил это как повсеместное проявление двойственного отношения к религии и вере. В школе и на работе у людей было показное согласие с навязанным мнением, что «религия – опиум…», а в глубине души, в семье другое, более деликатное отношение к вере. Ведь русский человек в подавляющем большинстве – верующий, и подобное лицемерное поведение – результат идеологии.

* * *

В старших классах, бывало, мальчиков или девочек группами приводили для занятий танцами в «параллельную» женскую или мужскую школы. Разучивали всякие полонез, краковяк, падекатр, падеграс, польку, но только не модные уже в то время западные танцы. Однако эти редкие эпизоды не способствовали ни совместным интересам, ни дружбе. С 1954 года среднее образование стало бесплатным, мужские и женские школы объединили.

* * *

Особенно запомнились последние школьные дни, дни прощания со сверстниками, учителями, с такой уже привычной школьной порой. После школьного вечера по традиции собирались на Красной площади. Приходишь на площадь, когда она пустынна, когда не отвлекают внимание толпы людей. Сразу поражаешься её величию. Древние башни, храм Покрова на Рву, зубчатые стены Кремля, исторический музей, периодический бой часов Спасской башни и ты со своим классом – всё напоминает о неповторимости той ночи.

Нет никаких милицейских запретов, не бросаются в глаза и сами милиционеры, нет ещё никаких мобильных средств для слушания музыки, поэтому, если нет родителя-гармониста, то нет и танцев. Но молодёжь не скучает. Группы ребят и девчат из разных классов и школ знакомятся, быстро находят общий язык благодаря удивительной (по нынешним временам) скромности, толерантности и отсутствию амбициозности. Поют песни, играют в ручеёк, в бутылочку и особенно в популярную среди мальчишек, но забытую ныне игру «Угадай, чей удар». В ней водящий сгибает правую руку, приставляет её ладонь к уху. Левую пропускает через подмышку правой, прислоняет к спине и ладонь подставляет для удара. Перед ударом группа чаще замолкает, а кто-либо провоцирует: – А ну-ка, Ваньк, врежь ему!

А бьёт ладонью по подставленной ладони Толька или Гришка или Сашка. В результате хохот и пожелания – как угадать бьющего.

Самая короткая ночь в году. Светает. Появляется солнце. Уже не школьники, но ещё не осознающие себя молодыми людьми юноши и девушки расходятся группами по спящей и пустынной Москве. И каждый из них ещё не предполагает, что вот с этими Антонами, Эдиками, Ромами, со всеми своими школьными приятелями, с которыми он так привык ежедневно встречаться, прошагав долгие десять лет, он видится, возможно, в последний раз.

* * *

До конца 1970-х годов ещё существовали многочисленные районы сплошь деревянной застройки с их дворами. Это Екатерининские улицы на месте Олимпийского комплекса, районы Сокольников, Соломенной Сторожки, Золотого Рожка, Марьиной Рощи, которая упомянута в одноименном стихотворении Евтушенко.

 
Милая Марьина Роща,
В нас ты себя воплотила,
Ну а сама, как нарочно,
Канула, как Антарктида.
 

Фото 50. Марьина Роща

Уличное освещение в 1950-60-е годы было крайне скудным. Всего лишь одиночные лампы накаливания в незамысловатых светильниках, висящих не на столбах, а прямо на проводах. Однако в дни праздников в центре города освещения не жалели. Свет подчёркивал наиболее выразительные архитектурные особенности зданий. Так, в дни празднования 800-летия Москвы контуры стен и башен Кремля были окаймлены лампочками. На Первомай и в день Октябрьской революции вся Москва «высыпала» на улицу Горького (теперь Тверская), где каждый год по-новому иллюминировался центральный телеграф и по старому вывешивались огромные портреты Сталина (до 1954 года) и членов правительства по обе стороны от Сталина и меньшего размера.

Чрезмерная экономия на освещении началась при Хрущеве. Подчас на столбе, где раньше размещались шесть ламп, теперь горели одна или две. Потом появились светильники дневного света по нескольку штук на столбе. Но и они не давали достаточно света.

* * *

В 1954 году прошло последнее снижение цен при председателе Совмина Маленкове. Власть (тогда в лексиконе не было такого слова – только партия и правительство) не хотела сразу после ухода Сталина прекратить снижение цен, ведь при нём оно происходило несколько раз с 1948 года. И за всю дальнейшую историю страны граждане уже не будут знать словосочетания «снижение цен».

С конца 1950-х москвичам начали предоставлять (бесплатно!) квартиры в пятиэтажках. Расставались с многокомнатными коммуналками с подвалами и полуподвалами! О, какое это было счастье!

Это был радостный праздник для всей семьи. В честь этого устраивались семейные вечеринки сначала для родственников, затем для сотрудников по работе. Новый интерьер, меньшая высота потолков требовали нового дизайна. Стремились покупать новую мебель, люстры, торшеры, посуду и т. п. Выбрасывалось всё старое, которое спустя годы оказывалось куда более ценным, чем приобретённые светильники и гарнитуры простых геометрических форм из ДСП. И, через несколько лет, уже ахали:

– Как жаль нашу бронзовую люстру (стиля рококо или модерн) начала века.

Фото 51. Субботник, ну как не поучаствовать

Получение нового жилья, благоустроенность жизни и её улучшение год от года, даже несмотря на Карибский кризис 1962 года, привело к послевоенному буму рождаемости в стране.

* * *

Новая политика генсека Хрущёва (ХХ съезд КПСС 1956 года, разоблачивший репрессии и культ Сталина) вносила радость, оптимизм и надежду. Верилось, что правда и справедливость станут теперь основными в жизни людей.

Все его нововведения (подъем целины, посевы кукурузы, осушение болот, орошение засушливых земель и др.), как и массовое строительство, встречались с радостью и благодарностью. С переездом в новые квартиры появился новый обычай, который прежде никогда не практиковался. Обычай, войдя в квартиру менять уличную обувь на домашнюю.

Фото 52. Жизнь зримо улучшалась

В 1960-70-е годы жизнь советских людей уже равномерно текла в устоявшемся русле, как «на кладбище, где всё спокойненько».

«Крыша над головой» обеспечивалась по наследству, жильё никто не покупал и не продавал (можно было обменять по договорённости). В городах существовала бессрочная аренда жилья у государства, никто не перемещался по городам в поисках работы или жилья. Работу находили поблизости от места жительства, а на поселение в крупном городе, например в Москве, были наложены жёсткие нормативные ограничения.

Необходимый минимум того, «что в животе и на животе», всегда был обеспечен получаемой зарплатой. Ежемесячный платёж за квартиру и электроэнергию (4 коп./кВт/ч) мизерный, а такие услуги, как подача воды, канализация, вывоз мусора, ремонт дома, отопление и др., вероятно, входили в квартплату и никого не заботили. Счётчиков на воду не существовало. Жилец даже мог вызвать мастера из ЖЭКа (сантехника, электрика, слесаря), сказать «вот здесь подтекает» или «здесь поддувает», и эти недостатки устранялись бесплатно, правда, обычно в благодарность люди доплачивали.

При скудости в семье на короткий интервал времени или для незаурядных событий – свадьба, юбилей и др. – существовали «Пункты проката». Там можно было взять на любой срок и нередко даже самостоятельно подвезти на предлагаемой тележке холодильник, негромоздкую мебель, стиральную или швейную машинку, пылесос, велосипед, музыкальные инструменты, телевизор, магнитофон, разные сервизы и даже фату, или свадебное платье.

Напомню читателю обыденные в то время моменты, которые сегодня вызывают улыбку.

Шариковые ручки (были и игольчатые) появились в 60-х годах. Когда кончалась паста, то нередко авторучки не выбрасывали, а заправляли новой. Для этого существовали мастерские, где длинной иглой выдавливали шарик из стержня, под давлением заполняли новой пастой и ставили шарик обратно. Такие мастерские просуществовали до 80-х годов.

Текст писали либо вручную, либо на пишущих машинках. Но! Машинка – это ведь множительный аппарат аж до пяти экземпляров! Никаких ксероксов или ротапринтов ещё нет. А советская власть всегда опасалась возможных листовок или прокламаций. Поэтому ни у кого не вызывало удивления, что при покупке продавец записывал номер машинки и брал образец шрифта. Цель этого, надеюсь, объяснять не надо.

Потом, с появлением ксерокса, для снятия копий документов приходилось получать разрешение нескольких официальных лиц учреждения, в том числе начальника 1-го отдела. Крупномасштабные карты выдавались только на несколько часов рабочего времени. Не то что теперь в Googlе на сайте «Планета Земля» можно найти континент, страну, город, улицу и, наконец, свой дом.

Чтобы заверить подпись под документом на обычной писчей бумаге, нотариус ставил свою прямоугольную большую печать с реквизитами и брал госпошлину 20 или 40 коп. (конечно, заносил себе в журнал), в отличие от нынешних правил печати на особой бумаге и пошлины в 800 руб.

Как-то, в начале 70-х, заинтересовавшись хатха-йогой, я в библиотеке Ленина запросил микрофильм на книгу о йогах. Не разрешили:

– Нужно направление от учреждения, что вы работаете по этой тематике.

И ещё документ, непременно вызывающий сегодня улыбку: в моем архиве 70-х годов сохранился профкомовский список сотрудников с желаемыми для покупки бытовыми товарами от холодильника до кофемолки. Во всем, как смеялся А. Райкин, «был дефсит».

Вот один из анекдотов тех лет: идёт человек, на шее связка рулонов туалетной бумаги (была очень дефицитна). Прохожие живо интересуются: «В каком магазине выкинули? Где достал?» А он невозмутимо отвечает:

– Да что набрасываетесь!? Я из химчистки несу!

* * *

В пору 50-х и даже 60-х годов в Москве существовал ещё «патриархальный» гужевой транспорт. Ломовые лошади использовались повсеместно для доставки продуктов в магазины. Везли картошку и капусту в рогожных мешках, деревянные конструкции с аккуратно расставленными в них буханками черного и батонами белого хлеба (фото 53), ящики с звенящими стеклянными бутылками молока или подсолнечного масла, бочки с солёными огурцами или помидорами. Мирно жующая лошадь обычно долго стояла при разгрузке, и, конечно, ну как не подойти и не погладить её холку и гриву. Лошадиный круп зачастую был влажным, и в нос шибало конским потом. Мостовые местами были усыпаны навозными «яблоками», за которые неистово дрались громко чирикающие воробьи. Их драчливые, крикливые весёлые стайки создавали неповторимый живой колорит московского быта.

Фото 53

Непременным атрибутом московской жизни по весне были грачи, вечерами в погоне за насекомыми высоко носились стрижи, в парках перебегали аллеи шустрые трясогузки, на высоких деревьях гнездились вороны, под разными навесами мастерили гнезда ласточки, то тут, то там на ветвях сидели синицы, галки. И повсюду стайки шумливых воробьёв стремились урвать от своих сородичей побольше кусочек из общего пира. Идёшь, бывало, на пути у тебя стая воробьёв, штук 30–40. Перед тобой она мигом вспархивает на ближайший куст или дерево, сидят, поглядывают, ждут. Проходишь – стайка мгновенно слетает обратно с громким радостным чириканьем на место пиршества.

А теперь… пожинаем плоды нашей цивилизации… Осенью листву убирают, червей нет и птиц, кроме голубей, тоже нет. Город для людей выглядит как «джунгли» железобетонных столбов – двадцатиэтажек.

НО! Наряду с печальной пропажей птиц в городах можно отметить радостную пропажу всей «домашней живности», досаждающей горожанам в первой половине ХХ века: мышей, крыс, клопов, блох, моли, мокриц, жучка-точильщика.