Электронная библиотека » Александр Фефилов » » онлайн чтение - страница 2


  • Текст добавлен: 24 мая 2022, 18:25


Автор книги: Александр Фефилов


Жанр: Языкознание, Наука и Образование


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Шрифт:
- 100% +

5. С помощью имен люди передают друг другу знания, обозначая вещи в соответствии с их природой и способом существования.

Устами Сократа Платон называет имя орудием, с помощью которого люди учат друг друга и определяют вещи соответственно способу их существования. С помощью имен один человек сообщает другому какую-то информацию о вещи. В этом случае имя выступает в роли инструмента обучения. Используя имена в речи, комбинируя и слагая их, человек создает определенную картину мира, моделирует мир, «матрицирует» его. Это и есть распределение сущностей. Осуществляя номинативную деятельность, человек не только фиксирует готовые и известные знания, но и формирует в известной мере новые знания.

Знание доступно благодаря простому или сложному наименованию. К простым именам следует отнести первоначальные имена, созданные творцом и мотивированные именуемой вещью. Сложные имена – это комбинации простых имен в речи.

6. Согласно Платону, инструмент познания должен соответствовать природе вещи.

Спрашивается, чему должен тогда соответствовать язык как инструмент познания? Как вытекает из диалога, любой инструмент должен учитывать природу материала, с которым он соприкасается. Кроме того, само «имя есть какое-то орудие». В дискуссии Сократа со своими учениками вырисовывается следующая аналогия: Язык – сверло. Язык – челнок. Если перенестись в современную лингвистику и соответственно предположить, что имеется тождество между языком-инструментом и именуемым предметом-объектом, мы выйдем на связь звукоподражательных слов и обозначаемых с их помощью предметов. Если войти в проблему еще глубже, то приходим к выводу: значение слова как «языковое» представление предмета содержит в себе сведения о признаках и свойствах предмета. Признаки и свойства предмета человек выявил из отношений этого предмета к самому себе или к другим предметам.

Как челнок-инструмент создается по образцу, так и имя создается по образцу другого имени, но в согласии с природой обозначаемой вещи. Назначение челнока – соответствовать природе материала (мягкости, твердости нитей). Кроме того, челнок придает изделию (ткани) «не какой угодно образ, но такой, какой назначен природой». Таким образом, создаваемое изделие зависит от инструмента (челнока) и от материала (нити).

С позиций современной лингвистики можно было бы сказать, что инструментальность языка имеет несколько иной, не «предметный» характер. Язык как средство обозначения должен соответствовать в большей или меньшей степени обозначаемому понятию по принципу тавтологии (А=А) или тождества, сходства (А=Б). Обозначение понятия с помощью слова – это всегда процедура их уподобления на основании общих или аналогичных признаков. Результатом уподобляющего обозначения является выражение мысли, а также совыражение сопутствующих ей понятий и признаков, ассоциируемых за счет «незадействованной» части словесного значения и за счет не объятых значением каких-то понятий, конституирующих данную мысль, ср. вырвать из сердца (= решить навсегда забыть кого-то или что-то, перестать думать о ком-то, о чем-то); яркий свет режет глаза (яркий свет вызывает ощущение рези).

7. Речь – это действие, которое согласуется или с природой вещей, или с представлениями говорящего.

Платон рассматривает речь как действие. «А говорить – не есть ли одно из действий?». Говорение – это «действие по отношению к вещам». Когда говорение о вещах строится в соответствии с природой этих вещей, то любое собственное мнение, построенное в соответствии с природой говорящего, будет в таком случае, согласно Сократу (Платону), ошибочным.

Говорение немыслимо без определенных актов наименования, ср.: «Давать имена тоже есть некое действие». Если наименование осуществляется также в соответствии с природой вещи, то это не что иное как «распределение вещей соответственно способу их существования». Правильное распределение сущностей с помощью имени подвластно лишь мастеру-учителю. Только он может хорошо пользоваться словом. Человек, не владеющий этим искусством, т. е. искусством правильной речи (наименования и распределения), может исказить истину.

Если исходить из того, что представления говорящего должны быть приведены в согласие с вещами и с именами, то говорение, как оперирование истинными именами должно быть истинно.

Если представления о вещах, о которых говорится, не являются истинными, то следует предположить, что это говорение не будет истинным.

Оба предположения имеют силу лишь при условии, что вещи соотносятся с именами опосредованно, т. е. через представления говорящего субъекта.

8. Установление тождества между именем, с одной стороны, и представлением вещи (вещью), с другой стороны, – это процедура уподобления, результатом которой может стать как полное, так и неполное (приблизительное) тождество.

Важную роль в лингвофилософском учении Платона играет понятие тождества. Для Платона тождество это «одно и то же», т. е. А есть А. Однако он отрицает полное тождество вещей и их имен. Имя, в отличие, например, от рисунка, не подобно вещи. На лингвистическом языке это могло бы быть сформулировано так: Означающее должно отличаться от означаемого, обозначающее – от обозначаемого. Говоря иначе, отношение тождества принимает следующий вид: А=Б. При этом А и Б принадлежат разным сферам, или разным категориям. Но отношение тождества между ними возможно только при наличии каких-то сходных признаков.

Решая проблему, является ли имя точной копией обозначаемого предмета, Платон приходит к выводу, что тождество между ними не может быть полным, потому что имена приблизительны, поскольку они стали использоваться людьми произвольно, т. е. не в соответствии с правилами, которые установил «законодатель». Однако «можно выражать вещи с помощью подобного, так и с помощью неподобного», т. е. по принципу А=Б. Таким образом, акт наименования можно понимать как целенаправленное, субъектно обусловленное уподобление имени и вещи. Только благодаря тождеству мы можем в таком случае изучать вещи с помощью имен, хотя не исключается изучение вещей и без обращения к их именам. Очевидно, что познание вещи с помощью имени может осуществляться двумя путями – посредством «подобных» и «неподобных» имен. [Интересно, на какой эффект мы можем рассчитывать при этом? Например, если «человека» назвать человеком, много ли проку от такого знания, кроме пустой тавтологии? Но, если «человека» назвать не своим родовым именем, например, скалой, можно сделать определенные познавательные выводы о его «непреступности, непоколебимости». Как видим имя по аналогии более информативно, чем имя по тавтологии. То же самое можно сказать о видовых именах, ср. врач, спортсмен, учитель].

Полиграмма обсуждаемых проблем (по Платону)
1.2. Аристотель (384–322 до н. э.). Категории сознания и языка. Логическое и грамматическое учение

Аристотель (384–322 до н. э.) – древнегреческий философ, создатель учения о метафизике. Ученик Платона, но не его последователь (ср.: «Платон мне друг, но истина – еще больший друг»). Воспитатель 13-летнего Александра Македонского. Основатель Перипатетической философской школы (ср. греч. peripatos – крытая галерея), своего рода академии наук, в которой системно разрабатывались все области знания, связанные с миром и жизнедеятельностью человека. Был чужд аскетическому образу жизни. Высказывал нетривиальные мнения о природе человека, его недостатках и достоинствах, ср.: «Того, кто опасается обладать каким-либо благом, нельзя считать нравственно прекрасным». «Всякая добродетель есть среднее место между противоположными крайностями». Мир для Аристотеля многообразен и динамичен. Цель науки – найти в изменяющейся материи то неизменное, постоянное, что определяет ее сущность. Сущность вещи находится в идее, а не в ней самой. Идея неделима, константна и неподвижна. Причиной всякого движения является метафизическое бытие, находящееся за пределами чувственно воспринимаемой действительности. Это космический Ум, или Бог. Истина проявляется в согласовании мысли с предметом мысли (вещью), т. е. в идентичности сознания и осознаваемого, в отличие от мнения Платона, у которого истинность или ложность это результат соотношения языка (наименования или речевого выражения) и осознаваемой сущности (мысли). Аристотелю принадлежит учение о дефинициях, логических категориях и о частях речи.

Основные труды и источники:

• Сочинения: В 4 т. Т.1 / Ред. В. Ф. Асмус. М., 1976. – 550 с.

• Сочинения: В 4 т. Т.2 / Ред. З. Н. Микеладзе. М., 1978. – 687 с.

• Сочинения: В 4 т. Т.4 / Пер. с древнегреч.; Общ. ред. А. И. Доватура. М., 1984. – 830 с.

Основные лингвофилософские идеи:

1. Причины изменения вещи следует искать вне её. [Экстраполяция: Причины изменения языка следует искать вне языка].

Говоря о причинах изменения мира, Аристотель отмечает, что вещь сама по себе не может претерпевать каких-либо изменений, ср.: «Не сам же субстрат вызывает собственную перемену». «Начало и причина должны быть вне тех вещей, начало которых они есть». Иными словами, причины любых изменений вещи следует искать вне этой вещи. Позднее эта мысль была высказана более глобально Л. Витгенштейном, ср.: «Смысл мира должен лежать вне его».

Вероятно, данное положение применимо не только к вещам (и к миру в целом), но и к языковым явлениям, в частности, к вербальным знакам которые фиксируют представления вещного мира. В языке субстратом является звуковая материя. Фонетические законы, в соответствии с которыми изменились или изменяются звуковые оболочки слов, являются предметом исследования в лингвистике уже не одно столетие. Как подтверждается, изменения членораздельных звуков языка происходят благодаря человеческой природе – физиологии органов речи, "экономии физических сил". Причины изменения словесных значений принято искать в семиотических отношениях или в так называемой экстралингвистической функции слов, а именно, в соотношении словесного знака и обозначаемого с его помощью понятийного образа предмета. Здесь срабатывает закон "экономии духовных сил". Кроме того, исходя из принципа системной организации языка, причиной семантических изменений языковых единиц считаются их парадигматические ассоциации и синтагматические отношения, которые в большей мере обусловлены рациональным мышлением человека.

2. Мир организован по бинарному принципу противоположных начал.

Аристотель видит причину изменения сущностей в противоположности их «начал». Начала организованы по бинарному принципу, т. е. по принципу противопоставления и противоборства, ср. предел – беспредельное, правое – левое, единственное – множественное, мужское – женское, белое – черное и др.

Мы видим, однако, что по бинарному принципу организованы многие языковые категории, т. к. в них опосредованно отражается архаичное миропонимание. Противопоставление фиксируется между категориальными значениями в рамках одной и той же категории, ср. совершенный вид – несовершенный вид; определенность – неопределенность; единственное число – множественное число и др.

3. Вещи возникают в результате соединения и разъединения.

Логика возникновения вещей, которую Аристотель объясняет как отношение «соединения» и «разъединения», вполне приемлема для объяснения образования вербальных единиц в языковой системе. Сложные словообразовательные конструкции образуются путем соединения более простых элементов – морфем, ср. каменотес, самооборона. Отдельные простые слова во многих случаях являются продуктом распада речевых единиц – предложений и словосочетаний, ср. жилой дом – дом; входная дверь – дверь, военный человек – военный. Автор «Краткой сравнительной грамматики индоевропейских языков» (1904) Карл Бругман выдвинул в отношении данной проблемы гипотезу о том, что человеческая речь первоначально осуществлялась в форме предложений, а отдельные слова – это явление более позднего развития языка, и что слова представляют собой продукт усечения предложений.

4. Языковые средства используются в определениях сути вещей. Определение – это высказывание, в котором дается знание о существовании вещей.

Аристотель неоднократно обращался к описанию природы и роли определений, ср.: «Определением будет обозначение сути (logos) через слово». «Всякое изучение происходит через предварительное знание…, через определения». «То, что входит в определение, разъясняющее каждую вещь, также есть части целого». «Всякую вещь можно обозначить не только ее собственным определением, но и определением чего-то иного». «Определение касается общего и формы». «Определение – это речь, объясняющая, почему вещь есть». «Всякое знание опирается на определения». «Тот, кто дает определение не через предшествующее и более известное, не определяет».

На основании данных положений можно более точно представить роль слова в процессе познания и объяснения. Слово именует суть вещи, которая раскрывается посредством других слов, участвующих в определении этой сути. Только посредством слова многословное, многосоставное определение соотносится с определяемой вещью – с ее сущностью и формой. Функция определения состоит в разъяснении знания о вещи. Поскольку всякое определение, чтобы быть понятным, опирается на известные знания, новое знание может быть представлено через известное знание. Это возможно благодаря использованию множества разных определений для одной и той же вещи, причем «несобственных».

Определение выступает в качестве меры определяемого. При этом «мера всегда однородна с измеряемым». Если эту аристотелевскую аналогию применить к отношению сознания и действительности, абстрагируясь от того, что «человек есть мера всех вещей» (Протогор)], то можно предположить, что «однородными» должны быть, с одной стороны, признаки, заключенные в вещи или свойства вещи, проявляющиеся в ее внешних связях, и, с другой стороны, представления этих признаков и свойств в сознании. В противном случае нарушится поступательное движение познания от известного к неизвестному.

Если исходить из того, что языковые знаки обозначают не предметы действительности, а их понятийные образы, то соотношение мыслительных понятий и языковых значений должно быть также однородно или тождественно в большей или меньшей степени. Иначе не реализуется пояснительная сила речевого высказывания, когда одно слово объясняется с помощью другого слова или совокупности нескольких слов, объединенных в речевую конструкцию.

5. Отношения тождества между двумя вещами строятся на основании родовых и видовых признаков. Тождество не исключает различия, хотя в основе его лежит сходство, или подобие.

Говоря о тождестве, Аристотель дает одну важную его характеристику, а именно, наличие единых, общих признаков в компонентах, вступающих в данное отношение, ср.: «Мы познаем все вещи постольку, поскольку у них имеется что-то единое и тождественное и поскольку им присуще нечто общее». Под общностью понимается то, что объединяет все вещи, ср.: «Единичным мы называем именно то, что одно по числу, а общим – то, что сказывается о единичных вещах».

Можно конкретизировать мысль философа: в единичном «сказывается» принадлежность понятий к единой логико-мыслительной категории, ср. василек – это предмет… (субстанциальность как признак рода); василек – это растение… (субстанциальность как признак вида); василек – это сорняк… (субстанциальность как признак подвида).

Аристотель высказывает мнение, что вещи обнаруживают единство не только по роду или по виду, но и по аналогии, т. е. по соотношению. Иными словами, две вещи вступают в отношение тождества благодаря своим, каким-то подобным признакам. Однако Аристотель предлагает все же отличать сходное от тождественного, ср.: «Сходным называется то, что испытывает совершенно одно и то же, а также то, что испытывает больше одинаковое, чем разное, равно и то, что имеет одинаковое качество». «Вещи называются сходными, когда у них больше тождественных свойств, нежели различных».

Отношение тождества всегда бинарно: либо в отношение тождества вступают две вещи, либо вещь оказывается тождественной самой себе, ср.: «Тождество есть некоторого рода единство бытия либо вещей числом более чем одна, либо одной, когда ее рассматривают как нечто большее, чем одна (например, когда о ней говорят, что она тождественна самой себе, ибо в этом случае ее рассматривают как две».

Давно замечено, что любое определение строится на тождестве, определяемое и определяющее должны иметь сходные признаки. Однако определяющее шире, чем определяемое, оно еще к тому же и дополнение, ср. А=А (а1). Согласно Аристотелю, «тот, кто дает определение, должен, установив род, прибавить видовое отличие, ведь, прежде всего род, надо полагать, больше всего означает в определении сущность определяемого». Если принять во внимание аристотелевское толкование тождества как отношения, строящегося на аналогии, станет очевидным, что такие отношения как ‘новое и старое’, ‘предшествующее и последующее’, ‘неизвестное и известное’ основываются исключительно на тождестве. Ср.: «Так как определение дается ради познания того, о чем речь, познаем же мы не на основании первого попавшегося, а из предшествующего и более известного, совершенно так же, как в доказательствах (ведь именно так происходит всякое обучение и учение), то очевидно, что тот, кто дает определение не через предшествующее и более известное, не определяет».

Данные положения наводят на следующие мысли. Тавтологичны в известной степени и следующие реляции: вопрос – ответ, значение – понятие; слово – предложение. Антропоморфное отношение человека к окружающей действительности также характеризуется тождеством. Человек смотрит на мир через антропоцентрические линзы.

Единство тождественных явлений в языке обеспечивает языковая категория, благодаря которой вербальные единицы классифицируют, или каталогизируют мыслительные понятия, а также организуют их в определенные последовательные цепочки – речевые отношения. Ср. категория существительного: (1) одушевленные (человек, зверь, птица); (2) неодушевленные (камень, дерево, колесо); единственное число (человек, камень), множественное число (люди, камни), а также: Человек идет. Птица летит, где присутствует согласованность имени и глагола по признаку единственного числа, или: Человек шел. Птица летела, где имя и глагол согласуются не только по числу, но и по признаку мужского и соответственно женского рода.

Принцип категориального единства и тождества применим в языке не только к «вещественным» именам, но и к отношениям вещей. Так, например, в соответствии с грамматической категорией вида в русском языке все глагольные действия систематизируются по формально-семантической принадлежности к классу совершенных и несовершенных. В речевой цепи видовые характеристики глаголов проявляются также с учетом их видовой семантики, ср. Он встал и пошел на кухню. Он идет на кухню и заваривает чай, где в первом предложении глаголы-предикаты согласуются друг с другом по признаку совершенного вида, а во втором – по признаку несовершенного вида. Но, ср.: *Он встал и идет на кухню.

Принцип единства и различия приложим также к толкованию многих языковых явлений, в частности, к характеристике тех же видовых соответствий русских глаголов, которые были продемонстрированы выше. Несмотря на категориальное единство (принадлежность к категории вида) и формально-семантическое классификационное тождество (совершенный или несовершенный вид), как в первом, так и во втором предложении глаголы-предикаты актуализируют определенные глубинные семантические признаки, противоречащие поверхностным категориальным признакам формы. Так, например, глагол-предикат пошел на самом деле обозначает не только исчерпанность или «завершенность» предшествующего качества – «преодоления состояния покоя», но и вступление в новое качество – «начало передвижения». Во втором предложении глагол-предикат несовершенного вида идет обозначает завершенное в пространстве и времени действие благодаря сопряженности с последующим действием заваривает. Данные закономерности предикатных отношений были названы в лингвистике «фигурами аспектологического контекста».

Соответственно, отношения между вещами возникают не только на базе наличия, но и благодаря отсутствию свойств, т. е. «на лишенности способности». В языковых категориях наличие и отсутствие признака составляет саму категориальную суть, ср. определенный – неопределенный, предельный – непредельный и т. д.

Сама вещь предполагает наличие отношения, ср. «включает в себя отношение». В лингвистике это положение нашло преломление в понятии «семантическая валентность». Имя-субъект предполагает определенный набор возможных, сочетающихся глаголов-предикатов, ср. собака лает, скулит, кусается, виляет хвостом. Птица летит, поет.

6. Всякая вещь предстает в трех ипостасях – как «материя», как «форма» и как «составная сущность».

Например, «дом» состоит из материи (камней или дерева) и формы (= «осуществление», укрытие) или как совокупность материи и формы. Материя существует в возможности, форма – в действительности. Ср.: «Дерево есть ящик в возможности, и оно материя ящика».

В соответствии с данными положениями утверждение Дом горит по сути дела означает, что «горит» не «дом», а древесина, т. е. материал, из которого он построен. Иначе говоря, глагол-сказуемое горит охватывает не все имя-подлежащее, а лишь один из его признаков, или частей. В другом утверждении Красивый дом акцентируются признаки формы. Это происходит благодаря определяемому слову красивый.

7. Познание – это расчленение на части или сведение к целому. Всякое расчленение на части есть анализ. Соединение частей в целое есть синтез. Анализируя и синтезируя, мы познаем отношения частей внутри целого.

В античной философии понятие анализа неразрывно связано с отношением целого к своим частям. Путь познания целого лежит через часть – здесь и начинается анализ. Путь от имени вещи к определению этого имени – это также анализ, ср.: «Изучение через части, составляющие определение, надо знать заранее, и они должны быть доступны». Отношение части и целого, согласно Аристотелю, имеет двунаправленный характер – целое предполагает части, часть предполагает целое, ср.: «то, что входит в определение, разъясняющее каждую вещь, также есть части целого; поэтому род называется и частью вида, хотя в другом смысле, вид – часть рода». Движение от частей к целому – это не что иное, как синтез. В определении части есть указание на целое. Часть определяется через целое: «Полукруг определяется через круг, а палец – через целое, ибо палец – это «такая-то часть человека».

Соотношение части и целого Аристотель объясняет не как какое-то арифметическое действие, в соответствии с которым целое есть сумма его частей, ср.: «Целое есть нечто помимо частей». Очевидно, что-то, что определяется как «помимо», есть не что иное, как отношение частей. Таким образом, целое – это совокупность частей и их отношений. Точно так же в лингвистике предложение не является лишь простой совокупностью слов, а значение предложения не есть сумма словесных значений. Предложение строится на межсловных, межзнаковых отношениях, благодаря которым формируется его смысл.

8. С помощью языка определяются роды бытия. Это высказывания о действительности, в которых фиксируются основные понятийные категории – представления о предметах, количестве, качестве, отношении, пространстве, времени, действии, претерпевании и др.

В своей работе «Категории» Аристотель рассматривает роды бытия и их определения, т. е. роды высказывания о бытии. Все понятия он объединяет в десять высших родов высказывания: «Из сказанного без какой-либо связи каждое означает или сущность, или “сколько”, или “какое”, или “по отношению к чему-то”, или “где”, или “когда”, или “находиться в каком-то положении”, или “обладать”, или “действовать”, или “претерпевать”». Это не что иное как известные нам логические категории – предметность, квантитативность, квалитативность, реляциональность, локативность, темпоральность и др.). Не трудно заметить, что прототипы и модификации этих категорий существуют в языке как сугубо классификационные (интралингвистические), так и как семантические (экстралингвистические).

Аристотелевский логицизм как некая модель речемыслительной деятельности стал основополагающим методом рассмотрения языка и действительности на многие столетия. Он пронизывает всю западноевропейскую философию, культуру и науку о языке. «В средневековой философии аристотелевская логика в основном оставалась образцом рациональности человеческого мышления как в арабоязычном мире, так и на европейском Западе".

9. Имя есть знак представления о вещи. Суть знака проявляется в отношении. Нет истинных и ложных имен. Есть истинное или ложное отношение имени к обозначаемой вещи.

Слова языка, или имена, согласно Аристотелю, соотносятся с представлениями о вещах, ср.: «То, что в звукосочетаниях, – это знаки представлений в душе». При этом «имена имеют значение в силу соглашения, ведь от природы нет никакого имени. А возникает имя, когда становится знаком». «Быть знаком то же, что находиться в каком-то отношении к чему-то». Впоследствии эту мысль о произвольности языковых знаков подтвердит Рене Декарт, ср.: «Слова, не имея никакого сходства с вещами, которые они обозначают, тем не менее, дают нам возможность мыслить эти вещи. Часто мы даже не обращаем внимания на звуки слов или на составляющие их слоги, и может случиться, что, услышав речь, мы хорошо поймем ее смысл, но не сможем сказать, на каком языке она произнесена».

Аристотель снимает главную проблему Платона «об истинности и ложности имен». Слова языка, согласно Аристотелю, являются просто знаками и сами по себе не могут быть ни истинными, ни ложными. Истина и ложь выявляются лишь в соединении и разъединении слов.

10. Знания подразделяются на языковые (лингвистические) и логические.

Философ разделяет два вида знаний – лингвистическое знание и логическое знание. Грамматическое искусство предполагает исследование слов самих по себе, без отнесенности ко лжи и истине.

Занятия логикой подразумевают изучение соединения и разъединения слов под углом зрения лжи и истины. Логика занимается, таким образом, построением правильных предложений. Она отождествляет словоупотребления, выражающие одно и то же понятие, и классифицирует употребления слов. В первом случае выявляются варианты речевого употребления слов, используемые для выражения одного и того же, неизменного психологического представления и понятия. Во втором случае, классифицируя слова, исследователь устанавливает у них общие значения, благодаря которым эти слова соединяются (друг с другом) и образуют правильные или неправильные с точки зрения логики суждения.

Однако разделение грамматики и логики было Аристотелем лишь намечено. Утверждая, что «к области мысли относится все, что должно быть достигнуто словом», он ограничивает мышление сферой языкового функционирования. Смешение логических и языковых категорий породило впоследствии глубокие противоречия в толковании вопросов соотношения языка, сознания и действительности. Даже в современной лингвистике одно из главных методологических заблуждений – это явное или скрытое отождествление языка и мышления. Ср.: «Язык вторичен по отношению к реальности, как вторично и сознание по отношению к материи» [Р. А. Будагов]. «Вторичность» уравнивает функции языка и сознания. Согласно данной точке зрения, как сознание, так и язык отражают действительность, с чем трудно согласиться, ср.: «Слово обозначает понятие и выступает его материальным представителем, но слово не включает в себя понятие, которое является формой обобщенного отражения объективно существующих вещей и явлений» [Г. В. Колшанский].

11. Речь состоит из частей (имен, глаголов и др.). Части речи объединяются в целое (предложение, высказывание). Обозначаемые с помощью слов отдельные представления, соединяясь и разъединяясь, образуют мысль. Становление мысли происходит в процессе её речевого выражения.

Речь, согласно Аристотелю, – это изъяснение посредством слов. Мысли, которые содержатся в речи, представляются через говорящего и возникают по ходу речи. Это очень важное положение. Не готовая мысль облекается в языковую и речевую форму. Мысль формируется в процессе выражения.

Речь имеет следующие части:

1. Буква. Автор отождествляет ее со звуком, но не со всяким звуком, а только с таким, который «является» в человеческой речи как осмысленный. Буквы бывают гласные (слышимые звуки), полугласные (слышимые звуки при толчке языком), безгласные (те, которые сами по себе звука не дают, но становятся слышимыми рядом с другими звуками). Звуки различаются по месту образования, по придыханию (густоте и легкости), по долготе и краткости, по ударности и безударности.

2. Слог. Определяется как незначащий звук, сложенный из букв, например. Из гласной и согласной.

3. Связка. Звук, также незначащий, который создает из нескольких значащих звуков один значащий звук. Скорее всего – это соединительные гласные или согласные.

4. Артикль или союз.

5. Имя. Это звук сложный и значащий. К именам относятся существительные, прилагательные, местоимения. Имена существительные бывают простые и сложные. Примером сложного существительного является имя Феодор (богоданный), состоящее из двух простых корней, обозначающих «бог» и «дар».

6. Глагол. Также сложный и значащий звук. Признаком глагола является время, например, настоящее или прошедшее, ср. человек идет; человек пришел.

7. Отклонение. К нему относятся падеж, число (отклонения имени), ср. человека, человеку; человек – люди; вопрос, приказание (отклонения глагола), ср. пришел? иди!

8. Высказывание (logos) – сложный значащий звук, части которого сами по себе значимы. Высказывание состоит из имен и глаголов или только из имен.

Данная классификация частей речи стала эталоном грамматик разных языков на многие столетия. Следует заметить, однако, что современные грамматики, оперируя термином "части речи", подводят под него, главным образом, части вокабуляра.

Полиграмма обсуждаемых проблем (по Аристотелю)

Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации