Текст книги "Охота, рыбалка и уникальные случаи. Книга 1"

Александр Фирсов
Охота, рыбалка и уникальные случаи. Книга 1

Все совпадения – это всего лишь совпадения

Первый рябчик, или Друг и охотник Жека

Дом дедушки Мони и бабушки Аксиньи стоял у самого края деревни и был огорожен мощным забором, за которым был рубленый амбар, хозяйские постройки и баня из круглого леса.

Сам дом был рублен из толстого кругляка по старинным правилам и смотрелся мощным и крепким строением. Перед окнами со ставнями стоял палисадник, огороженный красивым штакетником; на территории палисадника росли черёмуховые кусты, которые давали тень и красивый фасад, который смотрелся, в основном весной, белыми цветами и ароматным черёмуховым запахом, благоухающим на всю улицу. Дедушка Моня в молодости был заядлым охотником и рыбаком, а бабушка Аксинья была хорошей хозяйкой. И всё у них было в согласии. Что-нибудь у них начиналось, какое-то несогласие, и вот-вот должен был разразиться скандал – бабушка быстро переводила всё в шутку, и скандал утихал, так и не начавшись. В те времена деревни были крепкими, с большим достатком; у тех, кто жил в деревне и работал на своём участке, недостатка не было.

Однажды я приехал к своей бабушке на велосипеде в гости, так как мы жили в четырёх километрах от её дома. Погода благоухала, солнце было в зените, а ласточки и стрижи с криками носились в высоте, ловя на лету насекомых, которые в ясную погоду летали высоко под облаками, так как атмосферное давление было высоким. И до того они высоко летали, что превращались в крохотные точки, которые кое-как просматривались невооружённым взглядом. А когда атмосферное давление снижалось, то летающие насекомые занимали воздушное пространство ближе к земле, и, чтобы прокормиться, ласточки и стрижи опускались за ними. Отсюда и пошла примета: если стрижи и ласточки летают высоко в небе, значит, будет ясная погода, и наоборот.

Бабушкин дом находился недалеко от дома бабушки Аксиньи. Я пошёл гулять по улице, проходил мимо их дома и увидел: их ограда была полна детей, детские голоса и возгласы просто заполняли двор, и мне тоже захотелось играть с ребятами в прятки и вообще занять активную позицию в их жизни.

Набрался смелости и подошёл к калитке. В это время выскочил круглолицый мальчик с курносым носом.

– А можно я с вами буду играть? – спросил я.

– Можно, – ответил круглолицый мальчик.

– А как тебя зовут? – спросил я.

– Женя. А как тебя? – спросил он.

Я назвал своё имя, и мы начали играть в прятки.

– С новичка шкурку дерём! – закричали ребята, и я начал галить.

Когда все спрятались, я пошёл их искать. Только отошёл, а ребята спрятались рядышком и застучались, я, таким образом, три раза галил.

В семье у Жеки было трое детей: старший Володя, средний Жека и младшая Наташа. Вся их семья жила в Турунтаево, а к бабушке Женя ездил на велосипеде, и вообще ему нравилось быть у дедушки с бабушкой, так как свободы было намного больше, да и друзей тоже. Зимой ходили на лыжах, катались с горки, но самое завораживающее занятие – это попасть в ПОХ, куда нас постоянно тянуло, и если начальник ПОХа был в расположении духа и нам давал работу – навести порядок на участке, – то мы соглашались не раздумывая. А после наведения порядка просили нам показать охотничье оружие и патроны к нему, и всё это нам показывали и даже давали стрельнуть из малопулек по мишеням: для нас это был полный восторг. Когда уходили с ПОХа и встречали своих сверстников, то разговоров было много и в разных интерпретациях. Наши сверстники нас слушали с открытыми ртами и удивлялись, а где-то в глубине души даже завидовали и рассказывали своим друзьям о наших похождениях.

У дедушки Мони была своя мелкокалиберка, с которой он охотился, а также давал нам из неё пострелять под его присмотром, так что мы с малых лет готовились в будущем быть настоящими охотниками. Когда мне исполнилось десять лет, отец приобрёл гладкоствольное ружьё тридцать второго калибра с хромированным стволом – переломку, – и я потерял покой. Чистил и смазывал его, а когда зимой пошёл в лес и хотел стрельнуть по рябчику, то я не смог его открыть, так как смазка замёрзла и мешала открытию ствола. Тогда я понял, что смазывать обильно не стоит, а то ружьё может и подвести в самую неподходящую минуту.

А однажды мы собрались с Жекой в лес. Договорились, что пойдём с самого утра в Черемошник, так называлось место, где рябчиков было много. А по ключу, который катил свои прозрачные воды по песчаному руслу, росли черёмуховые кусты – отсюда и название. Утром рано встали, я привёл себя в порядок. Попили с бабушкой чаю, затем я надел на ноги бабушкины ичиги. Бабушка ещё с вечера положила мне в рюкзак сало солёное, мясо отварное и варёные яйца, хлеб. Когда надел рюкзак и взял ружьё, то оно смотрелось для меня великоватым, и бабушка сказала:

– Саша, а ружьё-то для тебя большое, – и засмеялась.

– Бабушка, самое главное, я из него умею хорошо стрелять, – сказал я, вышел за ворота и пошёл по направлению к Жеке.

За ночь выпал снег и белой пеленой накрыл всю землю. Мой друг ждал меня у ворот, а из ограды был слышен лай собаки.

– Привет, Жека!

– Привет, Саня!

– А что это она у тебя лает? – спросил я.

– Да хочет идти со мной в тайгу, а я не хочу её с собой брать, так как она идёт за белкой, за колонком, за соболем. А мы же идём за рябчиками и можем её испортить, потом будет одних рябчиков искать.

– Дак ты её привязал?

– Да, привязал, а то увяжется за нами, потом мне дедушка шею намылит, – сказал Жека.

Немного погодя пошли в лес, который находился недалеко от домов. Поднялись на пригорок, с которого был виден калтус, с южной стороны обрамлённый сосновыми деревьями, которые росли на возвышенности, создавая песчаный яр и отгораживая соснами калтус от дороги, что проходила рядом с калтусом и сообщалась с колхозными фермами. Калтус – это старое большое болото, заросшее ветошью, осокой, камышом и разной травой. Он имеет под собой зыбкое основание: когда нога проваливается, то образованную нишу заполняет вода. По весне с этого калтуса доносились лягушачьи концерты на все голоса, оглашая своими звуками всю деревню, а дикие утки строили там себе гнёзда для будущего потомства. Хотя этот калтус находился рядом с деревней, утиные гнёзда никто не трогал, так как шли разговоры, что можно в калтус провалиться и не выбраться.

Из калтуса вытекал небольшой ручеёк, который впадал в Иркиличку, и через него спускались и поднимались гольяны, так как калтус метра на три был выше уровня реки. А дальше, за рекой Иркиличкой, в которой дедушка Моня ловил хариусов и ленков, виднелись старые постройки зареченских домов. Дома стояли по сторонам дороги, которая уходила в ельник, который в детстве пугал меня своей дремучей темнотой и неприступностью, и мне казалось, что там живут медведи и волки. Из ельника вытекала река Иркиличка, неся свои прозрачные воды по песчано-галечному дну. Это так казалось, что река вытекала, а вообще, река брала начало с хребта, который находился в нашем водоразделе. Три источника формировали речку: это правая Иркиличка, средняя Иркиличка и левая Иркиличка. Все они, стекаясь, формировали реку Иркилик с чистейшей водой и рыбой. Кто умел рыбачить, тот всегда был с рыбой.

Из раздумий меня вывел Жека:

– Саня, что-то идёшь в задумчивости. Что, плохо спал?

– Да нет, всё нормально, вспомнил, как меня ельник пугал своим дремучим видом.

– Да, меня тоже.

Когда нахожусь у бабушки, выйду на улицу – всю панораму закрывает взгорок, который находится перед бабушкиным домом, через дорогу. На пригорок поднимусь, и вся панорама – как на ладони. И ельник своей темнотой выделялся из общего фона и наводил уныние в душе, которое долго не проходило, но потом, с возрастом, исчезло бесследно. Ещё выше поднялись, и вся деревня перед глазами слева, вдали – Комаровка, справа за рекой Заречка упёрлась в гору, посреди – сам Иркилик, а из дымоходов дым поднимается вертикально вверх, и кажется, что это мощные опоры, которые держат небосвод.

С раздумьями и разговорами перешли через трассу и по дороге через поле направились в Черемошник, где нас ждала настоящая охота на пернатую дичь.

– Жека, ты ходил за рябчиками?

– Да, ходил, мы с дедушкой в прошлый раз трёх добыли. Дак бабушка отварила и обжарила их в русской печи – пальчики оближешь, вкуснятина, – сказал Жека. – Саня, вот в этих местах уже должны быть рябчики. Как услышишь тонкий свист, знай: это рябчики свистят.

Я достал манок, но не знал, как им пользоваться, так как не слышал свиста рябчиков. Но вот на пути нам встретилась гора, Жека пошёл по правой стороне, а я – по левой, тихонько наступая на листву, которая облетела прошедшей осенью и, прикрытая снегом, издавала шум, присущий ей и снегу.

Вдруг по правую сторону горы прозвучал выстрел, потом второй, и всё смолкло. Посмотрев на снег, куда наступить, чтобы не было сучьев, которые громко хрустят, я увидел следики-крестики, которые вели к высокой жёлтой траве, снял ружьё с плеча и приготовился к выстрелу. Тихо пошёл по следу. Вдруг слышу громкий шум хлопающих крыльев. Немного отошёл от стресса, но видел, куда полетели рябчики. Пролетев небольшое расстояние, они уселись на сосне: сидят и смотрят в мою сторону. Долго не думая, взвёл курок, навёл на рябчика и выстрелил. Рябчик упал с сучка на припорошённую снегом листву. Радости моей не было предела. Подошёл, взял его в руки, полюбовался первым рябчиком, в уме поздравил себя, затем положил добычу в рюкзак, присел на валежину и решил передохнуть. Как услышал тончайший свист с переборами в конце, достал манок и попытался воспроизвести такую же мелодию, и у меня получилось, но не совсем так. Потом опять повторилась мелодия. Посмотрев в ту сторону, откуда доносился свист, я увидел на дереве рябчика, который вышагивал по сучку, но стрелять было далековато. Дошёл до толстого дерева, из-за которого был хороший обзор, зарядил ружьё дробовым зарядом, высунулся из-за него и увидел, что рябчик вот-вот улетит, прицелился и выстрелил. Рябчик упал прямо в листву, так как под сосной снега было мало. И опять восторг наполнил мою грудь.

Третьего рябчика я подбил, когда пошёл к своему другу. Рябчик удирал от меня пешком в гору. Ружьё было наготове; прицелился, выстрелил – и комочек в перьях скатился вниз на два-три метра. Подошёл, взял его в руки, осмотрел и положил в рюкзак. Не доходя до конца горы, услышал ещё два выстрела. Пошёл дальше, дошёл до того места, где мы с Жекой разминулись, нашёл валежину, расчистил место и присел отдохнуть.

Солнце уже вступило в свои права и освещало белое покрывало снежного покрова, а отдельные снежинки, которые попадали под ракурс солнечных лучей, переливались бриллиантовым светом. Присмотревшись, увидел множество следиков-крестиков на снежном покрове, которых раньше не замечал. Эти следики-крестики принадлежали рябчикам, которые пересвистывались, разговаривая на своём языке и обсуждая свои насущные проблемы.

Послышался хруст снежного покрова.

– Жека, что добыл?

– Да вот, четырёх рябчиков, – сказал Жека. – А ты сколько добыл?

– Трёх. Да и хватит, пошли домой, – сказал я.

– А чай варить не будем? – спросил Жека.

– Да я ни разу не варил, и котелка нет, – сказал я.

– Саня, вон сухие сучья, неси, сейчас заварганим, мы с дедушкой всегда чай варим в тайге. А как без чаю? Быть в тайге и не сварить чай – это будет неправильно, – сказал Жека.

Когда я набрал сучьев и принёс их к костру, небольшой костерок уже разгорался. Струя дыма устремилась ввысь и там рассеивалась в разные стороны. Я добавил ещё дров, и огонь разгорелся. Жека повесил котелок на жёрдочку, которую принёс из леса, и мы стали ждать, когда чай закипит. Языки огня облизывали котелок, в котором таял снег. По мере таяния снег уменьшался. Тогда мы добавляли ещё снега, пока воды не стало больше половины котелка. Немного подождали, из котелка пошёл пар, он запищал. Вскоре вода забурлила, и Жека закинул заварку в котелок, распространился запах заваренного чая. Как только вода опять забурлила, котелок отставили в сторону. Открыли рюкзаки, достали кружки, сахар-рафинад и всё, что было, налили чаю и приступили к обеду. Поначалу я думал: «Как это – кушать на холоде?» А вообще, просто и отлично: холод куда-то улетучился, горячий чай согревал душу, и организму было тепло. Так проголодались, что съели большую часть продуктов, допили чай с сахаром и сидели, отдыхали, мороз больше не чувствовался.

– Жека, расскажи, как ты добыл рябчиков?

– Саня, сейчас пойдём домой, и по дороге расскажу, – сказал Жека.

Собрали рюкзаки, ружья, затушили почти сгоревший костёр и пошли в обратном направлении.

– Саня, я как от тебя ушёл, то сразу по свежим следочкам начал тропить рябчиков, а как дошёл до кустов, снял ружьё и приготовился. Тут из кустов с шумом поднялись рябчики и, отлетев метров тридцать, уселись на листвянке; сам знаешь, на листвянке – как на ладони. Прицелился, выстрелил, таким образом я добыл четырёх рябчиков, но самое главное в том, что я видел свежий след колонка. Если бы была собака, то колонок был бы уже в рюкзаке, но что поделаешь? Всякое бывает, но дедушке я подскажу, может, потом сходим, – закончил диалог Жека.

С разговорами пришли в деревню. Я попрощался с Жекой и пошёл к своей бабушке. Открыл калитку, зашёл в ограду, разрядил ружьё и поставил его в чулан. Бабушка, видимо, услышав шум, вышла в сени:

– Внучек пришёл, слава богу, а то я все окна уже просмотрела. Не замёрз?

– Нет, всё нормально, – сказал я.

– Ну проходи, раздевайся, грейся. Рябчиков-то хоть видели? – смеясь, сказала бабушка.

– Я трёх добыл, – сказал я.

Она посмотрела на меня:

– Ну и где они? В тайге остались? – сказала она.

Я вышел в сени, зашёл в чулан, взял рюкзак, занёс его в дом, открыл и показал рябчиков. Бабушка, не веря своим глазам, взяла рябчиков в руки.

– Дак это настоящие, взрослые рябчики! Ой ты, мой добытчик! Просто нет слов! Ружьё-то с тебя ростом, как ты из него стрелял? – спросила бабушка.

– Я же тебе говорил, что я с него хорошо умею стрелять.

Бабушка приготовила двух рябчиков в русской печи, достала варенье. Потом мы сидели, кушали вкусно приготовленных рябчиков и пили чай со смородиновым вареньем.

На Иркиличку за хариусом

Приехал к бабушке на велосипеде, так как меня попросили дней пять побыть с ней: дядька с семьёй уехали, сейчас не помню куда.

Просили помочь по хозяйству, которое было большим. В загонах ходила корова и небольшой телёнок, а также четыре овцы, которые всё время жевали сено, что им давала бабушка. В хлеву визжали свиньи, до тех пор пока бабушка не давала им корм в корыто, тогда они передние ноги ставили в корыто, с большим аппетитом съедали весь корм и на время замолкали. Тут же ходили курицы и клевали всякий корм, который им попадался, а также собачка по прозвищу Пальма, что считала всё охраняемым имуществом. С петухом у неё были разногласия. Когда ей давали корм, то петух считал: всё, что находится на земле, – это их, кур, законные владения, а что находится в их владениях, принадлежит им. И когда корм наливали в чашку, петух сразу созывал своё пернатое хозяйство. Пальма принимала угрожающий вид и старалась не подпускать пернатое соседство, а петух не реагировал на грозный вид Пальмы и старался налететь на собаку, угрожая ей расправой своими острыми шпорами и клювом. Когда он получал трёпку, то немного приводил себя в порядок и опять шёл в наступление. Когда же Пальма всё съедала, отходила от своей чашки, ложилась в конуру и всё равно наблюдала за своей чашкой, петух распрямлял грудь и победным «ко-ко-ко» созывал куриц, которые доклёвывали остатки пищи из чашки и около чашки. Тогда я говорил бабушке:

– Бабушка, петух лезет к Пальме, когда она ест из своей чашки. Она его отгоняет, а он с ней дерётся.

– Вот она ему голову откусит, тогда он будет знать! – сказала бабушка.

– А когда она ему голову откусит, то он вообще ничего знать не будет, – сказал я, и мы рассмеялись.

Когда я узнал, что поеду к бабушке, то заранее договорился с Жекой сходить на рыбалку за хариусом на стрелку, где стоит бревенчатая конструкция, которая перегораживает русло. И если надо поднять уровень воды, то добавляют доски в конструкцию, которые перегораживают воду. Уровень воды поднимается, и вода идёт по оросительным канавам в деревню, чтобы поливать огороды и набирать воду в баню, так как своего колодца у бабушки не было и надо было носить воду через дорогу от соседа Макара Спирина. А тут сама вода по канаве течёт прямо к дому и протекает в пяти метрах от ворот. Через канаву построен мостик, по которому переходили канаву. Осенью с бревенчатой конструкции доски убирают, и уровень воды падает.

Однажды весной, когда вода в оросительных канавах была большой, бабушка позвала меня и говорит:

– Саша, зайди с другого конца мостика, под мостиком хариус стоит.

– Бабушка, да какой хариус может стоять в канаве?

– Но ты зайди и пугани его. Он на меня пойдёт, и я его поймаю, – сказала бабушка.

Я подошёл к краю канавы и палкой ударил по воде. Хариус сильно испугался и проскользнул между руками бабушки.

– Вот теперь ты видел?

– Да, видел! – сказал я с волнением и побежал с палкой в ту сторону, куда юркнул хариус; добежал до второго мостика и пугнул его обратно к нашему мостику.

Бабушка приготовила старый тюль, сделала его мешковиной и ждала, когда хариус заскочит в него, так как тюль был под мостиком, а хариус не мог различить, есть там преграда или нет.

– Саша, гони его, – сказала бабушка.

Я начал бить по воде палкой. Хариус стремглав кинулся под мост и попал в мешковину. Бабушка вытянула мешковину, в которой барахтались, сверкая чешуёй, три хариуса: два больших и один средний. Вымочились и пошли сушиться на солнце.

– Честное слово, никогда бы не подумал, что можно в оросительной канаве поймать такую рыбу.

– Я её ловлю не первый раз, – сказала бабушка.

– Да я вообще в шоке! Когда ты первый раз сказала, что хариус в канаве, я думал, ты меня разыгрываешь, – сказал я. – Бабушка, а как получилось, что целых три хариуса попалось в тюль?

– Наверное, мы видели хариусов и думали, что он один, так как успели замутить воду, а может, ты из-под второго мостика выгнал двух штук, – сказала бабушка.

Зашли в избу. Бабушка почистила рыбу, нарезала кусками, бросила в сковородку с маслом, посолила и поставила в русскую печь. Немного погодя достала сковородку со скворчащим звуком и запахом жареной рыбы. Бабушка всё приготовила на стол. Сели кушать рыбу и запивать чаем с молоком. Наелись и вышли из-за стола. Я поблагодарил бабушку за вкусно приготовленную рыбу, вышел на улицу и присел на скамейку возле калитки. Сижу, отдыхаю, смотрю: Жека идёт по улице. Увидев меня, он подошёл, и тут залаяла Пальма.

– Саня, привет!

– Привет, Жека!

– Что сидишь? – спросил Жека.

– Да вот, отдыхаю, наловили рыбы вот в этой канаве, бабушка её приготовила, наелись, вот и сижу, отдыхаю на свежем воздухе.

– Постой, постой… Ты не оговорился, что поймал рыбу вот в этой канаве? – спросил Жека.

– Нет, нисколечко.

– Саня, ты что, меня за дурака держишь? – спросил Жека.

– Ни в коем случае, – ответил я, а про себя подумал: «Но и пусть не верит, а то всю рыбу выловят, и моей бабушке ничего не достанется». (Правда, Жека, разговаривая с нашими сверстниками, один раз съехидничал, мол, Саня в любой канаве рыбу ловит. Я промолчал, и вся потеха прекратилась.)

– Жека, во сколько пойдём завтра на стрелку?

– Да с утра и пойдём.

– А ты червей накопал? – спросил я.

– Накопал, накопал, – сказал Жека.

– Но у меня тоже черви есть. Когда с бабушкой огород вскапывали, вот и набрали, – сказал я.

Утро выдалось солнечным с небольшим ветерком, который хорошо освежал и был как нельзя кстати. Удочки длинными шестами покачивались на плече в такт шагу. Не доходя до стрелки, вышли на большую поляну, где сплошным ковром росли жарки; и такая красота виделась, куда ни кинешь взгляд. Прошли жарковое поле, и вот – шум воды. Это наша стрелка, которая почти каждый год радует нас хорошим уловом. Каждый занял своё место, наживили червяков и начали рыбачить.

Закинул снасть в бурлящую пучину и кое-как разглядывал поплавок, сделанный из сосновой коринки, в которой было сделано отверстие: поплавок по леске свободно поднимался и опускался. И когда надо было зафиксировать поплавок, то в дырочку вставляли прутик, а потом обрезали его по размеру, таким образом, поплавок фиксировался на леске. Грузило в виде дробинки крепили в десяти сантиметрах выше крючка и следили за поплавком, который сигнализировал о том, что нужно рыбу подсекать и вытаскивать на берег. Вдруг поплавок утонул, я подсёк хариуса и начал вытаскивать его. Крупный хариус-марсовик вылетел из воды, и сильное блестящее тело с тёмным верхом и радужным большим плавником извивалось у меня в руках. Хариус – это такая рыба, что если она есть, то обязательно будет ловиться; и хариусы вылетали один за другим, радуя своими крупными размерами. Потом слышу: «Ого!» Повернул голову, а у Жеки на крючке весит ленок килограмма на четыре; потом он брыкнулся и свалился прямо в воду, оторвав леску.

– Жека! А у тебя какая леска была на удочке?

– Ноль-четыре, – сказал Жека.

– Но, конечно, такая леска ленка не выдержит, надо ноль-шесть или ноль-восемь, – сказал я.

– Да, как жалко ленка! Но ничего не поделаешь, – сказал Жека.

– Что ты его держал над водой? Надо было его на берег выкинуть, такое впечатление, что ты ждал, когда он сорвётся, – сказал я.

– Да нет, я даже не ожидал, что ленки поднимаются досюда, и был в растерянности, – сказал Жека.

– Надо было ленка выкинуть на берег, а потом растериваться, – сказал я.

– Ах, какой ты умный! Да-а, ты же в канаве любую рыбу ловишь, – сказал Жека и начал смеяться.

Как-то надо ему доказать, что рыба в канаве есть. Так как мы учимся в одном классе, в школе могут и засмеять.

– Жека, рыба в оросительной канаве действительно есть, я могу доказать, – сказал я.

– А зачем тогда на стрелку пошёл? В канаве и ловил бы, – сказал Жека.

– Мы утром с бабушкой в канаве поймали всего трёх, а здесь уже десять поймал. Есть разница? – спросил я.

– Да, есть, – согласился Жека.

– Вот ты говоришь, что не знал, есть ли ленки в Иркиличке. А помнишь, мы в избе играли в карты, а твой дедушка принёс с рыбалки огромного ленка, которого поймал в Фирсовской яме? – спросил я.

– Помню, конечно, помню. Но я не говорил, что ленков в Иркиличке нет, я думал, что ленки так далеко не поднимаются: икру отмечут в большой воде и спускаются обратно в Итанцу, так как летом больших ленков в Иркиличке нет, только молодь остаётся. Вот и вся история, – закончил диалог Жека.

Домой пришли. Увидев мой улов, бабушка обрадовалась:

– Вот это молодец! Хорошо поймал: и на уху хватит, и на жарёху останется.

– Бабушка, а Жека не верит, что мы с тобой рыбу в канаве ловили, – сказал я.

– А пусть не верит, нам больше достанется, – сказала она.

Бабушка решила поставить тесто на хлеб и рыбный пирог.

– Саша, принеси с чулана кедровую кадку для теста, поставь на табуретку и далеко не убегай. Поможешь мне хорошо тесто промешать. Когда хорошо тесто промешаешь, оно делается сдобным и хорошо подходит, – сказала бабушка.

Я занёс кадку и поставил её на табуретку, как сказала бабушка. На столе появилась мука, и бабушка приступила к заготовке теста. Завела тесто, немного размешала, а хорошо промешивать поручила мне. Честно говоря, мне это занятие не совсем нравилось, так как оно очень трудное и требует физической подготовки. Как бедная бабушка промешивала это тесто в отсутствие меня, одному Богу известно. Кое-как, с большим применением силы промешал тесто.

– Бабушка, посмотри, тесто готово? – спросил я.

Бабушка подошла, взяла весёлку, пошевелила тесто.

– Нет, внучек, надо ещё весёлкой поработать, чтобы оно блестело и было тягучим. Вот тогда тесто будет хорошим, а рыбный пирог – ещё лучше, – сказала бабушка.

– Бабушка, но что ты мне сразу не сказала, что будешь рыбный пирог печь? – спросил я.

– Мог бы и сам догадаться, не маленький. Рыба есть, тесто готовим, дело осталось за малым: приготовить пирог и испечь его. Давай, меси тесто до полной готовности, и будем делать пирог, противень я занесла, – сказала бабушка.

Я изо всех сил приступил к промешиванию теста и начал про себя ругаться, так как руки начали болеть, а потом вспомнил бабушкины наставления, которые она делала своей дочери и моей тётке. «Когда месишь тесто, всегда будь в хорошем настроении, а иначе твои выпечки не годятся в пищу», – говорила она. Тогда я тоже начал вспоминать хорошие моменты в жизни, чтобы положительные эмоции повлияли на тесто, и быстро перемешал тесто до блестящего состояния. Подозвал бабушку.

– Ну, что скажешь?

– Молодец! Сразу видно, что вкусный рыбный пирог сильно хочешь, – сказала бабушка и оставила тесто в кадке, накрыв его чистым полотенцем.

– А теперь пусть подходит, – сказала она. – Ну, вот молодец! Рыбы наловил, помог мне тесто поставить, а рыбный пирог я буду делать сама. Если хочешь посмотреть, как я буду это делать, подойдёшь, посмотришь, – сказала бабушка.

Конечно же, я хотел попробовать пирог как можно скорее, но необходимо подождать пару часов. Я вышел на улицу, подошёл к канаве и просто так посмотрел под мостик. Тут я увидел, как там, виляя хвостами, стояли несколько хариусов. Я побежал к Жеке, благо он живёт недалеко, и позвал его. Он вышел на крыльцо.

– Жека! Пойдём посмотришь, как хариусы у нас под мостиком стоят, – сказал я.

– Саня, я верю. Вот сегодня у дедушки спросил, после того как мы пришли с рыбалки. Дак он сказал, что в оросительной канаве есть хариус, и скоро он уйдёт в Иркиличку, – сказал Жека.

– Ну вот, а то у него в канаве водится любая рыба, – сказал я с издёвкой.

– Ну ладно, Саня, не обижайся, я сам подумал, что какая-то брехня, а оказывается, это сущая правда.

Услышав эти слова, я с удовлетворением пошёл в бабушкин дом. Зашёл в избу, а там – запах рыбного пирога, который я учуял ещё с улицы.

– Ты где был? Тесто так быстро подошло, что начало вываливаться из кадушки. Вот что значит хорошо промешать тесто, да ещё с хорошим настроением!

– Бабушка, ты же сказала, что оно будет готово через два часа. Неужели прошло два часа? – спросил я.

– Нет, просто тесто промешано тщательно и с хорошим настроением, вот оно и подошло быстро, – сказала бабушка.

Бабушка вытащила из русской печи противень с рыбным пирогом и поставила его на стол. Верх пирога она смазала кисточкой, обмакивая её в кружку с растопленным сливочным маслом, а потом накрыла его чистым полотенцем.

– Сейчас пирог немного постоит, остынет, и будем чай пить, – сказала бабушка.

Вдруг залаяла собака. Я вышел на крыльцо, посмотрел на улицу: никого не было, видимо, Пальма пролаяла на пробежавшую собаку. Я подошёл к ней, присел, а она не знала, куда себя деть. Начала ластиться, вилять хвостом, голову пригибать к земле, и было такое впечатление, что она улыбалась мне. А когда встал, она подскочила и поставила мне на грудь свои ноги. Я немного отошёл, и она встала на землю, так как цепь ей не дала продвинуться дальше. Зашёл в избу, а там уже бабушка разрезала пирог, и из него пошёл пар с вкуснейшим рыбным запахом.

– Саша, садись за стол, будем чай пить, – сказала бабушка и налила чай с молоком сначала мне, а потом себе.

Пирог был великолепным, так как он пропарился в русской печи. Даже косточки рыбьи были мягкими, но нам было не до косточек, так как рыбы и без косточек хватало. Наелись, чаю напились, и вечер подкрался, переночевали. Я ночевал по привычке на русской печи: тепло и спокойствие сморили меня, я уснул младенческим сном.

Утро было серым и тоскливым, хмарь и преддождевое настроение дня просто заставляло заниматься чем-то домашним. Бабушка достала семена и начала сеять на домашнем участке, в заранее вскопанные нами грядки, морковь, редиску и все культуры, которые необходимо было высаживать в этот период. А я попрощался с бабушкой, так как в дом должен был вернуться дядька со своей семьёй. Сел на велосипед и поехал домой. Пока ехал, мне так и лезли в голову воспоминания: и про оросительную канаву, в которой мы с бабушкой ловили хариусов; и про стрелку, которая нам всегда дарила рыболовное счастье; и про вкуснейший рыбный пирог, испечённый в русской печи; и про ласковую собачку Пальму, которая исправно несла службу на своём поприще.