Текст книги "Охота, рыбалка и уникальные случаи. Книга 1"

Витька, друг детства

Отец устроился работать в Бурлинский леспромхоз механиком, и ему было предложено переехать вместе с семьёй в рабочий посёлок Бурля, который находился – если ехать от деревни Иркилик, где мы раньше жили, – по Баргузинской автотрассе. До деревни Батурино расстояние составляло двадцать пять километров, а от Батурино до села Бурля – в пределах двенадцати километров. Само село называлось в честь реки Бурли, которая впадает в Итанцу. А в речку Бурлю впадает большой ручей под названием Бутун, который протекает по селу вблизи нашего семейного общежития барачного типа: в нём жило около десяти семей.

Население села в основном занималось заготовкой леса, и предприятие называлось Бурлинский леспромхоз. Также была школа, в которой я учился во втором классе, и вся инфраструктура посёлка, включая почту, магазин, столовую и дом культуры, который строился и сдавался в мою бытность, где мы пацанами бегали, играли в прятки и разные игры. А когда сдался клуб, то приехали артисты, которые исполняли всякие разные песни, в то время популярные: «Пять минут», «Пассажирские поезда» и самую мою любимую песню «У Чёрного моря». На открытии клуба все места были заняты, и люди стояли возле стен, слушая приезжих артистов, так как такие концерты были редкостью.

Лес окружал посёлок со всех сторон, и даже в самом посёлке росли высокие деревья, а между деревьев стояли дома. Наша семья занимала однокомнатную квартиру в левом крыле семейного общежития, в котором проживали отец, мать, я и моя младшая сестра. Ей было пять лет. Как сейчас помню, она была тихая: сядет где-нибудь в уголке и играет в куклы, её не видно и не слышно. Зато я был проныра, любил гулять по посёлку, а иногда задирался с местными пацанами и от них поначалу получал тумаков, затем бежал к отцу или матери жаловаться на обидчиков.

Сначала отец ходил, заступался за меня, а потом сказал:

– Не ходи и не жалуйся, а сам учись давать сдачи. Ещё раз придёшь жаловаться, то получишь от меня или от матери.

Вот тут-то я задумался: как дальше поступать? И ничего не придумал лучше, чем драться, и если надо, то применять палки и камни. И если это не помогало ввиду преимущества противников, то я убегал и прятался, а бегал я хорошо. А потом подумал: если я отлуплю своего обидчика и тот пожалуется своим родителям, а они придут на меня жаловаться, то мне опять же достанется уже от моих родителей, и получается замкнутый круг. И я решил спросить у отца:

– Папа, а если тебе на меня будут жаловаться, ты меня накажешь?

– Нет, я давно жду, чтобы не ты бегал жаловаться, а приходили жаловаться на тебя. Вот тогда ты будешь молодец.

Самый задиристый пацан был Кузя, которого так называли все ребята; но, почему его звали Кузя, до сих пор не пойму, так как фамилия у него была Иванов, и звали его, по-моему, Дима. Вот этот Кузя был самый первый претендент на получение от меня «пряников», он был такого же возраста, что и я, но на полголовы выше. Он играл всегда возле старого клуба, недалеко от моего дома, и было такое впечатление, что всегда поджидал меня, чтобы подраться. Однажды я вышел из дома, нашёл приготовленный заранее прут и спрятал его под курткой. Прут высовывался, но сзади, чтобы его не было видно.

Подхожу к нему.

– Во, Фирс вышел, опять хочешь получить по морде?

– А может, ты хочешь получить? Давай кто кого? – сказал я.

У Кузи от моего хамства отвисла челюсть, так как раньше я с ним так не разговаривал. Он налетел на меня с кулаками, я же со всей силы оттолкнул его, выхватил прут и начал его лупить, да так отлупил, что он соскочил и начал убегать со словами: «А мне не больно, а мне не больно!» А в голосе слышались плаксивые нотки. Вечером к нам домой пришёл Кузин отец и привёл Кузю, у которого на лице были синяки от прута. Мой отец, конечно же, меня немного поругал и сказал:

– Вы лучше дружите вместе, чем драться, – подвёл меня к Кузе и заставил обменяться рукопожатием. Кузя уже так дерзко на меня не смотрел, а опустил глаза в пол и мотнул головой в знак согласия.

Когда они ушли, то отец меня похвалил, а мама сказала:

– Саша, ты сильно его побил, не надо было его так бить, ему же больно.

После этого Кузя стал относиться ко мне по-другому, и его друзья тоже. После этого случая ещё приходили жаловаться на меня, но это были уже другие люди.

Летом я любил играть на ручье Бутуне, запускал кораблики и бежал за ними, сопровождая их по течению ручья. Кораблики иногда переворачивались, я ставил их мачтой вверх и бежал дальше. Ручей был очень красивый, начинался далеко в тайге и катил свои прозрачные воды по песчано-илистому руслу. Из него брали воду для полива грядок и так, для всяких хозяйственных нужд. А сосед на другой стороне ручья вырыл котлованчик и запустил в него воду из этого источника, чтобы домашние утки могли в нём плавать, что они и делали с превеликим удовольствием. Возле ручья росли огромные деревья – лиственница, ель, пихта – и всякие всевозможные кустарники.

Как-то на выходных отец сделал мне маленькую мельницу и установил её на ручье. Она вращалась при помощи течения воды, и было очень интересно наблюдать за этой игрушкой. Мельница была сделана добротно и служила мне долгое время. Мама всегда была ласковая со мной и моей сестрой и всегда жалела нас, если что-то случалось. Мы её тоже любили, а отца побаивались за его грозный вид. К нам часто из города приезжала наша двоюродная сестра, которую звали Людмила, и, чтобы их не путать, мы называли её большой Людой, а мою сестру – маленькой Людой, и все были довольны и смеялись. В нашем общежитии ещё жила и работала уборщицей женщина, не помню, как её звали, но за глаза все называли её Каштанкой – за её сварливый характер. И когда она делала уборку в коридоре, то пройти мимо неё и не получить зуботычину было огромным счастьем. Однажды к нам в гости из Улан-Удэ приехала большая Людмила. А наша мама уехала по делам, не помню куда, и ключ от квартиры оставила этой женщине, уборщице. Мы втроём играли на улице и захотели кушать.

– Саша, иди возьми ключ у уборщицы, мы откроем квартиру и чего-нибудь найдём из продуктов, а то уже кушать сильно хочется, – сказала Люда-большая.

– Ну сходи сама и забери ключ, а то она меня тряпкой половой ударит, – сказал я. Она так делала не один раз со словами: «Ходят тут, грязь таскают, не успеваешь убираться!»

– Саша, а как её зовут?

– Тётя Каштана.

– Что, и правда её так зовут?

– Да, подойди и скажи: «Тётя Каштана, дайте нам ключ, мы кушать хотим». И она тебе его отдаст, – сказал я.

Людмила-большая пошла, и тут мы слышим крик на всё общежитие. Она выбегает к нам.

– Саша, ты нехороший человек! Зачем так сказал?

А я упал на землю и закатываюсь, хохочу на весь огород, представляя лицо этой Каштанки и то, как она гналась с тряпкой за большой Людмилой, стараясь ударить её больнее.

– Чего ты смеёшься? Теперь придётся ждать тётю Машу, пока она не приедет и не заберёт ключ от квартиры. (Тётя Маша – так звали нашу маму.) И ещё эта Каштанка сказала, что знает, кто меня так научил сказать, и будет жаловаться твоей маме.

– Да пусть жалуется, она получила по заслугам, – сказал я.

Где-то к вечеру приехала наша мать и привезла много сладостей и продуктов, чему мы были несказанно рады. А потом поговорила со мной насчёт тёти Каштаны и взяла слово, что впредь я больше не буду так делать. Я согласился, но попросил, чтобы мать отцу не говорила про этот случай, и она пообещала не говорить.

Мой отец работал в леспромхозе механиком, и помню, как он вёл табели выходов своих подчинённых, как придумывал всякие приспособления для улучшения работы механизмов. Это называлось «рациональное предложение», за которое он получал деньги, если была прибыль предприятию от внедрения данного приспособления.

Однажды летом отец пошёл в отпуск, и, чтобы отпуск зря не прошёл, он поехал на Байкал, остановился на ночлег у одной старушки, домик которой стоял недалеко от места, где базировалась рыбацкая бригада, и решил возле них, помогая им, раздобыть байкальского омуля. И ему повезло. На рыбацком баркасе вышел из строя мотор, и бригада рыбаков встала: местный моторист был слабоват, то есть плохо разбирался в моторах, и не мог его починить. Отец предложил свои услуги бригадиру рыбаков, и тогда бригадир сказал:

– Если ты нам действительно поможешь, то без рыбы не останешься.

И отец с головой окунулся в работу: перебрал весь карбюратор, промыл его в бензине, и мотор завёлся как новенький. Целую неделю он работал с рыбаками, помогал им в их нелёгкой работе, а потом сказал бригадиру:

– Отпуск мой заканчивается, и хорошо было бы получить причитавшуюся мне рыбу.

Бригадир был человеком слова и выполнил своё обещание. Как сейчас помню, отец привёз много рыбы в деревянных ящиках и продавал её прямо из квартиры, и мама ему помогала. Пришло много людей, желающих купить свежего байкальского омуля – лучшую рыбу в наших местах.

Время уже подходило к началу учебного года, листва пожелтела на деревьях и кустарниках, а лиственницы стояли жёлтые до первого ветра, который помогал освободиться дереву от мягких жёлтых иголок, которые ещё долго гоняло ветром по земле вместе с пожелтевшими листьями. И только ель, пихта и сосна стояли зелёными и гордыми, не поддаваясь общему фону. Я пошёл во второй класс, где познакомился со своими сверстниками. Один из них был одноклассник, звали его Витя, они жил на другом краю села. У него было два старших брата, мать и отец, которые тоже работали в леспромхозе. Я несколько раз был у них дома, именно у них я впервые увидел шахматы, в которые они играли на досуге, и очень удивился, что есть такая игра с фигурками; я даже не представлял в то время, как можно играть в такую игру. Ещё со мной училась девочка Света, которая тоже часто разговаривала со мной и была не против подружиться, мы часто с ней играли на переменах.

Учился я хорошо, так как с отцом по вечерам решали задачи, две-три за вечер, и мне легко давалась арифметика. Однажды в классе писали контрольную работу по арифметике. Я эти задачи быстренько решил и сидел, крутил головой. Подошла учительница:

– Саша, почему ты не пишешь контрольную работу?

– А я уже написал, – сказал я.

Учительница проверила тетрадь и тут же поставила оценку «отлично», а затем отправила меня в коридор со словами:

– Саша, не мешай писать остальным.

Я вышел в коридор и до конца урока находился там. Когда урок окончился, она подошла ко мне и сказала:

– Молодец, задача была трудная, а ты её решил быстро и правильно.

– А мы вчера вечером с папой решали эту задачу и ещё две других.

– Вот это просто замечательно! – сказала она.

И когда начался урок, она поставила меня в пример и сказала:

– Дети, вам надо делать так же, как Саша, и будете быстро решать задачи. Саша с папой после уроков дополнительно занимаются, решают задачи.

Наступила зима, перемёрз ручей, и мы в свободное от учёбы время гоняли по льду пустую банку, а вместо клюшек у нас были простые палки. Наиграемся и идём в школу.

Однажды на перемене меня подзывает Витя и говорит:

– Вон, смотри, пацаны собрались, они смотрят на убитого медведя.

Мы быстренько подбежали к толпе. Я растолкал ребят, и моему взору открылась такая картина: в ограде стоят конные сани, а в них лежит большой медведь. Как сейчас помню: тёмно-коричневый мех, чёрный кирзовый нос, и подушки на лапах тоже чёрные, с длинными острыми когтями до десяти сантиметров. В то время я впервые видел такое (я бы сказал, зрелище не для слабонервных!) и удивлялся мужеству охотников.

Незаметно подкрался и Новый год, самый любимый праздник, я думаю, не только для меня и всех детей, но и для взрослых. Новогодний праздник состоялся в новом клубе для всех детей, которые пришли в разных костюмах и масках, в которых нельзя было узнать даже своих друзей. Новый год – это запах мандаринов, яблок, конфеты всякие разные, а самое главное, это новогодний запах, не сравнимый с запахом других праздников, и восторженное настроение. На ёлке раньше висели бумажные игрушки, разукрашенные с двух сторон, стеклянные бусы всяких цветов и оттенков также свисали ожерельем на еловых лапах. Ель-красавица распространяла на всё помещение обалденный запах, и казалось, что наряженная ёлка тоже радуется этому сверкающему празднику, а самое главное – таинственность, которая интригует детские сердца.

Новый год прошёл. Зимние каникулы пролетели, как будто их и не было, значит, каникулы удались и было весело их проводить. Приходил домой, чтобы только покушать и спать, а когда вечером кушал, то глаза сами закрывались. Утром открываю глаза: я – на своей кровати, видимо, мама или отец перетаскивали меня на кровать и раздевали. У меня была кровать для подросткового возраста, которая мне очень нравилась. У нас в квартире был котик, которого звали Пушок, и он был такой ласковый игрун. Но когда он ловил мышку, то подходить к нему было опасно: он весь становился взъерошенным и мог запросто поцарапать своими острыми когтями, видимо, думал, что мы хотим отобрать у него мышку, которую он поймал, долго играл с ней, а потом съедал её и опять становился пушистым и ласковым.

Однажды мы с сестрой играли на улице, захотели покушать, пришли домой и сразу сели за стол, не заходя в комнату. Сидим, кушаем, и вдруг в комнате начала закрываться печная задвижка. Мы с сестрой друг на друга посмотрели широко раскрытыми глазами, с криком выскочили из квартиры и побежали по коридору. Потом я слышу мамин голос:

– Вы куда это побежали? Это я закрывала задвижку, идите сюда, я вас успокою. Что же вы так испугались? – сказала мама и повела нас домой, разговаривая ласковыми словами. – Вас дома не было, я налила вам покушать, а сама прилегла и уснула, потом встала и решила закрыть печную задвижку, и вот что получилось.

Опять началась учёба. У меня появилось много друзей, с которыми я играл. Мы ходили друг к другу в гости, но ко мне мои друзья заходить боялись, так как Каштанка со своей шваброй всегда была начеку и выгоняла всех со словами:

– Идите, идите дома топчите пол, а здесь вам делать нечего!

Вскоре закончилась зима, наступили тёплые дни. Трава на глазах начала зеленеть, прилетели птицы и своими голосами оживили природу после долгой зимней спячки. На лиственницах появились зелёные иголки, которые были мягкими и не кололись. Кто-нибудь видел, как цветёт лиственница? А я видел: на её ветках распускаются бордовые розочки размером с пуговицу, и такая красота – по всему дереву, а запах – просто не передать словами!

После окончания школы я перешёл в третий класс. Когда начались летние каникулы, к нам в гости приехала большая Люда. Она немного погостила и забрала меня в Улан-Удэ, чтобы я тоже побывал у них в гостях. Их квартира находилась на ПВЗ – это старое название завода. Район, где мы жили, именовался по названию завода, на котором начинали работать мой отец и моя мать, сейчас этот завод называется ЛВРЗ. Когда мы жили в Улан-Удэ, наша квартира находилась недалеко от квартиры тёти Веры: это мать большой Людмилы и родная сестра моему отцу, она всю жизнь проработала проводницей на железной дороге. Старший брат Люды-большой уехал в пионерский лагерь. Когда мы с Людой приехали и зашли в квартиру, тётя Вера встретила нас хорошо.

– Ну здравствуй, племянник! Как учишься?

– Хорошо.

– Мать с отцом слушаешь?

– Да, слушаю.

– А как там Люда-маленькая поживает?

– Хорошо, – ответил я.

– Люда, как там на переправе? Всё нормально? Происшествий никаких не было?

– Да, всё нормально, а что, что-то было?

– Да, было, прошлый раз, когда я ездила к маме в деревню, лошадь, запряжённая в телегу, не хотела заезжать на паром. Как начала брыкаться, чуть оглобли не поломала! Кое-как её успокоили, но паромщик отказался её перевозить и сказал: «Сначала приучите лошадь спокойно стоять на пароме, а потом приезжайте и переправляйтесь. Молодую лошадь надо приучать без телеги, вот тогда она будет спокойная».

Завтра я уезжаю в поездку, а вы здесь смотрите ничего не натворите. Поняла, Люда?

– Да, поняла.

– Денег я вам оставила, сходите в детский парк, в кино, во дворец культуры. Угости Сашу мороженым, да смотрите, чтобы горло не заболело, – сказала тётя Вера.

Утром рано она уехала, а для нас с Людой был широкий простор: что хотели, то и делали, куда надо – шли, что надо – покупали, то есть жили на широкую ногу, и до того мне это нравилось, что ни в сказке сказать ни пером описать. В детском парке мне нравился аттракцион, где садились на детские самолёты, которые крутились, как карусели. Я включал фантазию и как будто летел на настоящем самолёте, управляя им. Лето было жарким, и раздолье было просто фантастическим, я впервые увидел там детский фильм «Старик Хоттабыч», который был популярен в те времена. Мы ели мороженое, пили газировку, то есть был полноценный отдых. Приходили домой под вечер и спали как убитые.

Через две недели вернулась тётя Вера и удивилась:

– Как вы загорели за это время! Наверное, домой приходили только спать, а так всё на улице играли?

– Мама, а как ты догадалась? – спросила Люда.

– Дак я, наверное, побольше тебя живу на белом свете.

– Саша, а тебе охота обратно в Бурлю? – спросила тётя Вера.

– Конечно, здесь веселее, но там – мама, папа и сестра, – сказал я.

– Вот как раз туда ты и не поедешь, а поедешь в новый леспромхозовский посёлок Иркилик, который стоит на берегу реки Итанцы, в стороне от районного центра села Турунтаево, за речкой, ваша семья туда уже переехала, – сказала тётя Вера.

Конечно же, эта новость меня ошарашила и в то же время удивила, и хотелось мне как можно быстрее поехать на новое место и посмотреть, куда это нас занесло и что это за место такое. И я начал просить, чтобы меня отправили домой на новое место. Но тётя Вера сказала:

– Саша, немного повремени, брат на новом месте обустроится, а потом я тебя отправлю с Людой к вам, а то ты один заблудишься.

И я немного успокоился, но всё равно мусолил эту новость в голове.

Подошло время, и мы с Людой-большой на автобусе поехали на автовокзал, где сели на грузотакси, так раньше называлось передвижное средство, которое перевозило людей на междугородних маршрутах и которое шло по маршруту Улан-Удэ – Турунтаево. Грузотакси представляло собой автомобиль ГАЗ-51. Кузов оборудован под фургон, который накрывался брезентом с окошками, а внутри фургона – пассажирские сиденья, на которых мы сидели и ехали в Турунтаево, туда, где поселилась моя семья.

Доехали до Татаурово, и грузотакси остановилось возле реки Селенги, в этом месте работала переправа. Река Селенга всегда будоражила мои чувства своим мощным течением, полноводностью и красотой этих мест. Немного подождали, подошёл паром. Машины и мотоциклы съехали на берег, а наше грузотакси и много других машин заняли места на пароме, и катер потащил паром на другую сторону реки. Когда пришвартовались к пристани, все машины и наше грузотакси съехали с парома и поехали кто куда, а мы – в Турунтаево. Как сейчас помню: приехали мы уже после обеда, часов в пятнадцать, и пошли искать новый леспромхоз, который был за речкой. Нашли новый посёлок, там и отыскали наш новый дом, который был действительно только что построен. Внутри стояла печка, настелены полы, а стены просто были брусовыми, и кое-где торчала строительная пакля, и пахло свежим деревом. Дом стоял на бетонном основании, и работы по обустройству было хоть отбавляй.

Когда мы с Людой-большой приехали, то дома была Люда-маленькая, она нас и встретила.

– Люда, а мама где?

– Она пошла в магазин, скоро придёт.

И действительно, через некоторое время пришла мама и была очень рада тому, что мы приехали в добром здравии. Она начала нас обнимать и целовать, так как всегда была рада гостям и принимала всех в хорошем настроении.

Потом были расспросы. Мама рассказала, что открылся новый Итанцинский леспромхоз. Сказали: если есть желающие переехать в него, то – пожалуйста. И мы решили поменять место жительства, так как школа в Бурле – начальная, до четырёх классов, а нам нужна средняя школа, до десяти классов. Всё произошло так быстро, что самим не верится в то, что мы уже в другом месте проживаем.

– Саша, все твои друзья, с которыми ты учился, тоже переехали в этот леспромхоз, так что тебе и не надо знакомиться, будете учиться вместе, – сказала мама и начала готовить ужин, а Люда-большая стала ей помогать чистить картошку.

Я был очень рад, что нахожусь дома. Я вышел на улицу и пошёл осматривать владения: здесь будет огород под картошку, здесь будет огород под огурцы, помидоры, морковь и так далее. Это были мои рассуждения, я знал, что отец, когда приедет, сам будет разбивать огород так, как ему выгодно. Да, работа будет большая. Я хоть и был маленьким, но уже предвидел, что к чему, конечно, не до конца, в силу своего возраста.

Мама позвала на ужин, я сразу же пошёл, так как кушать хотелось. Она нажарила картошки с мясом, мы сытно покушали и от всей души поблагодарили за её золотые руки.

К вечеру приехал с работы отец, зашёл в дом.

– О, Саша с Людой приехали! Как там сестра поживает?

– Нормально, – ответила Люда-большая.

– А брат с пионерского лагеря приехал? – спросил отец.

– Нет ещё, но должен вот-вот приехать, – сказала Люда-большая.

– Батё, иди кушай, всё на столе, – сказала мама.

Батё – это мама так называла отца. По имени она его не называла, и я ни разу не слышал, чтобы она его назвала Димой или Митей.

Отец покушал, вышел из-за стола, поблагодарил маму за вкусно приготовленную пищу и сказал:

– Ну что, Саня, пойдём посмотрим, что и где будем строить, работы непочатый край.

Мы вышли из дома и пошли смотреть свои владения, что и где будет находиться.

Метрах в двадцати уже стоял туалет.

– Вот здесь у нас будет расти картошка, вот здесь поставим забор под ограду. А здесь, за домом, у нас будет огород под всякую мелочь, а там, на задах, поставим баню, только надо заготовить лес на неё.

А лес на строительство, по старым обычаям, заготавливается зимой, и это правильно, так как за зиму вся влага из дерева выветривается и заготовленный лес не так трескается, да и брёвна намного легче, чем сырая древесина. А вот оклад нужно делать из лиственницы до трёх венцов, лиственница – дерево тяжёлое, но противостоит гниению, вот в этом её заслуга большая.

Подошла мама.

– Что, смотрите, что и где будем строить?

– Да вот, с Санькой ходим, смотрим и строим планы на будущее, ведь помощник растёт.

– Да какой с него помощник? Только в третий класс пойдёт.

– Но мама! Я немного подрасту, буду сильным и ловким, как Илья Муромец, – сказал я.

– Вот видишь, а ты недооцениваешь нашего сына, – сказал отец.

– Ну ладно, ладно, молодец ты у меня, – сказала мама и обняла меня.

– А девчонки где? – спросил отец.

– А они дома играют, – сказала мама.

– Ну и хорошо, пусть играют, да и мы сейчас тоже пойдём домой, – сказал отец.

Солнце ушло за горизонт, и сразу почувствовалась прохлада и неуютное нахождение на улице. Зашли домой, под потолком горели электрические лампочки и освещали всю квартиру. Девочки играли в зале и до того разыгрались, что не обращали на нас никакого внимания. Я подошёл и сказал:

– Ну что вы тут подушки разложили?

– Саша, не мешай нам играть, – сказала Люда-большая.

– Саша, что ты там с девчонками связался? Лучше иди сюда, расскажи, как ты в городе отдыхал, куда ходили? Где были с Людой-большой?

– Отдыхали хорошо, ели мороженое, ходили в кино и в детском парке катались на самолётах. Я так никогда не отдыхал! – сказал я.

– Ну и хорошо, – сказал папа.

– Через месяц учиться пойдёт, надо его устраивать в школу, – продолжил диалог отец.

– Хорошо хоть, знакомых много ребят, всё веселее будет, да и Люду надо тоже собирать в первый класс, – сказала мама.

– Люда-маленькая, в школу пойдёшь? – спросил отец.

– Да, пойду, а когда надо идти?

– Ещё не скоро, – сказала мама и взяла её на руки, а Люда сидела на руках и смотрела на всех свысока. Потом мама сняла её с рук и спросила:

– Люда, а как ты будешь учиться?

– Хорошо буду учиться, – сказала Люда-маленькая.

Действительно, забегая вперёд, скажу, что она окончила школу на «отлично», в отличие от меня.

Когда мне исполнилось одиннадцать лет, отец купил ружьё тридцать второго калибра, одностволку, и я потерял покой, всё время возился с ним. То чистил его, то ходил в лес, где учился метко стрелять из него, а когда немного подрос, стал ходить на охоту и рыбалку, кстати, патроны сам заряжал. Река Итанца была рядом, и тут уже не до учёбы: и рыбачить охота, и охотиться тоже. К осени надо учиться, а тут рыба начинает скатываться. Пацанами лучили рыбу до трёх часов ночи, а утром к восьми часам уже в школу надо идти. А днём утки на юг летят, снег выпал, и белковье начинается, то есть охота на белку, колонка, соболя и боровую дичь, рябчиков, косачей, глухарей. Сентябрь, октябрь – это не учёба, а что-то непонятное: сидишь за партой, а мысли – в тайге или на речке, но, когда наступает ноябрь, только тогда после осенних каникул начинается настоящая учёба.

Люда-большая немного погостила ещё и в средине августа уехала домой в Улан-Удэ, тоже готовиться к школе. Сразу стало скучновато, ведь она была на год меня старше и находчивее и всегда находила нам то или иное занятие, чтобы не скучать.

Началась учёба в третьем классе, я действительно встретил знакомых ребят, с которыми учился в Бурле, и было не так скучно играть на переменах и носиться по коридору школы. Конечно, Турунтаевская школа резко отличалась от Бурлинской школы, так как она была средней школой, а Бурлинская – начальной. Здание Турунтаевской школы было двухэтажным и смотрелось отлично, на втором этаже справа находилась учительская и кабинет директора школы, а в другой стороне коридора, в торце здания, располагался буфет, в котором я любил покупать на перемене жареные калачики. Они были ну очень вкусными и нравились мне со сладким чаем. Первое время я брал деньги на буфет у родителей, а немного подрос – начал сам зарабатывать: собирал с ровесниками сосновые шишки зимой в лесу, прямо с деревьев. Мы залазили на сосну, снимали зелёные шишки, а дальше сдавали их в лесхоз и получали оплату, правда, небольшую, но на буфет хватало с лихвой. Затем эти шишки лесхоз сушил в сушильных камерах, и из них получали семена, которые шли на лесовосстановление. Ведро сосновых шишек стоило где-то около рубля, а жареный калачик стоил в пределах восьми-девяти копеек, стакан сладкого чая – в пределах трёх копеек.

Третий класс закончил, перешёл в четвёртый. Учился я средне, дисциплина тоже оставляла желать лучшего. В школе я любил математику, физику, геометрию и черчение, так сказать, точные науки, где можно дойти до истины логическим путём, а русский язык и литературу надо учить.

Взрослее стал и начал охотиться на белку, колонка, на водоплавающую и боровую дичь, что попадётся и на что разрешена охота. Первая охотничья собачка у меня была лайка по прозвищу Динка. Я тогда учился в шестом классе. Собаку отдал мне дядя Кеша, родной брат моего отца, со словами:

– Племяш, возьми собачку, охоться, набивай себе руку, подрастёшь – будем вместе ходить в хребет, вдвоём куда веселее.

Радости моей не было предела. Динка была серая, цветом похожа на волка, только небольшого роста, и хвост калачиком. Собачка была охотничья, но слабовата на большой охоте, и дядька мне её подарил. А мне – в чаще ходить охотиться, и такая собачка была хороша, так как за день добывал по две-три белки, иногда и колонка. Соболя по близости не было, за соболем надо было идти в хребет, где настоящая тайга. Каждую осень дядя Кеша с охотниками, которые постоянно с ним охотились, на целый месяц заезжали в хребет на промысел и жили в зимовье, а после охоты привозили целый ворох пушнины – белок, соболей – и сдавали их в ПОХ, что значит «пушное охотничье хозяйство». За этот тяжёлый труд дядя Кеша получал денежки, и немалые. Вот почему нужны были отличные промысловые лайки: успех в охоте в основном зависел от них.

На охоту в чащу я ходил когда один, а когда с поселковыми ребятами. Добывали что попадётся, но в основном это были рябчики, косачи, белки и всё, на что была разрешена охота. Динка искала в чаще белок и неплохо шла за колонком.

Однажды меня пригласила к себе в класс учительница биологии:

– Саша, я слышала, что ты занимаешься охотой.

– Да, я охочусь в свободное время.

– Мы сейчас оборудуем биологический кабинет и хотим обставить его чучелами всяких птиц, зверьков. Ты поможешь нам добыть ворону, дятла, сову, рябчика, тетерева, глухаря, из грызунов – зайца и суслика, а из пушных зверьков – белку, колонка и соболя?

– Что касается соболя, то я сразу отказываюсь, так как этот зверёк дорогостоящий и за ним надо идти далеко в хребет. А остальных перечисленных вами существ я могу добыть, но не сразу, по мере возможности.

– Да, Саша, я тебя не тороплю, как добудешь, приноси в биологический кабинет, а там мы сами уже распорядимся. Если захочешь забрать мясо, то мы его завернём и тебе отдадим.

– Нет, не надо мне ничего, – сказал я и начал выполнять своё обещание.

И преуспел. Никто не ожидал, что я так быстро буду делать то, что обещал, благо зима была, тушки на морозе не портились. Как-то я добыл сову и принёс её в биологический кабинет, смотрю: уже появились там чучела зайца, рябчика и белки. И до того было интересно! Они были как живые. Такое впечатление, что сейчас их пугани – и заяц будет убегать, рябчик улетит, а белка начнёт носиться по классу. Меня даже взяла гордость за то, что я приношу пользу своей школе. Конечно, в первую очередь это заслуга учительницы биологии, ведь именно она организовала такое хорошее дело, а во-вторых, нужно быть хорошим мастером, чтобы так качественно делать чучела.

Как-то учительница подошла ко мне и говорит:

– Саша, ты мне помогаешь. Спасибо большое за эту помощь.

– Рад помочь, если что – обращайтесь, – сказал я.

Из поселковых ребят я чаще всего ходил охотиться с Витей, который раньше жил в Бурле и переехал вместе со всеми в наш посёлок. Учились мы вместе и ходили на охоту, добывали белок. Я их обдирал, сушил шкурки и сдавал в пушное охотничье хозяйство. За это получал деньги, которые шли на карманные расходы. Это была существенная поддержка как в физической форме, так и в экономической. В физической форме – это имеется в виду почти целый день ходить по лесу на лыжах с ружьём и рюкзаком, дышать свежим воздухом и тренировать ноги. А в экономической – лишний раз не просить деньги у родителей на покупку той или иной вещи. Лазить по тайге с ружьём, разводить костёр в лесу, варить чай – это занятие нам было просто в удовольствие, лучше, чем сидеть дома. По лесу находишься и как-то лучше себя чувствуешь, вспоминая охотничьи происшествия.