Текст книги "Хроника глобального бреда"

Армяно-грузинским войскам, в составе которых находилась Вторая Ереванская бригада, через два месяца жестоких боев у Цхинвали, в Южной Осетии удалось пробить коридор к Владикавказу и начать продвижение к Ставрополю и Ростову-на-Дону. Через Краснодар было уже не пройти: вдоль берега разливавшегося Черного моря эвакуировались жители мусульманских кавказских республик, которых и не собирались пускать в Турцию; только создав параллельный поток, грузины и армяне могли идти вперед.

У Цхинвали тогда скопилась огромное количество беженцев. В ожидании открытия прохода на север они уже несли потери от усталости и голода; холод еще не был такой помехой, какой он станет позже.

Сын и зять Павла Галстяна воевали в других частях. Его жена, мама, бабушка Ануш, дочь, невестка и внуки, с трудом поместившись в старенькую «Волгу», еле двигались в беженской колонне, у которой не разглядеть было ни начала, ни конца. За рулем была дочь Павла.

Они тоже добрались до Цхинвали, где стали ждать прохода на Владикавказ, в Северную Осетию. Кормились беженцы еще сносно – с собой был запас продуктов, понемногу выдавали в пунктах питания. Купить что-то было невозможно: у местных жителей солдаты купили и отобрали все; местные уже и сами ушли вперед – села стояли пустые и разграбленные, кое-где и сожженные. В лагере беженцев у Цхинвали умерла бабушка Ануш: сердце не выдержало тягот пути; ее похоронили рядом с местным кладбищем, пока еще в отдельной могиле. В лагере было много похорон – каждый день.

До Владикавказа, Армавира и дальше ехали еще на машине, продвигаясь в день километров по сто; у Ростова снова стали лагерем: российская армия никого не пропускала, и держала оборону. Через месяц ее оттеснили шедшие впереди мусульманские войска – они быстро стали проводить своих беженцев, продолжая атаковать русских, откатывавшихся к Воронежу; попутно отражали посторонний натиск калмыков и закаспийских казахов. За ними шли все остальные – уже пешком: горючего теперь было не достать даже у солдат.

Шли к Воронежу по асфальтированным шоссе и степным дорогам; пешком, пешком, пешком – каждый день, пока еще была возможность: в небе уже висели гарь и пыль, солнце все больше скрывалось за этой завесой. Стало заметно холоднее, продуктов и теплой одежды сильно не хватало – от холода, голода и усталости больше всего страдали дети и старики. Мама Павла уже не могла идти дальше, ее похоронили возле города Миллерово.

И у Воронежа стояли лагерем – людей было уже значительно меньше; впереди слышалась канонада: там противостоял наступавшим новый рубеж обороны российской армии. В этом лагере похоронили останки невестки и внучки Павла – они попали под танк, пробивавший дорогу войскам; никто и понять не успел, чей это был танк. Хоронили теперь уже в общих, «братских» могилах – остались в живых еще дочь и внук.

От Воронежа в сторону Москвы шли уже по снегу и в сумерках; еды почти не было, перебивались, кто как мог. Мороз крепчал: сначала было минус двадцать, потом сорок, потом больше. Дальше Ельца и Курска никто из беженцев не ушел – погибли последние; все покрыли снег, стужа и мрак.

В ту же пору эвакуировалось население Украины. Из ее западных областей люди двинулись, было в Польшу – недавние польские «друзья» мгновенно поставили пограничные кордоны, подвели к ним войска и бронетехнику; украинская армия не решилась преодолеть это препятствие.

Через Словакию и Венгрию толпы беженцев потекли на Балканы и в горную Болгарию – их принимали неохотно, но сильно не препятствовали. Часть беженцев осталась в Карпатах: через Молдавию и Румынию пройти было нельзя, мешали сильно разлившиеся Днестр и Дунай.

Восточные украинцы скапливались на границе с Россией против Брянска и Белгорода: российские пограничники остановили их. В первые недели еще пропускали понемногу этнических русских, украинцев – нет; это спровоцировало избиение русскоязычных – их били и громили везде. Били поляков… само собой, били евреев; евреи всегда «крайние»: кого бы ни начали громить, мимо них не пройдут!

В Харькове жила семья тети Орлова, сестры мамы. Александр предупреждал их заранее о необходимости переезда в Россию: звонил и писал письма, но его не слушали – так же, как не слушал никто; скорее всего, просто ничего не поняли и потому не поверили. Они погибли в тех погромах.

Украинское правительство боялось войны с Россией. Лишь тогда, когда вода покрыла Крым и юг Украины, Черное море соединилось с Каспийским, разливаясь еще больше, а кавказцы выбили российские войска к Воронежу, оно отдало приказ наступать. Погромы сразу прекратились: не до этого стало.

Русские сдерживали натиск украинской армии слабо, считаясь с потерями; Черноморский флот увели на Балтику. Ядерных ударов по славянам не наносили, да и нужды в этом не было: в России украинцы дальше Смоленска и Калуги все равно не прошли. Большинство их осело в Белоруссии: Черное море сюда не дошло, а Балтийское захватило лишь часть территории; оставались еще сухие пространства между разлившимися реками – на них и расположились люди.

Еще до главных событий глава Белоруссии, вменяемый и ответственный человек, был извещен из Москвы о надвигающемся масштабном катаклизме и в полной мере осознал важность этого сообщения: волевым решением он приказал все силы государства бросить на строительство убежищ; Россия оказала посильную материальную и техническую помощь. Малочисленная белорусская армия не противостояла украинцам, а тоже участвовала в строительстве; украинские беженцы строили убежища бок о бок с белорусами, и только поэтому многим из них удалось спастись. Голод, правда, был сильным, но все же выживали: мороз здесь доходил до шестидесяти-восьмидесяти градусов – в глубоких землянках, с печками его можно было вынести; в убежищах тем более.

На Балканах и в Болгарии температура была минус сорок-пятьдесят; побережье Адриатического и Эгейского морей затопило, Дунай далеко вышел из берегов, все сковало льдом. Люди поднимались в горы и устраивались там, мужественно перенося все лишения. Зимовали так же: в землянках и с печками, среди глубоких снегов; знали, что тепла дождаться можно.

В Польшу и Россию попали немногие из украинцев: слишком уж велико было собственное население этих стран – многие десятки миллионов людей; там не было места чужим. Часть поляков и так вынуждена была уйти в Чехию и Словакию, поскольку Балтийское море наступало с севера. Небольшая часть латышей, литовцев и эстонцев смогла уйти в Белоруссию и Чехию, остальные погибли. В Скандинавии и Великобритании, залитых морем и покрытых мощным ледяным щитом, почти никто не выжил; этот ледник, протянувшийся еще через Сибирь и Канаду, растает через несколько тысяч лет.

Брат Орлова Владимир, также предупрежденный и так же не послушавший предупреждения, упустил время. Он не успел вывезти семью из Приморского края в центр России: самолеты тогда уже все улетели, поезда не ходили; Приморье топило. В Европу попасть было нельзя, мигрантов не принимали; в Китае русским делать нечего – в Японии тоже. Оставались два пути: в Африку и Южную Америку. Об Африке и подумать было страшно, решили ехать в Бразилию.

Еле-еле собрали деньги на дорогу: уже невозможно было ничего продать, никто не покупал; все накопленное добро стало мертвым грузом, не имеющим никакой ценности. Владимир с женой, их сын и дочь перебрались морем в Японию, а оттуда другим теплоходом уплыли в Бразилию. В Тихом океане жестоко штормило: сооружения Панамского канала еле видны были над водой; их прошли, и не заметив.

Высадившись в Бразилии, сами убедились, что никто их здесь не ждал. Смирившись с участью, отъехали от побережья в горы и стали рыть большую землянку; последние деньги потратили на запас пищи. Володя и его взрослый сын успели еще заработать на строительстве убежищ для других; подкупили продуктов, заложили их в дальнюю холодную часть своего подземного жилища. Завели даже козу, несколько овец и кур; запаслись топливом и сеном для скотины. Это легко было сделать, поскольку в Бразилии скота и травы всегда было с избытком.

Поначалу пришлось отбиваться от непрошеных гостей, но вскоре они перестали беспокоить: наступили морозы. Сначала было минус сорок, затем и шестьдесят, и восемьдесят; местные бедолаги, не успевшие укрыться, быстро погибли. Привычным к морозу русским легче было переносить невзгоды, хотя и им пришлось тяжело. Всю Южную Америку здорово трясло, но их землянка выдержала угрозу обрушения.

Им повезет, они выживут. Только с Александром Орловым больше уже не увидятся и на Родину не вернутся… никогда.

Валентина, жена Орлова, ждала эвакуации два месяца; известий от Саши не было. К этому времени российские войска уже отступили к Воронежу – небо над всей Центральной Россией темнело, наступало похолодание, везде начались землетрясения.

Валя ходила через поле в соседний поселок Октябрьский, находившийся на берегу Волги; видела, как подтапливались районы Мещеры и Сормова, рушились многоэтажные здания Нижнего Новгорода. Погибали и сельские жилища, построенные на слабом ленточном фундаменте: они просто трескались по стенам и рассыпались как карточные домики. Землетрясения не были такими быстрыми и интенсивными, как их показывают в кино, просто сама земля все время гудела – то сильнее, то слабее; временами ее вибрация переходила в сильные, мощные толчки – тогда и обрушивались здания. Их дом был еще цел.

Когда позвонили из местной администрации, Валентина последний раз накормила кошек, со слезами выпустила их, взяла вещи и документы и пошла к пункту сбора; уже завершалась эвакуация населения областного центра, теперь стали вывозить остальных. Железная дорога не работала: полотно ее потрескалось, рельсы были сорваны и скручены в огромные жгуты; автобусами людей везли в Подмосковье, Смоленскую и Тверскую, другие ближние области. Машины трясло на разломах асфальта, то и дело приходилось объезжать глубокие трещины; иногда ехали по проселку вдоль основной трассы. В окнах автобуса видели тогда запыленные колонны беженцев, идущих по обочинам.

Их группу доставили в подмосковный город Клин; Валя помнила, что здесь родился и жил композитор Чайковский. И музей его там есть, только не до музеев сейчас было!.. Приехавших определили в большое новое убежище и сразу же послали на помощь строителям других бункеров, которых много еще было в округе.

Эти убежища устраивали так: в большом котловане вбивали сваи и перекрывали их бетонными плитами; сверху перекрытий насыпали землю. Внутри делали легкие перегородки, ставили печки и солдатские двухъярусные кровати или просто деревянные нары. Освещение обеспечивалось керосиновыми лампами, система вентиляции работала на ручном приводе; вода добывалась из собственных скважин ручными насосами, а отходы поступали в большие котлованы в стороне от убежищ, сверху накрытые землей. Запасы продуктов и топлива размещались в боковых подземных бункерах по периметру конструкции. Просто и удобно: от снега, стужи и сотрясений эти сооружения защищали, а ядерный удар им незачем было выдерживать. Каждое убежище вмещало несколько сот человек.

Когда сильно потемнело и похолодало до минус двадцати градусов, строительство прекратили и людей оставили в покое. Они устроились и стали жить под землей; жить и ждать солнца.

Масштабы работ по эвакуации и обеспечению сохранения жизни народа были гигантскими и все равно спастись могли далеко не все: едва-едва несколько миллионов человек были размещены в них из более чем ста миллионов, живших в Европейской России. Вывозили только население соседних с Москвой областей, а дальше них эвакуацию вообще не объявляли.

Южнее Брянска и Орла погибли все: там море залило обширные пространства Черноземья. Из регионов севернее и восточнее Твери, Ярославля, Костромы, Иванова, Нижнего Новгорода никого не везли: там взялись льдом разлившиеся воды Северного Ледовитого океана.

Из жителей Урала и Сибири уцелела лишь мизерная часть. Еще оставшиеся в живых пытались спастись в подвалах уцелевшей городской застройки, погребах сельских домов, самодельных землянках; немногим это удалось.

Лехина Настена и ее дочка ни под какую эвакуацию не попали – слишком далеко от Москвы; здесь ее и не планировали: некогда и некуда было вывозить людей. Убежища и так переполнились – их строили только в Нечерноземной зоне, куда не дойдет вода. К тому же фронт быстро приблизился к Курску, а за ним наступало море, легко разливавшееся по степной местности; успеть спастись было уже невозможно.

Понимая, что люди здесь все равно погибнут, и не в силах иначе отразить бешеный натиск южан, правительство решилось на нанесение ядерных ударов по крупным скоплениям наступавших. Этих ударов нельзя было избежать – один из них и был нанесен на дальних подступах к Курску. Здесь, в восьмидесяти километрах от города было село Лешки Хорькова.

Было… да перестало быть. Вскоре все покрыла вода, наступившие морозы сковали ее льдом.

Обитатели бункера догадывались, что их родные погибли; такие мысли старались гнать – надеялись, что нет. Никто не мог знать точно!.. Решили не говорить об этом вслух, вспоминать молча – в памяти они остались живыми.

Прошлая жизнь вообще вспоминалась часто и не отпускала от себя подолгу. А вот недалекое будущее даже представить было почти невозможно! Но однажды Леха спросил:

– А как думаете, мужики, что дальше будет?.. Как будем жить, когда из бункера выйдем?

Павел хмуро ответил:

– Никак. Ничего не будет – все разрушено… быкам «хвосты крутить» будем! Хотя и быков-то сейчас не найдешь: все живое погибло.

Орлов вмешался:

– Не скажи! Много людей в живых останется. В больших убежищах наверняка и скотину держат, и семена для будущего разведения. У нас же было правительство! Не могло оно об этом не думать. Зачем иначе людей спасать?

Галстян неохотно согласился:

– Скотина, наверное, будет… и семена будут. Но не будет главного для цивилизации – электричества; без него ни один станок работать не будет, ни один компьютер! Мы уже год здесь, а слышите, как без конца землю трясет?.. Электростанции-то разрушаются! Достаточно чуть только турбине сместиться, и все – строй заново! Наверное, и плотины все прорвало… и их заново строить. Для этого нужны транспорт, экскаваторы, краны, много рабочих; снабжение нужно, жилье, питание. А если потребуется новую турбину изготовить?.. Даже если станки уцелели, для них опять электричество требуется! Замкнутый круг. Для сложных дел инфраструктура нужна, согласованная работа разных отраслей промышленности. В общем, электричества не будет – промышленности не будет; промышленности не будет – электричества не будет. Все, «сливай воду»!

Хорьков с тоской в голосе бормотал:

– Ну как это, сливай?.. И после гражданской войны, и после Отечественной все же восстановили. Из полной разрухи!

– Тогда из-за границы оборудование везли, и разруха не такая была. Заводы-то почти целые стояли! А сейчас… за границей ничего не купишь, заводы разрушены. Да персонала нормального не найдешь!

– Да-а, ребята. Боязно подумать, как все это возрождать придется, – поддержал Орлов. – Сумеем ли?.. Ведь даже не разрушение промышленности – главное. Совсем в другом дело! Запасы продуктов иссякнут, тогда сразу же придется думать о питании – в первую очередь! Людей много будет, все в одной «куче» – их святым духом или «манной небесной» не прокормишь; в заботе о пропитании народ быстро отвыкнет от прошлой цивилизованной жизни, мгновенно растеряет интеллект, который еще долго не будет востребован. Люди ведь очень быстро дичают! Начнут группами «кучковаться», потом родами, племенами. Вожди объявятся – культурой, конечно, не обремененные; уже силой начнут заправлять! Зачем им цивилизация, когда простые человеческие блага и так есть? У вождя и его приближенных – вдоволь еды, красивых наложниц, роскошных вещей, разного оружия… золотишка, конечно! Золото у всех в цене: что у цивилизованных людей, что у дикарей. У диких, так еще больше – красивое оно! Займется тогда «верхушка» поддержанием своего исключительного положения. Вражду, раздор сеять будет. Инакомыслящих – в яму!.. Можно и на кол. Чужие племена – покорить!.. Можно и вырезать. И так далее. Готовое варварство!.. Оглянуться не успеешь – все само собой образуется. Зачем тогда такому вождю электричество, «умники» всякие? Ему и без того хорошо! И так – тысячи лет, пока снова цивилизация народится. Вот чего, парни, я боюсь!

Замолчали. Леха был просто ошарашен; растерянно спрашивал Орлова:

– Неужто правда так будет? Неужели «нормально» нельзя – чтоб как раньше?.. Я хочу так же! Зачем тогда мы все здесь терпим, зачем вообще живем? Может, сдохнуть лучше было?.. Скажи, Саня, ты же умный!

– Затем и живем, Леша, что нельзя иначе – нельзя роду человеческому прекратиться! Так ли будет, не так… какая разница? Писали, что еще задолго до нашей другие цивилизации были, погибли они. Но люди-то остались! В этом заключается смысл жизни – и каждого человека, и всего человечества: поддерживать свое существование. Буквально по обязанности!.. Такая обязанность сама вытекает из смысла жизни. Только это явный смысл – любому видимый, а есть еще и скрытый, понятный не сразу.

– Расскажи!

– Попозже. Я надеюсь, что все будет так, как мы хотим: что все образуется, пойдет по лучшему пути. Именно мы должны будем этого добиться – мы и такие как мы! Не выйдет если, рухнет цивилизация… ну так что же? Пойдем, значит, на новый «виток» – эволюция ведь происходит по спирали. Для развития цивилизации до того уровня, до какого у нас она дошла, времени требуется немного – всего несколько тысяч лет! Последнее оледенение было двадцать тысяч лет назад, а десять тысяч лет назад, когда лед растаял, был всемирный потоп – Ноев потоп. Ни то, ни другое не стало фатальным для наших предков! Я уже рассказывал о нынешней катастрофе и повторяю: много раз такое бывало! Не знаю, когда еще будет; может, через двадцать тысяч лет, может через двести тысяч – это зависит от плотности вещества в тех областях Вселенной, через которые она проносится по космосу. В нынешний «промежуток» между катастрофами мы вон, до какого уровня дошли! И атом расщепили, и в космос полетели, и компьютер изобрели; в следующий раз, может, и дальше уйдем. Главное – чтобы жизнь на Земле не прервалась… все равно придем к тому же!

– Я сейчас хочу!

– Хотеть, Леша, «не вредно». Не все в наших силах! Мы предполагаем, а…

– Бог, значит, располагает?..

– Конечно!

– Ты же в бога не веришь!

– Ну, природа располагает – это одно и то же. Возможно, что ничего и не удастся восстановить!

– Значит, все пропало? Э-эх, блин, жалко!

– Конечно, жалко! Только не для себя одних мы живем… скорее, для будущих поколений. В этом – как раз тот скрытый смысл жизни, который не сразу уловишь.

– Это как?

– А вот как. Думаешь, люди всегда одинаковыми останутся?.. Нет, конечно! Дальше развиваться будут – и духовно, и телесно. Ты же про инопланетян слышал?

– У-у, много слышал… они крутые! Терминатор ваще был – такой «центровой мэн»!

– Он не человек был, киборг – кибернетический организм… робот, в общем. Да дело не в крутости: они развитые, вот что! Они намного больше развитые, чем мы. Сравнить если с нами – как ты и Муся, например.

– Муська умная!

– Конечно. Но ты еще умней! Инопланетяне – это такие развитые существа, какими должны и люди стать. В далеком-далеком будущем! И нужно, чтобы люди дожили до этого будущего: нельзя сейчас жизнь прервать, не имеем права. Да она и не прервалась!.. Погибли многие, но это – еще не гибель всех. Все равно будем жить, и двигаться вперед; вперед, а не назад – вот в чем суть! Хотя, может, сейчас-то и «забуксуем»… откатимся немного назад. Для развития человечества в целом две-три тысячи лет, даже пять тысяч – это чепуха! А на Земле еще до-олго можно жить, очень долго!.. Так что, Леша, не расстраивайся: свой срок жизни мы все равно «домотаем». В тюрьме, знаешь, как иногда говорят?.. «Надейся на худшее, а лучшее само придет». Казалось бы, должно быть наоборот: «Надейся на лучшее…» – мы то знаем эту поговорку! Не-а!.. В привычном виде в ней пессимизм, а если наоборот – оптимизм. Что лучше? Оптимизм лучше. Не горюй, Хорьков, все будет хорошо!..

Орлов подмигнул и хором «рявкнули», не в первый раз уже:

Хо-ро-шо, все будет хорошо!

Все будет хорошо, я это знаю, знаю.

Хо-ро-шо, все будет хорошо!

Ой, чувствую я, девки, загуля-а-ю!

Ой, загуля-а-ю…

Леха сорвался за спиртом и закуской. Пили, пели, плясали – разгоняли «грусть-кручину»; ничего, успешно!

Хорьков проверял иногда «термометр» на улице: в оставшейся бутылке спирт густел, но комком не схватывался.

– За сотню, значит, не заходит, – удовлетворялся он. Пробовал выставлять «девяностоградусную» – пока что замерзала.

Чувствовали нечаянные узники, что находятся где-то в середине своего «заточения» в бункере – и так уже за год перевалило, как втроем здесь сидят! Конечно, это очень тяжело: неделю за неделей, месяц за месяцем отсчитывать. Хочется скорее наверх! И чтобы свет был… и тепло. Да не пришла еще пора.

Говорили то много, то мало. Тягостнее всего было им – людям цивилизации, обходиться без книг и телевизора. Где их взять? Лешка вспоминал тогда, чего начитался из газет.

Начнет рассказывать, тут же оборвет и опять Орлова донимает: как тот думает, что знает?.. Начал однажды про инопланетных пришельцев спрашивать – о них в газетах раньше много писали.

– Сань, ты вот про инопланетян говорил… а я читал, что они среди нас живут, только незаметно. И базы у них везде есть – и на земле, и в океанах; все время люди следы находят, сигналы всякие принимают. «Тарелки» их вообще всех задолбали!.. Ты НЛО видел?

– Видел.

– Правда, что ли… и какое оно?

– Они разные бывают! Я один раз всего видел. Мы из кинотеатра вышли – стоим, разговариваем; я вижу: над нами «звездочка» летит. Подумал спутник или самолет, а она быстро так – летела-летела и остановилась! Спутник или самолет так не остановятся. Еще несколько раз в разные стороны летала и останавливалась, а потом резко, с места – фырь, и нет ее!.. Скорость очень большая была. А близко она не подлетала.

– Это – НЛО. А инопланетян видел? Многие рассказывали.

– Не-ет!.. Они же тому являются, кому хотят – это нормальным людям. А у шизиков своя «песня»! – просто галлюцинации. Я на «скорой» встречал таких.

– А как думаешь, Иисус Христос инопланетянин был?

– Вряд ли. Дева Мария его непорочно зачала; думаю, что помогли ей: как бы «из пробирочки» сделали. Когда вырос, его «загрузили» – зомбировали, значит; он же до тридцати лет жил как все, и вдруг сразу проповедовать стал!.. Время пришло, вложили ему в мозг программу – он и пошел ее исполнять! Что нужно было, то и говорил. Нормально говорил – хорошие слова!.. Между делом намекал, что не сам «сочиняет»: Отец, мол, Небесный послал.

– Бог, что ли?

– Да нет!.. Я думаю, что руководитель инопланетной экспедиции. Нужно им было такую «операцию» провести: пытались нравственно воспитать, пока это еще не очень заметно можно было сделать. Дикарями ведь люди жили! Воровали, убивали, грабили; кичились богатством, властью; жизнь и достоинство человека ни в грош не ставили. Они и раньше пытались нас воспитывать – Моисею, думаешь, кто «по ушам втирал»?.. Бог, что ли, с ним разговаривал, заповеди диктовал? Зуб даю! – это и был тот руководитель. Даже показался на минутку!.. Дикарь как его мог воспринимать? Конечно, как Бога! А сотрудников экспедиции как Ангелов Небесных. Только ничего у них не вышло – ни раньше, ни тогда, ни после. Слишком сильно еще в человеке животное начало! Животные – сугубые эгоисты, они не знают человеческой жалости и не щадят соперника. Помогают друг другу, это бывает, но не очень-то жалеют!.. Думают прежде о себе. Вот и люди так же: в большинстве своем – до сих пор нравственные дикари. Что человеку непозволительно! Ты помнишь, как Павлика пристрелить хотел?.. А зачем? Нужды-то в этом не было! Я тоже в бою стрелял… там нужда была. А здесь – глупость!

– Ну ладно, ладно! Воспитать, значит, хотели?.. Жаль, что не вышло: хорошо бы было! Так не Бог Иисуса послал?..

– Выходит, что нет. Богу просто нет места во Вселенной; об этом философ Декарт писал – еще в семнадцатом веке.

– А что все-таки «сверху» всего?.. Что-то же должно быть?

– Хм! Ты сейчас меня спрашиваешь, как в анекдоте одна рыбка другую: «Как ты думаешь, Бог есть? – А ты как думаешь? – Я думаю, что есть: ведь кто-то же меняет воду в аквариуме!» Этого никто не знает. Каждая вселенная бесконечна, таких вселенных бесконечное множество; наша Вселенная – лишь малая часть от всего мироздания. Принципиально невозможно заглянуть за «край» – ни умом, ни глазом; предположить можно, но подтвердить пока нечем!

– А инопланетяне… неужели не знают, что «там»? Наверное, знают.

– Вполне возможно! Придет время, и нам скажут.

– Зачем наука тогда? Все равно ведь все узнаем, че торопиться-то?

– Наука нужна! Для развития технологий, для исследования фундамента мира. Наука – это высокая форма познания, без которого жизнь человеческая бессмысленна: познание дает направление и средства для развития цивилизации. Воспроизводство лишь того, что есть – путь к одряхлению и самоуничтожению. Развитие обязательно для всего сущего! Без познания оно невозможно. Физическая материя, между прочим, посредством нас познает сама себя: мы – инструмент ее познания! Это каждый студент узнает в курсе философии, но об этом лучше потом… тема большая и сложная.

– Ну ладно, наука нужна. Тогда религия не нужна: Бога ведь нет!

– Ошиба-аешься!.. Есть Бог или нет – неважно, он просто нужен человеку; мы ведь не «инопланетяне» еще! Достоевский писал: «Если Бога нет, то все дозволено», и еще: «Без Бога русский человек сволочью становится». В Боге – моральный закон!.. Не случайно Христа, ипостась Творца на Земле, Господом называют – как самого Бога; как конкретного носителя и воплощение всеобщего Мирового Закона. Хотя знают, что он был человеком – женщиной рожденным! Пока человек дик, должен Бога бояться!.. Иначе до единого, всех перережут: земных законов человек не боится.

– Но попы же – тунеядцы! Врут о том, чего нет, а сами жируют на «халяву».

– Не говори этого!.. Подумал себе, и помалкивай: других с толку не сбивай. Раз Бог нужен, то и священники нужны! Всему свое время, Леша – сейчас людям важнее так, пусть и будет так! Пусть лучше в церковь ходят, а то тебя же первого и прибьют. Ты, братец, сам крещеный, так не болтай, что негоже!..

– Значит, нужна церковь?

– А как же? Церковь объединяет! Сейчас, правда, все меньше: большевики «постарались». Но тысячи лет объединяла, потому что люди были экономически разобщены. Вот когда силу набирает экономика, тогда уже она «делом» правит! – религия уходит на второй план. Про глобализацию слышал?

– Ага.

– Вот денежки и объединяют – пуще, чем попы! Религии разные, а денег всем хочется. Деньги сильнее морали, порой даже сильнее веры в Бога; в жажде наживы люди способны погубить сами себя: денег «хапают» все больше, а главное – все легче! Никакого Христа не слушают. Катимся в пропасть, дорогие мои!.. Я вот что думаю: в такую пору нельзя жизнь на самотек пускать. Это – серьезная задача государства: не справится с властью наживы, само рухнет! Коррупция разъедает все. Тут единственный выход – на деньгах же и сыграть!

Люди падки на деньги. Игнорирует их власть только высокообразованный, развитый, моральный человек – он выше любой власти! В одночасье всех такими не сделаешь, но цивилизация к этому стремится. Одного общественного, общепринятого образования тут не хватит: государство обязательно должно платить людям за самообразование!

Сколько ни меняй программы обучения, сколько ни повышай педагогам зарплату, толку не будет!.. Надо поощрять самих учеников: ребенка развлечениями, подарками; взрослого – деньгами. Нужно использовать здоровый материальный интерес нынешнего, «сырого» еще человека: на ежегодном общегосударственном тестировании показал высокий балл, получай деньги! Больше балл – больше денег.

Деньги шальные, вроде «ни за что». Через силу поначалу, из жадности, но учиться станут! Из зависти станут… к тем, кому удается. Потом войдет в привычку, сформируется культура учения. Малограмотного человека не то, чтобы презирать – жалеть станут, словно калеку!

К тестированию допускать всех: пусть даже школьник получает поощрительный импульс к дальнейшему учению! Не секрет, что ни в школе, ни в вузе никакого серьезного стимула к учебе нет и в помине – все только из-под палки! Материальное вознаграждение еле-еле светит далеко впереди, после окончания учебного заведения.

А годы-то молодые… жить хочется! Не зря поговорку сложили: «Не хочу учиться, хочу жениться». Нужна некая компенсация тому, кто способен жертвовать удовольствиями ради общественно значимого дела: ради учебы, ради образования себя, детей и общества.

Нужно платить!.. И столько платить, чтобы умный, образованный человек, даже не работая, мог вполне прилично жить. Он на самом деле работает, только это не бросается в глаза: над собой работает. Он и сам молодец, и дети у него умные! Именно это и нужно обществу, иначе будет как всегда: «Родина ждет героев – „она“ рожает дураков». Понятно, кто «она»?..

Вялое, экстенсивное развитие до добра не доводит. Мы помним, к чему привела целая эпоха самоизоляции и застоя в СССР – к чудовищному отставанию от развитых государств! Глобализация необходима именно для того, чтобы не было больше таких отстающих регионов на планете, чтобы вся экономика мира стала единой и развитой.

Она везде происходит очень трагично и все потому, что чрезвычайно велик разрыв в уровне образования и доходов людей в самых разных странах мира. Эффективно сокращать его можно только повсеместным стимулированием общего образования населения, и ничем другим! Побуждать к объединению лучше всего иного может лишь общность образования и культуры на всей Земле в их высших общечеловеческих образцах.

В Европе и Америке хотя бы единая религия, пусть и в разных модификациях. А вот Азию, господа, никогда не разбудить без нового образования и новой культуры! Мусульмане могут еще тысячи лет молиться великому Аллаху в перерывах между сном – плевать им на любую глобализацию!

Острота проблемы еще усиливается тем, что при вопиющей безграмотности и фанатичной религиозности своего населения мусульманские страны уже близки к широкому обладанию ядерным оружием. Если это состоится, то слуги Мухаммеда не будут ждать и проведут тогда «глобализацию» по-своему: или все вместе «Аллах акбар!» заорем, или погибнем в геенне огненной. Решить насущную проблему может только то, что стоит выше всех религий – истинное научное знание, проникающее в головы людей вместе с расширением и культивированием общего образования.