Текст книги "Марионетка"

– Непременно, – пообещал Подгорный, – после того как приглашение прозвучало из уст такой прекрасной женщины, отказаться уже никак не возможно.

– Вот видишь, какой у нас сосед, – улыбнулся Локтионов, – галантный мужчина.

– Галантности не хватает большинству современных мужчин, – изрекла супруга банкира, – впрочем, им много чего не хватает.

Надя молчала, не вмешиваясь в разговор взрослых. Было очевидно, что ей откровенно скучно.

– Пойдем, – Полина коснулась ее плеча, – оставим мужчин в компании с пельменями.

Она подошла к мужу и негромко, но так, что услышать смогли все присутствующие, произнесла, наклонившись к его уху:

– Только сильно не напивайся. У тебя завтра встречи.

– Хорошо, солнышко, – послушно закивал банкир, – мы по чуть-чуть. Символически.

– Знаю я ваши чуть-чуть, – вздохнула Полина и спустилась по ступеням в сад, где ее уже ожидала Надя.

Проводив жену и дочь внимательным взглядом и убедившись, что они скрылись за ограждением, Локтионов полез под рубашку.

– А то ведь у вас совсем немного осталось, – объяснил он Подгорному, ставя на стол еще одну бутылку виски. – Ну, наливайте. У меня день сегодня был нервный. Выпить страсть как охота.

– Я, если честно, сегодня тоже малость перенервничал. – Макс разлил виски по бокалам.

Стекло негромко звякнуло, и в наступившей тишине мужчины выпили.

– И кто вам, Максим, сегодня трепал нервы? – Локтионов снял крышку, под которой скрывался большой кусок запеченного мяса. – Так, а где у нас нож? А, вот он! – Банкир быстро нарезал холодное мясо на несколько крупных ломтей.

– Да так, с президентом поругался, – буркнул Подгорный.

– С кем? – чуть не уронил нож Локтионов.

– Ну не с нынешним, – успокоил банкира Макс, – с будущим. Пока с кандидатом.

– Стесняюсь спросить, с которым из них? – Локтионов сунул в рот здоровенный кусок мяса и теперь усердно его пережевывал, уставившись на собеседника.

– С обоими. – Глядя на безостановочное движение челюстей банкира, Макс почувствовал, что тоже голоден, и потянулся к тарелке с мясом. – С утра испортил отношения с Фроловым, а вечером имел неприятный разговор с Тукаем. С учетом того, что одного из них по-любому выберут, с будущим президентом у меня нелады.

– Да уж, печальная ситуация, – согласился Анатолий Григорьевич.

– Надеюсь, вы меня из дома теперь не выселите?

– Да что вы, – отмахнулся Локтионов, – живите себе спокойно. Ведь наш уговор о статье остается в силе? К тому же Фролов не настолько мелочен, чтобы просить меня выселить вас, даже если вы вдрызг разругаетесь. Что это ему даст? Однако, Максим, вам в любом случае до выборов надо успеть найти общий язык с одним из этих двоих. Хотя бы с одним. – Локтионов сунул под нос Максу указательный палец. – Эти люди, я имею в виду Фролова и Тукая, всегда в итоге договорятся. Близость к одному из них обеспечивает некоторую защиту от гнева другого. Но для этого вы должны быть действительно полезны кому-то одному. Только так, Максим. Все отношения здесь построены на том, что маленькая рыбка полезна большой. И поэтому большая рыбка не ест маленькую и не дает этого сделать другим.

– Перед вашим приходом я пытался дозвониться Фролову и сказать, что готов выполнить его просьбу, но он не взял трубку. Завтра вновь попробую с ним связаться.

– И это правильно, – Локтионов потянулся к бутылке, – Петр Михайлович очень договороспособный человек. Очень. Это качество весьма ценно. В тех кругах, где он обитает, не принято договариваться с теми, кто находится ниже. Там принято диктовать свои условия.

– В разговоре с Тукаем я это заметил, – кивнул Макс, подставляя свой бокал.

– Тукай – это вообще отдельная песня. Жесткий человек. – Локтионов залпом выпил свой виски и шумно фыркнул. – Фролов, кстати, тоже не так мягок, как многие думают. Мягкотелых там давно не осталось, все вымерли. Но, в отличие от большинства, Фролов, когда ему говорят «нет», пытается понять, чем это «нет» вызвано, и если ваши аргументы его убедят, то он и сам может переменить свое мнение. Но если он остался при своем, то второй раз говорить «нет» я не рекомендую. Может быть опасно.

– Я вас понял, Анатолий Григорьевич. – Макс задумчиво покрутил в руке упаковку кетчупа, посмотрел на тарелку с пельменями и вновь потянулся к мясу. – А давайте еще выпьем. Чтобы все опасности обошли нас стороной!

– А давайте, – с готовностью отозвался Локтионов.

Макс взглянул на часы. Было около трех часов ночи. Голова реагировала на каждое резкое движение пронзительной болью, а переполненный желудок изо всех сил пытался избавиться от своего содержимого. Макс не помнил, когда он заснул и в какое время ушел Локтионов. Судя по тому, что проснулся он, сидя в кресле и сжимая в руке пустой бокал из-под виски, он продолжал пить и после ухода банкира. Чтобы хоть как-то уменьшить пульсирующую в висках боль, надо было принять обезболивающее. Подгорный тяжело встал с кресла, с трудом распрямляя затекшую спину, и двинулся в туалет. Сначала надо было договориться с желудком.

Вернувшись на кухню, Макс бросил две растворимые таблетки в стакан с водой. Два кругляша, упав на дно стакана, пускали пузырьки, неторопливо разделяясь на сотни частиц, которые, если можно было доверять написанному на упаковке, должны были начать действовать уже через несколько минут после приема. С трудом дождавшись, когда таблетки наконец растворились, Макс жадно выпил всю воду и вновь подошел к кулеру. После второго стакана ему стало легче. Легкое дыхание ветра вдруг коснулось затылка, и Подгорный обернулся. Ведущая на террасу дверь была открыта. Пошатываясь, Макс доковылял до двери и хотел было ее закрыть, однако очередное дуновение легкого ночного ветра навело Макса на мысль, что ему было бы неплохо посидеть на свежем воздухе и как следует продышаться. Все равно до тех пор, пока таблетки не подействуют, заснуть не удастся. Макс вышел на террасу и облокотился на перила ограждения. В саду было тихо, уснули даже вездесущие подмосковные комары, во всяком случае, не было слышно их монотонного раздражающего писка. На столе были разбросаны грязные тарелки с остатками еды, между ними стояли две пустые бутылки виски.

– Обе, значит, уделали, – хмыкнул Макс, – конечно, башка разламывается, Толя, наверно, тоже помирает.

Макс понял, что почему-то называет банкира Толей, хотя еще в начале вечера он был не иначе как Анатолием Григорьевичем. Очевидно, выпитые совместными усилиями полтора литра виски сделали их отношения более дружескими.

– А что, нормальный мужик, – сам себе сказал Подгорный, зачем-то спускаясь по ступеням, ведущим в сад.

Макс икнул, а затем его вырвало. Два стакана воды, вместе с растворенными в них таблетками аспирина, вырвались наружу. Несмотря на то, что лекарство еще не успело усвоиться организмом, головная боль неожиданно прошла. Возможно, она прошла не полностью, или вовсе никуда не уходила, но сейчас Максу было не до нее. Он смотрел на лежащего неподвижно человека и понимал, что этот человек не спит. Локтионов лежал на боку, поджав ноги и обхватив руками живот. Его руки, так же как и некогда белоснежная рубашка, были залиты кровью. Лицо банкира застыло в гримасе предсмертной боли, выпученные глаза остекленели, в них не было и следа той живой энергии, которая переполняла Локтионова еще несколько часов назад. Это были глаза мертвого человека. Макс шагнул в сторону и наступил на какой-то твердый предмет, валявшийся в траве. Подгорный наклонился и увидел нож, тот самый кухонный нож, которым Анатолий Григорьевич так ловко нарезал мясо. Теперь этим ножом в тех же целях воспользовался кто-то другой. Макс оглянулся. Вокруг не было никого, кто мог бы представлять хоть какую-то опасность, вокруг не было вообще никого. Кроме одного человека. Его самого.

Неожиданно Макс понял, что сотрудники полиции, которых он обязан вызвать на место преступления, увидят то же самое. Дальнейшие их действия предсказать было нетрудно.

В голове пульсировала только одна мысль. Вероятно, она была крайне плоха, но ничего другого в голову не приходило. Макс сбросил с себя грязную одежду прямо в гостиной и голышом прошел в ванную. После душа Подгорный почувствовал себя немного бодрее, однако новых мыслей в голове у него не появилось. Через телефонное приложение Макс вызвал такси. Машина должна была приехать через шестнадцать минут. Этого должно было хватить, чтобы собрать все самое необходимое. И действительно, ровно через шестнадцать минут Подгорный забрался на заднее сиденье белой «камри», а еще через тридцать минут он вышел из машины прямо возле выхода станции метро «Молодежная». Почему он назвал водителю именно эту станцию, Подгорный не знал. Он понимал одно – ему надо сменить машину. По дороге он успел разговориться с водителем и приобрести у него несколько сим-карт. В отличие от выдаваемых бесплатно в салонах сотовой связи эти обошлись Максу по пятьсот рублей каждая, зато они не были привязаны к его паспортным данным. Макс Подгорный уверенной поступью переходил на нелегальное положение.

Возле входа в метро стояла одинокая машина такси. Макс сел в старенький потрепанный «хёндай» и попросил отвезти его к Киевскому вокзалу. В здании вокзала он купил несколько дешевых сотовых телефонов. Пока он расплачивался, мимо неторопливым шагом прошли двое патрульных. Они не обратили на Макса никакого внимания. Обычный мужчина средних лет, хорошо одетый, с дорогой дорожной сумкой. Какой-то командировочный. Однако Макс понимал, что это безразличие патрульных продлится еще недолго. Было уже начало пятого. Утром жена Локтионова в любом случае отправится искать загулявшего супруга. Кто знает, как рано она проснется. А может, она уже проснулась? Макс невольно втянул голову в плечи и заторопился к выходу.

* * *

Полковник Реваев нащупал противно жужжащий телефон и, прежде чем принять вызов, машинально отметил время, высвечивающееся в верхней части экрана. Шесть утра. В Москве в это время он обычно вставал. Однако сейчас он был не в Москве, и поспать можно было на полчаса дольше. Однако не судьба. Номер звонящего был неизвестен, вполне возможно, что кто-то набрал неверные цифры.

– Слушаю вас, – сонно пробормотал Реваев в слабой надежде, что звонок действительно сделан ошибочно и он сможет еще полчасика подремать. Нет, не судьба.

Звучащий в трубке голос заставил Реваева сесть в постели, свесив на пол босые ноги. Полковник внимательно слушал своего собеседника, иногда вставляя многозначительные «так-так» или «надо же», чтобы подтвердить свое внимание к разговору. Свой монолог звонивший закончил вопросом, который Реваев слышал много раз в жизни, но, к сожалению, не всегда мог на него ответить:

– Юрий Дмитриевич, что делать-то теперь?

– Максим, – вздохнул Реваев, – какой совет вы ожидаете от меня услышать? Как следователь, я могу сказать вам только одно: попытка скрыться с места преступления – это худшее из того, что могло прийти вам в голову. Все, что вы можете сделать сейчас, – это вернуться обратно. Если полиции на месте еще нет, то ее следует вызвать. Поймите, чем скорее начнутся следственные действия, тем больше шансов найти преступника. Сейчас вы фактически играете на руку убийце.

– Но вы верите, что это не я убил Локтионова? – выкрикнул Макс.

– Максим! Когда-то давно мы с вами уже разговаривали на эту тему. Вера – это не то понятие, которым может оперировать следствие. – Реваев немного помолчал. – Как человек могу сказать – да, я вам верю.

– Спасибо, Юрий Дмитриевич.

– Если от этого вам будет легче, то пожалуйста. Хотя для вас сейчас гораздо важнее, чтобы вам поверили те, кто будет заниматься этим делом.

– А они поверят?

Реваев молчал.

– Они поверят мне, Юрий Дмитриевич?

– Трудно говорить за других, – наконец отозвался Реваев, – зная нашу систему, полагаю, что задержания, а затем и ареста вам не избежать.

– Вы же понимаете, что если человек сел, то он уже стал виновен.

– Не нагнетайте. Если на ноже будут обнаружены чужие отпечатки, то с вас снимут все обвинения.

– Господи, сейчас уже в детском саду знают про отпечатки. Или вы думаете, что убийца сумасшедший?

– Максим, у меня пока слишком мало информации, чтобы хоть что-то думать.

– Но здесь же ясно, что меня подставили, – либо Тукай, либо Фролов. Только непонятно, чьих рук это дело.

– Помнится, как-то раз вы уже выдвигали мне одну громкую версию, – мягко напомнил Юрий Дмитриевич, – простите, что напоминаю о гибели вашего отца, но, согласитесь, все оказалось гораздо прозаичнее.

– Вы можете взять расследование под свой контроль? Дело же громкое, наверняка ваше управление заберет его себе.

– Нет, Максим, следователи не выбирают себе дела сами, – Реваев нашарил ногами тапочки, – к тому же я сейчас не в Москве и буду, скорее всего, только через несколько дней, – полковник встал и направился на кухню, – но вы напрасно думаете, что, кроме меня, никто не сможет разобраться в этом деле; уверяю вас, у нас очень много квалифицированных сотрудников.

– Разобраться, может, и смогут, вот только захотят ли? Есть труп, есть нож, есть собутыльник. Господи, да я сам себя посадил бы!

– Я так понимаю, на место преступления вы возвращаться не намерены? – Реваев налил себе воды из холодного чайника и сделал большой глоток.

– Нет. Как только я появлюсь, меня задержат и поставят галочку о том, что дело раскрыто. А потом эта галочка превратится в крест, который поставят на мне. На этом все будет кончено. Юрий Дмитриевич, вы мне поможете?

Реваев в несколько глотков осушил стакан и почувствовал, что теперь организм настоятельно хочет избавиться от излишков жидкости, накопившихся за ночь в мочевом пузыре. Идти в туалет с телефоном было неудобно, и Реваев решил, что немного потерпит.

– Вы поможете мне, Юрий Дмитриевич? – В голосе Подгорного слышалось отчаяние.

– Максим, я не могу идти на нарушение закона, а значит, обо всех ваших звонках и содержании наших разговоров я буду обязан сообщить следователю, который возьмет это дело.

– То есть мне на вас не надеяться.

– То есть заткнитесь! – вспылил Реваев. – Пока я с вами разговариваю, надеяться можно. Не факт только, что ваши надежды оправдаются. Если вы решили податься в бега, то говорю еще раз, это несусветная глупость и риск, что вас пристрелит случайный патрульный. Но коли вы не хотите внять голосу разума, то это ваши проблемы, и меня в их подробности посвящать не следует. Вы меня поняли?

– Понял, – быстро отозвался Подгорный.

– Далее. Звонить мне больше не надо. Если мне понадобится от вас какая-то информация, на сайте объявлений в разделе недвижимости будет размещено объявление о продаже дома. Запомните адрес: Южное Бутово, Березки, улица Лесная, дом девятнадцать.

– Квартира? – уточнил Подгорный.

– Это коттедж. Если будет указана цена пятьдесят миллионов, значит, я хочу, чтобы вы со мной связались. Если вдруг увидите цену сто миллионов, значит, можете смело вылезать из укрытия. На этом пока все. Надеюсь, вы знаете, что сотовые телефоны легко отследить.

– Да, я в курсе, – в кино видел.

– Да уж, современные сериалы весьма расширяют кругозор преступников. Простите, Максим, сейчас я не вас имел в виду.

– Я так и понял, – хмыкнул Подгорный, – я отключаюсь?

– Пожалуй что да, – согласился Реваев, – напоминаю, что в Москве я буду только дня через два, да и потом не ждите от меня чудес скорости.

– Всего доброго, Юрий Дмитриевич. – Подгорный отключился.

Реваев бросил телефон на кухонный стол и поспешил в санузел. Стоя перед унитазом, он блаженно улыбался, счастливый оттого, что его терпение наконец было вознаграждено. Уже моя руки, он взглянул на себя в зеркало и покачал головой.

– Старый дурак, куда ты лезешь? – Он провел рукой по щетине. Ему явно надо было побриться.

– А почему шепотом? – в ответ спросило зеркало.

– Так ведь страшно. – Реваев выдавил на ладонь белую пушистую горку пены.

* * *

– Ну что, Антон, картинка складывается? – Бочкарев широко зевнул и вяло приподнял левую руку, делая вид, что собирается прикрыть рот.

– А чего тут складывать, Дмитрий Евгеньевич? – Молодой, щекастый оперативник хлопнул ладонью по черной кожаной папке. – Два плюс два – четыре? Дело образцово-показательное. Люди по-соседски выпили. Затем по-соседски полаялись. В итоге имеем один трупак и две пустые бутылки вискаря. Нормальные пропорции.

– Ты прям счетовод, – хмыкнул следователь, – ты записи с камер наблюдения посмотрел?

– Нет, – вздохнул Антон.

– А чего нет? Я уже и с женой, и с дочкой этого Локтионова пообщаться успел, а ты не мог камеры отсмотреть? Ты видишь, вон одна прямо всю террасу накрывает.

– Я вижу, – кивнул оперативник.

– И чего? – начал злиться Бочкарев.

– А ничего, нету записей.

– Как нету? – удивился следователь. – Стерты, что ли?

– Совсем нету, – пожал плечами оперативник, – кто-то вынул жесткий диск из рекодера. Так что записей в принципе никаких нет. Кина не будет.

Бочкарев задумался, затем внимательно огляделся по сторонам.

– Давай-ка ты, Антоша, дуй в дом к убитому, посмотри, что там насчет кино. Видишь, у них камеры висят над оградой? Вот та теоретически должна захватывать место, где труп лежит.

– Уже дую. – Антон неторопливо понес свое грузное тело в направлении калитки.

Бочкарев неприязненно посмотрел ему вслед. «И как только он физподготовку сдает, интересно? Опер-черепашка». Следователь сплюнул и направился к завершающему свою работу криминалисту.

– Ну что, Володя, порадуй хоть ты.

С криминалистом Володей Ситником Бочкарев работал уже давно и знал, что тот относится к своему делу с ответственностью.

– Чем, Дима, тебя порадовать? – Ситник поправил очки в тяжелой оправе. – Пили двое, ели, я так понимаю, тоже двое. Во всяком случае, на вилках отпечатки двоих. На тарелках нашел еще отпечатки, но они могли быть оставлены ранее.

– Да, – подтвердил Бочкарев, – жена и дочка Локтионова принесли им сюда еду. У Подгорного вроде как ничего не было, кроме пельменей.

– Во всяком случае, в холодильнике у него точно пусто, – согласился Ситник, – а чего они сами носили? Небось, прислуга имеется.

– Говорят, что после восьми вечера всех отпускают, мол, чтобы одним дома побыть без посторонних глаз, – Бочкарев вздохнул, – да они толком ничего и не говорят сейчас. Обе в трансе, что жена, что дочка. Забились в спальню и сидят на кровати, трясутся обе.

– Они его видели? – Эксперт махнул рукой на тело банкира.

– Они его нашли. Точнее, нашла жена, когда поняла утром, что муж так от соседа и не вернулся. А потом на ее вопли и дочь прибежала.

– Ну тогда, конечно, – кивнул Ситник, – сегодня ты их вряд ли допросишь.

– А надо бы, – хмуро пробормотал Бочкарев, разглядывая севшую на ветку сосны сороку. Птица, в свою очередь, наблюдала за заполнившими двор людьми. Очевидно, решив, что ничего интересного не происходит, она подпрыгнула на ветке, прошлась из стороны в сторону, гордо неся свой великолепный хвост, а затем, крикнув на прощанье что-то презрительное, улетела.

– Вот кого допрашивать надо, – усмехнулся Ситник, – наверняка что-то видела.

– Ага, иди еще у комаров отпечатки сними, может, это они его до смерти затюкали. – Настроение у Бочкарева неожиданно испортилось. – Ну что, посмотрел запись? Видно чего?

Вернувшийся оперативник помотал головой.

– Там странное дело, Дмитрий Евгеньевич. Половина камер ночью не работала, даже больше. А те, которые включены были, от них никакой пользы.

– Ну очень интересно. А не работали они почему?

– В общем, у них два рекодера, – начал объяснять оперативник, – один пишет большую часть дома. С ним все в порядке. Второй пишет двор и часть первого этажа. И вот он как раз и не работает. А почему, не знаю, – развел руками Антон, – с виду все в порядке, надо, чтобы спецы посмотрели.

– Ясно, – мрачно кивнул Бочкарев, – делай изъятие, будем разбираться.

– Ты что-то совсем загрустил, Дима. – Криминалист похлопал приятеля по плечу. – Вряд ли это поднимет твое настроение, но на ноже отпечатков нет. Их явно стерли. Ладно, – он поднял с земли чемоданчик, – пойду к убитым горем женщинам, может, они меня чаем напоят, а заодно смывы с ручек сделаем, да и пальчики откатаем.

– Иди, – кивнул Бочкарев и вдруг спохватился: – Там еще на крыльце охранник топчется. С ним тоже поработать надо.

– Без проблем, – согласился Ситник, – ты, главное, не грусти. А где этот охранник-то был ночью?

– Где положено, – досадливо отмахнулся Бочкарев, – в царстве сна. Там у них у ворот сторожка. Вот он в ней и проспал всю ночь. Ничего не видел, ничего не слышал, сны не снились. Так и запротоколировали. Артем!

– Я здесь, – отозвался еще один оперативник.

– В сторожке ведь тоже видеонаблюдение, сходи, там записи посмотри.

– Я смотрел уже, там только ворота и подъездная дорожка.

– Ну значит, в любом случае иди, делай изъятие, чего стоять без дела. Что мы, тут весь день торчать будем?

* * *

Макс одно за другим пролистывал объявления. Наконец он сделал звонок и договорился о встрече. К старому пятиэтажному дому он подъехал минут на десять раньше, чем было нужно, и теперь, сидя на заднем сиденье очередного такси, разглядывал пыльный унылый двор с несколькими огромными тополями, чьи кроны по высоте уже давно сравнялись с крышами соседних пятиэтажек.

Хозяйка квартиры подъехала, опоздав всего на несколько минут. Макс узнал ее машину по описанию и, расплатившись с таксистом, вышел к подъезду. В тесном дребезжащем лифте они поднялись на седьмой этаж. Маленькая двухкомнатная квартира была обставлена весьма скромно, однако в ней было все необходимое, в том числе и Интернет. Подгорный заплатил за два месяца вперед, точнее, за первый и последний месяцы предстоящего проживания, хотя на самом деле не собирался задерживаться в квартире надолго.

Когда он доставал деньги, у него промелькнула надежда, что, возможно, получится снять квартиру не предъявляя паспорт, однако хозяйка, рослая женщина средних лет, настойчиво потребовала предъявить документ.

– Я, кажется, в гостинице, в сейфе, оставил. – Макс отчаянно хлопал себя по карманам.

– Ну так надо было хоть ксерокопию сделать и с собой носить, – наставительно сказала женщина, – без паспорта никак нельзя. Времена такие, – произнесла она многозначительную фразу, которую произносили и будут произносить независимо от того, какие именно времена на дворе.

– Ксерокопию? Хорошо, буду знать, – буркнул Макс, – вот, нашел, – извлек он из внутреннего кармана пиджака требуемый документ.

Женщина, уже успевшая спрятать деньги в сумочку, сфотографировала паспорт Подгорного, вручила ему два комплекта ключей и удалилась. Оставшись один, Макс некоторое время слонялся по квартире, которая оказалась слишком мала для подобных прогулок. Он вышел на тесный балкон, на котором обнаружил несколько старых пластмассовых горшков с высохшей землей и облезлые, проржавевшие санки. Он сам на балконе точно был лишним. День явно вышел неудачным, и тянуть с его завершением не было никакого смысла. Макс вернулся в квартиру, задернул шторы и лег спать.

На следующее утро Подгорный, едва умывшись, вызвал такси. Он указал адрес в двух кварталах от нужного ему места. С утра было еще не жарко, и не очень долгая прогулка даже доставила ему удовольствие. Зайдя в торговый центр, первым делом он выпил кофе в небольшой, расположенной прямо посреди широкой галереи, кофейне, после чего почувствовал, что голоден, и направился на фудкорт. Покончив с едой, Макс спустился вниз к банкоматам, где снял с имеющихся у него трех карт максимально возможные суммы. В том же центре в гипермаркете электроники он купил себе новый ноутбук с уже установленными на нем основными программами и небольшой принтер, после чего вновь на такси направился обратно на съемную квартиру. Макс уже почти подъехал к своему дому, когда чувство опасности легким холодком задышало ему в затылок, скользнуло по спине, отчего та покрылась мурашками.

– Сейчас пока прямо.

Машина миновала нужный поворот и устремилась дальше по Варшавскому шоссе в сторону Южного Чертаново.

– Теперь направо, – улица академика Янгеля показалась Максу вполне подходящим местом, – вот к этой девятиэтажке.

Машина проехала еще один перекресток и остановилась у подъезда. Подгорный расплатился с водителем, который помог ему достать из багажника вещи. Проводив взглядом уезжающее такси, Макс вновь направился к перекрестку, перешел дорогу и вызвал машину. Теперь вызов шел с Кировоградской улицы, вряд ли полиция сможет отследить его путь. Чтобы случайно не приехал только что высадивший его таксист, Подгорный выбрал машину бизнес-класса, которую пришлось дожидаться больше четверти часа. Макс был уверен, его будут искать, возможно, уже ищут. Снятие денег в банкомате не пройдет незамеченным, а значит, узнают и номер «форда», в который он сел на парковке торгового центра. Макс никогда не был полицейским, однако, уже много лет работая в журналистике, он прекрасно представлял принцип работы полицейской машины. Возможно, еще вчера его фотография была разослана по всем отделам полиции, а это значит, что сегодня с утра его изображение появилось у всех патрульных и участковых. Вторые представляли большую опасность, но не сами по себе, они были опасны как провода, несущие электрический ток. Получив очередной портрет находящегося в розыске персонажа, участковые передавали ксерокопии тем, кто, как правило, и был причиной невозможности затеряться в огромном городе. Дворники и консьержки. Маленькие незаметные человечки, как правило приехавшие в Москву откуда-то из далеких южных стран, которые во времена детства Подгорного и странами-то вовсе не были. Успешно изгнав русскоязычное население из всех своих новорожденных государств, их жители почему-то не смогли воспользоваться плодами своей независимости и теперь приезжали на заработки к тем, кого они когда-то считали основной причиной своих бедствий. Консьержей в доме, где Макс снял квартиру, не было, оставались дворники. Эти темноволосые, смуглые люди, редко расстающиеся с метлой и тележкой для мусора, знали в лицо всех живущих в вверенных их попечению домах. Появление новых, незнакомых лиц не могло пройти незамеченным, а значит, и недоложенным представителю государственной власти, каковым и являлся местный участковый. Вряд ли данный вид сотрудничества был добровольным, однако, как и в любом другом деле, находились энтузиасты, которые не только внимательно запоминали показанные им портреты и фотороботы, но и сами фотографировали на телефоны неожиданно поселившихся на их территории незнакомцев.

Эта отлаженная еще с царских времен, а затем усовершенствованная в тридцатых годах прошлого столетия система прекрасно заменяла столь модные в некоторых странах пресс-конференции и обращения к населению, когда какой-нибудь руководитель отдела по расследованию особо тяжких преступлений тряс фотографией несомненно очень опасного преступника и призывал граждан оказать содействие в его розыске. В тот же день бдительные граждане усиленно принимались содействовать, причем степень усилий была зачастую прямо пропорциональна степени психических отклонений, имеющихся в голове добровольных помощников.

Макс знал, что и на отечественном телевидении имелись передачи с ужасающими названиями наподобие «Дежурной части» или «Экстренного вызова». Эти передачи имели свою постоянную внушительную аудиторию, превышавшую числом два миллиона человек. Однако одна половина из этих двух миллионов и так по долгу службы была обязана охотиться на беглеца, а другая половина, коротавшая время в местах не столь отдаленных, не представляла для Подгорного никакой опасности. Однако были еще пенсионеры и домохозяйки. Кому из них в порыве скуки придет желание щелкнуть пультом в самый неподходящий момент и наткнуться на фотографию Подгорного, угадать было невозможно, но то, что такие могут найтись, надо было помнить всегда.

В любом случае было понятно, долго прожить в квартире, которую он снимал под своим собственным именем, ему не удастся. Поэтому стоило поторопиться. Вернувшись в квартиру, Макс извлек из коробки сначала ноутбук, затем принтер и разместил их на кухонном столе. К радости Подгорного, принтер установился легко, и он распечатал пробный лист, после чего перефотографировал несколько страниц паспорта на телефон и перебросил снимки на ноутбук. Свободную версию фоторедактора Макс нашел в Сети довольно быстро. Установив ее на ноутбук, он принялся за работу.

Через час он уже рассматривал еще теплый, только что вынутый из принтера лист бумаги. Рокотов Андрей Юрьевич – хорошо звучит, солидно! Максу нравилось звучание в словах буквы «р». Ему казалось, что такие слова воспринимаются более внушительно, чем те, которым эта буква не досталась. Прописан в Новосибирске, женат, имеет двоих детей. Замечательно. Примерный семьянин, это всегда хорошо, это всегда внушает доверие.

Фотография. Макс вздохнул: со снимка, сделанного семнадцать лет назад, на него смотрел молодой человек, который мало чем напоминал нынешнего Максима Подгорного. Но основная беда была не в этом. Зная некоторую прямолинейность отечественных силовых органов, Макс был уверен, что именно этот снимок и будет разослан всюду, куда только можно. Во всяком случае, на первых порах. Хотя, кто знает, они вполне могли взять одну из свежих фотографий, имеющихся в редакции. Это будет еще опаснее. Макс протянул руку к телефону. Ближайшая парикмахерская располагалась всего через два дома. Оптика находилась рядом со станцией метро, куда идти было опасно. У метро выше риск наткнуться на полицейских. Макс вышел из дому и решительно направился в сторону парикмахерской.

* * *

Бочкарев с раздражением смотрел на сидящего перед ним человека. Раздражение становилось сильнее, оттого что его приходилось скрывать. Сидящий напротив был старше по званию.

– Другие версии? – Он постарался, чтобы его голос звучал достаточно доброжелательно. – Если честно, у нас нет оснований для того, чтобы их придумывать.

– Вы хотите сказать – рассматривать, – мягко поправил его Реваев.

– Нет, придумывать, – Бочкарев упрямо тряхнул головой, – чтобы версии рассматривать, их надо иметь. А у нас есть только одна версия, так как в деле все слишком очевидно. Здесь не надо ничего придумывать, товарищ полковник. Мы можем гадать только о мотиве, точнее, даже не о мотиве, а о том, что же такого обидного сказал уважаемый Анатолий Григорьевич не менее уважаемому Максиму Сергеевичу.

– Вам не кажется подобный подход несколько однобоким? – Реваев с грустью рассматривал портрет руководителя следственного комитета, висевший над головой Дмитрия Евгеньевича.

– Не кажется, – отбросил любезности Бочкарев, – в данном случае не кажется. Какие могут быть версии там, где два человека всю ночь пили, а потом один зарезал другого?