Текст книги "Моя мечта – Марс. Избранное"

Вы Онищенко знаете?

Ровно в семнадцать я вышел из кабинета. Как и положено вышел – в это время на предприятии заканчивается рабочий день. Обычно позже меня уже никто не задерживается, так что иду до проходной один, сажусь в свою двенашку и дую до дома. Это – обычно. Но не сегодня…

Сейчас много расплодилось собак. Да и кошек тоже. Это говорит о терпимости жителей города, завода, об их любви к братьям нашим меньшим. Подкармливают собак, приносят пищу из дома, из столовой. Собаки бегут за людьми, надеясь еще пожевать – в прок.

Вышел я из административного корпуса, слышу собачьи визги. Кто же вас так пытает, думаю. Заворачиваю к асфальтовой дорожке, ведущей между корпусами цехов завода к проходной, вижу – разбегаются собаки от ближайшего сварочного поста, десятка два примерно. Разбежались и почему-то сразу успокоились. На меня выжидательно так смотрят. Ну, как люди почти. И только одна светлая тварь, вижу, зацепилась правой передней лапкой за кусок металлолома и стонет, оторваться не может, полувисит, как на дыбе. Чувствует свое незавидное положение и готовится к самому худшему – к голодной смерти. Сородичи погавкали рядом, да и разбежались, помочь не в состоянии, да и поесть, ведь, не смогут принести! Жалко собачку мне стало, видно было, как мучается она от боли. Никого вокруг уже нет, по домам рабочий люд уже разошелся, пришлось без свидетелей одному помощь оказывать.

Подхожу потихоньку к пострадавшей. Она поняла, что помочь хочу, перестала стонать и тихо ждала меня, оглядывая печальными собачьими глазами. Было животное небольшим, может, пять – шесть кг, не больше. Быстро приподнял ее, одновременно выдирая лапу из защемления между железяками и отбрасывая собачку от себя в сторону. Конечно, она, подлая, ухитрилась куснуть меня на прощание в левую руку. Наверное, машинально получилось, реакция у нее такая на боль. Прокусила ладонь не сильно, но чувствительно, из ранки сразу побежала кровь.

– Ну, ты и сволочь! Какая неблагодарная… – крикнул я ей вдогонку и пошел в здравпункт, благо он на первом этаже у нас в корпусе расположен.

Фельдшер увидела кровь, послушала рассказ и, обработав рану перекисью водорода и перевязав ее, послала меня в приемный покой больницы:

– С укусами шутить нельзя, обязательно пусть прививку от бешенства сделают.

– А что будет-то? – спрашиваю.

– От бешенства умирают… – обрадовала меня медичка на прощание.

Делать нечего. Еду в приемный покой с направлением из здравпункта, жду, когда врач освободится. Уже сильно начинаю жалеть, что решился помочь бедной собачке, твари божьей.

Медсестра пригласила минут через пятнадцать. Дежурный врач – мужчина средних лет, чуть полноватый – как только услышал об укусе, разразился пространной тирадой о том, что хуже ситуации не придумаешь, самая паршивая вещь заниматься с укушенными.

– Здесь столько бумаг – заполнять замучаешься!.. – недовольно проворчал он и подовинул к себе какой-то бланк. – Снимайте повязку!

Медсестра сняла бинт, ранка уже не кровоточила, но врач, приблизившись и осмотрев руку, расстроился вконец:

– К тому же укус – в палец! Это самое опасное.

– Ну, в какой палец? – показываю я. – Здесь, на пальце – только царапина, немного прокусила ладонь…

– Царапина и укус – одно и то же! – отмахнулся врач и снова сел составлять документы. – Собака – то хоть знакомая?

– Нет, первый раз встретились! – сыронизировал я.

– Укус в палец, незнакомая собака… Я должен положить вас в палату и влить десять кубиков гаммаглобулина, будете десять дней лежать под наблюдением, принимать уколы вакцины против бешенства. Не менее десяти уколов.

– Неужели все так печально? – поинтересовался я. – У нас в городе часто умирают от бешенства?

– В городе случаев не было, но по области имели место.

– Может, я зря обратился? Не буду я никаких прививок делать!

– Это ваше право. Распишитесь вот здесь, что отказываетесь от лечения и мы с вами расстанемся. А вдруг не простая собачка, а? – Он подумал немного и предложил – Конечно, есть один хороший выход, хотя будет стоить определенной суммы. Нужно найти настоящего опытного ветеринара с лицензией, привезти его к этой собаке, чтобы он ее хотя бы издали осмотрел и дал письменное заключение, что она не бешеная, ветеринар по ее поведению это сразу поймет. Правда, это не все. Через десять дней нужно будет опять этому ветеринару ту же собаку показать, чтобы он убедился, что она жива, бешеная собака десять дней не протянет. Вот тогда – то по справке ветеринара мы вам уколы отменим!

Я приуныл, представляя, как ищу ветеринара, да еще с лицензией, как потом мы вместе с ним ищем на заводе эту бедную пострадавшую собачку, да еще раз потом ищем. А собак у нас по заводу бегает много. Да и не всякий ветеринар захочет, подумал я, этой проблемой заниматься. Ни за какие коврижки.

– Да вроде не похоже она на бешеную… – неуверенно пробормотал я.

– Могла притворяться! – парировал врач и послал меня с медсестрой делать прививку. – А через три дня возьмете вот эти подготовленные документы в регистратуре поликлиники, запишетесь к травматологу и продолжите лечение.

В пятницу, по прошествии указанных трех дней, иду в поликлинику, находят мои документы из приемного покоя, с ними появляюсь у травматолога. Он прочитал, посмотрел на мою руку, сразу достал какой-то лист казенной бумаги, помахал перед моим лицом и тоном хорошего лектора стал рассказывать:

– Теперь у вас есть две возможности в жизни. Вот это инструкция об укусах, утвержденная самим Главным санитарным врачом России Онищенко. Знаете Онищенко?

– Да кто же его не знает! И ножки Буша запрещал и молоко белорусское…

– Так вот, первая возможность у вас заключается в том, что вам будут вводить вакцину от бешенства, которую выпускают только на Украине из некачественных ингредиентов. Сам механизм ввода этой вакцины представляет собой прививку человеку слабых признаков бешенства. Всего необходимо сделать десять таких уколов. Приняв уколы от бешенства, вы не должны будете в течение года пить ничего, кроме минеральной воды, ни в коем случае не мочить места уколов, соблюдать специальный режим питания и постоянно показываться врачу. Вторая возможность у вас заключается в том, что вы не делаете никаких прививок, так как у нас в районе бешенства, слава богу, нет, – он постучал костяшками пальцев по столешнице, – а укушенных у нас ежедневно человек по сорок и еще никому не похужело. – Здесь он опять постучал по столу.

Я сразу спросил, где нужно расписаться, расписался и сейчас жду окончания инкубационного периода.

Два рыбака

Петр Крикунов тихо сидел на походной табуреточке, держа в правой руке удилище, конец которого, как всегда, опирался на рогатину в метре от берега пруда. Раннее утро прошло, было уже ближе к девяти часам и рано вставшего Петра смаривал сладкий полудрем. Ему нравилось это местечко: и от родной деревни недалеко, и живописные поросшие лозинками места крупного естественного водоема приманивали всех рыбаков в округе наличием самой разной подводной дичи. Были, конечно, дни, когда рыба клевала неважнецки, но сегодняшний день она, можно сказать, просто обнаглела – за три часа только две слабые попытки поплавка погрузиться в воду, но – увы! – безрезультатные. Уходить домой в такой дивный солнечный день не хотелось, к тому же жена Варвара уже третий день с Петром не разговаривала. Причина размолвки была настолько дурацкой, что Крикунов почти о ней совсем забыл и несколько раз вчера нечаянно заговаривал с супругой, но, к сожалению, бесполезно. И сейчас, глядя на тихую поверхность широкого пруда, ему не сильно хотелось возвращаться. К тому же половина бутылки самогона, лично изготовленного Петром для рыбных дней, еще была не израсходована и изредка он прикладывался к горлышку для повторения вкусовых ощущений. Естественно возникла ситуация для усиления желания подремать. Глаза закрывались, поплавок двоился, вовсю поднявшееся из-за горизонта солнышко сильно мешало зрению.

Проходившая в этот момент мимо окончательно задремавшего рыбака бабка Дуся не могла не воспользоваться ситуацией. Она ею и воспользовалась, подобравшись поближе и громко крикнув прямо в ухо Петра простое слово:

– Клюет! – Сразу же, чтобы не схлопотать по уху, бабка, не долюблившая шастающего в их края Крикунова и знавшая, что он в ответ питает те же к ней чувства, отскочила в сторону подальше и с удовольствием смотрела, как Петр испуганно вскочил и дернул из пруда удочку. Леска натянулась и с большим трудом ему удалось вытащить на берег огромного карася. Таких рыбин он здесь не ловил, поэтому с удивлением взирал на улов и оглядывался на спугнувшую его бабку Дусю.

– Ты что здесь над ухом орешь? – неприязненно проговорил Петр, пряча карася в свою сумку, решив, что рыбалка на сегодня закончилась.

Но не так посчитала гостья. Она неожиданно решила, что нечестно прятать добычу, которую рыбак не заслужил.

– Эй, Петь! – начала она. – А чтой-то ты рыбу спрятал? Ты бы ее разве поймал, пройди я молча?

– Ты что хочешь сказать, старая вобла? – удивился Крикунов.

– Рыбу отдавай, вот что! – решительно шагнула к нему бабка. – Ты же не ловил, а спал на табуретке, я хорошо видела! И когда карась клюнул, я тебе скомандовала дергать!

– Командир, едрить ее, нашелся! – отмахнулся Петр. – Иди отсюда куда подальше!

– Отдавай моего карася, и я пойду! – не уходила бабка Дуся, подступая к чужой сумке, где трепыхался не меньше, чем полуторакилограммовый улов.

– Да отстань ты от меня! – вновь махнул рукой Петр. – Чего пристала? Делать нечего?

– Почему нечего? Сегодня выходной день и мне повезло, что такую рыбку подцепила! А ты как хотел: чтобы рыба к тебе сама на крючок цеплялась? Так не бывает! Учти, не отдашь карася – подам на тебя в суд! Здесь и свидетель происшедшего есть!

– Какой свидетель? Что ты мелешь? – начало доходить до нашего героя.

Он и впрямь увидел сидевшего невдалеке на поваленном дереве местного парнишку, которого видел очень редко, но знал, что у него не все дома, короче немного ненормальным был пацан. Похоже, что на суде, если Дуська его затеет, свидетель окажет ей полную поддержку. Постоял немного Крикунов, подумал и молча вынул рыбину из сумки. «Авось не обеднею!» – подумал он и, взобравшись на велосипед, поехал к своей Варваре мириться.

По следам своей памяти

В детском саду №1 в городе Шепотня недавно случился переполох. Вроде бы день начинался спокойно, детишки своевременно просились на горшочек, без особого шума лопали манную кашку, играли в разные игрушки, что принесли их родители по причине отсутствия дома места для хранения всякой ерунды, заведующая садом по очереди вызывала в кабинет воспитательниц для пустяшных нравоучений, а воспитательницы между собой клялись отравить эту старую дуру, выжившую из ума и надоевшую им до чертиков. В общем, день был обычный, ничем от остальных дней не отличался, к тому же приближался тихий час, когда ребятишки заканчивали свои мелкие пакости против взрослых и вскоре должны были забраться в кроватки и заснуть крепким сном. Воспитательницы готовились немного отдохнуть и от детей и от своей мымры заведующей, которая на это время обычно сматывалась домой к своему молодому мужу, она ежедневно проверяла, не слинял ли он в ее отсутствие на другой адресок.

И вот в это самое время за окошком старого здания первого в городишке детского сада прозвучал автомобильный сигнал, да так близко, что сразу стало ясно, что источник сигнала находился во дворе садика, хотя кроме продуктовой машины внутрь территории никто никогда не заезжал: строгие дорожные знаки этому препятствовали, а в Шепотне жили только строгие блюстители правил дорожного движения. За детьми родители либо приходили пешком, либо оставляли машину за пределами огороженной территории. В этот же день некто по наглому открыл ворота и подъехал к самому корпусу. Все, включая воспитательниц и малышни кинулись к окнам, чтобы полюбоваться на негодяя и посмотреть спектакль, который учинит заведующая на улице.

И все вначале шло по расписанию. Лариса Дмитриевна, схватив свой костылик, выскочила из кабинета и бросилась к выходной двери для экзекуции водителя синей иномарки. Выскочив на крыльцо, она поправила на переносице очки и грозно вперила зловещий, ничего хорошего не предвещающий взгляд в четырех вышедших из машины мужчин. Один был щупленький, хиленький, похоже мало ел и совсем не занимался спортом, особенно тяжелой атлетикой. Зато трое остальных прямо таки были налиты свинцом, морды у них лоснились и чуть ли не лопались. И ростом они не уступали баскетболистам сборной небольшой страны. Щупленький шел к крыльцу впереди, а троица его сопровождала.

– Кто вы такие и как посмели нарушить покой наших детей? – спросила с повышенным тоном в голосе заведующая и приготовилась выслушать торопливые извинения. Чтобы затем над ними поиздеваться и проводить незваных гостей с территории своей вотчины.

– Тетя Лора? Это никак вы! – проговорил в восторге дефективный пришелец и распахнул руки для объятий. Заведующая не сдвинулась с места, это был кремень, а не человек!

– Какая я вам тетя?! – воскликнула она. – Пошли прочь от детского садика! А то я буду вынуждена пригласить сюда полицию!

– Тетя Лора! – опять пропел предводитель компании. – Конечно, это вы! Только вы можете так сурово общаться с любимыми своими воспитанниками!

Лариса Дмитриевна вгляделась в прибывших повнимательнее. Потом спросила немного сбавив тон:

– Это ты что ли, Артёмчик? Фомин?

– Ура-а-а! – воскликнул щупленький и повернулся к остальным. – Я же говорил, что она меня узнает! Конечно это я, ваш воспитанник Артём Фомин, самый драчливый в группе семидесятого года.

Баскетболисты, державшиеся несколько позади, сдержанно ухмылялись.

– А чего ты здесь потерял? – несколько растерянно спросила Лариса Дмитриевна и подняв свой костыль, уперла его в грудь Фомина.

– То есть как это что потерял? – удивился тот. – Я же все сорок лет мечтал вновь побывать в своем садике, повидаться с вами. А это, – он показал на сопровождавших, – мои телохранители! Мы здесь, чтобы засвидетельствовать, так сказать, свое почтение одному из мест, где я рос и набирался ума.

– И кто же ты теперь? – строго спросила хозяйка заведения. – Здоровяки, понятно, холуи твои, жопу твою берегут, а сам-то ты кем служишь?

Телохранители совсем не обиделись на слова Ларисы Дмитриевны, они, видимо, привыкли ко всякому обращению, это было не самое обидное. Артём Фомин тем временем полуобнял свою бывшую воспитательницу и представился:

– А служу я сейчас в «Роснефти», дорогая тетя Лора, в Совете директоров состою. Одновременно в Росссийской Думе заседаю. Теперь рассказывайте, как вы тут живете, чем детишек кормите.

Почти силком он втянул заведующую внутрь здания и закрыл дверь, отчего баскетболисты, оставшиеся одни на улице, стали выглядеть немного растерянно.

– Давайте, показывайте! – начал командовать парламентарий, оглядывая находившихся здесь детей и взрослых. Он пошел впереди, заглянул в столовую, в коридор, где были два туалета и ванная. – Да, ничего существенного не изменилось! – провозгласил Фомин после краткого осмотра. Дети и воспитательницы смотрели на него молча, сгруппировавшись вдоль стены у окон. Только тетя Лора по прежнему казалась суровой и недоверчиво спросила:

– Ты серьезно все помнишь? Или, как всегда, притворяешься?

– Как я могу не помнить? И угол этот ежедневный, куда вы меня за драки ставили, и разбитый унитаз перед Новым годом, за ремонт которого моей маме пришлось отдать кучу денег, и прежнюю заведующую Евдокию Павловну…

Фомин был ростом почти на голову ниже бывшей воспитательницы и смотрел на нее немного снизу вверх. Со стороны все это казалось забавным. И если бы не лбы за входной дверью, Лариса Дмитриевна поставила бы бизнесмена на место значительно раньше. Но время уже пришло и ей ничего не оставалось, как пойти в атаку:

– Если ты так о саде помнишь, Артём, да еще такие должности занимаешь, то хотя бы спросил, нуждаемся ли мы в чем-нибудь.

– А что? Нуждаетесь? – действительно поинтересовался Фомин, глаза его повлажнели. – Завтра же целенаправленно переведу на счет сада пару сотен тысяч, что-то приобретете, детей порадуете. А теперь проводите меня, спешу в Москву, завтра заседание Думы.

Они вышли, тетя Лора проводила забияку Фомина до машины, прибывшие погрузились в иномарку и выехали с территории. Заведующая лично затворила ворота и возвращалась мимо окон очень задумчивая. Войдя внутрь она скомандовала, прежде, чем войти в свой кабинет:

– Всем спать! – и дети кинулись по своим кроваткам. А воспитательницы собрались в кружок у игрового стола для обсуждения этого нерядового события.

Переполох

Клавдия сидела за облепленным мухами столом и, грызя карандаш, с усилием придумывала меню. Работая завпроизводством рабочей столовой №3, она частенько так проводила время. Все ее товарки по другим столовым друг перед другом сочиняли самые непотребные меню, чтобы было, чем потом похвастаться. Ведь чем чуднее меню придумать, тем меньше съедят, а домой можно будет принести побольше корма для родной домашней скотинки. Включают, например, последнее время в меню кефир с компотом и кислым творогом. Прекрасное сочетание, особенно, если добавить маленький свежий огурчик! Почти никто из трудяг завода такое сочетание не выдерживает, что-нибудь обязательно оставит нетронутым. Это ноу хау Зойка из столовой №5 придумала, ей бы премию за рационализаторство выписать! Поросята дома кефирчик прямо обожают.

У Клавдии с Зойкой, правда, год назад производственный конфликт вышел. Очень уж она шустрая, эта Зойка! Звонит однажды и говорит:

– Что это ты, Клавка, такое придумала? Вчера из тухлого мяса котлеты сготовила! Мой Коленька в твоих цехах работает, к вечеру чуть душу богу не отдал. Еле коньяком отпоила. Совесть надо иметь!

«Вот ведь лярва! Она считает, что я ее хахалю отдельно готовить в своей столовке стану!»

Еще чего! И не тухлое мясо было, совсем не тухлое, только слегонька попахивало. Иван Григорьевич с мясокомбината предложил за полцены тушку взять, не пропадать же добру. Если тебя к тому же хорошо отблагодарили… И ведь кроме Зойкиного мужика никто не пожаловался! Правда, рассказывали, очередь у туалета в тот день появлялась, но через сутки уже рассосалась. А в здравпункт никто не приходил, не лечился, Клавдия через третьих лиц проверяла. Захотелось, видать, Кольке хорошего винца попить, этого добра у Зойки предостаточно: она и покупает и сама гонит, настаивает на травах.

Тренькнул звонок усаженного мухами телефона. Клавдия поглядела на часы. Кто это в такую рань, еще семи утра нет?

– Это столовая №3? – голос мужской, уверенный.

– Да. Вам кого?

– Да никого… Я предупредить просто. Директор наш, Григорий Павлович Защепкин, решил сегодня у вас пообедать. Чудить что-то начал после совета директоров. Вы там подсуетитесь, мало ли что…

– Как? Что??? – охнула Клавдия. – Зачем он к нам? Ведь есть столовка в заводоуправлении. И кабинет при ней отдельный для начальства. Я там была, там хорошо, И приготовят там ему отдельно…

– Да я-то при чем, голубушка? Это ведь он сам решил, так сказать, инкогнито пообедать с рабочими вместе – по их талонам. Хочу, говорит, посмотреть на аппетит у наших акционеров, как там их кормят. Я ему говорю… – здесь на другом конце провода что-то щелкнуло и разговор прервался.

Клавдия ошалело глянула на замолчавшую трубку телефона в руке и заметила, что вся дрожит. Задрожишь тут, подумала она и хотела расплакаться. Но затем решила, что времени терять нельзя. Она быстро нашла заведующую столовой Машу Полыхалову, пересказала ей разговор. Маша оказалась слабее, сразу отключилась в обморок и упала, сломав табуретку. Весу-то в ней как-никак за полтораста кило! Ясно, что поднялся переполох, сбежались все девчонки, вызвали со здравпункта медсестру, привели Машу в чувство совместными усилиями, уложили удобно на полу, накачали уколами, накормили таблетками, отчего та вновь отключилась и для принятия решительных мер абсолютно не годилась. Пришлось ее здесь – на полу – и оставить.

Клавдия начала действовать самостоятельно.

– Девчонки! – обратилась она к персоналу столовой. – У нас сегодня решил отобедать генеральный директор. Меня, слава богу, какая-то добрая душа предупредила. Если приготовите свою обычную безвкусную преснятину – все сделаю, чтобы эту специалистку, кто тому поспособствовал, сгноить! Мне неохота, чтобы меня выгнали, мне моя работа нравится. К тому же на другую я и не училась! Обед сегодня должен быть на все сто! Чтобы на тарелках люди ничего не оставляли! Скотинка ваша сегодня отдохнет от жирной и здоровой пищи.

– Да как же так, Клаш! – воскликнула повар Лариса Кудрина, – У нас одна гнилая морковка осталась и лук кончился. Да и про мясо нельзя сказать, что оно первой свежести! Только картошки много.

– Что-о? Морковь только на прошлой неделе завезли! Опять на сок внучатам уволокли? – от неголования Клавдия раскраснелась и почувствовала, что и у нее давление на пределе. – Марш за продуктами! Где хотите берите, хоть домой бежите, хоть в магазин, но обед сегодня у нас будет такой, что…

Здесь она продолжать не смогла, так как сообразила, что никакой такой необыкновенный обед из того полугнилья, что лежит в холодильнике и в подсобке, изготовить нельзя. Она быстро придумала достаточно хороший на ее взгляд перечень блюд, обсосала с поварами все тонкости и стала приводить свой план в действие.

Кто-то пошел домой, что-то привезли по аварийному запросу из мясокомбината, залезли в НЗ. Работницы столовой старались, будто каждая готовилась к своему дню рождения. И обед, конечно, получился на славу. У нас все могут, если захотят. Услышав про вкусный обед, в столовую №3 прибежали даже с другого производства, из заводоуправления пришли покушать инженеры некоторых отделов. Хотя директора никто не повстречал, посчитали, что он мог присылать своего представителя.

Ближе к концу обеденного перерыва в ближайшей к столовой №3 курилке слесарь из инструментальной мастерской Василий Петров говорил своему напарнику, задумчиво пуская дым к потолку:

– Эх, Колюха! Давненько мы с тобой так не обедали в нашей столовке. Конечно, если завтра про директора опять позвонить – не поверят! Не глупый же он – каждый день в одну рабочую столовую ходить, желудок ведь попортить можно. Нужно, наверное, в столовую №5 звякнуть. Дойдем туда, не так уж и далеко. А то Зойка твоя, говорят, тоже обнаглела, осклизлую капусту за салат выдает.

– Можно и к Зойке, – откликнулся Колюха, ковыряя в зубах, – к тому же я с ней вчерась сильно поцапался и вещи собрал!