Текст книги "Принцип дельфина: жизнь верхом на волне"

Зал ожидания

Странная наша подготовка к общению с дельфинами сама по себе уже оказалась для нас революцией. Еще ничего не вылупилось, но было предощущение, что дальше все случится – там.

За три дня до отъезда появилось вдруг странное чувство, что либо мы ничего не успели, либо, наоборот – сделали все, что могли. В любом случае суетиться и пытаться доделать что-то было глупо, и наступило безвременье. Как в ночном аэропорту, когда ты чувствуешь себя уже не здесь, но еще не там, а редкие случайные люди – просто прохожие в транзитном зале, в котором в лучшем случае работает одно кафе с сонным официантом.

Мы ходили по Парижу и бездельничали – танцевали танго на набережных, валялись на траве в парках, играли с собаками на площадях, рассматривали с крыш гаснущие внизу окна. И из этих набережных и крыш лепился исхоженный вдоль и поперек и неожиданно незнакомый город – мы были еще в нем, но уже вне его, мы как будто уже знали, что, когда вернемся сюда, он больше никогда не будет прежним. Сменятся номера в списке телефонов, места, которые будут притягивать, музыка, которая будет звучать, когда мы будем собираться вместе…

Мы, собственно, и пытались подобрать, нащупать эту скрытую будущую музыку – мелодию, ритм, уже зародившийся здесь, но еще не проявленный, ускользающий, скрытый какофонией бытового шума. Париж со своими запахами и звуками, со своими огнями и тенями, своей суетой и своей вечностью проходил сквозь нас, или мы сквозь него, и мы просто наблюдали друг друга, как на экране, будучи в разных пространствах, в разных измерениях.

Теперь мы думаем, что эти несколько дней накануне отъезда были лучшим завершением нашей подготовки. Чтобы воспринять что-то новое, нужно расчистить место. Освободиться от громоздких старых безделушек, накопленных прошлым.

Внезапно осознать, что мы начинаем двигаться плавно. Дышать глубоко. Чувствовать острее. Думать осознанно. Что, наконец, мы просто начинаем двигаться и дышать, чувствовать и мыслить.

Чаще всего мы отправляемся в путешествие, привычно держась за прошлое и будущее. И только когда мы уравниваем ритмы с настоящим, оно остается рядом. Нас носит по свету, и мы откладываем свой дом на завтра, которого нет, и вдруг становится ясно, что дом – не что иное, как это странствие, и тогда вода, по которой мы плывем, густеет под нами и мы, наконец, перестаем торопиться. И совершать поступки ради немедленных материальных плодов. Мы оказываемся способны прекратить заполнять болтовней паузы, чтобы в образовавшейся тишине начать слышать, как крутится Земля. И тогда к нам приходят дельфины.

Мы притягиваем к себе встречи, события, совпадения, отзывающиеся на частоты наших вибраций. Подготовка – это и есть настройка на нужную частоту.

Вишенками на торте – встречи накануне отъезда, что-то неуловимо важное давшие нам.

Родовой замок одного из знакомых в долине Луары. Отличное вино, необязательная болтовня перед камином, неизбежные в таком месте «вечные» вопросы. Когда мы дошли до обсуждения того, что же на самом деле каждый из нас считает главным в нас, – спокойная реакция Шарля-Андре: «Способность расхохотаться от мгновенного осознания собственной малости».

– ?

– Ну, представьте… Все эти великие на стенах, – он обвел рукой портреты Медичи, Ришелье, Валуа, – замок – самый высокий во Франции… и вот утром встаешь и идешь в ванную. Такой важный… и вдруг видишь себя в зеркале. Такого важного. Приглядываешься – и начинаешь хохотать! Очень помогает…

– Но ведь в зеркале – как-никак герцог…

– Угу. Тринадцатый герцог древнего рода.

Тринадцатый… Это как с полетами в космос – сколько их, астронавтов? Один первый – Гагарин. Сколько рекордсменов мира по апноэ? Рекорды ставятся ежегодно, но первый нырнувший на сто метров и перевернувший сознание людей – Майоль, а дальше – сто два метра, сто пять – какая разница? Вдруг осознаешь себя сидящим ночью за столом в попытках написать книгу – конечно, самую важную из написанных… И, оторвав взгляд от экрана, внезапно замечаешь поднимающиеся до потолка полки, ломящиеся от гениальных книг…

Нужно как минимум просто продолжать, чтобы этот мир пересоздавался вновь. Хотя чтобы понимать это – вот так молниеносно – и быть способным расхохотаться, наверное, нужно родиться герцогом.

Мы заняты тем, что в шаге от нас, но полагаем себя центром мироздания. Со ста метров нас уже почти не разглядеть, но это не мешает каждому из нас думать, что он играет здесь главную роль. И что удивительно – он ведь прав. Хотя бы потенциально…

Вселенная качает нас на своих ладонях. Они настолько невообразимо велики, что мы не способны заметить их из-за колоссальной разницы масштабов. Но старый принцип верен: огромное – в малом. Целое – в части, в горчичном зерне… Хотя бы иногда – вот в этом, например, хохоте перед зеркалом.

Хотя бы потенциально.

Мы возвращались в Париж по ночной пустой дороге, и – редкое в этот час везение – маленькое кафе, которое еще открыто.

Единственный посетитель за столиком. Совершенно немыслимый персонаж. Широкополая шляпа, крылатка из прошлого века, завитые седые бакенбарды – он был невообразим, невероятен сейчас и здесь, при виде его хотелось ущипнуть себя, чтобы убедиться, что это не сон. Конечно, мы познакомились.

Сорок лет назад уехавший из России художник Вильям Бруй (имя – под стать внешности) живет между Нормандией, Лондоном и Нью-Йорком и пишет странные полотна, изображающие какие-то живые фракталы, в которых переплетаются странные существа, крошечные частицы, разноцветные линии. Он называет все это «Вещества-Существа» и пытается передать ими свое видение пронизывающих Вселенную взаимосвязей и взаимопроникновений. Бонвиван, балагур, философ, неисправимый юбочник, убежденный нонконформист и мистификатор, он с неутомимым азартом делает наполненный веселой буффонадой праздник из каждого мгновения жизни.

Мы сидели в этом полуночном кафе бог весть где, и нужно было уже ехать дальше, и Вильям, узнав, что завтра мы уезжаем, поинтересовался, чем мы занимаемся. Выслушав ответ, он вдруг замолчал на минуту, а потом рассказал, что, когда ему было двенадцать лет, он пытался завоевать уважение группы мальчишек постарше. Он все пытался доказать им, какой он сильный и выносливый, и однажды они придумали для него испытание: отвезли на лодке в море и оставили его одного – добираться до берега, до которого было около двух километров, вплавь. Он плыл, пока руки слушались, а когда сил почти не осталось, рядом с ним возникло несколько дельфинов. Последнее, что он помнит – несколько дельфинов вокруг. А следующее воспоминание – как он открывает глаза, лежа на пляже в окружении встревоженных людей. Похоже, в этот момент он и родился по-настоящему, осознав, что Жизнь впрыснута в вены и бьется в них неукротимым дельфинством.

Какова вероятность случайной встречи людей в ночном придорожном кафе?

Какова вероятность того, что они знакомятся? Какова вероятность попадания в десятку – накануне отъезда – этого человека, этой судьбы, этого рассказа?

Какая сила избирает человека гонцом, помещая его в нужный час в пустое кафе, чтобы передать что-то самое важное?

Центр Парижа, двести метров от Бобура, улочка, по которой мы проходили сотни раз в разное время суток, и вот, за день до отлета, поздно вечером впервые замираем у подсвеченной витрины крошечной галереи, в которой нескладные человечки величиной с ладонь так смешно, точно и пронзительно копируют нас… Табличка размером с игральную карту: «Пабло Парес, выдувальщик мыльных пузырей». Номер телефона. Голос с неистребимым испанским акцентом. И через полчаса было ощущение, что мы знаем друг друга бог знает сколько лет, и эти его наивные, трогательные и честные взаимоотношения с миром, на которые способны только дети, поэты или блаженные, так нужны нам, но где же их взять… и этот его вопрос:

– А Корабельный у вас есть?

– Корабельный? Это кто?

– Ну, знаете… в доме обязательно должен быть Домовой, а на корабле – Корабельный.

Впереди был еще целый день, и Пэпэ успел купить ласты. Потому что какой же Корабельный без ласт?

Экспедиции

Во время встречи наступает что-то, что я назвал бы «атакой одержимости богов», которые занимаются «выездкой людей». Это идентификация, трансформация.

Ежи Гротовски

Наш первый контакт был коротким и неподготовленным. Теперь мы понимали: нужно не просто наведаться в гости, а прожить с дельфинами какое-то время. Нужно не торопиться, чтобы узнать друг друга, почувствовать доверие, уважение, интерес, найти общность. Они способны узнать нас почти мгновенно. Нам, чтобы узнать их, требуется гораздо больше усилий.

Где-то мы остаемся на десять дней, где-то задерживаемся на месяц, в какие-то места возвращаемся постоянно.

Бесполезно отправляться на встречу с дельфинами на уик-энд. Даже не только потому, что с ними, как и с людьми, нужно время, чтобы первая встреча превратилась в доверительное общение. Не меньше это необходимо и нам самим: какими бы мы ни были, только через три-четыре дня в море начинаешь понимать, насколько много в нас города, насколько много желания что-то доказывать, на чем-то настаивать, в чем-то убеждать, как упорно мы тащим с собой все это.

И постепенно уходит необходимость пустых слов и лишних движений, и эта тревожная потребность заполнять суетливыми действиями паузы из страха перед наполняющей их неопределенностью, готовой разрешиться любой из бесконечных возможностей.

И только тогда ты отпускаешь город.

Пояс дельфинов

Дельфины бывают очень разными, существуют десятки их видов, но в книге мы говорим «дельфины», имея в виду чаще всего т. н. обыкновенных дельфинов (common dolphin, delphinus delphis, stenella) и афалин-«бутылконосов» (tursiops truncatus), а еще китов-пилотов (globicephala), хотя они значительно крупнее.

Дельфины и киты есть почти везде – они живут ВО ВСЕХ океанах в широком поясе, окружающем Землю. Это невольно вызывает ассоциации с отлично устроенной коммуникационной сетью, в буквальном смысле (учитывая, что между собой они способны общаться на сотни и даже тысячи километров благодаря звуковому диапазону своих коммуникаций) обеспечивающей абсолютное покрытие Земли в любом месте в любое время.

Горбатый кит

Гринда

Кашалот

Полосатик Брайда

Финвал

Косатка

Афалина

Серый дельфин

Полосатый дельфин

Основные маршруты наших встреч:

Средиземное море

Святилище Пелагос – первый заповедник, созданный решением правительств трех стран (Франция, Монако и Италия) для защиты дельфинов – треугольник между Марселем, Генуей и Корсикой. Около двадцати видов дельфинов и китов в течение года.

Эгейское и Ионическое моря

Греция. Кикладские острова, теплый и мелкий залив Амвракикос. Колыбель цивилизации. Дельфы и Делос – города, названные именем дельфина. Родина Посейдона, всегда изображавшегося в окружении дельфинов. Мы возвращались сюда много раз. Парусные яхты, никакого шума двигателя, и за это – благодарность дельфинов.

Красное море

Красное море, граница Египта и Судана. Здесь ты находишься как будто в центре гигантского склада стройматериалов, из которых только предстоит создать Вселенную – пустыня, нагромождения камней, на горизонте – горы, от жилья до жилья – десятки километров. Здесь есть все, и ничто еще не проявлено. Море, еще недавно полное бесконечным разнообразием существ, число видов которых сокращается с каждым годом, и дельфины. Наши друзья – семейство из двухсот стенелл и нескольких небольших семей афалин. За дюжину наших пребываний здесь мы стали узнавать друг друга «в лицо». Каждый раз корабль просто стоял на растяжках у рифа посреди бесконечного мироздания – ничего другого не требовалось. Вначале мы чаще всего были там одни. Теперь, через десять лет, здесь постоянно несколько лодок, приходящих на один день, чтобы выбросить на голову дельфинам добросовестно развлекающихся туристов, крайне неудовлетворенных потом необщительностью дельфинов.

Видимо, ответственность за это отчасти на нас (в том числе на этой книге). Но каждый читает в книге или фильме только то, что хочет прочесть.

Аравийское море

Оман. Здесь, в прихожей Индийского океана, больше двадцати видов китов и дельфинов, большая часть из которых не мигрирует, а живет у этих берегов постоянно.

Для встречи с ними достаточно выйти в море из одной из самых маленьких и уютных столиц – южного городка Маската.

Гибралтарский пролив

Легендарные Геркулесовы столпы – узкий пролив между Испанией и Марокко, из Средиземного моря в Атлантику. Пряный Танжер. От него до Испании – полчаса на быстроходном судне.

Между ними – несколько видов дельфинов. Здесь можно встретить не только привычных афалин и стенелл, но и шестиметровых глобицефалов и даже несколько семей косаток.

Тихий океан

ГАВАЙИ

Множество самых разных видов китов и дельфинов, а в конце зимы – тысячи горбачей. Здесь одно из немногих главных мест их ежегодных сборов.

Мистические острова, где коренное население до сих пор чтит их и помнит, как с ними общаться.

ЯПОНСКИЕ ОСТРОВА

Дельфины – почти в любом месте. И, конечно, в бухте Таиджи. Ежегодный сезон охоты на них здесь – основной источник пополнения дельфинариев разных стран. Из всех плененных дельфинов до места своего заключения доживает каждый четвертый. В дорогих ресторанах в Японии объявления: «У нас каждый день свежее китовое мясо». Когда сезон охоты заканчивается, в этой же бухте – аттракцион «Свободные дельфины». Их загоняют сюда и здесь руками умиленных туристов прикармливают.

Отличное место, чтобы, узнав дельфинов, поразиться людям.

Индийский океан

Вы можете встретить разных дельфинов и китов почти в любой точке Индийского океана. Наше излюбленное место – остров Маврикий, рядом с которым живут афалины, обычные дельфины, киты-пилоты, а главное – большое семейство чудесных кашалотов.

За несколько лет работы экспедиции здесь идентифицировано почти семьдесят из них – у каждого свой неповторимый контур хвоста.

Мы наблюдаем, как рождаются и растут «малыши», у каждого из нас появляются среди них свои друзья, но с каждым приездом мы все больше понимаем, насколько мало знаем о них.

Атлантический океан

Багамы. Крошечный остров Бимини – четыре километра на двести метров. Когда стоишь на единственной дороге, океан – по обе стороны. Пятнистые дельфины – мы зовем их «березовыми». Чем старше возраст, тем больше пятнышек. Они жили здесь задолго до появления человека и – по сей день. Сегодня здесь строят очередной рай для поклонников американской мечты. Возможно, они как-то уживутся.

Канарские и Азорские острова

Мировая столица дельфинов и китов, чудом преодолевшая порог охоты на них. Несколько вулканов посреди океана и прилепившиеся к их подножию крошечные домики – едва заметные приметы существования человечества.

Летом здесь около тридцати видов дельфинов и китов. Здесь даже не требуется корабль, можно жить на берегу и ежедневно выходить в море на моторных лодках.

В первый приезд мы делали это с Норберто – косматым разбойником с пластикой юноши, известным каждому на островах.

Одно из вероятных мест нахождения легендарной Атлантиды

Отсюда началась первая кругосветная экспедиция Посольства по тридцатой параллели. Теперь здесь резиденция, лаборатория и лодка Посольства Дельфинов…

Танцы с дельфинами

Наш день складывался в зависимости от того, как складывался день дельфинов. В каждом из их дней есть время для охоты, отдыха, общения друг с другом и для игр – в том числе с нами. Четкого расписания не существует, но в целом эти четыре занятия делят сутки приблизительно поровну.

Охоты мы долгое время не видели: дельфины уходили с наступлением сумерек. Два-три раза, когда они не столько охотились, сколько баловались днем недалеко от нас, дали нам представление о том, насколько высокую координацию группы предполагает это занятие.

Дельфины напоминали идеально слаженную, азартную и очень искусную команду, играющую отлично организованную партию. Несколько дельфинов с одной стороны и столько же с другой загоняли рыбу, сколачивая ее в максимально плотный клубок, еще несколько – «нападающие», – дождавшись этого момента, врезались в центр клубка на максимальной скорости. Через некоторое время «загонщики» и «нападающие» менялись местами.

Однажды дельфины позволили нам оказаться в самом центре происходящего. Близость земли привлекла к пиршеству множество чаек, пикировавших сверху в самую гущу событий.

Фотографии дают весьма бледное представление о заварившейся каше, смешавшей все привычные представления о подводном мире: плотный шар рыбы, азартно проносящиеся на огромной скорости дельфины, птицы, взмахивающие крыльями, как в замедленной съемке, летя в этой плотной синеве, и мы, совершенно ошеломленные увиденным.

Отдых производит впечатление совершенной медитативности. Группа дельфинов медленно плывет, изредка изменяя направление, они почти не переговариваются друг с другом, глаза их полуприкрыты. Дельфины никогда не спят полностью – два их полушария отдыхают попеременно. Это позволяет им сохранять полный контроль за происходящим вокруг и периодически всплывать, чтобы дышать. Если в это время попытаться приблизиться к ним, они без всякой спешки уходят глубже, меняют направление и исчезают. Однако, если их не тревожить, не навязывать им общение, можно плыть неподалеку или сверху и наблюдать за ними – возражений это не вызывает. Практически всегда в отдыхающем семействе есть двое-трое бодрствующих «дежурных», плывущих на периферии группы. Если кто-то из нас казался им некорректно настойчивым, например пытался приблизиться к сонному дельфиненку, мгновенно перед ним появлялся такой «дежурный», мягко и решительно пресекая попытки подобраться поближе.

Общение дельфинов друг с другом, которое по аналогии с человеческим принято называть социализацией, наполнено самыми разными интеракциями – от очень спокойного совместного плавания до бешеных и, в прямом смысле слова, очень шумных игр, когда несколько десятков дельфинов, плывущих плотной группой, в один миг взрываются, как фейерверк, разлетаясь в разные стороны и образуя иногда самые причудливые, но всегда гармоничные фигуры. Иногда после этого они собираются вместе буквально голова к голове, как это делают футболисты, обсуждающие очередную комбинацию. Наблюдать за ними в это время безумно интересно, но участвовать в их общении невозможно – любая попытка присоединиться приводит к тому, что в одну секунду они скрываются из вида.

Они действительно заняты в это время своими делами – обучением, отработкой совместных действий, общением друг с другом, обсуждением – иногда очень бурным, слышимым под водой даже нами на расстояниях, значительно превышающих видимость.

И, наконец, игра, в которой они открыты для общения с нами. Впрочем, не только с нами – много раз, например, мы видели, как они играют с водорослями, кусочками кораллов, пузырьками воздуха или медузами, используя их буквально так же, как человеческие дети используют мячи и другие игрушки – подбрасывая их, переворачивая, перекидывая друг другу, наматывая на нос, подхватывая плавниками. Это необычное зрелище – дельфин, плывущий рядом с тобой и с явным удовольствием подбрасывающий носом полупрозрачный шарик медузы.

Есть то, что пронизывает все занятия дельфинов. Что бы они ни делали, они занимаются любовью. Отдыхая, общаясь и играя, они не упускают возможности сделать почти каждое мгновение наполненным любовью. Их эротические игры беспредельно нежны и красивы. Прикосновения плавников к телу и голове (хочется сказать к лицу) неотличимы от касания руками, пальцами. На самом деле – пальцами, потому что в каждом плавнике дельфина скрыто пять пальцев.

Лицом к лицу… Кроме человека, это единственные существа на Земле, которые занимаются любовью так.

Говорят, что совершенство – это не когда нечего добавить, а когда нечего выкинуть.

Охота, отдых, игра, любовь – кажущаяся простота дельфиньей жизни.

Никаких пустых рассуждений о смысле. Никаких поисков предназначения.

Игра с человеком – каждый раз самый замечательный приз.

Мы так и привыкли говорить друг другу, выбираясь на палубу из воды: «Я получил подарок».

Они не повторяются, хотя, конечно, «карусель» – самый распространенный способ проявить взаимный интерес, всегда напоминающий задорный флирт. Если ты способен плавать только на поверхности, «карусель» будет горизонтальной, но, как только ты проявляешь способность нырять хотя бы неглубоко, она превращается из плоской в трехмерную. Конечно, такая игра захватывает обоих, но в ней есть несомненный ведущий – дельфин не только задает ритм игры, безошибочно определяя предел твоих возможностей, но и заботится о том, чтобы ты вовремя всплывал, чтобы сделать вдох – буквально выводя тебя на поверхность, если ты рискуешь заиграться.

Для более «продвинутых» пловцов игры усложняются. Теперь это не просто «карусель», а совместное свободное плавание. Это для тех, кто действительно хочет оказаться внутри, а не просто принять участие в детском аттракционе. Несколько дельфинов плывет с относительно небольшой скоростью. Тебе позволено присоединиться к ним. Скорость почти сразу увеличивается, и через непродолжительное время ты понимаешь, что плывешь настолько быстро, насколько можешь. Отказаться от продолжения – не получить подарка. Продержаться – быть допущенным.

Тогда ты вдруг оказываешься в самом центре группы дельфинов, и непередаваемое чувство – смесь солнечной эйфории и полного спокойствия – заполняет тебя целиком, без остатка.

И есть еще персональное общение – один на один. Они выбирают нас – бог весть, по какому критерию, в какой именно момент и для чего. От группы дельфинов отделяется один, приближается к тебе и уводит тебя в сторону. Если кто-то из людей в это время пытается присоединиться к вашей паре, рядом мгновенно появляется еще один дельфин и отводит его, а у вас двоих начинается странное плавание, которое уже трудно назвать игрой.

Так у некоторых из нас появились «друзья», которых мы узнавали по отметинам – их множество у каждого дельфина. Но и еще как-то – когда царапин не было видно…

Во время таких прогулок вдвоем появляется ощущение совершенно внятного диалога – так, например, нас учили плавать, показывая, как это делается, и корректируя ошибки, а иногда (редко) – ты вдруг начинаешь слышать… нет, скорее чувствовать, ощущать ритм и тон – как будто рядом работают мощный метроном и камертон.

Дельфин рядом – гипервнимателен к тебе. Ты получаешь ровно столько, ровно тот максимум, который способен получить в этот момент – по скорости, ритму и содержанию. Как они определяют эту меру, мы не знаем. Каждый приходит со своим саквояжем – у кого-то он больше, у кого-то меньше, но любой из них будет заполнен доверху.

И потом, когда этот сеанс, длящийся около двадцати минут, внезапно заканчивается, ты возвращаешься и понимаешь, что получил нечто такое, что будет теперь в тебе и не даст уже стать прежним.