Текст книги "Всё золото мира"

И Сандра вернулась к разговору.

– Так почему же убийство Франклина вас не удивило?

– Потому, что этот бизнес – по природе своей дело нечистое. Только не начинайте мне рассказывать, какие бывают благородные бизнесмены и как отрадно влияет бизнес на нашу действительность. Кормите этими сказками детей и недоумков.

– В том, что вы говорите, чувствуется личная обида. Фрэнк дал для этого повод?

– Смотрите: у нас два года всё было настолько идеально, что Фрэнк хотел на мне жениться. Он делился со мной такими секретами бизнеса, о которых многие его деловые партнеры не знали.

– Например?

– Проверяете? Ладно, навскидку: известно вам, что Фрэнк из каждой поездки отсюда вез в ЮАР многие сотни тысяч долларов наличными? Что он налаживал тут безналоговую торговлю золотом, а разницу присваивал?

– Ну, насчет наличности я сильно сомневаюсь… – Сандра покачала головой. Она прекрасно помнила, что говорил Хопкинс на совещании о том, что Франклин вывозит наличность. Но раз Илона думает, что собеседница не в курсе, пусть рассказывает.

– А вы не сомневайтесь. В последние поездки Фрэнка я эту наличность сама паковала. Могу вам сказать, сколько весят триста тысяч долларов. Или полмиллиона. А вы это знаете? Нет! Вы и понятия об этом не имеете… – Илона разгорячилась. – А знаете вы, что вот сейчас, когда мы с вами разговариваем, сотни тысяч долларов наличными идут самой обычной почтой или UPS, упакованные в обычные картонные ящики. Как… как консервы какие-нибудь. И приходят они в какую-то небольшую фирму, в даунтаун Лос-Анджелеса. И оттуда исчезают бесследно.

– Как занятно… – протянула Сандра, стремясь не выказать интереса. – И что же это за чудесные превращения такие?

Но Илона уже спохватилась:

– Насчет остального – разберетесь, если захотите. То, что я вам сказала – только пару штрихов, навскидку. А так – я даже книгу собираюсь писать, называется «Грязное золото». Хорошее название?

– Фрэнк вас обидел?

– Не надо говорить женщине, что ты на ней собираешься жениться, и в это же время подбирать каких-то шлюшек. И летать с ними на чьих-то личных самолетах на частные острова, которые мне и не снились. Прежде он был другим, уж поверьте мне.

– Так кто же эта его новая дама?

– Какая-то шлюха. Только дорогая. Они себя, конечно, так не называют, но по сути это ничего не меняет. Зовут её, кажется, Глостер…

– А профессия? – Сандра встретила раздраженный взгляд Илоны и не отвела глаз. – Я имею в виду – официально. Она же не в порно-бизнесе работает, эта Глостер?

– А могла бы, – пробурчала Илона. – Этим сучкам наглости не занимать. Она даже мне угрожала, если хотите знать.

– Как именно?

– Звонки анонимные… Тексты с одноразовых телефонов. Но я ее игорировала. Я всё равно сильнее, чем она!

Сандра выдержала паузу, проверяя себя – стоит ли задавать вопрос? И решилась все-таки.

– Илона, но ведь большую часть времени вы были в Лос-Анджелесе одна. Жили в квартире, которую оплачивал Фрэнк, вообще жили на его средства, так? И он вас не ревновал? У вас ведь наверняка за эти годы были поклонники – вы молоды, вы красивы… – Может, и были, может, и нет, – сказала Илона равнодушно, – но правила, которые мы с Фрэнком совместно установили, я не нарушала.

– …Мама, смотри, какая рыбка золотая! Я хочу ее покормить.

Мальчик в коротких клетчатых штанишках указывал пальцами на поверхность пруда. Подошла мать, отщипнула кусочек от булки и они принялись увлеченно кормить рыб.

Сандра воспользовалась этим, чтобы сменить тему.

– Фрэнк знал вашего отца?

– А при чем тут Ласло? – Илона звала отца по имени – распространенное дело, особенно в семьях, где родители заимели детей уже немолодыми.

– Так Ласло его знал?

– Ласло познакомился с ним раньше меня. Только не спрашивайте – где и как. У таких, как Ласло – весь свет в знакомых. Это – его сильная черта, конечно. Но в этом же – и его слабость. Он столько сил и времени этим знакомым уделял, что на меня у него совсем не оставалось… – Впрочем, – Илона тряхнула головой, – я на него не в обиде. Редко когда я с ним советовалась – но советы он давал всегда дельные.

* * *

– Ты сам абсолютно уверен в том, что ты говоришь?

Хорхе Гальярдо, по восточному красивый темноволсый человек в белых брюках и пронзительно синей рубашке, в джинсах с широким поясом, украшенным серебрянными тигриными мордами, поднялся из плетеного кресла у бассейна, и сейчас разглядывал того, к кому был обращен его вопрос так, как будто видел его впервые.

И тот, кто докладывал – молодой смуглый мужчина во цвете лет, элегантно, но неброско одетый, легкий и ладный в движениях – съежился под этим взглядом, но глаз не отвел.

Хорхе знал за собой эту особенность: мало кто мог выдержать спокойно его взгляд. Иногда это даже мешало – прав человек или нет, а под взглядом Гальярдо вел себя, как виновный…

– Я слушаю! – повторил Хорхе, хотя уже знал ответ.

– Всё так, босс. Он не вышел на связь в установленное время. Не отвечал на повторные запросы… А сейчас мы узнаем, что его убили и бросили на каком-то озере. Там, в Лос-Анджелесе.

– Предположим. – Хорхе перебирал в пальцах тяжелые четки драгоценного черного эбенового дерева. Каждая бусна – много дороже золотой. – Предположим. Но это – о Фрэнке – там, у янки. А ты мне говоришь о Барсено, который здесь, в Йоханнесбурге.

– Не в первый раз говорю, босс. Барсено попал под наблюдение четыре месяца назад. Он тесно контачил с Грэмом – тем, которого мы…

– Дальше.

– У него замечены еще контакты с Пересом, который у нас тоже не на лучшем счету. А как вы знаете, Барсено отвечает за доставку Фрэнком наличных. Его обязанность – обеспечивать безопасность всей цепочки.

– И цепочка всегда работала четко. Дальше.

– Но вот уже дважды была недельная задержка. Барсено объяснил, что у Фрэнка были личные причины для задержки с отъездом. Он показал письмо, где Фрэнк утверждал, что передал наличные Барсено с курьером… А сейчас Фрэнк и вовсе убит.

Хорхе Гальярдо встал и прошелся вдоль бассейна. Поглядел вдаль, где в мареве видны были силуэты даунтауна Сэндтона – нового делового центра Йобурга. Сэндтон стал таковым в середине девяностых, когда белые ушли от власти и превратились в стране в меньшинство, которое живет в охраняемых районах за колючей проволокой…

Всё равно – для семейства Хорхе и для его могущественного отца – Эрнесто Менандеса – ситуация не слишком изменилась. Для богатых ситуация вообще редко меняется так драматично, как для простых людей. А Сэндтон – город богатых. А быть богатым – это требует усилий и налагает обязательства.

– А наличные? – вернулся к разговору Гальярдо.

Говоривший потупился.

– Что молчишь? Где наличные?

– Пока не могу ничего сказать, босс.

Хорхе Гальярдо снова уселся в кресло, закурил. И стал изысканно вежлив.

– Вот что, Антонио. Как ты понимаешь, мы не можем вести бизнес, не зная куда деваются наши деньги. Поэтому ты должен побеседовать… Побеседовать с Барсено так, чтобы я непременно получил всю полноту информации, которой он располагает. Мне это нужно знать, ты меня понимаешь?

– Я только хотел уточнить, босс…

– Антонио, ничего не надо уточнять. Ты всегда был человеком действия. И всегда меня хорошо понимал. Значит, необходимо сделать три вещи – решить вопросы с Барсено – это раз. Сделать так, чтобы никто с ним не контачил, повторяю, никто – это два. И заказать билеты на послезавтра в Лос-Анджелес. Для меня, для тебя и… кого ты возьмешь себе в помощники? Выбирай. Это три. Иди, и пусть святой Антоний тебе поможет. Придешь доложить об исполнении.

– Слушаю, босс.

Отпустив Антонио, Хорхе Гальярдо перешел к тому углу бассейна, который уже был в тени, опустился в удобное плетеное кресло, вытянул ноги и стал наблюдать, как мелкие птахи слетаются к кормушке, которую Гальярдо велел с месяц назад установить на стволе старой ивы. Забавно было наблюдать, как воюют за корм пернатые… Точно люди – ни дать, ни взять! Лишь бы не упустить свое зернышко. Но природа умеет шутить шутки покруче. И примерно дней пять назад Гальярдо заметил, что на другой стороне бассейна, на самой вершине мощного дуба обосновался орел. Орел внимательно наблюдал за кормушкой, выбирая жертву. И вот – бац – словно черная молния сверкнула! И орел уже взмывает ввысь с пичужкой, беспомощно болтающейся у него в когтях…

Правда жизни…

И вот по этой правде выходит, что вроде бы всё хорошо у Хорхе Гальярдо: и почет, и уважение, и почти неограниченная власть в империи, созданной его отцом – Менандесом. Всё – кроме того, что происходит в Лос-Анджелесе. Хорхе давно был недоволен практически неограниченной властью, которую имел там Фрэнк Франклин. Не раз и с отцом говорил об этом. Но у отца с Фрэнком были видно какие-то свои отношения. Это – во-первых. А во-вторых – через Франклина в бизнес регулярно шли наличные. Значительная их часть – прямо ему, Хорхе Гальярдо. Так что обижаться вроде не на что. Но Гальярдо с некоторых пор ясно понимал, что не всё шло к нему, далеко не всё. А отец, по догадкам Хорхе, стремился сохранить некоторый кусочек своей империи для себя – неподвластным сыну.

Между тем Гальярдо получал всё больше косвенных сведений, что Фрэнк Франклин далеко не всегда распоряжается деньгами Менандеса так, как должен. Подозревал, что Франклин ворует, короче говоря. Но подозрения-подозрениями, а случая доказать это – не было. Сомнения росли, ибо Фрэнк в последнее время работал нечетко. И вот результат – последняя партия наличных пропала неизвестно куда, а теперь и самого Фрэнка убили.

Сожалений по этому поводу Гальярдо не испыывал. Напротив – теперь он знал, что точно обязан навести порядок по всему сектору работы Франклина – и здесь, и в Калифорнии. Вот этим и надо заняться немедля!

Хорхе поглядел, как орел замер на ветке, готовясь к удару, и ухмыльнулся.

* * *

– Входите, я открыл! – раздалось из динамика.

О’Рэйли толкнул дверь – и очутился в просторной гостиной. От входа вниз вели три ступеньки. Лайон спустился и осторожно заглянул в кабинет. Гэс Сандерс в полосатой тельняшке корпуса морской пехоты выглядел как человек чрезвычайно занятый. Телефонную трубку он щекой прижимал к левому плечу, в правой руке была зажата шариковая ручка. Гэс одновременно разговаривал по телефону, следил за какими-то скользящими по большому экрану компьютера таблицами, и делал пометки на разграфленном листе бумаге, лежащем перед ним.

– Садитесь в гостиной! – проговорил он Лайону, отвернувшись на минуту от трубки. – Дайте, я договорю. Пять минут, не больше. Очень важно!

О’Рэйли терпеливо ждал. Бас, доносившийся из соседней комнаты, деловито перечислял средиземноморские порты, диктовал возможные условия оплаты – словом, если бы О’Рэйли пришел сюда без подготовки – были все основания полагать, что он попал в контору нефтяного торговца-брокера. Но Лайон точно знал от Кима, что эти попытки торговли нефтью – только жалкая видимость активности пенсионера Сандерса. А потому и не особенно прислушивался к разговору – сидел, расслабившись, и гадал – что же за человек к нему выйдет и какую роль он играл в жизни и смерти Фрэнка Франклина?

– Это потрясающе, насколько люди безграмотны! – в комнате наконец появился Сандерс. Седые редкие волосы растрепались, лысина вспотела. Напоминает приказчика, у которого мелкая лавка где-то в районе дунтауна. – Простите, что заставил вас ждать.

Сандерс с трудом спустился вниз по трем ступенькам. Опираясь на массивную палку, проковылял к свободному креслу и с видимым облегчением сел в него. Не сел – упал…

– Да ерунда. Мне было даже интересно вас послушать, – отозвался О’Рэйли приветливо. – Торговля нефтью, как я понимаю? Серьезный бизнес. Почтенный.

– У кого-то, может, и почтенный, – не задержался с ответом Сандерс, – а у меня – это только так… Имитация бурной деятельности. – Ох, как ноги болят, совсем ходить не могу! Вам, слава всевышнему, это пока незнакомо, – прервал себя толстяк. – Слушайте, мы все в жизни кого-нибудь обманываем. К сожалению, главным образом, себя. Боюсь, мои попытки торговать нефтью – как раз из этой категории.

Первый экзамен в глазах О’Рэйли Сандерс выдержал. Всё, что он сказал, было правдой.

А теперь… – продолжал Сандерс поучительно, – давайте к делу, вы же не пришли моим нефтяным бизнесом интересоваться?

– Нефтяным – нет, – согласился О’Рэйли. – Меня сейчас больше золото интересует.

– Золото… Золото – это хорошо, – проговорил Сандерс медленно. – Но, боюсь, это не по моей части. Вот недвижимость – этим я балуюсь, бывает…

– Но вы же помогали Франклину в его золотом бизнесе?

– Это даже помощью нельзя назвать… – Сандерс тяжело вздохнул. – Так, выполнял отдельные поручения. У него, у Фрэнка, бывали большие объемы работ, не все он успевал физически. Да вам и в офисе «Уэстерн» наверняка обо мне говорили, иначе чего вы бы сюда пришли.

– У вас не было конфликтов с Франклиным? Личных, служебных?..

– Я вообще человек неконфликтный, – пожал плечами Сандерс.

– Где вы были во вторник с восьми до десяти вечера?

– А здесь вот, на этом диване! – Гэс Сандерс вроде бы ожидал этого вопроса. – И кроме моей Хони никто меня не видел. Могу сказать, что мы смотрели сериал. Мы на старости лет увлекаемся сериалами. В тот день был, кажется, «Менталист». Так что алиби… – Сандерс взглянул на О’Рэйли иронически, – алиби, которое полиция так любит, у меня нет.

– Вы с покойным Франклиным дружили?

– Дружили – может, сильно сказано. Общались, да. Довольно регулярно. Мало ли по каким соображениям люди общаются? Да и без всяких резонов – просто приглянется человек – и хочешь с ним завязать отношения – разве так не бывает? Кроме всего, у нас с Фрэнком точно была одна общая страсть – мы заядлые игроки. «Блэк Джек». Вы вообще играете?

– Я – наверное, не игрок, – сказал О’Рэйли почти с сожалением.

– Ничего, бывает, – милостиво согласился Сандерс. – Но психологию игрока вы наверняка должны знать. Вас же учили, в конце концов. Мы с Фрэнком во всем остальном были совсем несхожие, но эта страсть нас объединяла.

– Говорят, в игре человек раскрывается, – Лайон решил расширить тему. – Какую бы вы дали Франклину характеристику как игроку?

– Хм… – Сандерс помедлил минуту. – Напористый. Агрессивный. Сказать – авантюрный – я бы наверное поостерегся. Но, в общем, он был игроком того типа, какие мне нравятся. То есть – не робким, но достаточно взвешенным в решениях. «Блэк Джек» любит отважных.

– С кем еще Франклин общался?

Гэс Сандерс поскреб рукой в затылке:

– Вы имеете в виду – помимо карт? Тут я вам не очень помогу. Разве что Бориса упомяну, Гарнетта… Но у них отношения какие-то странные. Не знаю, не берусь судить. Что вас ещё интересует?

– Ну, например, когда мы изучали окружение Франклина, всплывало имя Ласло Фаркаша. О нем говорят неоднозначно.

На деле О’Рэйли ни с кем не говорил и ровно ничего не слышал о Ласло Фаркаше, а тут просто решил пустить пробный шар. И вроде не зря.

Сандерс крякнул и переместился в кресле. Он молчал с минуту.

– Si taces, consentus![6]6
  кто молчит, соглашается – лат.


[Закрыть] – пробормотал О’Рэйли негромко.

– О Ласло Фаркаше – вы должны знать несколько больше, чем я, – протянул Сандерс.

– Это еще почему?

Собеседник взглянул на О’Рэйли испытующе.

– Ладно, не хотите со мной о нем говорить – и не надо. Поясню: есть люди простые и ясные – целиком как на ладони. А есть другие – которые всегда как бы за семью замками. И про них тоже всё понятно – они скрытные. Но есть третья категория людей – они с равной убедительностью могут выглядеть и парнями – «душа нараспашку», и совершенно замкнутыми. И никогда в жизни вы не разберетесь, что на самом деле у них за душой. Вот Ласло Фаркаш, если уж говорить начистоту – именно из таких, – заключил Сандерс.

– Можете подробнее?

– Ну, вам в жизни доводилось общаться с актерами? Есть среди них люди очень разные, но меня во всех них настораживает одно – я решительно не знаю, какую роль в данный момент, общаясь со мной, этот человек играет. И вовсе не потому что он плох – ничего похожего, боже упаси… А просто он или она в своей жизни сыграли столько ролей, что понять – где у них жизнь, а где игра – очень сложно, если вообще возможно.

За стеной загудел мотор, открывающий дверь гаража и Сандерс прервался на полуслове.

– Сейчас познакомлю вас с моей милой. – И, уже во всю силу своего мощного баса: – Хони, хани[7]7
  honey – мёд, здесь: сладкая – англ.


[Закрыть], у нас гость!

* * *

Надежда следствия на человека из банды «№ 19» оказалась пустой. И дело не в том, что он всё категорически отрицал – с этого все подозреваемые начинают. Дело было в том, что вчерашним вечером, почти до полуночи он был в баре с приятелями. Видели его многие, алиби было железным. «Значит, эта страница закрыта,» – думал Потемкин. Надо открывать следующие.

Вчера он успел с представителями дорожной полиции засветло проехать еще раз по дороге, которая вела от низинной части Беверли Хиллс к озеру или резервуару Франклин. Была слабая надежда найти следы серо-стального БМВ убитого Фрэнка. (Сотрудники утром выяснили марку автомобиля и место его обычной парковки, которое вчера осталось пустым).

Что же? Действительность очередной раз подтвердила, что все возможности надо проверять, и не раз… На дороге ничего приметного не нашлось, ограждения со стороны той части пути, которая шла над обрывом, тоже вроде повреждены не были. Уже собирались возвращаться, когда Потемкин заметил в лучах вечернего солнца отблеск стекла из густой зелени под обрывом. Позвал патрульных. Принесли бинокль, потом молодой коп спустился со страховочным тросом по склону. Да, это был автомобиль Франклина. Очевидно, Фрэнка убили в машине. После убитого отвезли на озеро, а БМВ аккуратно спустили под откос. Да еще два сбитых при этом столбика на краю дороги вернули на обочину – так, чтобы место сброса не бросалось в глаза.

Других возможных подробностей происшествия придется ждать до завтра, пока автомобиль вытащат и им займутся эксперты.

На утреннем совещании каждый коротко сообщил о прошедших встречах. Вроде бы ничего неожиданного. Вот только Сандра Амальдено сделала в сообщении акцент на некой фирме в даунтауне, которая якобы получает ящиками по почте огромное количество наличных, а потом эти деньги куда-то исчезают…

– Напоминает сказку со счастливым концом, а, консультант Амальдено? – хмуро спросил Потемкин. – Ни названия фирмы, никакой конкретики вообще…

– Знаете, сэр, Илона, конечно, болтлива. Но во всем, что она говорила мне, есть какая-то реальная основа. И насчет наличности, и насчет методов, какими Франклин вел дела… И я подумала, что скорее всего этот сюжет, связанный с даунтауном – не просто сказка.

– Хорошо! Ким и О’Рэйли, проверьте «золотой округ» даунтауна. Там должны кратковременно возникать большие суммы наличных. Где-то же это фиксируется?

– Да, сэр, но там – сотни компаний… – почесал в затылке О’Рэйли.

– А у нас – вы со своим IQ 160, да еще у вас Ким впридачу.

– Предположим, АйКью у меня больше ста семидесяти, – пробурчал О’Рэйли, и на этом обсуждение данного пункта закончилось.

Далее основной информации ждали от Кима – он получил от техников флеш-файл, найденный в номере Франклина. И подготовил дополнительные данные по делу.

Сначала на экране появилось содержание текстового файла «флешки».

QUAERITE ET INVENIETIS – таков был заглавный титр.

– «Ищите и обрящете…» – с удовольствием перевел Лайон. – Латынь.

Ниже шли три группы цифр – по структуре различные. В первой группе – две строки по десять цифр. Во второй группе – несколько строк – в каждой по десять цифр без интервалов, а рядом – семь цифр, предваряемые четырьмя латинскими буквами. Первая строка выделена жирным шрифтом. Наконец, в следующей группе – просто длинный ряд цифр…

Кадры на экране сменились таблицами. Они шли, сменяя одна другую.

– Есть у кого-то предположения? – сухо спросил Потемкин, когда файл с «флешки» закончился. – А что было в других файлах?

– Финансовые документы… – пожал плечами Ким. – Мне они ничего не говорят.

– Ваше впечатление? – Потемкин посмотрел на О’Рэйли и Амальдено.

– Не знаю, – покачала головой Сандра. – Просто не знаю… Возможно, «черная» бухгалтерия.

– О’Рэйли?

– Такие вещи случайно не делаются. Те, кто прикрепил эту «флешку» на видном месте, хотели, чтобы мы знали, что Франклин не просто убит, а наказан. И тогда, по логике вещей, нам должны были дать понять – за что именно он наказан…

– Похоже… – резюмировал Потемкин. – О’Рэйли, первая часть файла отсылается криптографам, вторая – финансистам. Срок – вчера. Ким, есть еще что-то?

– Сэр! – поднял руку О’Рэйли. – Я не поручусь, но у меня такое впечатление, что три первых строки цифр могут быть как бы координатами каких-то трех местоположений. Первая строка – может быть, даже просто координаты – долгота и широта…

– Ну, так проверьте! – поручил Потемкин. – А теперь – внимание на экран. Ким, твое слово.

На экране – привлекательная молодая женщина за ресторанным столиком с благообразным мужчиной лет пятидесяти. Мужчина подтянутый, с хорошей осанкой. Седеющие длинные волосы зачесаны назад. Лицо слегка одутловатое. Что-то жабье есть в этом лице…

– Бо́рис Гарнетт, владелец трех ювелирных фабрик здесь, в Калифорнии. Вдовец, трое взрослых детей. Женщина – Илона Фаркаш. Та, с которой Сандра беседовала.

Еще кадр. Илона и Гарнетт гуляют по аллее какого-то парка, сидят на скамеечке. Оказывается, этот Гарнетт высок ростом и держится очень прямо. Армейская выучка? Тем временем на экране прощание. Нежный поцелуй…

– Кажется, я могу пояснить, шеф, – это Сандра Амальдено вступила в разговор. – Илона, с которой я беседовала, подозревала Фрэнка в неверности, и потому организовала слежку за ним. По ее словам, Фрэнк Франклин был неревнив. Что, очевидно, не помешало ему организовать свою проверку. Вот мы и видим результаты… Верно, Ким?

– С тех пор, как человечество изобрело электронную почту, хранить секреты стало намного труднее, – скромно потупился Ким.

– Что еще о Гарнетте?

– Удачливый бизнесмен. Рисунок поведения – подчеркнуто скромный. Закончив деловые переговоры выходит из дверей, пятясь – чтобы не поворачиваться спиной к собеседнику. Европейцы от этого балдеют. С Фрэнком Франклиным был знаком много лет. Постоянный его деловой партнер. Должен сказать, что продажи золота растут, и компания, которую представлял Франклин, если судить по поставкам, в последние годы явно на подъеме.

– Как идут расчеты за золото?

– Простите, шеф. Не успел физически проверить. Большой объем…

– О’Рэйли, займись.

* * *

Отъехав от виллы Хорхе Гальярдо, его собеседник Антонио остановил автомобиль на тихой улочке Сэндтона и про себя ещё раз прокрутил в уме прошедший разговор. Хозяин терпеть не может, когда его переспрашивают. Надо понимать каждое слово тогда и так, как оно сказано. Звучит это хорошо, но если представить, что ты понял что-то не так или не совсем так, что-то домыслил, в чем-то был неточен – результаты бывают всегда одинаковыми и плачевными. Для того, кто ошибся, разумеется.

Восстановив по памяти разговор в деталях, Антонио для себя убедился, что ошибки нет – он получил задание ликвидировать Барсено, причем ликвидировать чисто и по возможности так, чтобы человек просто исчез.

Работа привычная и на этот раз потому она легче, что этого Барсено сам Антонио никогда не любил.

Серый «Пежо» тронулся с места. «Сейчас надо увидеть Риту, – думал Антонио, – детали уже после…»

Рита жила во вполне приличном буржуазном районе Рандбург… Дома здесь были похожи на лондонские – строились они не по горизонтали, а по вертикали. Зашел в такой дом – небольшие по площади этажи и полуэтажи сменяют один другой. Таких уровней может быть пять или шесть. Антонио не любил архитектуру такого рода, тем более, что о лифтах в этих домах и речи не было.

Что касается Риты – то она всегда говорила, что подобные дома ей нравятся – в них легко прятаться. От кого прятаться и зачем – она не уточняла, да и не нужно было. С Ритой вообще все было просто – она никогда не изображала из себя кого-то, кем не являлась. А являлась она… «жрицей любви»? – так, что ли, их называли в старых испанских балладах, которые романсеро пели под балконами? Ну, может, и жрица… Говорить о ней как о проститутке – язык не повернется, хотя по сути – какая разница?

«Разница – социальная, – думал Антонио. – Она принадлежит к той же профессии, но к иному социальному слою, к иному уровню…» Антонио был единственным во всей их группировке, кто закончил не только среднюю школу, но и колледж, получил звание бакалавра искусств. Товарищи по работе (а проще – братки из банды) не очень эти увлечения Антонио одобряли – для их ремесла образованность и знание французской или испанской живописи XIX века как-то особо не нужны. Когда-то давно насмешки над Антонио, который был помоложе и послабее вот-вот могли стать небезобидными. Помог случай: молодой шеф банды Хорхе Гальярдо, рассматривая иллюстрированнный журнал, увидел фото любимой своей певицы Нилы на фоне картины, изображающей всадника. Фото сопровождалось игривым текстом о том примерно, что вот этому мужчине (имелся в виду всадник на картине) Нила отдает предпочтение перед другими.

– Вот вы, тупые крестьяне, готовы на эту певичку день и ночь дрочить, – обратился тогда Хорхе к своему окружению. (Он мог сказать и похлеще – ему, Хорхе Гальярдо, любимому сыну главы мафии Менандеса, в любом случае никто не решался возразить…) – Вы будете на нее глазеть, картинку эту на стенку приклеите. Но я готов дать сейчас вот эту тысячу рэндов одной бумажкой тому, кто назовет мне имя человека, изображенного на этой картине. Я уже не говорю о том, чтобы вы художника назвали. Ну? – И, убедившись, что желающих нет, Хорхе удовлетворенно закончил. – Вот то-то же! А мне такой человек сейчас для дела нужен.

– Это художник Рембрандт, босс. Картина называется «Портрет польского всадника», – вдруг раздалось откуда-то из-за спин собравшихся. – Кто точно на ней изображен – неизвестно.

Пауза длилась долго. И все это время Хорхе Гальярдо с интересом рассматривал ладного подростка, стоявшего в конце живого коридора, который сам собой образовался под взглядом Хорхе.

– Тебя Антонио зовут? – Хорхе гордился тем, что знал по имени всех своих людей – до последнего рядового, и никогда не ошибался в составе их семей. Если был в хорошем настроении, позволял себе поинтересоваться – как, мол, мать? Выздоровела? У нее же воспаление легких было, ты говорил…

Сейчас Гальярдо смотрел на Антонио так, будто видел впервые.

– Рембрандт, говоришь? Ну, иди сюда, герой и вот тебе твоя тысяча. А откуда ты знаешь о Рембрандте?

– Он в колледже учится, – угодливо сообщил Хорхе один из приближенных, десятник Генри. – Ребята смеются, говорят – толку от этого не будет.

– А потому и смеются, что тупые крестьяне! – Хорхе трахнул кулаком по столу. – И ничего им не надо, только смеяться над теми, кто в отличие от них, пытается хоть что-то узнать… Антонио, ты на них не сердись. Мужчина должен делать то, что решил делать. Ты решил учиться – учись. Моя тебе полная поддержка.

С того памятного разговора и стало Антонио светить солнце иного пути в группировке. Пути человека, приближенного к Хорхе. Именно ему доверял Гальярдо разного рода деликатные задания – как вот сейчас, например, с этим Луисом Барсено.

Рита для выполнения этого поручения почти идеальна. Она в группировке на особом счету – в прошлом любовница Меннандеса, она давно потеряла статус первой леди банды, но видимо сохранила до некоторой степени расположение сурового Менандеса – во всяком случае, жила она в отдельном таунхаузе, не нуждалась в деньгах и с ней постоянно была служанка – то ли экономка, то ли дуэнья – помогавшая ей по хозяйству.

Характер у Риты был независимый и право обращаться к ней с разного рода поручениями было лишь у немногих приближенных Хорхе. В свое время сам Хорхе и представил Рите Антонио – тогда тоже была деликатная ситуация – предстояло работать с каким-то шейхом из Эмиратов, и Рита, как всегда, блестяще справилась с делом. Потом бывали другие поручения – и их Хорхе уже передавал через Антонио, даже не сопровождая запиской или звонком. Рита привыкла: то, что исходит от Антонио – проверено и можно спокойно это выполнять.

Женщина сидела в своем любимом малинового цвета плюшевом кресле и занималась любимым делом – вышиванием. Арселия, ее экономка, – пожилая, благоообразня, седовласая, тихо дремала в соседнем кресле.

– Мира и благополучия! – поздоровался Антонио.

– Того же и вам… – Рита на минуту оторвалась от вышивания, взглянула в окно. – Что это ты один сегодня примчался? Где охрана?

– А кто нам с вами еще нужен, прекрасная донна? – Антонио говорил без улыбки. – Донна Рита, не сердитесь, но я вынужден прервать ваши занятия. Вы давно не видели Луиса Барсено? Вам надо его встретить до вечера. Вы ведь, мне кажется, хотели ему сказать что-то важное… Верно?

– Говори, кавалер, говори.

– И встретиться вы с ним хотели…

– В «Розе ковбоя», наверное?

– Нет, не в клубе. Ни в коем случае. Где-то за городом. Где тихо. И людей нет. Вы же любите тишину, донна Рита? Я думаю, озеро Ферра – помните такое? Там еще родничок в скалах, фонтанчик небольшой.

– Подожди. Это если от входа – надо оставить машину и пешком подниматься в гору – там еще лесенка такая узенькая ведет вверх?

– Абсолютно точно, донна.

– И что мне там с ним делать?

– Самое главное – чтобы он туда пришел, донна Рита. – И, увидев, что Рита потянулась рукой к телефону, Антонио остановил ее. – Я думаю, вам куда-то надо сейчас поехать по делам. И как раз, если захотите, клуб, где Барсено постоянно торчит, у вас по дороге. Даже лучше, если вы к нему на минуту заедете. Так просто будет вернее. Он ведь ваш давний поклонник…

– Давний, Антонио, давний, мой мальчик. – Рита поднялась с кресла и погладила Антонио по голове. – Я уже сама такая давняя, что страшно становится.

– Вы увидите его, донна, на озере в семь вечера, верно?

– Это уж как небо прикажет… Кто его знает, что нам жизнь сулит, правда, мальчик? – И, наткнувшись на немигающий взгляд Антонио, улыбнулась. – Ладно, в семь – так в семь.

* * *

Золото, золото, золото… Как ни вспоминай, а ничего достойного, посвященного золоту, в руской поэзии, кроме как «На земле весь род людской Чтит один кумир священный Он царит над всей вселенной Тот кумир – телец златой…» – пресловутых куплетов Мефистофеля, ставших бессмертными благодаря гению Шаляпина, так вот ничего запоминающегося о золоте – просто на ум не приходит. Да и «Куплеты»-то – совсем не русские, оригинальные стихи были ведь французами написаны.

А уж как богата Россия поэтами – хоть девятнадцатый век, хоть двадцатый – просто сокровищница поэзии… Гениальные стихи о любви, о печали, о тоске, о любых, самых тонких движениях души – всё что угодно вы найдете в русской поэзии. А вот стихов о золоте – нет как нет. Может, потому, что поэзия и богатство – материи не пересекающиеся? Хотя щедро использовали русские поэты в своих стихах разного рода драгоценности – и рубины, и яхонты, и сапфиры, и изумруды…Но не золото.