Текст книги "Михoля"

Миша решил дополнить мои мысли и сказал:

– В этой игре мы с тобой управляем маленькими машинками. В жизни подобные ситуации тоже случаются, только в роли машинок – обычные люди. Есть целая система иерархии от низов до самой вершины, на которой сидит царь и управляет людьми, как марионетками, причем бывает и такое, что люди совсем непротив, чтобы с ними так поступали. Помнишь, однажды мы с тобой играли в Царя горы? Так вот там наглядно показано, как человек наверху сталкивает всех подряд, лишь бы его место оставалось за ним. В той игре есть и хорошая сторона. Сторона борьбы, которая воспитывает в нас стойкость ко всем сложным ситуциям. Всегда ли это качество можно считать хорошим? Конечно же, нет. Если его рассматривать, как настойчивость, то в ней есть как хорошее, так и плохое. Например, если девушка отказала парню, он может использовать свою настойчивость в плохом русле. Поэтому чтобы раскрыть все хорошие стороны любой вещи, надо всё делать с любовью. Любовь, в совокупности с настойчивостью, даёт только добродетель, в то время как совокупность со злыми намерениями превращает настойчивость в плохое качество.

Тут Миша стал говорить о том лего-человечке, причём наши мысли были очень похожи. Он сказал, что если человеку всё даётся просто, и при этом он не сделал ничего плохого, то эта ситуация вполне приемлима для жизни. Но чтобы это понять, надо пройти через некоторые сложности. Наш знакомый лего-человечек через эти сложности не прошёл, но ведь мы, когда строили дорогу, ощущали эти сложности на себе, поэтому тут всё в порядке.

Стало холоднее, и мы с Мишей ушли, оставляя за собой разрушенную цивилизацию из песка и камней.

Часть седьмая. Комната розового слона.

Холодало, поэтому приходилось часто бывать дома, вместо того, чтобы шастать по улице. Я старался избегать родительских взглядов, поэтому постоянно сидел в своей комнате. Комната могла быть чем угодно, но в обычное время она была пятнадцать квадратных метров, с белой дверью, сбитой из мусора (оставшегося после изготовления нормальных дверей) каким нибудь работягой, с диваном, за которым я часто прятался, и с цветными детскими обоями. Диван был цвета индиго, если я правильно разбираюсь в цветах, с большой спинкой, за которой было пустое пространство, сделанное вероятно для того, чтобы такие дети, как я, играясь, прятались именно там. Но это были совсем не те прятки, в которые мы часто играли на улице. Нет, это были очень серьёзные прятки, в них я действительно боялся, что меня найдут, ведь наказание, которое после этого я получу, было весьма серьёзным. Прячась от родителей, я нырял за эту диванную стенку и молчал, пытаясь дышать очень тихо. В этот момент моё сердце билось так сильно, как будто кенгуру колотило меня своими ногами и руками изнутри. Хоть я и боялся, одновременно с этим я чувствовал себя защищённым этой тонкой стенкой из низкокачественной древесины. Порой я лежал там по несколько часов, лишь бы скрыться от всего этого ужаса, который с каждым днём нарастал. Радовали в эти моменты лишь обои, на которых была огромная лягушка с огромными глазами, розовый слон, радуга, тучи с каплями и прочая наркомания этого типа.

Никогда не понимал, почему слона нельзя было нарисовать естественным, серым цветом? Почему всё детское очень яркое? Как мозг определяет, что это яркое, а другое нет, если это не касается света? Ведь все цвета одинаковы. Белый цвет тоже можно считать ярким, разве нет? Но почему-то для детей яркими цветами являются: желтый, красный, синий, зелёный. Да, это основные цвета, и из них можно сделать любой. Но ведь производные от этих цветов тоже яркие. Да взять хоть всё тот же белый. Он не так сильно бросается в глаза? Ну да, это верно. Тогда получается, что яркие цвета ярки лишь потому, что наш глаз так устроен? Почему же только цвета подстраиваются под строение нашего организма? Почему зима такая холодная, ведь наш организм без одежды совсем не приспособлен к такой зиме. Нам нужны дополнительные усилия и условия для того, чтобы не умереть в такую зиму. Или же всё-таки зима знает, что мы довольно развиты умственно, и сможем выжить, добыв себе кров в холодную погоду, таким образом, подстраиваясь под нас? Да, в жизни всё очень сложно устроено. Не понятно лишь, кто всё это так спроектировал.

Помимо всего прочего, в моей комнате было ещё много интересного. Например, ковёр. Я очень любил играть на ковре, потому что его узоры были уникальными. В них я мог разглядеть многое. Один и тот же узор можно было превращать сразу в несколько вещей. Например, был интересный узор, который был похож на овечку, в нём я также видел лягушку с большими глазами, которые совершенно недавно были рогами. К слову, в ванной комнате была плитка с водными каплями, в одной из которых я разглядел повара, летящего на метле. Это точно был повар. У него была белая шапка, которую носят повара в дорогих ресторанах, ну, эта, которая расширяется к макушке и свисает набок, как берет, хоть и должна стоять ровно. Вообще в квартире было много узоров, потому что практически везде были ковры. Даже на стенах, потому что это было очень модно в то время. И в каждом ковре я находил свой мир, который не мог понять никто, кроме меня.

Часть восьмая. Прятки.

Я был ещё маленьким, но это не мешало мне гулять до позднего вечера. Родители сильно не волновались по этому поводу, что меня вполне устраивало. В один из таких поздних вечеров мы с Мишей прогуливались возле соседнего дома. Около подъезда собрались все местные ребята, на которых родителям также было плевать. Чем-то нужно было скрасить вечер, и все решили играть в прятки. Собралась толпа больших пальцев, поднятных вверх, затем руки стали съедать эти пальцы, что в конечном итоге превратилось в этакую башню из рук. При таком раскладе выгодно было ставить руку в самом низу, потому что много народу. Если вы ещё не догадались, – это такая система установления крайнего, того кто будет водить, или маяться, ну а в нашем случае того, кто будет считать до ста и потом всех искать. Один из ребят начал считать снизу вверх: «Ма, не ма, ма, не ма, ма, не ма, ма, не ма, ма» (ма – видимо сокращение от «маяться».). Моя рука была где-то в середине, поэтому мне повезло, и я буду прятаться, как и Миша. Как только начался отсчёт, мы двинулись в рассыпную. Возле дома было много мест, куда можно было спрятаться, но проблема была в том, что все эти места уже знали наизусть, и приходилось дурить того, кто ищет, и прятаться в самом видном месте. Почему-то такую фишку знали не многие, а я всегда выигрывал в этой игре. Возле дома была парковка, стояло несколько машин, за которыми многие прятались, были кусты сирени, которые так же хорошо подходили для этого, росли небольшие берёзки, но за ними прятаться было сложно, так как стволы были тонкие. Иногда можно было просто лечь в траве, и никто тебя не замечал. Я не знаю, правильно ли мы играли, но у нас прятки были совмещены с догонялками, то есть, если тебя нашли, то ты можешь добежать быстрее, чем тот, кто водит, до места отсчёта и крикнуть: «За себя!», тогда ты не будешь водить в следующем кону. Многие на это и расчитывали, поэтому особо не заморачивались по поводу места, где можно спрятаться. Стало заметно холодней, да и время было совсем уж позднее, поэтому все начали расходиться по домам. Мы неплохо поиграли, а я так ни разу и не водил, конечно же, это был успех. После игры, я, уже по привычке, стал думать над тем, что же дала мне эта игра, какие выводы я из неё сделал?

Хорошо ли прятаться от людей? – подумал я. Наверное, в этом нет ничего плохого. Люди сейчас не очень-то и открыты, поэтому мы только и делаем, что играем с ними в прятки. Здесь так же существует две стороны. Хорошо прятаться потому, что от людей часто мы получаем лишь их негатив, зависть и прочие не самые приятные вещи. Если это люди, которые не занимаются саморазвитием, а только лишь пользуются телом, эксплуатируя свои инстинкты, то общаясь с ними, мы идём вниз, живём без развития. От таких людей прятаться весьма полезно. Но ведь есть и другие люди. Многие лучше нас в несколько раз. От таких людей лучше не прятаться, а наоборот, открыться им всей душой, и наслаждаться общением с ними. Но ещё лучше прятаться не от самих людей, а от их негатива, создавать себе воображаемый пузырь, который защитит от всего плохого, и который никогда не лопнет. Таким пузырём для меня был Миша. Его советы и мысли, до которых бы не додумался ни один взрослый, помогали мне, и я чувстовал себя космонавтом, который вышел в открытый космос в скафандре. Вокруг лишь звёзды и непередаваемая тишина. Миша дал мне то, чего мне не хватало, когда я лежал за спинкой моего дивана, будто бы судьба нас свела не случайно.

Часть девятая. Качелища.

Растут деревья и грибы, цветочки и трава, почему бы и нам не расти? И действительно, мы тоже решили стать немного старше, тем более что против биологических процессов в нашем организме не попрёшь. Кажется, мне было девять лет, когда я стал зарабатывать себе на жизнь, а жизнь тогда у меня была очень сложная. Ведь нужно было прокормить себя, да не простой едой, а супергеройской. В рацион супергероя входило: жевательная резинка Турбо, или Лав ис, мороженое в стаканчике пломбир шоколадный, а так же другая еда в тюбиках (космонавты ведь считались супергероями). Чтобы добыть себе часть супергеройской еды, надо было сдать целую дюжину бутылок. Коричневые были по семьдесят копеек за штуку, а зелёные по пятьдесят. Тогда нам очень симпотизировали дядьки-алкоголики, которые собирались в наших гаражах, и отмечали конец рабочего дня. После них оставалось немало бутылок. Бутылки были нашей валютой. Тот, кто нашёл больше всех, был самым крутым. Но были и коллекторы, точнее коллектор, который следил за тем, чтобы эта валюта была в срочном порядке изъята, например у меня. Таким коллектором был Коля. После каждой собранной партии бутылок я отправлялся к магазину. Возле магазина частенько стоял Коля. Если мне не удавалось проскользнуть мимо него, то вся моя валюта обесценивалась с помощью одного лишь его взгляда. Это была плата за то, чтобы меня не били. После такого досадного недоразумения мне хотелось улететь от этой реальности, поэтому мы с Мишей пошли к нашему двору и сели на качели. Эти качели были сварены местными мужиками-умельцами. Они представляли собой огромные толстые трубы и деревянные вставки под зад. Качели были буквой "Т", то есть, надо было садиться и отталкиваться ногами. Мы сели друг напротив друга, словно ковбои, собравшиеся в полдень на дуэль, и начали качаться. Были ручки, так же буквой "Т", за которые мы держались, но это были не просто ручки. Это был рычаг, который подбрасывал человека напротив прямо в космос. Система была такая: нужно было во время раскачки резко опустить рычаг вниз, а потом резко вверх и после этого космос становился ближе. Главное, – было держаться за рычаг, чтобы не улететь в другую галактику, а так же при приземлении быть осторожнее, потому что удар ягодицами по деревянным седушкам был весьма болезненным. После того, как мы закончили летать, мы сели на скамейку возле качелей. Скамейка давным-давно была прибита к деревьям, а теперь уж и вовсе приросла к ним. Спустя мгновение молчания, Миша сказал:

– Так вот и наша жизнь. Постоянно меняется. Она даёт нам взлёты и падения, но ведь мы почему-то радуемся только взлётам. Качаясь на качелях, такого не происходит. Мы же радуемся всему процессу, а не только той части, когда мы находимся наверху. Аналогично надо поступать и в жизни.

Я, молча, посмотрел на Мишу, ведь он был абсолютно прав.

Часть десятая. Слежка.

Был один из тёплых деньков, когда мы с Мишей отправились в очередное путешествие. Но не таких тёплых, чтобы можно было гонять в футболке и шортах, а таких, когда ходят в куртках, но при этом светит тёплое солнышко. Мы очень любили эти наши с ним путешествия, потому что открывали для себя много новых и интересных мест, где можно скрыться от реальности. Для таких путешествий нам нужно было серьёзное снаряжение, которое мы всегда брали с собой. Это могло быть всё, что угодно. Любая палка при желании превращалась в лазерный меч, а верёвка в снаряжение скалолаза. В этот раз мы ушли подальше от дома, и вот, мы уже идём вдоль бетонного забора. За ним – неизведанное, поэтому интерес перелезть через него был колоссальным. Этот забор шёл вдоль жилых домов, поэтому перелезть через него в этом месте было опасно. Мы обошли его с фланга, передвигаясь, словно ниндзя, ведь это была очень серьёзная операция. Рядом с забором была металлическая конструкция, похожая на большую мастерскую со станками, но станков там не было, как и крыши. Это здание было давно заброшено, вместо травы, повсюду росла стекловата, а из мусора были только ржавые консервные банки и металлические буквы "Е", назначение которых было всегда покрыто тайной. Так же из загадочных металлических штук были круги, похожие на диски сцепления (к слову, это и были диски сцепления, но я об этом не знал), которыми мы с успехом швырялись, представляя, что это диск Зены – королевы воинов. В этом железном здании была дыра, которая, минуя забор, привела нас к этому незнакомому месту. Это была территория завода, или какой-какой-нибудь лесопилки, но больше это было похоже на железнодорожное депо. Повсюды были разветвления рельсов и одно загадочное здание с маленькими окнами, по размеру как раз подходящее под вагон. Все пути были ржавыми, а шпалы заросшими травой. Нам двоим было очень страшно, потому что в любой момент нас могли обнаружить и побежать за нами (ну, мы так думали). Повсюду было много металлолома и камней, которые идеально подходили для того, чтобы разбить эти маленькие окошки в том гараже для вагонов. Как только мне пришла эта мысль в голову, Миша посмотрел на меня с презрением, как будто знал, о чём я думаю. Я взял в руку камень и уже хотел кидать в окно, но вдруг услышла детский смех за забором. Я узнал, чей это был смех. Конечно же, за забором стоял Коля, видимо поставив под ноги какой нибудь ящик. Он следил за нами. От самого начала нашего путешествия и до этого момента. Коля испортил всю нашу тайну, вся наша секретная операция рассекретилась и стала бессмысленной. Это очень подпортило моё настроение. Я кинул камень в сторону Коли, но не попал в него. Снова я уловил недовольный взгляд Миши. Через дыру-телепорт я снова попал в тот реальный, уже давно мне знакомый и скучный мир. По дороге домой я думал о том, что люди всегда будут смеяться у тебя за спиной, что бы ты ни делал, будут следить за твоими успехами и неудачами, которым, в отличие от успехов, будут искренне рады. Я понял, что это путешествие было бы гораздо интересней, если бы я не обратил внимания на Колю, а значит, так надо делать всегда. Никогда не стоит обращать внимания на что-то плохое, надо смотреть только вперёд и стремиться к цели. Но тут же я задумался, а что могло быть, если бы не Коля? Вдруг я разбил бы окно, и это обернулось бы мне чем-то плохим? Миша не шёл рядом, он остался там, когда я уходил. Некоторое время я его не видел…

Часть одиннадцатая. Жуки.

Майский денёк как всегда радовал своим тёплым приветствием, в воздухе лежал запах жжёных костров, когда я снова встретился с Мишей. Многие дети катались на велосипедах, но я не мог себе такого позволить (раньше я почему такой злой был, это потому что у меня велосипеда не было (с) Печкин). Вместо этого мы в резиновых сапогах бегали по лужам. Самым страшным в этом деле было то, что можно повредить сапог стеклом, и тогда вся вода польётся внутрь. Это было не очень круто, потому что можно было с лёгкостью заболеть, ведь мокрая часть тела теряет тепло в несколько раз быстрее, чем сухая, если вы не знали, поэтому ходить по лужам надо было очень осторожно. Самым крутым был тот, кто зайдёт дальше всех и больше всего погрузит свои сапоги в воду. Тогда мы мечтали о рыбацких сапогах, которые можно было натянуть по самые соски и ходить по самым глубоким лужам, но такого удовольствия не было ни у кого. Все, в том числе и мы, довольствовались советскими сапогами, которые по качеству были схожи с качеством резиновой грелки, вероятно, эти изделия собирались на одном заводе. Ходить, как цапли по лужам, было весело, ровно до тех пор, пока мимо нас не проехал Коля на своём велосипеде, и не обрызгал нас. Вся моя жёлто-зелёная куртка стала в чёрную крапинку. Естественно, заявляться в таком виде домой было опасно, к тому же, один из сапогов прохудился, и я намочил носок. Мы с Мишей пошли к песочнице с деревянным ограждением, по которому можно было ходить. Я снял сапоги и стал ходить по кругу, точнее по квадрату этой песочницы, в надежде на то, что носки высохнут, а Миша в это время выражал свои мысли:

– Каждый человек имеет определённые границы в некоторых вещах. Например, в своём поведении. Чем дальше ты заходишь в своей грубости, тем больше у тебя шансов на то, что ты получишь по морде, или в любви, – чем больше ты присваиваешь человека себе, тем больше боли тебе принесёт расставание с ним. Эти границы, словно твой резиновый сапог, оберегают тебя от ошибок, но стоит тебе зайти чуть дальше, и вода начинает заполнять его до краёв. Всегда держись середины, советовал Миша, и тогда балансировать в этом мире будет намного проще.

К этому времени мой носок уже высох и немного затвердел и тогда мы пошли домой. Дома меня ждали очередные бои без правил, где в красном углу были мои родители, а в синем был я. Причём синий цвет был не только в углу моего ринга, но и на всём моём теле. Некоторые синяки были похожи на космические снимки, в которых запечатлена какая-нибудь галактика, или туманность. Когда я смотрел на них, я ощущал себя частью этой вселенной.

Часть одиннадцатая. Лего го.

Этот день я решил провести дома. Какой день, спросите вы? Да самый обычный, ничем не отличающийся от других дней. Вообще в детстве все дни, как один. Мы не запоминаем то, что было вчера, а живём настоящим. Причём каждый из дней, которые мы проживали в том возрасте, был весьма насыщен чем-нибудь интересным. Но мне не припомнится момент, когда я ностальгировал, будучи ребёнком. Мы проживали дни так, будто больше не будет дней, и никогда не задумывались о будущем, кроме тех моментов, когда играя в мяч, разбиваешь люстру в доме, и думаешь о том, как тебе достанется от родителей. А ведь так надо жить всегда. Прошлое и будущее – это лишь теория в нашей голове. Ведь это люди придумали время. Всегда существовало лишь настоящее, которое умирая, превращается в новое настоящее, а будущее – иллюзия, ведь никто не знает, когда умрёт, а смерть не спрашивает о будущем, когда приходит, она лишь видит настоящее, и забирает с собой. Поэтому перед тем, как она придёт (это может быть абсолютно любая секунда), надо жить настоящим, не надеясь на то, что смерть пройдёт мимо тебя.

Мы с Мишей устроились на лоджии, которая была в моей квартире (если конечно лоджию считать частью квартиры), и стали выстраивать из того, что было, наш с ним мир. А было у нас вот что: Несколько лего-человечков, лего-колёса, лего-машинка, у которой были отломаны некоторые усики на детали, которая должна держать колёса, а так же несколько десятков блоков лего. Что тут говорить, это была лего-вечеринка. Кроме основного подоконника, напротив был ещё один, который располагался под окном, ведущим в зал. Хорошо, что мама тогда ещё так сильно не увлекалась фиалками, поэтому нам было, где поиграть. От подоконника так же шли небольшие выступы, тянущиеся вдоль стен, которые были использованы нами в качестве автомобильной дороги. На подоконнике же расположился гараж нашей машины, собранный из разноцветных блоков. На самом деле этих блоков было больше, но я не знал точной цифры, поэтому сказал, что их было несколько десятков. Лего в те времена считалось предметом роскоши среди детей, но это ни в коем случае не говорит о материальном благополучии нашей семьи. Лего-детали я находил на улице, и собирал их в карман, после этого отмывал от грязи, если это было необходимо, и добавлял их в свою коллекцию. Из всего моего набора, купленный был только лего-ковбой набор, состоявший из ковбоя на лошади, пистолетов и телеги, с полукруглой крышей, похожей на ангар. Наверное, это был дилижанс. Подоконник стал чуточку живописнее. Так как на улице находилось абсолютно всё, приходилось думать, как это разместить, чтобы было правдоподобно. Например, если мы строим современный дом с гаражом и машиной, то лошадь сюда никак не вписывалась, поэтому мы постоянно придумывали, как, используя все детальки, расположить всё по фен-шую. Коня мы поставили в загон, потому что наш лего-человечек любил ездить верхом после того, как приехал с работы. Этот загон был позади дома, и идеально вписывался в наш воображаемый мир. Когда всё было расставлено, мы стали использовать всё, что не связано с лего, но то, что подходило к нашему интерьеру, если наш городок можно было так назвать. Играли мы за лего-человечков, у каждого из которых была своя судьба. Они ходили друг к другу в гости, ездили за город, да всё, что было угодно, но подходило время, когда мои родители должны вернуться с работы, поэтому наш крохотный пластмассовый мир на время застыл в янтаре.

После того, как мы закончили, я понял, что жизнь не сильно отличается от лего. Ведь не важно, из каких блоков она состоит, а важно то, что в итоге из них получилось. Будь это блоки, на которые ты потратил кучу денег, или блоки, которые ты нашёл на улице, всё равно в итоге из них получатся совершенно одинаковые фигуры. Главное иметь цель, а достигнуть её можно совершенно разными способами, было бы желание.

Часть двенадцатая. Беспокойное море.

Мои родители, как всегда, за меня не волновались, когда я гулял, но волновалось море, причём не один раз. Эта игра в нашем кругу так и называлась: «Море волнуется раз». Ведущий должен был произнести название игры три раза, но, при этом, меняя концовку на «два» и «три», а затем назвать фигуру, которая должна замереть, например, фигура жирафа, и, в конце, сказать: «Замри». Целиком это звучало примерно так: «Море волнуется раз, море волнуется два, море волнуется три, фигура жирафа замри!». После того, как ведущий это сказал, мы все должны изобразить эту фигуру и простоять неподвижно в ней несколько секунд. У кого это лучше всего и похожее получилось, тот становится ведущим. Игра скучновата, как по мне, но это я говорю сейчас, когда потерял всякий интерес к играм, и когда мой мозг уже ничего подобного понять не сможет. Наверное, раньше в это играть было очень весело. Когда я находился в позе жирафа, я подумал, что мы теряем слишком много времени. Ведь когда мы застываем в своей жизненной роли, которая нацелена на что-то, кроме самой жизни, эта самая жизнь проходит мимо нас. Например, стоя в очереди за новым гаджетом, или золотым украшением. У каждого человека понимание жизни своё, но разве если нас спросят, что бы мы делали, если бы узнали, что скоро умрём, мы скажем, что будем покупать себе гаджет, или украшение? Вряд ли. Время очень дорого, явно дороже всех украшений и прочего. Похожие мысли мне раньше уже приходили, но ведь это значит лишь одно. Повсюду ловушки, попадая в которые, мы тратим свои драгоценные минуты всё больше и больше, что в конечном итоге приведёт нас к смерти. Но будем ли мы готовы умереть, достаточно ли мы сделали для того, чтобы душа была спокойна перед тем, как уйдёт из тела?

Воздух по-прежнему был свеж, а в небе стали появляться розовые пятна. То ли от выбросов с металлургического завода, то ли от того, что стало вечереть. По внешнему виду небо скорее отдавало химическим отливом, но по часам больше подходил второй вариант. Вечерело, после игры в "Море волнуется раз", я и Миша, вместе с некоторыми мальчишками, пошли к тем тонким берёзкам, которые не годились для игры в прятки, но вполне подходили для ловли майских жуков. Эти берёзки, почему-то их приманивали. Не знаю, кто придумал это занятие, но скорее всего он был гением своих лет, потому что это была очень крутая технология ловли. Жуки постоянно кружили возле берёз, но высота, на которой они летали, была для нас непостижима. Сачков у нас не было, потому что это было бы слишком просто. Зато у нас были толстовки, которые неплохо справлялись с ловлей. Увидев скопление жуков (обычно это был один жук), мы подбрасывали свои толстовки в воздух, в надежде, что они накроют насекомых. Кстати говоря, у нас это очень неплохо получалось. Редко когда я уходил домой без жука в спичечном коробке (сказано образно, домой я его не заносил, после охоты жуков мы отпускали). Это Миша настаивал на том, чтобы жуков отпускали, хотя я не думаю, что делал бы по-другому. После очередного спичечно-коробочного джекпота, ко мне подошёл Миша и сказал:

– Видишь, как сложна жизнь, которую мы проживаем. Жук всю жизнь считал себя свободным, да и все мы, спроси нас, свободен ли жук, ответили бы положительно, но, даже летая на безопасной, казалось бы, высоте, до него добрались. Будь осторожен в своей свободе. Не считай никогда её абсолютной, потому что в любой момент тебя могут достать, накинув толстовку.

Я открыл свою спичечную коробку, с надписью "Балабановские", и, провожая жужжание, отпустил майского бедолагу на волю, которая ему так нужна.

Часть тринадцатая. Люстра джедая с горячей пюрешкой и котлетками.

Дома было спокойно. После школы ещё оставалось время, чтобы побыть в тишине, потому что родители были на работе. В моей комнате висела советская люстра с пластмассовыми сосульками, похожими на хрусталь. Эти сосульки с лёгкостью отсоединялись, и автоматически превращались в лазерный меч, или джедайский кинжал, потому что спокойствие было нарушено солдатами империи. Все фильмы с Джеки Чаном и Стивеном Сигалом вмиг стали учебным пособием по дракам и, сразу же, вылились наружу все мои боевые навыки. Любой цилиндрический предмет в доме походил за ионную гранату, а рука была оружием силы. В зависимости от тематики нападений, вещи превращались в разные предметы, подходящие для этих декораций. Например, в нападении террористов были задействованы наручники и световые гранаты, а нападение инопланетных жуков было отражено бластерами. После шуршания в замочной скважине, все враги пропали, а я, надев первое, что попалось под руку, отправился гулять, сказав маме, что уроков осталось немного.

Возле одного из трёх пятиэтажных домов собралась кучка детей. У них был резиновый мяч, который, ударяясь об асфальт, издавал необычный звук "пум". На мяче северный и южные полюса были раскрашены красным и зелёным соответственно, а на экваторе расположились полосы аналогичных цветов. Наверное, кому-то из детей захотелось есть, потому что мы стали играть в "горячую картошку". Миша, как всегда, сел возле меня, остальные расположились по кругу. Мяч играл роль горячей картошки, которую, больше чем секунду, в руках нельзя было держать, при этом нельзя было лажать, когда тебе кидают мяч. Тот, кто картошку не ловил, или же держал её долго в руках, садился в центр круга, опуская голову вниз, а нам нужно было его выручать, выбивая его мячом, как при игре в волейбол.

Эта игра учит лишь одному, – не щёлкать, как говорится лицом щелкунчика и, опять же, не терять драгоценное время. Детство нам и даётся для того, чтобы изучить этот мир, понять, как всё устроено, чтобы в дальнейшем избежать ошибок, и чувствовать себя как рыба в воде. Конечно, взрослыми мы не перестаём учиться, но ведь если в детстве мы не потратим на это часть времени, то это время придётся тратить во взрослой жизни, а нам и без того не хватает драгоценных минут, если конечно, ценить эти минуты, что делают далеко не все.

Часть четырнадцатая. Сломанная нокиа.

Кажется, я стал немного больше весить. Нет, я не пожирнел, просто немного подрос. Сантиметров на пять максимум. Да это и не важно. Потому что из важного здесь только то, что многие из ребят собрались возле подъезда на лавочке, которую соорудили прямо на железном заборе, который, в свою очередь, огораживал небольшие земельные участки возле дома. На этой лавочке можно было делать только два дела, – либо грызть семечки, либо играть в «Сломанный телефон». Так как семечки – товар слишком ходовой, их у нас не оказалось, поэтому нам пришлось играть, да и спичечных коробков с нитью под рукой не оказалось, чтобы устроить телефонные переговоры без искажений. Причём тут спичечные коробки, спросите вы? Элементарно. Мы делали в них отверстия с помощью иглы, просовывая внутрь нить, затем завязывали на узелок. После этого нить натягивалась, а два человека стояли в нескольких метрах друг от друга, говоря что нибудь в коробок, и прислоняя ухо к нему же, чтобы услышать то, что сказал другой. Это реально работало, позже из курсов физики в школе мы узнали почему. Вместо спичечных коробков гораздо лучше было бы использовать, например, консервные банки, но мы почему-то до этого тогда не додумались. Для нас это была очень крутая технология. Мы представляли себя в качестве военных, общаясь в том же духе. Конечно же, у нас были и позывные. Общаться через нить было очень забавно, всем советую. Ещё очень забавно было играться с настоящим телефоном. В то время они все были с проводами, поэтому уйти в свою комнату не было возможности, и мы дожидались момента, когда родителей не будет дома, а затем устраивали телефонные розыгрыши. Не знаю почему, но тогда был очень смешным следующий розыгрыш: Мы звонили на незнакомый номер, представлялись господином N и спрашивали, не продают ли на том конце провода навоз. Ответы были самыми разными, но нас они не интересовали. Мы получили свою порцию смеха, и этого было вполне достаточно. Это была очень интересная игра. Но в тот день мы всё же предпочли играть в чёртов сломаный телефон. Не знаю, почему дети так любят жирафов, но одно из загаданных слов было именно жираф, хотя можно было бы придумать и другое слово для книги, ведь жираф до этого уже мною был использован, но мы здесь не плюшками балуемся, у нас всё правдоподобно, поэтому если тогда был жираф, то он будет вписан обязательно, хоть и второй раз. Так вот, наша небольшая толпа была похожа на бабулек-сплетниц, которые сидят на скамейках возле подъезда. Первый человек шепнул другому слово «жираф», но так, чтобы второй ничего не услышал. В итоге, второй услышал «штаб», третий «штопор», а последний вообще сказал «совы». Это было очень забавно, а детский искренний смех раскрасил такую серую и недовольную улицу.