Текст книги "В Багдаде все спокойно"

Дружеское

Дружеское… Друзья, да…

Конечно же, у меня были и есть не только школьные и дворовые друзья, которые с самого детства… Я обзаводился друзьями и в армии, и на заводе, и в Университете, и в научно-исследовательских институтах, и на научном судне, и в редакциях газет, и в командировках, и в отпусках… Разумеется, степень дружбы бывает разной; но среди этих людей были и есть НАСТОЯЩИЕ, проверенные и в деле, и в беде, такие, которых по праву можно назвать Друзьями с большой буквы… К глубочайшему моему сожалению, некоторые из них уже поменяли миры; похоже, такие люди нужны не только ТУТ, но и ТАМ тоже… Я их не забываю. Кстати, некоторые из упомянутых мною во всех трех сборниках Друзей уже не смогут прочитать моих книг… Я просто не уточняю, кто именно; пребывайте в неведении и считайте, что они еще живы…

Ну ладно.

О моих верных и надежных Друзьях, где бы кто из них ни пребывал, я мог бы написать отдельную книгу; здесь же расскажу о двоих из них – мне они кажутся наиболее подходящими.

Гимн поколению

Вот уже почти четверть века я знаком с замечательным бакинским бардом Сергеем Арановичем.

Он – почти мой ровесник, 1959 года рождения. Вообще-то он окончил Бакинский техникум пищевой промышленности, но стихи пишет с шестилетнего возраста. Возможно, потому, что мама его была учительницей русского языка и литературы? А может, и не только поэтому (папа его был инженером)? Но в силу обстоятельств Сергею Феликсовичу пришлось сменить профессию. Во время армейской службы он получил удар прикладом Калашникова по голове, отчего начал неуклонно терять зрение. Прежде чем ослепнуть окончательно, Сергей заблаговременно успел окончить Высшую школу массажа при Министерстве здравоохранения СССР и теперь профессионально занимается мануальной терапией.

И – пишет песни и исполняет их под гитару; песен и стихов у него свыше тысячи. Регулярно выступает на фестивалях авторской песни в Баку.

Как уже говорилось, мы познакомились давно, в самом начале века. Оба мы тогда участвовали в вечере авторской песни. Я спел под гитару свой «Мост», а Сергей при бурной поддержке зала озорно исполнил (видимо, не в первый раз) «Гимн поколению»; песня крепко запала мне в душу, я часто напеваю ее.

Да, должен пояснить для племени младого: упоминаемая в песне «трешка» или «трояк» – советская денежная купюра достоинством три рубля, сумма не то чтобы большая, но тем не менее значительная для тех, кто умел ею пользоваться, особенно в складчину…

 
Сколько было в глазах веселья,
Сколько было в глазах любви…
И справляли мы новоселье
Обретенной на миг земли.
Сколько было в глазах удачи,
Сколько было всего в глазах…
Все прошло. Я плачу и плачу.
И на счете нули в слезах.
 
 
Кто хватался построить лодку,
Кто бросался вязать плоты…
В бензобак заливали водку
И рубили к чертям хвосты.
Сколько было лихой отваги,
Сколько удали было в нас!
И ломались о колья шпаги,
И кулак выручал не раз!
 
 
Сколько трешек взаймы давалось
Без отдачи, да кто ж отдаст?!
Сколько всякого испивалось,
Заедаясь, чем Бог подаст.
Сколько плеч тогда подставлялось,
И не только под чей-то гроб.
Сколько гор и идей штурмовалось,
Расшибая о камни лоб!
 
 
И когда повезет собраться,
Поседевшие пацаны?
Ну вас к черту, еще считаться —
Кто с женою, кто без жены!
Есть и в наших рядах потери.
Лей ушедшим друзьям своим…
Знаю я – не придут, но верю,
Нам когда-то нальют, как им.
 
 
Поглядим же в глаза друг другу.
Неужели одни нули?
Единицы прошли сквозь вьюгу
И не жгли в кострах корабли.
Я-то свой сохранил, но каюсь —
Паруса на бинты порвал…
Эй, гоните трояк на парус,
И еще трояк на штурвал!
 
 
По местам стоять! Мы отходим…
Что там с якорем, удальцы?
Вот еще трояк на подходе,
Чтоб не даром отдать концы!!!
 

Да, это о нас. О поколении, которое в детстве объелось сирени, сока жимолости, неспелых абрикосов и алычи прямо с деревьев, а в 90-ых выжило после напитков ZUKO и YUPI, масла RAMA, бульонных кубиков Gallina Blanka, спирта ROYAL и ликера AMARETTO, поколении, которое в жизни уже ничего не боится…

О задорном поколении энтузиастов, романтиков, сангвиников.

«Гонорар за убийство»

Наша с Фаридом Алекперли (иногда я пишу его фамилию как Алекберли, верно и то, и другое написание, и это один и тот же человек) дружба завязалась 1 сентября 1981 года, когда не был он еще ни профессором, ни доктором исторических наук, ни авторитетным специалистом в области истории медицины, перед которым распахнул двери Ватикан, а был он, как и я, студентом-первокурсником биофака Азербайджанского госуниверситета. Мы с ним оценивающе оглядели друг друга – и сели за одну парту. И так просидели, рядышком, все последующие пять лет…

Нас очень многое сближало, и мы всегда держались вместе – в студенческих аудиториях, на практике, в экспедициях, на каникулах… Мы обменивались книжками и видеокассетами, вместе ходили в кино. Мы пытались написать в соавторстве фантастический роман. Не расставались и после окончания Университета – нас как магнитным полем удерживала дружба и общие интересы.

Семья Алекперли жила на четвертом, последнем этаже старинного дома в Ичери-шехер (Старом городе), удивительного дома, очертаниями напоминающего корабль; в нем Фарид рос, жил, мужал… Друзья и однокашники всегда были желанными гостями у него дома, и мы проводили там время с огромной пользой, и все было очень и очень интересно… В окна, выходящие на южную сторону, была видна бакинская бухта с маленькими, будто игрушечными корабликами; на северной стороне располагался открытый балкон, с которого в ясные вечера Фарид и его друзья вели наблюдения за звездным небом в самодельный телескоп, играли в нарды или просто дули чай и трепались обо всем на свете…

(Как-то я назвал дом, в котором жили Алекперли, «домом с видом на море и звезды». Фариду это страшно понравилось.)

Память сохранила массу забавных и просто запоминающихся эпизодов. О некоторых из них я рассказал в главе «Как медведь стал человеком» сборника «Звездная ящерка» и в главе «Великий Искандер Мусатов» сборника «С днем рождения, Белый свет!». Но были и другие, не менее забавные. Вот, например, летом 1986-го, в тот самый чудесный промежуток времени, когда мы с Фаридом уже окончили Университет, получили дипломы, но пока еще не приступили к работе… этот период мы решили использовать на полную катушку – «медовый месяц» выпускника, после которого нас всех ожидала совсем другая жизнь, новая, полная серьезных забот.

Именно тогда Фарид приобрел кинокамеру «Кварц» и решил опробовать ее в деле. Коллективно. Нам захотелось подойти к делу творчески и снимать не что попало, бессистемно, а сварганить небольшой игровой фильм. С выбором темы мы долго не раздумывали: в те дни на телеэкраны Советского Союза вышел легендарный итальянский сериал «Спрут» о борьбе бесстрашного комиссара Каттани с мафией, поэтому снимать мы принялись криминальную драму. В духе немого черно-белого кино с последующей озвучкой того типа, когда в «фильме» подыгрывал на пианино тапер. Снимать решили у Фарида дома. В кинопроизводство был вовлечен и его младший брат, Рамиз, веселый студент-медик. Сценарий писали мы втроем, режиссерами и операторами выступали попеременно, актерами тоже были сами.

Сюжет был незатейлив: бизнес и рэкет.

Вначале в кадре появлялся Рамиз – молодой бизнесмен в костюме-тройке и галстуке-«бабочке», в модных дымчатых очках, который, празднуя, видимо, удачную сделку, исполнял ритуальный танец и обсыпал себя деньгами (для этой сцены мы собрали в кучу всю имевшуюся у нас наличность в рублях). Танцевал он под оптимистичную мелодию группы «ЛяБьонда». И тут…

… выражение торжества на лице бизнесмена сменяется ужасом, ибо в следующем кадре появляется гангстер-Фарид, в узком сером пальто, в клетчатой кепке и черных круглых очках. Он сумел придать себе вид столь зловещий, что я вздрагиваю до сих пор, вспоминая тот кадр. Звучит тема из фильма «Крестный отец» – в жестком, «металлическом» варианте. Следует беззвучный диалог, в ходе которого становится ясно, что гангстер требует у бизнесмена денег, тот сопротивляется, но недолго, и в конце концов покорно ссыпает все деньги в подставленную Фаридом клетчатую кепку…

…тут кепка случайно падает на пол. После небольшой паузы следующий кадр мы придумали такой: кепка, полная денег, лежит на полу; в кадр въезжает босая почему-то нога Фарида и подтягивает кепку к себе…

…и тут оба – и рэкетир, и жертва – вздрагивают: появляется новое действующее лицо – ваш покорный слуга.

Чтобы создать некий контраст, я придал себе вид одесского налетчика, а точнее выглядел как Шура Балаганов в исполнении актера Леонида Куравлева: тенниска, белая кепка, сдвинутая набекрень, торчащий из-под нее чуб и широкая улыбка с «фиксой» (роль золотого зуба исполнял мой обычный зуб, обмотанный фольгой от шоколадной конфеты). И руки в карманах. Музыка при моем появлении должна была зазвучать «На Дерибасовской открыла-ся пивная».

Развязка «фильмы» была такой: между гангстером и налетчиком начинается долгая и потешная борьба за кепку с деньгами, и сопровождать ее должен был «Полет шмеля» Н. Римского-Корсакова. Тем временем бизнесмен, придя в себя, некоторое время с усмешкой наблюдает за потасовкой двух бандитов, потом преспокойненько забирает у них из-под ног кепку с баблом, неспешно надевает шляпу, берет трость и с достоинством удаляется под бетховенскую оду «К радости». А бандиты все продолжают бороться, не замечая, что яблока раздора уже нет…

Сюжет, как видите, и впрямь незатейлив… Но ведь то была тренировка для съемок последующих, более серьезных фильмов любительской кинокамерой, у нас были грандиозные планы, связанные с путешествиями, телепроектами…

Потом следовал томительный процесс проявки пленки в черном бачке, монтаж, озвучка…

Фарид прекрасно рисовал. И взялся сделать афишу, или, как нынче говорят, постер. Постер вышел просто изумительный. Четырехэтажный дом (тот самый, в котором жил Фарид), пара деревьев, клонящихся от ветра, и зловещая перекошенная фигура грабителя в пальто с поднятым воротником и надвинутой на глаза кепке. Название фильму придумал Фарид, и почему-то – «Гонорар за убийство». Хотя никаким убийством в фильме и не пахло (нет, может, потом, за кадром, гопник укокошил-таки гангстерюгу или наоборот, но это, во-первых, вилами на воде писано, а во-вторых, при чем тут гонорар?). В ответ на замечания Фарид отмахнулся: название должно быть жестким и заинтриговать зрителя, а при чем тут убийство и какой подразумевается гонорар – после объяснят кинокритики…

Потом – потом была жизнь. Жизнь… Мы начали работать, а вскоре взбурлила госпожа История, и многие из наших забав были позабыты и позаброшены.

Интересно, сохранился ли тот фильм? Сохранился ли тот самодельный плакат?

Не знаю. Может, да, а скорее всего, нет. Ветшает бумага, тлеет кинопленка.

Остается лишь память. Память о друзьях. О событиях. О временах…

Боже, как нам было весело! Весело и интересно!

Баку. Декабрь, 2021

О тех временах, как они видятся с большого расстояния, с полным правом можно было сказать: в Багдаде все спокойно!

Киношное

Не будучи профессиональным актером, я тем не менее снялся в десяти игровых фильмах, как короткометражных, так и полнометражных, большей частью в азербайджанских, в основном, в эпизодических ролях, хотя в одной кинокартине мне довелось сыграть и главную роль; видимо, какими-никакими актерскими данными я все же обладаю… Я убедился в том, что киносъемочный процесс – дело нудное, бестолковое, очень нервное и крайне утомительное, и то, что потом зритель видит на экране, есть лишь верхушка айсберга. Тем не менее я охотно откликался и откликаюсь на любое предложение сняться в кино – не столько ради славы («Что слава? Яркая заплата на ветхом рубище певца!»), и не ради денег (до звездных гонораров мне ой как далеко, хотя от лишней копеечки не откажусь никогда), а из любви, так сказать, к искусству. С киносъемками у меня тоже связана масса разнообразных воспоминаний… Прямо ну о-о-очень разнообразных…

«Тятя, тятя, наши сети…»

В мае 2021 года я получил официальное приглашение сняться в азербайджанском криминальном сериале, производство которого взяло на себя наше общественное телевидение, и подписал договор. А в августе месяце я оказался на съемочной площадке.

Название сериала – «Сезон Скорпиона», по мотивам детективного романа Джейхуна Хидайетли «Скорпион».

Кого только не приходилось мне играть в азербайджанском кино! Врача-реаниматолога и врача-хирурга, психотерапевта, консультанта по аномальным явлениям, писателя-фантаста, парижского буржуа, жучка-букмекера, догхантера, коллекционера антиквариата, еще кого-то. А на сей раз я сыграл… труп. Причем свой собственный.

Понятное дело, Александру Хакимову легкое дело не поручат. Надо было изобразить утопленника – «тятя, тятя, наши сети притянули мертвеца…» Битый час трудились гримеры, придавая мне синюшный вид. Потом я в одежде наполовину погрузился в воду, и меня забросали всяким мусором, щепками, водорослями; в таком виде тело и обнаруживает случайный прохожий, вернее мальчишка, слоняющийся по берегу, пока его отец удит рыбу (съемки происходили в поселке Биби-Эйбат на юго-западной окраине Баку). «Тятя, тятя!..»

Снимали вечером, заходящее солнце било прямо в мои неподвижные, остекленевшие глаза… Я просил ребят найти где-нибудь живого крабика и бросить на мое лицо – уверяю вас, ни единый мускул не дрогнул бы, уж если я берусь за дело, так берусь… Крабика не нашли, но и без него я выглядел весьма устрашающе. Хоть меня и подвезли потом до дому на машине, часть пути пришлось пройти пешком. Грим я не смыл (решил сделать это дома, в ванной), и встречные прохожие при виде меня бледнели и шарахались в стороны. В искусственном свете улицы я выглядел еще хуже, чем при естественном. Вот где подлинный зомби-апокалипсис!

Еще один съемочный день (вернее вся ночь) – в поселке Бузовна, в тридцати семи километрах северо-восточнее Баку. Именно там меня должны были убить, а потом сбросить в море, но в кинопроизводстве очередность сцен частенько нарушается и телега следует впереди лошади. И в Бузовна под покровом ночи я дубль за дублем получал кирпичом по башке, всякий раз вспоминая бессмертный мульт Хитрука «Фильм, фильм, фильм!». Тут вся тонкость заключалась в том, что рука злодея в кадре поднимает с земли настоящий кирпич, а в следующем кадре меня шарахают по затылку закамуфлированной под кирпич губкой. Дело было уже перед рассветом, все были порядком измотаны, кирпичом махали дубль за дублем раз десять-двенадцать (А вы что думали? Убийство – дело ответственное!), и я каждый раз молился, чтобы актер, изображающий убийцу, с устатку не перепутал реквизиты и не хватил меня кирпичом…

В общем и целом я появляюсь на экране на несколько секунд в живом виде, на несколько минут – в неживом, и все. Это даже не старый парижский алкаш, которого я изображал в сериале «Магомаев» и который мелькнул где-то на заднем плане на пару секунд…

Но мне интересно было сыграть и такую роль, попробовать свои возможности. Попробовал. Зацепите.

Самых разных режиссеров, включая Егора Кончаловского, всегда привлекали мои глаза. Они говорили, что у меня красивые голубые глаза и выразительный взгляд. Правда, я от своих поросячьих, как сам считаю, глазок далеко не в восторге, но – режиссерам видней… А на сей раз режиссеру понадобились неподвижные, мертвые глаза. Понадобились – нате…

(С той поры я полюбил часто пересматривать юмористический номер «Уральских пельменей» под названием “Актер Трупов”. Раньше к нему был чисто абстрактный интерес. Теперь – более конкретный.)

…После того, как сериал «Сезон скорпиона» стал демонстрироваться на You-Tub’e, ко мне пришла подлинная всенародная слава. Меня стали узнавать на бакинских улицах, в маркетах, в автобусах. С каждым днем число узнающих меня все увеличивалось. Однажды на площади Фонтанов за мной погнался молоденький полицейский, и я уже собрался было дать дёру, но оказалось, что он со своими коллегами, патрульными полицейскими, поспорил, тот ли я человек, который так блистательно сыграл жертву. Я перевел дух и подтвердил: да, я тот самый и есть. Кажется, полицейский бился об заклад и выиграл.

Многие из узнавших меня случайных, незнакомых людей сожалели, что меня так быстро прикончили. По их мнению, мне могли бы дать и более крупную роль в сериале, где я мог бы полнее продемонстрировать свои актерские способности, а не просто получить кирпичом по кумполу и потом лежать в полосе прибоя бездыханной тушкой с гарниром из тины морской. Но я добродушно отвечал, что не бывает маленьких ролей, бывают маленькие актеры… И потом, кто-то ведь должен исполнять и такие роли, отвечал я, и исполнять их добросовестно.

Я считаю, что мне это удалось. Удалось сыграть неживого и эпизодического так, что тебя запомнили наравне с живыми и главными. Доказательства тому – меня узнают на бакинских улицах, в маркетах, в транспорте…

Узнают меня и сочувствуют моему персонажу…

Баку. 25 января 2023

Но, если честно, меня не удовлетворяет участие в кинопроизводстве в качестве лицедея; я видел себя скорее сценаристом и предпринимал к этому кое-какие шаги. И тут тоже без приключений или, как я люблю говорить, ситуаций не обходилось…

Месть сценариста и другие дискуссии
с мистером Либерзоном

«Лифт шел вниз. Мрачные Валико с Хачикяном и человек пять совершенно одинаковых японцев смотрели в пространство.

– Не могу понять, – тихо сказал один из них другому, кивнув на Валико и Хачикяна, – как эти русские различают друг друга?»

Сцена, не вошедшая в фильм «Мимино»

…В 2006–2007 годах я участвовал от Азербайджана в тренинге, который проводился в Тбилиси под эгидой европейской организации IFASC (Ассоциация независимых кинодеятелей Южного Кавказа). Участвовал я в качестве сценариста и представлял сценарий фантастического полнометражного фильма «Маршрутное такси», созданный на базе моей одноименной повести. Действующих лиц там девять человек, действие происходит в Баку, в наши дни. Зная, как неудобно бывает вникать в материал, если герои носят одинаковые или похожие имена, я постарался дать своим персонажам имена отличные, вернее различимые друг от друга: Рамиз, Марат, Чингиз, Ахмед, Исмаил, Бабек, Лариса, Ирада, Марьям. Казалось бы, чего же боле? Но приехавший специально из-за моего сценария из США эксперт по кинофантастике Шамоэл Либерзон остался недоволен. Он, по его словам, запутался в столь похожих друг на друга восточных именах! Я горячился, доказывая, что подбирал имена долго и кропотливо, по принципу фонетической несхожести – всё втуне. Напоминающий пожилого добродушного орангутана Шамоэл был тверд, как гранит, и требовал переписать синопсис сценария, изменив имена. И тогда я взъярился. «Ах так?! – злобно бормотал я, глубокой ночью яростно чиркая пером по бумаге в номере отеля “Batesta”. – Ну, будут тебе другие имена!!!» К утру все было готово. У мистера Либерзона по прочтении нового синопсиса брови отъехали аж на затылок. Теперь моих героев звали: Эльдар, Эльхан, Эльшад, Эльмар, Эльнур и Эльчин, женщин: Эльмира, Эльвира и Эльнара… Это была моя маленькая месть, месть сценариста…

А вот другой эпизод.

Во время скучнейшей лекции по продюсированию кино я сидел и думал о своем сценарии. У меня там наряду с обычными людьми, бакинцами, фигурируют Пришелец из Космоса и его космический корабль. Я всегда и во всем стараюсь избегать установленных шаблонов, потому и Пришельца, и корабль стремился сделать непохожими на других кинопришельцев и другие кинокорабли. Я исчеркал кипу бумаги и выкурил массу сигарет (в те времена я еще курил) в поисках нужного решения. Вот и тогда, на лекции, тема которой меня прямо не касалась, я рисовал, рисовал… Пришельца «Аргуса», нечеловеческое существо в человекоподобном скафандре, и его летательный аппарат… Я сразу же отказался от дискообразной формы (избито до неприличия) и выбрал форму треугольника (не такую избитую), с фасеточными иллюминаторами по углам… Потом прикинул форму бумеранга…

В перерыве, так называемом «кофе-брейк», мистер Либерзон вдруг спросил меня, чем я там занимался на лекции. Я охотно объяснил ему и даже показал свои эскизы. Честно говоря, я ожидал от мистера Либерзона похвалы за свою разносторонность и предусмотрительность. Вместо этого я получил такой нагоняй, которого долго еще не забуду. Шамоэл Либерзон со всей строгостью заявил мне, что я не должен ни в коем случае рисовать что-либо, связанное с фильмом. Для этого существует художник фильма. Мне следует сесть с ним и подробно, в деталях рассказать, каким я вижу Пришельца и его летательный аппарат, а потом уже художник на основании моих слов должен сделать эскизы. То есть строгое разделение функций и недопустимость вмешательства в работу друг друга.

Я был ошарашен, признаюсь. Пробормотал что-то про Чаплина, который к некоторым своим фильмам сам писал музыку и сам же исполнял партию на виолончели, хотя мог воспользоваться услугами профессионального композитора и музыканта. И что Андрей Тарковский, например, сам был художником второй версии «Сталкера», в то время как художником первой версии был не кто-нибудь, а сам Шавкат Абдусалямов, талантливый безумец! Но ссылки на гениев не возымели эффекта. В рамках современного европейского кинопроизводства на такой уровень никто, видимо, не рассчитывает. Мистер Либерзон остался непреклонен: пусть каждый занимается своим делом…

И тогда, и потом я долго размышлял над этим.

Видите ли, я многое привык делать сам. Я биолог, натуралист. Завидев в траве какого-нибудь любопытного паука, я зарисовывал его в блокноте… и что ж мне было, всякий раз за художником бегать? Найдя, например, на океанском мелководье красивого моллюска, я самолично фотографировал его… не фотографа же мне было ждать всякий раз? Вообще, когда дело касается живой Природы, мешкать не рекомендуется. Так и мои рассказы, и киносценарии – я часто изображал на бумаге своих героев, особенно когда дело касалось внеземной фауны и мыслящих инопланетян. Я как-то привык все делать сам, ни на кого не надеясь. Думаю, что многие мои сверстники и соотечественники по СССР поступали так же.

С другой стороны, я осознавал правоту мистера Либерзона. Художник фильма имеет талант, он обучался своему делу, он – профи. Не лучше ли доверить дело профессионалу? Для пользы общего дела?

Так-то оно так, но… кто лучше меня, «отца», знает своих «детей»?

Короче говоря, я почувствовал себя тогда Ломоносовым или Леонардо, которого попытались вогнать в скучные канцелярские рамки узкой специализации. Вы, Михайло Васильич, химией занимаетесь? Вот и занимайтесь, а оды пущай поэты слагают… Ты, друг Леонардо, инженер наш дорогой, черти схемы вертолетов и танков, а Джоконду изобразит профессиональный живописец, у него диплом…