Текст книги "Из тени в свет перелетая… Очерки современной социальной философии"

Принципом исторического развития является, по Гегелю, национальный дух. В каждый период истории есть определенная нация, реализующая ту стадию развития, которой достигло человечество. В современной истории такой нацией является Германия. Национальный дух воплощается в государстве, которое есть наличная, действительно нравственная жизнь. Государство – это божественная идея, как она существует на земле. Оно – разумная, объективно себя осознающая и для себя сущая свобода. Каждое государство является естественным врагом всех иных государств и должно утверждать свое существование посредством войны. К государству неприменимы никакие моральные ограничения, его оправданием является только исторический успех. Война, особенно война молодых наций против старых, вполне допустима. Более того, три вещи наиболее ценны: война, судьба и слава. Конфликты государств разрешаются только в военном столкновении. Мир – это окостенение, война же позволяет серьезно воспринять повседневную жизнь. Отношения между государствами не являются правовыми или нравственными, поскольку высший закон каждого государства – его собственный интерес. Война сохраняет нравственное здоровье народов, уберегает их от гниения, которое непременно явилось бы следствием продолжительного мира. Соответственно, принципом достойной уважения жизни и идеалом «героического человека», противостоящего мелкой посредственности, является максима: «Живи, рискуя». Если государство внеморально, то и великие люди своего времени, высказывающие то, что оно хочет, и понимающие то, что нужно, также стоят вне морали. Против них не должны раздаваться скучные упреки в недостатке скромности, смирения, любви к людям и сострадательности. Великая личность вправе растоптать и сокрушить едва ли не все на своем пути.

Таким образом, для социальной философии Гегеля характерны: национализм, доходящий до идеи, что одна избранная нация обречена на мировое господство; восхваление государства как высшей ценности; освобождение государства от любых моральных ограничений и обязательств; превознесение войны как естественного способа разрешения конфликтов между государствами; восхваление «всемирно-исторических личностей», умеющих не обращать внимания на нормы морали и общественное мнение; концепция человека как не столько разумного существа, сколько героического животного, презирающего обычную, мелкую, материальную жизнь.

В дальнейшем Маркс заменил гегелевский «дух» материей, материальными и экономическими интересами; национал-социализм подставил вместо «духа» квазибиологическую концепцию крови и расы.

Современник Гегеля А. Шопенгауэр писал о нем, что он оказал опустошающее или, точнее говоря, оглупляющее влияние на философию и все другие формы культуры. Примерно таким же было влияние Гегеля на нашу отечественную социальную философию, в особенности советского периода.

Во многом успех Гегеля вызван переоткрытием им диалектики как особого способа мышления и доказательства, плохо применимого в исследованиях природы, но дающего легко достижимые и особо впечатляющие результаты в рассуждениях об обществе. Гегелевская диалектика является по своей сути частным случаем одиозной софистики. Суть диалектики сводится к трем принципам: все в мире является внутренне противоречивым и эта противоречивость есть источник развития; в ходе развития за периодами постепенности следуют резкие, скачкообразные изменения; всякое развитие проходит три ступени, причем каждая последующая из них содержит более ранние в некоем «снятом» виде, в качестве момента целого. Применение диалектики самим Гегелем хорошо показывают его рассуждения о равенстве, свободе и конституции. Их итогом является уверение, что свобода – это (осознанная) необходимость и что прусская монархия, вообще не имевшая конституции, является высшим воплощением конституционности. Эти интеллектуальные фокусы оказываются возможными благодаря диалектике, позволяющей отождествлять противоположности. Равенство объявляется неравенством, свобода – неуклонным следованием закону, а отсутствие конституции – конституцией наиболее развитого разума.

Диалектику Гегеля высоко ценил и широко использовал Маркс. В коммунистическом обществе диалектика являлась одним из непременных условий крепости его идеологии и его стабильного существования. Основной задачей диалектики была связь несовершенного существующего мира с тем идеалом, к которому стремилось это общество, представление запутанного множества текущих событий как серии последовательных ступеней той лестницы, которая ведет прямо к коммунизму. Коммунистический человек жил одновременно в двух мирах – в неустроенном, нищем и бесправном настоящем и в иллюзорном коммунистическом будущем. Связать эти миры, представить первый как непрерывное восхождение ко второму было способно лишь диалектическое мышление, но не обычный, весьма слабый человеческий рассудок. Диалектика являлась одним из основных средств оглупления человека коммунистического общества[7]7
  Более подробно о роли диалектики в социальной философии Гегеля, Маркса и в марксизме-ленинизме см.: Ивин АЛ. Философия истории. М., 2000. С. 376–414.


[Закрыть].

Середина и конец XIX в. были в Европе периодом спокойствия и эффективного индустриального развития. Применение научных открытий преобразило весь мир производства. Менялся образ жизни, реализовывались грандиозные технологические проекты, подобные строительству Эйфелевой башни и Суэцкого канала. Научный и социальный прогресс казался неостановимым. Индустриализация сопровождалась определенными негативными последствиями, подобными утрате социального равновесия и обнищанию пролетариата.

Реакция на социальные издержки индустриализации была двоякой. Социал-демократы и социальные философы, тяготевшие к позитивизму, считали недостатки растущего капитализма временными и преходящими. Социалисты (коммунисты) видели в этих недостатках неизлечимые пороки капитализма и предсказывали его неминуемый скорый крах.

Позитивизм, превозносивший науку как единственное средство решения всех проблем, веками мучивших человечество, во Франции был представлен О. Контом, в Англии-Дж. С. Миллем и Г. Спенсером. Для позитивизма в социальной философии характерны вера в неуклонный прогресс, грядущее благосостояние и человеческую солидарность. Позитивизм оказал существенное влияние на либерализм, в то время как марксизм послужил теоретической основой социализма коммунистического толка.

Согласно Конту, общество находится в состоянии кризиса, вызванного противоречиями между исчезающим теологическим и военным общественным строем и рождающимся научным и индустриальным строем. Победа последнего неизбежна, хотя она может быть отсрочена или ускорена. Основным ее условием является интеллектуальная реформа, но не революция и насилие. Необходимо создание «социальной физики», или социологии (термин введен самим Контом), способной служить единственным прочным фундаментом реорганизации общества и преодоления социальных и политических кризисов. Научная социология должна, как и всякая наука, устанавливать законы социального развития и обеспечивать на этой основе предвидение.

Вслед за Бэконом и Декартом Конт полагает, что именно наука дает человеку господство над природой.

Социология, по Конту, является наукой, соответствующей новому социальному порядку в Европе, наукой, использующей, в отличие от спекулятивной социальной философии, приемы наблюдения, эксперимента и сравнения. Социология представляет собой вершину наук и распадается на социальную статику и социальную динамику. Социальная статика сосредоточивается на «анатомии» общества и взаимодействии его составляющих (семья как ячейка общества, разделение труда, кооперация и т. п.).

Социальная динамика рассматривает общие законы социального развития. Главные из таких законов, полагает Конт, – это закон трех стадий и закон прогресса. Согласно закону трех стадий, как душа отдельного человека, так и человечество в целом проходят три стадии: теологическую, метафизическую и позитивную (иногда их называют примитивной, промежуточной и научной). На теологической стадии человек рассматривает явления как результат прямого и непрерывного действия сверхъестественных существ или сил, сравнимых с самим человеком. На метафизической стадии человек взывает к абстрактным сущностям, идеям и силам (тела соединяются благодаря «симпатии», растения растут благодаря особой «вегетативной душе» и т. п.). На позитивной стадии человек ограничивается наблюдением за явлениями и обнаружением законов, управляющих ими. Восторжествовав сначала в математике, астрономии, физике, химии и биологии, позитивный образ мышления должен, в конечном счете, победить и в области исследований общества и привести к созданию позитивной науки о нем – социологии.

Последняя должна стать основой рациональной политики. Хотя развитие человечества идет от теологической стадии к позитивной, Конт подчеркивает значение традиции в развитии общества: «человечество состоит более из мертвых, чем живых».

Социальная философия Конта сводится, если ее обобщить, к следующим моментам:

– развитие общества, как и развитие природы, подчиняется определенным законам, ведущим человечество по пути прогресса;

– исследование этих законов – задача социологии, являющейся наукой об истории как целостности; социальная статика исследует условия социального порядка, социальная динамика изучает законы прогресса;

– человеческая история есть постепенное развертывание человеческой природы, или, как говорит Конт, реализация человеческого и общественного порядка;

– человеческая история является единой, поскольку природа человека и общества всюду одинакова;

– судьба общества не может находиться в руках адвокатов и политиков, ничего не знающих о его функционировании, социальные изменения должны проводиться на основе знания социальных законов;

– в обществе важны и политика или форма государства, и экономика, но в конечном счете любое общество держится согласием умов, тем, что его члены придерживаются одинаковых верований;

– характерное для Западной Европы индустриальное общество – пример, которому последует все человечество.

По мнению социалистов, противоречие между пролетариями и предпринимателями, или капиталистами, является тем основным противоречием капиталистического общества, которое способна разрешить только социалистическая революция. Для Конта это противоречие имеет второстепенное значение. Оно – результат плохой организации индустриального общества и может быть ослаблено реформами. В отличие от либералов, считающих главными причинами промышленного роста свободу и конкуренцию, Конт делает основную ставку на эффективность организации производства, основанного на частной собственности. Конт занимает, таким образом, промежуточную позицию между социализмом и либерализмом. Он не защищает частную собственность, подобно либералам, и не настаивает на обобществлении средств производства, как социалисты. Он хотел бы сохранить частную собственность, но преобразовать ее так, чтобы обладающие ею индивиды могли осуществлять общественно важные функции.

По Конту, частная собственность – еще не все в жизни общества. Концентрация богатств и власти важна для мирской иерархии. Но кроме мирского порядка, где властвует закон могущества, существует также духовный порядок, порядок моральных добродетелей. Достоин уважения только дух, достойна уважения только моральная ценность. Каждый должен стремиться стать первым не в иерархии власти, а в иерархии добродетелей.

Из своей концепции индустриального общества Конт выводит следствие, что войны стали анахронизмом. Война выполняла двойную задачу: принуждала к упорядоченному труду и позволяла формировать большие государства, пользующиеся ресурсами завоеванных территорий. В индустриальном обществе с его приматом трудовой деятельности и трудовых ценностей война не нужна.

К. Маркс является одним из наиболее глубоких критиков капитализма и основателей современного социализма. Творчество Маркса оказало глубокое воздействие на социальную мысль и социальные движения конца XIX – начала XX в. В 1848 г. вместе со своим другом Ф. Энгельсом он написал по просьбе только что организовавшегося международного Союза коммунистов «Манифест Коммунистической партии». В нем говорилось, в частности, что коммунисты могут выразить свою теорию одним положением: уничтожение частной собственности. Главным трудом Маркса был «Капитал», первый том которого вышел в 1867 г. Второй и третий тома были подготовлены для печати и изданы Энгельсом уже после смерти Маркса. Эта сложная, перенасыщенная диалектикой работа долгое время считалась основной книгой массового энтузиастического коммунистического движения. «Подобно Библии, дремлющей на полках у многих христиан, которые ее никогда оттуда не снимают, такую книгу не обязательно читать и понимать» (Д. Уатт).

Маркс был человеком, искренне преданным науке и исключительно добросовестным исследователем. В отличие от подавляющего большинства своих последователей, он всегда был готов вносить изменения в свои теории, учитывая новые данные. Хотя он и говорил, что ничто человеческое ему не чуждо, вся его жизнь была заполнена по преимуществу одним – непрерывным, монотонным и тяжелым трудом, против которого он так резко высказывался в своей критике капитализма. Девизом Маркса было латинское изречение «Иди своим путем, и пусть другие говорят все, что угодно». Работы Маркса при его жизни не пользовались особым успехом. Они или подвергались слабо аргументированной критике, или, что было чаще, попросту замалчивались.

Социальная философия Маркса складывалась, прежде всего, под воздействием Гегеля, французских социальных утопий (Сен-Симон, Фурье) и английского утилитаризма (Бентам, Милль). Эти три круга идей Маркс подверг, однако, резкой, иногда просто уничижительной критике; он, скорее, отталкивался от них в поисках собственного решения, чем пытался развить их.

Согласно Марксу, человеческая история представляет собой процесс смены общественно-экономических формаций. Он начинается с первобытно-общинной формации и затем последовательно проходит четыре стадии: рабовладельческую, феодальную, капиталистическую и коммунистическую. Элементы формационного подхода были уже у Гегеля, однако Маркс внес в понятие формации принципиальную новизну: развитие общества обусловлено в первую очередь противоречиями между составляющими способ производства производительными силами и производственными отношениями. Этот новый момент принято называть «экономическим детерминизмом», хотя Маркс и делал оговорки относительно того, что экономический фундамент общества испытывает на себе известное обратное воздействие других сфер социальной жизни.

Можно сказать, что суть формационного подхода сводится к линейно-стадиальному истолкованию истории, дополненному идеей экономического детерминизма. Этот подход утверждает линейность истории (наличие общей линии развития, по которой идут все общества и народы), направленность истории (она движется по пути прогресса, от низших форм к формам все более развитым с точки зрения способа производства), гетерогенность истории (она слагается из качественно различных отрезков, разделяемых глубокими социальными катаклизмами, или революциями) и существование относительного «конца истории» (достигнув коммунистической стадии, история завершается как таковая, превращаясь в «предысторию»).

Формационный подход к истории не совместим с возникшим несколько позднее так называемым цивилизационным подходом к ней, трактующим историю как совокупность локальных, почти независимых друг от друга цивилизаций. События XX в. показали, что и формационный, и цивилизационный подходы к истории являются схематичными и односторонними.

Основной темой творчества Маркса являлся критический анализ современного ему капитализма и поиски путей перехода к более совершенному общественному устройству – коммунизму, «фантастическому миру, где все люди будут счастливы» (К. Ясперс).

Марксу казалось очевидным то, что опровергло затем развитие экономики постиндустриального общества: при коммунизме богатства польются непрерывным потоком, поскольку централизованная экономика с обобществленными средствами производства способна обеспечить гораздо более высокую производительность труда, чем рыночная, конкурентная экономика, опирающаяся на частную собственность. Это – одна из основных ошибок учения Маркса о коммунизме.

Для предлагавшегося Марксом обоснования перехода от капитализма к коммунизму характерен своеобразный методологический дуализм. Наряду с телеологическим по своей природе диалектическим обоснованием, к которому Маркс относился с большим почтением, им использовалось также обычное каузальное обоснование. Такое смешение телеологии с причинностью снижало убедительность как телеологического, так и каузального обоснования.

Линейно-стадиальная концепция истории Маркса напоминает по своей структуре архаический миф. Как указывает М. Элиаде, и космогонический, и посвятительский мифы обладают следующими чертами: они основываются на символическом возвращении к началу; это возвращение предполагает уничтожение всего прежде существовавшего мира: «для того чтобы нечто принципиально новое началось, остатки и руины старого цикла должны быть полностью разрушены»; переход от смерти к новому рождению связан с пересечением зоны хаоса как состояния, необходимо предшествующего творению и содержащего в себе все потенциальные составляющие нового бытия; новое рождение, как и новое начало жизни, – не просто повторение уже случившегося, а «доступ к новой модальности существования» и, в частности, «снятие работы Времени», «излечение человека от боли существования во Времени». «Возвращение к началу» у Маркса – это возвращение (хотя и на более высоком уровне) к первобытному коммунизму, в котором нет частной собственности, семьи в современном смысле слова, государства, эксплуатации человека человеком, отчуждения и т. д.; «уничтожение прежнего мира» – разрушение капиталистического общества, включая непременное разрушение капиталистического государства; «пересечение зоны хаоса» – период социализма, руководствующийся принципом «от каждого по способностям, каждому по труду», предшествующий полному коммунизму с его принципом «от каждого по способностям, каждому по потребностям», «снятию работы Времени» соответствует идея, что если поступь истории, приносящей серьезные перемены, измеряется десятилетиями, в крайнем случае – столетиями, то коммунистическое общество должно занять «всю историю», которая потеряет всякие внутренние временные градации и с точки зрения которой предшествующая история человечества окажется всего лишь «предысторией».

Теория стадиального движения к коммунизму не была, однако, ни «благородной ложью» (в смысле идеологии «совершенного государства» Платона), ни «социальным мифом» (Ж. Сорель, Ф. А. Хайек и др.). Постулируя утопическое, не допускающее реализации состояние общества, она лишь повторяла те ходы мысли, которые были характерны когда-то для мифологического способа разрешения в принципе неразрешимых противоречий между вымыслом и реальностью.

«Миф» о коммунизме вызревал в глубинах социальной жизни, и Маркс придал ему наиболее совершенную форму «общего учения». Маркс одним из первых убедительно показал, что в индустриальном обществе реальной противоположностью капитализма способен быть только социализм. Маркс не мог, однако, предполагать, что в индустриальном обществе социализм может быть только тоталитарным. Исторический парадокс социальной теории Маркса в том, что создававшаяся как учение о совершенном обществе, в котором свобода каждого является условием свободы всех, эта теория оказалась ядром идеологии коммунистического тоталитарного общества, основанного на страхе и терроре. В этом и состояла, надо полагать, применительно к творчеству Маркса гегелевская «ирония истории».

Идеи Маркса послужили отправным моментом для формирования нескольких, несовместимых друг с другом течений мысли. Марксизм-ленинизм сделал основной упор на диалектику, социалистическую революцию и диктатуру пролетариата; западный неомарксизм почти полностью отказался от диалектики и от представления о пролетариате как могильщике капитализма и сосредоточил свое внимание на понятиях практики, отчуждения, «ложного сознания», на абстрактной критике капитализма; особую ветвь образовали попытки дополнить философию Маркса идеями экзистенциализма (Ж. П. Сартр, М. Мерло-Понти), фрейдизма (Э. Фромм) и др. Прямое или косвенное воздействие марксизма ощущается в постструктурализме М. Фуко, психоанализе Ж. Лакана, деконструкции Ж. Дерриды и др.

Влияние идей Маркса было продолжительным и устойчивым в России, Германии, Франции. Но в Англии и в США воздействие этих идей не было сколько-нибудь существенным. «Европейскому мышлению присущ определенный пиетет, не позволяющий игнорировать Маркса. Вы должны найти что-нибудь положительное в его творчестве, пусть даже только в ранних сочинениях. В Америке этого никогда не было. Я хочу сказать, что здесь никого не интересует, читали ли вы Маркса или нет…»[8]8
  Рорти Р. После философии – демократия // Боррадори Д. Американский философ. М., 1998. С. 137.


[Закрыть]

Таким образом, в XIX в. окончательно сложились не только либерализм и консерватизм, настаивавшие на совершенствовании существующего (капиталистического) общества, но и социализм, и анархизм, не удовлетворенные результатами буржуазных революций и предлагающие теории создания более рационального общества.

Согласно анархизму, руководящим началом социальной жизни должна быть воля отдельной, суверенной личности. Личность необходимо поэтому освободить от всех разновидностей политической, экономической и духовной власти. Нужно отвергнуть всякие авторитеты и сам государственный строй. Элементы анархизма встречаются уже в античном мышлении (у Зенона и стоиков), в древнем христианстве, в идеологии средневековых сект, в идеологии «бешеных» эпохи Французской революции. Английский писатель У. Годвин первым попытался дать систематическую теорию анархизма в книге «Исследование о политической справедливости». Позднее М. Штирнер в работе «Единственный и его собственность» доказывал, что единственной реальностью является индивид, у которого ничего нет, кроме самого себя. П. Ж. Прудон полагал, что если бы были уничтожены два деспота – деньги и цена, могли бы образоваться свободные группы и объединения, способные жить в гармонии друг с другом. На вопрос о природе собственности Прудон отвечал: «Собственность – это кража». Он резко критиковал коммунизм как «абсурдную идеологию», «возвеличение государства», «сообщество зла и тирании» и «философию нищеты». Из русских анархистов особую известность получили М. А. Бакунин, высказывавшийся против какого-либо использования в будущем государства и, в частности, против марксистской идеи диктатуры пролетариата, и П. А. Кропоткин, считавший частную собственность и государственную власть основными факторами, деморализующими человека и затрудняющими прогресс общества.

В XIX в. сформировались предпосылки социализма не только коммунистического типа (Сен-Симон, Фурье, Оуэн, Маркс, Энгельс и др.), но и националистического типа. И. Г. Фихте разработал концепцию пангерманизма и «националистического тоталитаризма» (Б. Рассел), имевшую очень большое влияние в Германии. Идея Фихте, что только немецкий народ способен достичь высших целей прогресса и свободы, была воспринята Гегелем и дополнена им таким учением о государстве, которое оправдывало жестокость и международный разбой. А. де Гобино выдвинул теорию неравенства человеческих рас, в которой провозгласил «нордическое превосходство». По Гобино, белая раса изначально обладает монополией на красоту, интеллект и силу. Соединение ее с другими расами привело к появлению разнообразных гибридов, являющихся красивыми, но слабыми, сильными, но интеллектуально ограниченными, или умными, но слабыми и безобразными.

В России проблемы социальной философии начали оживленно обсуждаться с середины XIX в. К этому периоду относится, в частности, полемика между славянофилами и западниками. Славянофилы пытались обосновать особый путь исторического развития России, принципиально отличный от того пути, который прошло уже большинство стран Западной Европы. Своеобразие России усматривалось в отсутствии в ее истории классовой борьбы, в общинности крестьянской жизни, в православии как единственно истинном христианстве. Социальная философия славянофилов представляла собой своеобразное религиозно-философское учение. Западники склонялись к тому, что России нужно идти вслед за Западной Европой, но существенно расходились во взглядах относительно того, что представляет собой «западный путь», требует ли он, в частности, атеизма и материализма, приведет ли он в недалеком будущем к социализму и т. д.

Н. Я. Данилевский развил славянофильскую идею противостояния «мессианской» культуры России культурам Запада. В книге «Россия и Европа» он говорит, что это противостояние должно привести к созданию самобытной «славянской цивилизации» во главе с Россией. В отличие от европейских государств, являющихся «механическими», русское государство – «органическое» целое. «Нравственная особенность русского государственного строя заключается в том, – пишет Данилевский, – что русский народ есть цельный организм, естественным образом, не посредством более или менее искусственного государственного механизма только, а по глубокому вкорененному народному пониманию, сосредоточенный в его Государе, который вследствие этого есть живое осуществление политического самосознания и воли народной, так что мысль, чувство и воля его сообщаются всему народу процессом, подобным тому, как это совершается в личном самосозерцательном существе»[9]9
  Данилевский Н. Я. Россия и Европа. Взгляд на культурные и политические отношения славянского мира к германо-романскому. СПб., 1888. С. 502.


[Закрыть].

Подобное восхваление русской абсолютной монархии в конце XIX в. кажется явным анахронизмом. Непонятно также, почему демократические западноевропейские государства должны считаться подобными механизму, а полицейское российское государство – подобным живому организму. Особая связь русского народа со своим государем – явная натяжка.

Для обоснования утопической «славянской цивилизации» Данилевский разработал оригинальную теорию обособленных, локальных «культурно-исторических типов» (цивилизаций). Каждая из цивилизаций подобна живому организму.

Разные цивилизации находятся в состоянии непрерывной борьбы не только с внешней средой, но и друг с другом. Они проходят естественно предопределенные стадии возмужания, дряхления и гибели. Данилевский выделяет десять «культурно-исторических типов», полностью или частично исчерпавших возможности своего развития, и исторически перспективный «славянский тип». «Как формы растительного и животного мира, как формы человеческого искусства (стили архитектуры, школы живописи), как формы языков… так и проявления самого духа, стремящегося осуществить типы добра, истины и красоты… не только изменяются и совершенствуются повозрастно, но еще и разнообразятся по культурно-историческим типам»[10]10
  Там же. С. 88.


[Закрыть].

Идеи Данилевского явились первым развернутым выражением так называемого цивилизационного подхода к истории и предвосхитили аналогичные построения О. Шпенглера и А. Тойнби.

Цивилизационный подход подробно рассматривается далее. История социальной философии XX в. также обсуждается в дальнейшем в связи с проблемами современного общества.