Текст книги "Планетарное человечество: на краю пропасти"

II. Тревожная динамика глобального мира

Глава 4. Точка невозврата

Человек больше не в состоянии совладать с созданным им самим миром, который становится сильнее его, он освобождается от него, он противостоит ему в элементарной независимости, и человеку больше неведомо слово, которое могло бы изгнать и обезвредить созданного им Голема.

Мартин Бубер

Человечеству, прежде чем оно станет единым, глобальным, планетарным, необходимо будет пройти нечто вроде инициации – окунуться в некую купель и вынырнуть из нее. Возможно, под этой метафорой следует иметь в виду весь ХХ в. с его великими взлетами и ужасающими падениями – мировые войны, революции, индустриализация и урбанизация, Освенцим и ГУЛАГ, «Культурная революция» в Китае и режим Пол Пота в Кампучии, изнурительная холодная война, почти внезапный рост экологических частоколов и ям, глобальный экологический кризис, вновь обострившиеся расколы и противостояния в сфере мировых религий и культурных ориентаций. Достаточно упомянуть нынешние кровавые конфликты в ряде Африканских стран, неожиданные проблемы на юго-востоке Украины или агрессивную активность вполне террористической по стилю и ухваткам группировки, величающей себя Исламским государством. К этому нужно добавить болезненные процессы интеграции и дезинтеграции в самых различных сферах жизни на стыке ХХ и XXI столетий: политической, экономической, идеологической, религиозной, а также вполне ощутимые ныне раскаты кризиса в мировых финансовых системах.

Можно ли полагать, что, если в прошлом столетии человечество окунулось в эту непростую купель, то в нынешнем веке оно из нее сможет благополучно вынырнуть? Думать сегодня столь легко и даже весело – это значит быть подслеповатым оптимистом. Мало сказать, что затяжное погружение в омут глобальных противоречий продолжается. Нас ждет, пожалуй, еще более глубокое погружение. Во всяком случае, оснований для такого предположения вполне достаточно и потому такую возможность нельзя сбрасывать со счетов. Более того, ее необходимо исследовать системно и всесторонне – то есть, во всех направлениях, включая самые неожиданные.

И если нас ожидает новое погружение, то каким оно будет и на какую глубину?

Какова будет цена выныривания?

Во сколько оно обойдется жизней?

Какова будет острота экономических и культурных провалов?

Немало ученых, исследующих процессы глобального характера, придерживаются достаточно пессимистических взглядов или даже говорят о грядущей катастрофе, полагая, что точка невозврата (технологически, политически, ментально) уже пройдена. Они полагают, что человеческая цивилизация исторически обречена и что осталось вычислить лишь детали – сколько нам осталось столетий, а точнее – десятилетий.

Мы берем на себя смелость утверждать, что это не совсем так, во всяком случае, серьезных доказательств того, что это будет именно так, нет. А вот надежды на возрождение подлинного духа культуры и поиска подлинных путей развития – остаются.

История культуры ритмична. На протяжении тысяч лет волнами накатывали революционные эпохи, заметно менявшие весь строй жизни. Один из подобных радикальных накатов принято связывать с Неолитической революцией, свершившейся около десяти-двенадцати тысяч лет назад. Культивирование растений, земледелие, одомашнивание животных, переход от собирательства и охоты к экономике производства – значение этих событий трудно переоценить. На геологических часах это была стремительная революция, а с точки зрения нынешних ритмов – вполне неспешная, на нее потребовалось не менее двух или даже трех тысяч лет. Тем не менее представляется чрезвычайно важным при анализе этих исторических нововведений учитывать не столько их практическую сторону (описанную историками весьма детально), сколько религиозно-ментальную, о чем лишь сравнительно недавно задумалась наука. Сразу хотим подчеркнуть, что эта смена позиций оказалась принципиальной.

Сегодня мы вправе думать, что подлинными причинами перехода людей к производительному образу жизни прежде всего послужили глубокие изменения в сознании людей того времени. Произошел – по загадочным отчасти причинам – небывалый прежде отрыв от чистого биологизма и некое воспарение над ним, новое понимание человеком своего места в природе. Это был небывалый процесс, связанный с зачатками абстрактного мышления. Мало сказать, что люди почти внезапно начали создавать серьезные орудия труда и войны – лопату и соху, колесо и ткацкий станок, повозки и лодки, лук и стрелы. Но при этом появляются и первые элементы письма. И, наконец, возникают представления (по своим истокам – религиозные, в стилистике древнего анимизма) о неразрывной духовной связи с умершими людьми, ушедшими в некий невидимый мир, о необходимости сохранять с ними связь. Это приводит к традиции захоронения их останков, к сложной и даже изысканной системе ритуалов. Поразительным образом культура кладбищ оказывается связанной с культурой земледелия, одно двигало другое (захоронение семян – это был тоже ритуал, причем с известной долей мистической нагрузки). Урожай зерновых потрясал воображение древних людей. Постепенно в сознании закреплялось новое и удивительное правило: похоронить – это обеспечить тому, кого или что хоронят, будущую цветущую жизнь.

Говоря коротко, революция в производстве была обусловлена революцией в сознании – а не наоборот. Этот крайне важный вывод понадобится нам для некоего единого принципа объяснения множества последующих исторических событий и перемен.

Следующая революция случилась около двух с половиною тысяч лет назад. Произошел очередной ощутимый взрыв в сознании человечества – зародилась теоретическая мысль. Карл Ясперс именно этот период назвал «осевым временем». Сам термин «ось» скорее всего был заимствован им из немецкой геополитики, где союзы географически далеких стран традиционно называли «осями» (например, «ось Рим – Берлин – Токио»). Этот образ Ясперса стал очень популярным. Действительно, словно гигантской протяженности невидимая духовная ось протянулась в середине первого тысячелетия до Р.Х. от Китая через Индию, Персию и Ближний Восток до античной Европы. На самом деле этот удивительный процесс длился несколько столетий, но нам кажется, что почти одновременно жили и мыслили, независимо друг от друга, Конфуций и Лао-Цзы, Будда и Заратустра, библейские пророки от Исайи и Иеремии до Захарии и Малахии, греки Фалес и Анаксагор, Пифагор и Гераклит, Сократ и Платон. Что-то повернулось в сознании этих людей, и мир почти внезапно научился мыслить – глубоко, страстно, с жаждой самопознания и стремлением к нравственной самооценке. Мы все восхищены этими временами, и все же, думается, что силу, глубину и тайну этого поворота мы не осознали и по сей день.

Об этом повороте можно сказать и проще – зародилась философия как форма сознания. Люди стали задумываться о самих себе, о собственном мышлении, о собственных путях и целях, о заблуждениях и грехе.

Сегодня мы понимаем, что подобных «поворотных» осей в долгой истории людей на самом деле было много. Размах и масштаб у них мог быть разным, но всегда заметным. Именно поэтому более уместным нам представляется выражение не «ось», а «поворот», ибо речь на деле идет о принципиальных переменах, может быть, даже о переворотах (по-латыни – о революциях). Вот почему в дальнейшем мы будем использовать выражение поворотное время (Turning-time).

Если первое поворотное время (неолитическая революция) и второе (философская революция времен Конфуция – Будды – Сократа) разделяет порядка 10 тысяч лет, то между вторым и третьим мы наблюдаем отрезок длиною около двух тысяч лет – от середины первого тысячелетия до Р.Х. до XVI в. Да, третьим поворотным временем имеет смысл назвать именно шестнадцатое столетие. Это тоже период духовных перемен и связанных с ними поразительных достижений наук и искусств. Наиболее впечатляющим культурным событием эпохи следует считать становление классического естествознания, давшего людям в руки невиданную прежде силу.

Заметим, что революция времен неолита – это уже время людей, но еще не время личностей, не время исторических имен. Это еще безымянный период истории. В этом смысле той истории, к которой мы привыкли, где действуют люди с именами и характерами, еще как бы нет. О реальных героях, о творческих людях периода Неолитической революции практически мы ничего не можем сказать. Зато о втором поворотном времени мы говорим уже с помощью ярких исторических имен. Да, мы знаем, как звали тех удивительных гениев человечества, которые оставили нам поразительное наследство в виде своих философско-нравственных учений, а также в виде научных и художественных открытий. Вот почему к вышеупомянутым философам той фантастической поры мы вправе добавить поэтов Гомера и Гесиода, историков Фукидида и Геродота, скульпторов Фидия и Поликлета, драматургов Эсхила и Софокла, математиков Евклида и Архимеда, астрономов Аристарха и Созигена…

Эпоха Высокого Возрождения, переходящая в Новое Время – это период грандиозных духовных перемен и связанных с ними поразительных достижений наук и искусств (некоторую загадку, еще не проясненную до конца, представляет для нас географическое ограничение этого процесса в основном пределами Европы).

Наиболее значимым культурным событием этого времени следует считать становление классического естествознания. Воспользуемся все тем же простым, но выразительным приемом – перечисление гениев духа и мысли. Взглянем на третье «поворотное» время сквозь призму выдающихся имен. Самое удивительное созвездие талантов приходится на самую середину второго тысячелетия. 1500-й год – некий поразительный рубеж. Сразу вслед за ним наступают золотые годы. Фантастический наплыв бесшабашных и, по сути, бескорыстных творцов и созидателей не может не потрясать – Колумб, Коперник, Лоренцо Медичи, Магеллан, Пико делла Мирандола, Томас Мор, Макиавелли, Мартин Лютер, Эразм Роттердамский, Сервьет, Гарвей, Рабле, Босх, Леонардо, Микеланджело, Рафаэль, Дюрер, Ботичелли, Тициан, Кранах, Брейгель, Эль Греко, Ронсар, Нил Сорский. Вплотную за этим блестящим перечнем появляются Бруно, Боден, Кеплер, Галилей, Монтень, Френсис Бэкон, Шекспир, Сервантес, Палестрина, князь Андрей Курбский, написавший из эмиграции письма царю Ивану IV, до сей поры поражающие и мыслью, и стилем. Удивительное время. Поразителен масштаб этих гениальных людей. Восхищает их вклад в историю культуры. Создается впечатление, что в последующих столетиях мы таких великанов уже не видим. Быть может, это аберрация нашего сознания? Но кого из последующих веков мы готовы поставить как равных рядом с Леонардо или Шекспиром? Рядом с Рабле и Босхом? Это была высочайшая накатная волна, некоторый спад после нее кажется естественным.

Есть все основания четвертым «поворотным временем» считать первую половину ХХ в., которую с определенными оговорками можно немного расширить, определяя ее границы с конца XIX до начала второй половины XX в. Этот период от третьего «поворота» отделяют примерно 400 лет. В Новое время, в отрезке от XVI до XIХ в., по всей видимости, и был открыт «ящик Пандоры», или скорее тот сосуд, в котором томился до времени «демон техники», давно мечтающий вырваться на волю. Не об этом ли демоне с почтением и тревогой так много говорили алармисты последнего полустолетия? Видный американский физик, нобелевский лауреат, один из создателей атомной бомбы, Юджин Вигнер в философской книжке «Этюды о симметрии» таким простым способом описал то, что случилось к XIХ в. (на излете 3-го «поворотного времени») и в последующие столетия. Вообразим, говорит Вигнер, что мы смотрим на Землю с Луны в обычный телескоп 300 лет назад и, скажем, 3 тысячи лет назад. Особой разницы мы бы не обнаружили. Иное дело – три последних столетия, особенно ХХ в. – изменения разительны. Мы отчетливо обнаружим, что на поверхности планеты происходят масштабные перемены. Мы увидим гигантские городские скопления, распаханные поля, широкие дороги, огромные мосты, каналы, рудники, взлетные полосы аэродромов, перегородившие реки плотины, искусственные водохранилища.

Наиболее глубокие и даже судьбоносные открытия последнего времени пришлись на начало ХХ столетия. Этот необычный период как раз и можно назвать «четвертым осевым». Это время изобретателей (выражение поэта Велимира Хлебникова, который делил людей на изобретателей и приобретателей). Ровно за полвека, с 1895 по 1945 г. было открыто и изобретено немыслимое количество фундаментальных явлений и процессов. По сути, это были фантастические 50 лет в истории человечества. Сравнить их просто не с чем. Именно на них выпали две мировых войны (мы уже говорили об этом – по существу, это были две фазы одной Глобальной войны) и несколько социальных революций, потрясших весь мир. А еще революция в физике и революция в биологии.

Давайте присмотримся:

Самый первый год удивительного полустолетия, 1895-й, отметился ярко – одновременно возникли кино, радио и рентгеновские аппараты с их таинственными лучами. Спустя несколько лет, отчасти разбуженная этими новинками, рванула физическая теория – кванты, относительность, кривизна пространства-времени, корпускулярно-волновой дуализм, идея «свободы воли» электрона, недавно открытого Томсоном. Резерфорд расщепляет атом, доказывая существование в нем ядра. Нильс Бор вслед за этим создает планетарную модель атома. Параллельно возникают психологические концепции Фрейда, Адлера, Юнга, показывающие нам неизмеримую глубину человеческого сознания. При этом человеческую душу тоже вроде бы расщепляют на уровни сознания, подсознания и сверхсознания.

В 1903 г. Пьер Кюри и Мария Склодовская-Кюри получают Нобелевскую премию за радиоактивность.

В 1907 г. Борис Розинг в Санкт-Петербурге демонстрирует первые в мире опыты с электронным телевидением. Спустя около двух десятилетий его бывший ученик и помощник Зворыкин, оказавшись в Америке, создает телевидение уже как общенациональный коммерческий проект. Иван Павлов описывает рефлексы и вводит понятие «второй сигнальной системы». Мечников, Кох и другие заводят разговор о микробах и витаминах. Братья Райт поднимают в небо самолет. Владимир Вернадский создает законченную теорию биосферы и говорит (вместе с Тейяром де Шарденом и Леруа) об эволюционном ее переходе в ноосферу, то есть в такое ее (биосферы) состояние, когда разум становится ключевым фактором ее развития (а, возможно, и уничтожения). Александр Чижевский обнаруживает реальность «земного эха солнечных бурь» и утверждает, что мы, дети Земли, на самом деле – дети Космоса.

Питирим Сорокин создает почти с нуля науку социологию, сначала в России (русскую), а затем, будучи высланным из России, в Америке (американскую). Станиславский переворачивает искусство театра, создавая психологическую систему актерской игры, вслед за ним театр продолжают переворачивать Вахтангов, Мейерхольд, Михаил Чехов, Гордон Крейг, Брехт… Одновременно Дягилев и Нижинский открывают новый стиль балета. Молодые композиторы Стравинский, Прокофьев, Шенберг пишут новую музыку…

Кандинский и Малевич, Пикассо и Шагал создают совершенно новую живопись.

Маринетти и Хлебников, Маяковский и Пастернак, Лорка и Элюар – совершенно новую поэзию.

Форд создает конвейер, автомобили производятся миллионами.

Пилоты учатся перелетать океаны.

Гейзенберг и Шредингер выстраивают квантовую механику. Становится ясно, что вся химия целиком – это всего лишь прикладной раздел теоретической физики.

Богданов, Петрович и Берталанфи создают теорию систем.

Физики начинают исследовать полупроводники. Возникает твердотельная электроника, основа почти всей будущей электронной техники. Одновременно быстро развивается генетика. Кольцов выдвигает гипотезу матричного механизма передачи наследственности. Возникают представления об искусственных мутациях. Ощущаются перспективы генной инженерии.

В 1929 г. астроном Хаббл открывает «красное смещение», подтверждая мысль Александра Фридмана о расширении Вселенной.

В 30-е гг. атомная физика прямо на глазах превращается в ядерную. Лео Силард патентует в Англии (куда он бежал от Гитлера) идею цепной ядерной реакции, а Николай Семенов в России создает теорию химических цепных реакций. Силард высказывает желание изучить цепную реакцию экспериментально в Кавендишской лаборатории, но ее руководитель великий Резерфорд отказывает, ибо не верит в реальное овладение атомной энергией.

Силард уезжает в Америку и в 1940 г. вместе с Вигнером в лабораториях Чикагского университета рассчитывает «критическую массу» урана. Загадочным образом в Москве, ничего не зная о работе американских коллег, подобный расчет осуществляют Зельдович и Харитон (при этом они увлечены теорией тяжелых ядер и вовсе не имеют в виду атомное оружие). Любопытно, что, комментируя эти расчеты и вторя Резерфорду, Игорь Тамм и Петр Капица утверждают, что ядерная энергия – и мирная, и военная – дело очень далекого будущего. Они не верят в скорое ее освоение.

Американцы, словно бы бросая вызов этому мнению, быстрыми темпами создают (при активном участии удивительной тройки эмигрантов из Венгрии Силарда, Вигнера и Теллера) атомную бомбу, которую взрывают в 1945 г. Потрясение от сожженных в ядерном огне японских городов нет нужды здесь вспоминать. Силард, например, демонстративно оставил физику («науку смерти») и занялся «наукой жизни» – молекулярной биологией, где сделал ряд открытий.

Еще в 1941 г. немецкий инженер Конрад Цузе создает на основе телефонных реле вычислительную машину Z3, которая оказалась первым в мире реально действовавшим программируемым компьютером, причем Цузе специально для него разработал высокоуровневый язык программирования, названный им Plankalkül (исчисление планов). Осенью 1945 г. Джон Мокли демонстрирует в США первый в мире электронный ламповый компьютер ENIAC, созданный по заказу военных для артиллерийских расчетов, который в связи с окончанием войны было решено использовать в вычислениях по разработке термоядерного оружия. Через год при участии Джона фон Неймана разрабатывается заметно усовершенствованный компьютер EDVAC.

В 1940-е гг. идея реактивного движения воплощается на практике: появляются реактивные снаряды («катюши»), первые боевые ракеты (ФАУ-1, ФАУ-2), первый реактивный самолет, а через считаные годы первая космическая ракета, первый спутник Земли (1957 г.) и выход человека в космос (1961 г.), ознаменовавшие начало космической эры.

Все эти эпохальные достижения стали своеобразной кульминацией небывалого научного и технического прогресса, заметно ускорившегося с конца XIX в. Затем время изобретателей словно бы берет небольшую передышку. Ровно за полвека практически создано и открыто все (или почти все) – и доброе, и злое…

Впрочем, необходимо упомянуть чуть запоздавшее открытие двойной спирали ДНК. После этого людям осталось осмыслить, что же они получили. Во весь рост вставали задачи по толковому освоению этого невероятного интеллектуального богатства. Наступает долгий, плодотворный, но и по-своему противоречивый период удивительных, невообразимых технологических и промышленных достижений. Появляются цветное телевидение, транзисторные приемники, объемное кино, персональные компьютеры, мобильная связь, генная модификация, мировая паутина, клонирование, смартфоны и айпады, расшифровывается геном человека, возникают терапия «стволовыми клетками», дети в пробирках… Поразительно меняется быт миллиардов людей. Но при этом странным образом не появляется никаких принципиально новых идей о социальной и индивидуальной жизни человека, которому все труднее ориентироваться в изменяющемся мире, Человек традиционный начинает безнадежно отставать.

В равной степени мы не видим и сногсшибательных теоретических переворотов в науке. Отдельные достижения были блестящи. Кварки Гелл-Манна, объединенное электрослабое взаимодействие, глубокая по замыслу, но незавершенная теория струн, многообещающая теория супергравитации, недавнее открытие бозона Хиггса при помощи ускорителя немыслимых размеров. Можно отметить и заметно углубившиеся представления о физическом ничто – квантовом вакууме – со всем богатством его внутренней жизни. А также поразившее астрономов и космологов представление о темной материи и темной энергии. Но все эти замечательные достижения трудно назвать принципиальными открытиями, поскольку, несмотря на их фундаментальный характер, общего взгляда на Картину мира они особенно не изменили. Мы остались примерно все в той же Вселенной – большой, расширяющейся и, если честно, по-прежнему не слишком понятной – ни по ее происхождению, ни по ее целям (если только о них можно ставить вопрос), ни по ее общему смыслу.

Означает ли это, что история науки кончилась? Или все не так и мы стоим на пороге новых и совершенно сумасшедших открытий? Ниже мы коснемся этой темы, когда речь зайдет о предчувствии новой научной революции, предположительно весьма радикальной и глубокой.