Текст книги "Блудный сын"

19

Самым тяжелым временем года была зима. Не только для Васи. Для всех дорожных строителей. Все-таки целый день на улице. Сырость, ветер, снег, мороз. И деться некуда. А в Москве еще солнце на небе – такой редкий гость. Вася его отсутствие переносил полегче, чем другие члены бригады, узбеки и таджики, приехавшие из теплых краев, где жизнь без солнца представить невозможно. Они просто физически страдали. И как же тяжело было просыпаться по утрам. На эти лица невозможно смотреть. Все ходят сутулые, словно боятся, что если выпрямятся, то заденут головой низкое московское небо. Однажды, после особенно тяжелого морозного дня, они наутро проспали всей бригадой. Водитель автобуса гудел под окнами, но его никто не слышал. Начальник смены на своем автомобиле лично приехал в общежитие. Ну и крик же стоял! На весь коридор! У его соседей была очень интересная особенность – они никогда ни с кем не спорили. Это помогало избежать многих конфликтов. И Вася за собой тоже стал замечать, что бы ему ни говорили, кто бы ни высказывал недовольство, он слушал и помалкивал. И где раньше непременно возник бы скандал, все заканчивалось миром. Так весной, перед Пасхой, их направили положить новый асфальт перед храмом Троицы на Сухаревской площади. И, разворачиваясь, неповоротливый каток повредил церковную ограду. Хорошо, что батюшки не было. Зато выскочили все работники храма и устроили такое кипение вокруг дорожных работ, что новый асфальт чуть дыбом не встал от их эмоций. От бригады выделили Васю и двух таджиков, чтобы они ограду поправили. Так вот сколько они занимались реставрацией, столько церковные бабы у них за спиной причитали над разрушениями и стыдили варваров. Еще бы полгода назад Вася знал, как им ответить, чтобы они в задумчивости разошлись по своим углам. А тут он делал свою работу, не обращая внимания на крики и позорящие его профессиональную репутацию слова. Наконец-то, возник огромных размеров высокий красивый батюшка с густой шевелюрой и бородой до пояса. Увидел эту картину с криками, подошел. Узнал, что случилось:

– Так они ж нам все исправляют! Что ж вы орете! – образумил он своих теток. – Разве так можно? Люди работают. Вы им чаю предложили? Супа налили? Картошки с рыбными котлетами подали? И хотите, чтобы вам все хорошо под ваши вопли сделали? Так не бывает. На криках ни кирпич, ни побелка, ни ворота, ни асфальт возле храма держаться не будут.

Затем он обратился к Василию и его напарникам:

– Вы уж нас простите, за такое поведение, братья. Я вас попрошу, как закончите, обязательно зайдите в трапезную у храма, скажите, отец Игнатий распорядился накормить. И в дальнейшем, по необходимости, всегда приходите в наш храм, если будет потребность. Для вас я всегда найду время, пообщаемся, отвечу на любые вопросы. Я-то знаю, что вопросы копятся, а если на них нет ответов, то они могут и покоя лишить. А кто вам ответы даст? Мало кто! Так что не стесняйтесь, приходите.

– Так нас, батюшка, не два человека, нас целая бригада работает. Это мы ограду поправляем, а остальные вон там дорогу для вас делают, – ответил Вася, – так что боюсь, чая и котлет у вас для всех нас не хватит.

– Как это не хватит? – возразил батюшка. – Мы же вон в киоске продаем церковную трапезу. Думаете, на продажу хватит, а на тех, кто работает, – не хватит? Такого быть не может. И грош нам цена, если так поступим. Так что, как будет у вас перерыв, милости просим.

– Перерыв у нас вряд ли будет, а после работы зайдем обязательно! Спасибо, отец Игнатий.

– Да не за что! Ждем вас, – ответил священник и откланялся.

Когда работа закончилась, Вася позвал всех в служебное здание при храме. Вначале женщина в трапезной, которой сослались на указание отца Игнатия, поджала губы. Но потом она принесла для всей бригады тарелки, вилки, ложки, кастрюлю с супом, огромную миску пюре, чашку со сметаной, свежий салат и большую сковороду со шкворчащими котлетами. Они были уложены горкой, так что, действительно, всем хватило. И только было, разобрав ложки, рабочие ринулись разливать по тарелкам борщ, как женщина их остановила:

– У нас так нельзя! У нас сначала молятся, а потом едят.

– Так я не знаю молитв, – ответил Вася, – а все остальные – он кивнул на своих таджиков и узбеков – вообще мусульмане.

– Ничего страшного, – сказала женщина, – я прочитаю молитву. А вы встаньте и послушайте.

Так и сделали. Это была потрясающая трапеза. Сколько потом месяцев прошло, а вся бригада вспомнила хлебосольный храм и все цокали языком, показывая, какой тогда вкусный был стол.

Бригадир как-то осенью, выдавая Васе деньги за прошедшую смену, вдруг что-то посмотрел у себя журнале и удивленно заметил:

– Послушай, Вася! А ведь сегодня год, как ты у нас работаешь! Я думал, ты через несколько дней слиняешь отсюда! А ты смотри, какой упорный оказался!

Василий сам не ожидал, что столько времени прошло с начала его злоключений. А когда он из дому уехал? Когда покинул отчий дом? Пока автобус вез его бригаду в общежитие, подсчитывал время, проведенное в свободном полете. И поразился тому, что незаметно ушло три года.

20

Варвара проснулась от дивного пения. «Как хорошо здесь сестры поют, – подумала она, – неверное, служба уже началась! Так рано! А я чего лежать буду? Надо тоже пойти на литургию!» Она оделась и выскочила на улицу. Пошла на голоса: «Все правильно. В соборе уже служат вовсю, а она, курица такая, дрыхнет. Раненой притворяется. И все-таки, как же рано они встают в этом монастыре! Ни свет ни заря!» За этими мыслями, ругая свою лень, она попыталась дернуть двери храма, но они не поддались. Она толкнула их еще раз. Было совершенно очевидно, что двери закрыты на замок. И пение сразу почему-то прекратилось. «Странно-то как!» – подумала Варя.

– А ты чего вскочила раньше всех? – услышала она за своей спиной скрипучий голос маленькой седой инокини.

– Я песни услышала, думала, сестры поют, служба уже началась! – ответила Варя, – А все закрыто!

– Это не сестры! Это Ангелы! – как ни в чем ни бывало, ответила ей бабушка.

– Какие Ангелы? – не поняла Варвара.

– Обычные иерусалимские Ангелы, – спокойно отвечала ей сестра, словно речь шла о чем-то совершенно обыденном. Так, без всяких эмоций, дома у Вари говорили, что кончилось масло, надо хлеба купить или просили передать за столом соль.

– Они часто здесь поют? – не успокаивалась девушка.

– Каждый день! Выбрали наш храм и на рассвете радуют нас своими хрустальными голосами.

– И вы их видели?

– Их никто не видел. При первом приближении человека они упархивают куда-то в свои миры. А вот слышать – слышали. Все сестры их слышали. Мы от их голосов все и просыпаемся. У меня послушание алтарницей. Уже сорок лет я встаю раньше других, двери отворяю, храм прибираю, готовлю свечи, просфоры, пыль вытираю. Вот поверишь, ни разу себе не поставила будильник. Они меня все эти годы будят. А вот сегодня мне чего-то плоховато. Даже хорошо, что Господь мне тебя прислал. У меня голова кружится, ты уж помоги мне храм к службе приготовить!

Монахиня протянула Варваре ключи. А сама улеглась на одну из лавок.

Варя первым делом стала смотреть на потолок: так ей хотелось увидеть настоящих Ангелов. Но никого уже не было.

Монахиня, лежа на лавке, голову склонила набок, чтобы Варю видеть и подсказывала ей, что нужно делать:

– Окна отворяй. Свечи и просфорки принеси от лавки и положи на серебряное блюдо возле алтаря. А маленькие свечи возьми сразу связкой и расставь по подсвечникам, но не зажигай. Ой! И говорить трудно! Просто поплыло все вокруг. Сходи в лазарет наш, разбуди сестру оттуда, пусть подойдет ко мне. Сама я туда дойти не смогу.

Варвара побежала обратно, постучала сестре милосердия, рассказала, что в храме матушке нужна помощь. Та мигом оделась, схватила какую – то склянку и припустилась бежать на подмогу. Потом они с Варварой помогли инокине дойти до лазарета, положили сестру на кровать прямо в одежде. Варвара расшнуровала и сняла ее ботинки. А сестра милосердия дала нюхать нашатырь, приговаривая:

– Полежи, родненькая, матушка Мария, сейчас тебя отпустит!

Варе она сказала, чтобы та бежала в храм и занималась подготовкой ко службе. А что делать, Варя не знала. Где-то протерла, где-то на золотом покрывале расправила складки, в лампадки подлила масла и зажгла фитильки.

– А, может, тебе и правда у нас какое-то время побыть помощницей по храму, раз матушка Мария занедужилась? – вдруг прозвучало у нее за спиной.

Это настоятельница матушка Тамара стояла и наблюдала, как Варя носится по храму, наводя среди порядка порядок идеальный. Неожиданные слова настоятельницы ее напугали. Она даже подпрыгнула. А настоятельница продолжала:

– Вот только в алтаре ты помогать не можешь. Все-таки не пострижена в монахини и человек ты у нас новый. Ну, это мы решим. Во время службы дежурную выделим. А вот открыть храм, приготовить, убрать после службы, вечером почистить и помыть ты могла бы, думаю.

– Могла бы, матушка, – обрадовалась Варя.

– Ну, так давай сразу и порешим. Бери ключи и храни их серьезно. Видишь, какие они? Этот замок еще при отце Антонине в 1881 году в эти двери врезали. До сих пор работает. Ты с ним аккуратней будь, смазывай иногда. Да! И следи, чтобы все электрические лампы в соборе горели. Нам мертвяк не нужны (не нужен?). Вон там, за оградой, лестница, а у охранника на воротах новые лампы будешь брать. Матушка Мария по верхам скакать не могла. А ты смоги. Все перегоревшее сегодня же замени. Вон их сколько!

Так, чудом, у Варвары появилось первое послушание. Да такое ответственное!

И началась ее жизнь в Вознесенском монастыре на Елеонской горе.

21

В этот день бригада, в которой был Василий, вернулась в общежитие позже, чем это у них было заведено. День выдался трудный. Сломался каток. Они ждали, когда привезут нужные детали. Дождь пошел. Промокли все, а уйти с объекта не могли, потому что завершить работы надо было именно сегодня. И расположен был этот участок дороги далеко за городом. Ни магазина, чтобы поесть купить, ни строения, чтобы погреться. Автобус, в котором их привозили каждый день на участок, а потом отвозили в общежитие, уехал за деталями для катка. Так можно было бы в автобусе скоротать время. По крайне мере, в нем тепло и сухо. Хорошо, что у кого-то в бригаде был изюм с собой. Он раскидал сушеный виноград всем по ладоням. Какое-никакое, а утешение. К тому же изюм реально укрепляет. Силы появляются, и не так голодно. Но его досталось каждому совсем немного. Потом, уже в темноте, при свете луны и фар автобуса они укладывали асфальт. В общежитие вернулись, когда остальные бригады уже и поужинали, и помылись. Уставшие, побрели через вахту на свой третий этаж. А Василий чуть задержался внизу, потому что надо было забежать в магазин – у него никаких продуктов не осталось. Удивительно, но очереди никакой не было. Впервые за все время, наверное, потому что так поздно приехали. Вася попросил пару пакетов заварной гречки, бутылку молока, стеклянную банку клубничного джема, подсолнечного масла, бородинского хлеба и баклажанной икры. Немного разозлился на себя, что забыл взять пакет. Пришлось покупать у продавщицы, а он не любил это делать – выброшенные деньги. А деньги он теперь ценил. Даже пять рублей.

Когда с покупками Вася проходил мимо вахты, остановился у телевизора на первом этаже. Передавали новости и несколько человек смотрели вечерний выпуск. Но Вася не следил особенно за ситуацией в мире. Его заинтересовало другое: он увидел на экране знакомое лицо. Говорили о его верном друге, гиде по ночным приключениям и учителю по транжирству денег Семене. Ведущий рассказывал, что по прибытии в Москву по поддельному паспорту задержан известный мошенник, за которым уже несколько лет шло наблюдение.

Прожженный аферист, он занимался махинациями с банковскими картами, устраивал компьютерные атаки на счета состоятельных людей, промышлял подложными документами. После суда опытного жулика ждет серьезный судебный срок.

И Вася даже немного расстроился. Не из-за себя и не из-за того, что стал легкой жертвой для такого бывалого проходимца, который серьезно приложил руку к банкротству Василия. Ему было неприятно вспоминать, как искренние дружеские чувства он испытывал к этому человеку, как во всем доверял, старался порадовать, потому что считал настоящим своим другом. А он был жуликом, который мастерски втерся в доверие.

Так неприятный день завершился еще и горьким осадком разочарования. Жаль, что он увидел информацию в новостях, потому что до этого момента была надежда. Он верил, что обстоятельства не дают Семену возможности связаться с ним, но как только дела позволят, он обязательно позвонит. А тут выяснилось, что Василий оказался только одним пунктиком в богатом списке жертв профессионального кидалы.

С этим неприятным чувством Василий пришел к себе в комнату. Его соседи пили чай, спокойно обсуждая что-то на своем языке. Васе не хотелось ни с кем общаться. Он заварил в тарелке пакетик гречки и отошел к окну комнаты. Спиной к остальным, в задумчивости глядя на холодный, неуютный двор общежития, он простоял довольно долго. Потом, когда места за столом освободились, все так же в молчании поужинал, помыл тарелку и, не говоря никому ни слова, забрался на свою верхнюю полку, лег, уткнувшись лицом в подушку, даже не раздеваясь.

22

Кроме подготовки храма к службе и уборке в конце дня у Вари появились и другие послушания в Вознесенском монастыре. После трапезы она помогала мыть посуду. Днем подметала длинную дорожку, которая вела от ворот к собору и другим постройкам обители. Она мыла полы в санчасти и библиотеке.

Вставала каждое утро под Ангельскую песнь. Соскакивала с кровати, умывалась и с радостью неслась навстречу звукам неземной красоты. Тихо-тихо подходила к двери, стараясь не спугнуть тревожных созданий, чтобы божественные голоса звучали как можно дольше. Иногда ей удавалось постоять у дверей несколько минут. Но если во дворе монастыря раздавался какой звук – пение обрывалось тут же. Варвара как можно быстрее вставляла ключ в замок, отворяла двери в надежде заметить Ангелов, понять, куда они укрываются, когда хотят срочно покинуть собор. Но ей ни разу это не удавалось.

В голове у девушки было столько разных идей, как ей подловить Ангелов, как войти быстро и застать неземных певцов в храме. Она думала и переночевать в соборе. Но ведь тогда, почувствовав присутствие человека, они могут и совсем не прилететь. Был вариант – не запирать одну ночь храмовую дверь на замок и неожиданно для Ангелов ворваться к ним с утра. Но в этом случае Варвара боялась гнева настоятельницы. Матушка Тамара была женщина строгая, могла за неисполнение послушания осерчать и выставить за ворота обители. И вдруг Варя догадалась: лестница. Та самая лестница, которую она затаскивала в собор всякий раз, когда надо было в расположенных высоко на стенах светильниках менять сгоревшие лампы. Ведь если лестницу с вечера приставить снаружи к стене, чтобы она доставала до окна, а потом утром тихонько по ступенькам забраться вверх, то через окно можно увидеть осторожных певцов.

Она так и поступила. Всю ночь не спала. Как только раздалось удивительное пение, вышла из своего домика. Проследовала по дорожке, как можно тише, чтобы не задеть не то что камешка – ни травинки. А потом молилась, чтобы у лестницы не скрипнула ни одна ступенька. Поднималась аккуратно, медленно, стараясь не дышать. И вот она дотянулась до окна и опасливо заглянула внутрь.

Варя увидела возле алтаря свет, похожий на лунный. Только холодным его нельзя было назвать. И этот цвет под Ангельские звуки менялся с желтого на розовый, затем на фиолетовый, потом на бирюзовый, превращался в голубой и снова становился желтым. Он все время находился в движении и превращался в фигуры, похожие на цветы из монастырского сада. Это были то роза, то колокольчик, то гиацинт, то астра.

Присмотревшись, Варя поняла, что эти невероятные переливы во время звучания небесных голосов существуют не сами по себе, а состоят из полупрозрачных изящных фигур с красивыми белыми крыльями.

– Так вот они какие! Ангелы! – ахнула девушка.

И вот этот ее вздох, к несчастью, был услышан. Пение оборвалось на дивной высокой ноте. Цветок, который Ангелы изображали в этот момент, распался. Удивительные создания метнулись от алтаря вверх, под купол храма, а оттуда один за другим ринулись к единственному открытому окну, через которое на них и смотрела Варя. Они вылетали из храма прямо у ее головы, задевая лицо Варвары своими крыльями.

Но вдруг, не понятно почему, она это окно взяла и запахнула. Варя не знала, зачем это сделала. Ей вдруг так захотелось удержать кого-то из Ангелов в соборе! Быстренько спустилась с лестницы, обежала храм вокруг, достала из кармана большой старинный ключ от дверного замка, повернула его, приоткрыла дверь и протиснулась в храм.

И что же она там увидела?

Одного Ангела, который в страхе метался по противоположной от двери стене собора, выискивая хотя бы небольшую щелку для своего спасения.

23

Василий лежал на кровати и думал о том, что прошел целый год. Год, за каждый день которого он благодарил судьбу. Большой радостью для него была комната в общежитии, возможность работать, деньги, которые платили после каждой смены, еда на столе, теплая одежда. Но теперь, после новостей, он подумал, что так жизнь не должна идти. Его окружали замечательные, доброжелательные, но чужие люди. У них был другой язык, свои проблемы. Васе часто казалось, что голова у них тоже работает иначе и на каждую ситуацию они смотрят не так, как он. Для него эта работа была счастьем, потому что когда в один момент он очутился на самом дне, мог бы там остаться навсегда или сгинуть в никуда, но всего одна встреча поменяла его жизнь и он получил шанс. Василий это осознавал и ценил. Для остальных членов бригады работа здесь была необходимостью зарабатывать средства для семей, которые жили в Таджикистане или Узбекистане. Они приносили себя в жертву любви к родным людям, нуждавшимся в еде, образовании, лечении, отсылали им деньги. Это давало им силы и наполняло происходящее смыслом.

У Васи такого не было. Он выжил, но его жизнь от этого не стала более оправданной. Он ни с кем не общался. Никого не любил. Искренние разговоры, переживания за чужую судьбу ушли из его жизни. У него не было планов. Он махал днем лопатой, чтобы поесть вечером, а потом лечь спать. Затем он должен был встать в шесть утра и снова идти на укладку дорог. Любимая его предала. Друг оказался мошенником. С семьей он оборвал все контакты из-за своей неумной гордости. И впереди не было ничего. Он вправду не понимал, можно ли здесь что-то изменить. А главное, он не знал, осталась ли внутри него сила духа для каких-либо перемен.

Зачем?

Какой в этом смысл?

Пока есть силы, можно и так пожить!

А что потом?

Такие мысли приходили к нему в голову, но Василию было легче отмахнуться от них, чем продолжать размышлять в этом ключе. Он знал, что результатом любых таких размышлений могла стать только безысходность.

С безысходностью он уже сталкивался. Знал ее разрушающую силу: она может сломать, лишить опоры, показать бессмысленность существования. А надломленный человек уже ни на что не годится. Он и лопатой махать не сможет. И получалось, что Василий застыл на границе, когда уныние еще не разъело его душу, но очень близко к этому приблизилось. Он еще может работать, но осознает, что это для его судьбы «напрасный труд».

Именно в этот момент дверь сначала постучал, а потом зашел необычный старичок, который назвал его по имени-отчеству. Он знал, где Вася живет. И принес письмо, где говорилось об Ангеле Хранителе.

Приди старичок несколько минутами позже, Васе уже ничто не было бы нужно в жизни. Он совсем бы ничего от нее не ждал. У него могло не оказаться ни сил, ни воли развернуться к свету из своего тупика. Это были последние мгновения, когда в нем все еще светила догорающим огоньком какая-то надежда, которая не позволяла его крови окончательно охладеть.

На секунду он даже подумал, стоит ли отвечать старичку. Пусть подумает, что никакого Сергеева Василия Владимировича здесь нет, и уйдет восвояси. Но последний огонек души заставил его поднять голову от подушки и ответить.

24

Варя закрыла за собой дверь, прислонилась к стене и молча смотрела на растерянного, мятущегося Ангела. Они оба были напуганы. Ангел тем, что попался в ловушку, Варвара оттого, что не понимала, зачем она это сделала. Девушка заговорила первая:

– Ты не бойся! Я сейчас открою окно и тебя выпущу. Я не думала тебя напугать. Я просто очень хотела увидеть тех, кто поет по утрам. И даже немного жалею, что сорвала вашу прекрасную песню.

– Ты, правда, ничего плохого не сделаешь мне? – вдруг ответил Ангел.

– Ну, сам подумай! Что я могу тебе сделать? Сейчас начнется литургия, придут сестры. Перед ней я должна проветрить храм. Ты сейчас окажешься на свободе и никто не узнает, что ты пребывал в западне.

– Я просто здесь новенький. Опыта мало. Другие Ангелы меня не предупредили об опасностях. Обычно я легко прохожу через самые толстые стены и даже через закрытые окна. Но в храмах мы подчиняемся другим законам. Это дом Бога. Здесь действуют особые порядки.

– Тебя, наверное, сейчас искать будут, – сказала ему Варвара, – ты лети! Прости меня за эту выходку! Подожди, я сейчас выйду на улицу, поднимусь по лестнице, открою окно. И освобожу тебя.

Она так и сделала. Но когда Варя открыла окно, Ангел не упорхнул и не растворился в солнечном свете, а сел на нижнюю перекладину рамы, свесив ножки. Они с Варей посмотрели недолго друг на друга и рассмеялись.

– Никто меня искать не будет! – сказал ей Ангел, – Я вообще-то здесь никому не нужен. Сам увязываюсь за всеми, чтобы не быть одному. Вот сегодня увязался за Ангельским клиросом, который улетал сюда на песнопения. А за весь день обо мне, может, никто и не вспомнит.

– А ты прилетай ко мне. Когда вся моя работа сделана, обо мне тоже никто может не вспомнить, – вырвалось у Вари.

– Я прилечу. Ты в каком домике живешь? – спросил Ангел.

– Вот в этом, который рядом с библиотекой, в кустах шиповника и алоэ. Знаешь, я после службы на трапезу не пойду. Буду тебя ждать. Мы чай попьем.

– Чай? Я так хочу попить чая! А варенье у тебя есть? – воскликнул Ангел.

– Есть! Мне сестра из лазарета подарила. Яблочное.

– Обожаю яблочное варенье! – вздохнуло крылатое создание.

– Тогда ты лети прямо туда, а я должна храм к службе подготовить. А после мы Крест поцелуем, у матушки-настоятельницы благословение возьмем, я быстренько приберусь и к тебе! Ты точно никуда не торопишься?

– Я же сказал: меня никто нигде не ждет!

– Тогда ты жди меня, – ответила Варвара.

Ангел вспорхнул с окошка, а Варвара понеслась в собор, понимая, что времени у нее мало и она может не успеть сделать все обязательные приготовления.